* * *
Духом воспрянуть?
Не про тебя, забудь.
Ты — всегда пряник
И никогда — кнут?
Рукой поводит —
Наконец мы тут.
Ищет и не находит
Привычных пут.
Неизведанная Терра.
Не нова, но инкогнито.
Место, где хоронят веру.
Неважно, кто ты там.
Подойди сюда
И вдосталь взирай,
Какая ерунда —
Придуманный рай.
* * *
Стоит ли кто-то бодрствования в 4:53?
Будто после мысленной атомной бомбардировки,
С кипящим огненным жерлом внутри?
Дать ответ — ни смелости, ни сноровки.
Апокалипсис рядом, он настал неотвратимо;
Но история — банальна, кто-то пожмет плечом.
А у тебя внутри горит Хиросима,
И тебя — мотылька — это пламя влечет.
Этот город дымит, ты пробираешься сквозь руины,
Хотя приехал в поисках счастья, но не приобретение то — пропажа;
Ты оставил в багаже чемоданчик, никогда не надеясь вернуться за ним, но,
Доверху набитая одиночеством, заждалась поклажа.
Отодвиньте любовь — она неприятно пахнет;
То, что без, — пока не наделила смыслом.
То, что дальше, — это не то чтобы страх, нет,
Рука за ценным грузом потянулась и безвольно повисла.
В этой круговерти разрушения и дерьма
На последний поезд у меня билет зайцем.
Тумблером в тамбуре черная растеклась тьма,
Значит, на следующей остановке пора выбираться.
* * *
Беспощадно и бессмысленно лгут часы:
Беспощадно и бессмысленно люди лгут.
Время идет, но где пресловутые те весы,
Ошибки взвешивающие за пройденный нами маршрут?
Жизнь бьет ключом — носом уткнусь тебе в ключичную ямку.
Счастье — здесь, но в одно мгновенье его смахнут, как слезу.
Вдруг руки твои оказались тесными ему — как рамки,
Вдруг из зазнобы ты стала — нервно саднящий зуб.
С кем флиртовать, чтобы этот заполучить сценарий?
Я обещаю выучить назубок свою роль.
Вы еще меня не знаете, я покажу вам, сыграю
Очищенную от примесей боль.
Время — девятый вал, оцифрованная копия ада.
Я — соринка, застрявшая меж двух его стрелок.
Что есть после тебя? Ничто — нулевое сальдо.
Фейерверк — вспыхнула и сгорела.
* * *
Косы распустив, бежать из дома отчего…
Отчего ты всегда весела?
Потому что живет в тебе червоточина,
Как бы мякоть красна ни была…
Вычеркну, а оно ведь выжжено,
Как мне это исчерпать, истребить?
И сколько ни теряй насиженное,
Вьется и вьется тонкая нить.
Эту яблоню новое хорошо привечает.
К солнцу вскинувшись, сучья растут.
Но кто-то зерна обронил нечаянно,
И сорняки ее облепили то там, то тут.
Ширится и ширится червоточина,
Разверзнув свою широкую пасть.
Кому следующим напророчено
В нее, как в омут с головой, упасть?
* * *
Заплутал, запутался по пути.
Плюнешь — тьфу ты — по какой дороге теперь пойти?
По поверьям, направо — не оберешься потерь,
Посмотри налево — притаился пугающий зверь.
Снова ты, выбрасывающая якоря,
Яркими лезвиями раскалывающая моря.
Ясными названиями блестят «семья», «друзья»,
Ядом наполняется взгляд — туда нельзя.
Целое утро пытаешься восстановить цепь.
Расцветшие в темноте целуешь цветы,
Царапаясь к выходу, в глазах цементируя цель,
Клацаешь кольцами устало ты.
Магнетически манной небесной манит даль,
Монотонно зовет: «Ко мне, ко мне».
Замысловатый купол мечети что миндаль,
Безымянное море молит о волне.
Ожиданием до краев наполнен жаркий порт,
Жаждет воочию, вживую тебя посмотреть.
Желание жмется в груди — вот-вот,
Провожаешь чаек жадно, но все же — нет.
Мозаика забывается, хоть замысел прост,
Запылился где-то недостающий кусочек пазла.
Загогулинка, запятая на фоне других звезд,
Мелочь, не сразу заметная глазу.
Думая о предстоящей дороге, дрожишь,
Кутаешься подостоверней в свой драный тренч.
Долго ли еще до то бишь
Предвкушаемых добрых встреч?
Скособоченный покинутый порт
Равнодушным окинул оком.
Холодом осенним очертил небосвод,
Мол, смотри, ты, глупая, как одинока!
Хватит, не схватить, пора понять,
Это — схватка, ее суждено проиграть.
Оплеухой одарят, если охомутать хотела,
Хоть поняла, что не в хваткости дело.
Странная ты, странница — это ведь непрочитанная страница,
Стараешься перелистать, думая, что завершится,
Но — стираются начертанные чернила,
Чтобы ты новые начертила.
На голом теле черной ночи — созвездий сыпь.
Нестерпимый начавшийся зуд.
Эй, аптекарь, пожалуй, и мне отсыпь
Два коротких и емких «любят», «ждут».
Сожми пилюли в большой и потной своей горсти,
В тонких стенках тела скопился хлам,
И без очереди меня отпусти,
Я и убогим, и нищим духом его раздам.
Потому что я как фонарь, случайно зажегшийся посредь дня.
Руками скрадываю и извиняюсь за этот свет.
Но не ругай, аптекарь, за него меня,
Потому что другого у меня и нет.
Пусть люди — черная жижа, серая хмарь.
Дымящееся сигаретное черное дуло
Можно огнем моим разжечь в янтарь,
А пессимисты воскликнут: «Дура!»
В заднем ряду на моноспектакле, на плохонькой пьесе,
Это я — единственный и восхищенный зритель,
Который восторженно рукоплещет
Тем, кто его не замечает и не видит.
