* * *
Колобродит расхристанный клен…
Пролонгировав страсть пятихаткой,
Я с утра, как костром, ослеплен
Твоим голосом, дерзостью, хваткой.
Комфортабельна жизнь и мила,
Как румянец, как девственность. Боже,
Подконтрольные колокола
Фонтанируют радостью… Все же,
Разомлев в сладострастном бреду,
Расплевавшись с обкомовским богом,
Под землей я любовь обрету
К проспиртованным русским дорогам.
* * *
Мы разошлись. Возлюбленная радость,
Ноябрь, взрастив разлук шероховатость,
Раскрасил жизнь и выскоблил из брички
Токсичный запах псковской электрички.
Без сумасбродств, без слез в багровой чаще ,
Благословенный хлеб черешни слаще…
Страсть, расплескавшись, отрапортовала:
«Вы не срослись!.. Возрадуйся, Вальхалла!»
* * *
Счастливый вытащив билет,
В колготках шастая по хате,
Скажи, возлюбленная, «нет»
И утвердись в конгломерате
Разнузданных вакханок. «Рад!» –
Промолвлю зло. И без протеста
Молниеносно, как солдат,
Сорвусь с насиженного места.
* * *
Вы жаждете благ всевозможных. Когда-то
Прельщались огранкой роскошной девчата.
Впоследствии жаждущих благ и богатства
Прибрало бесследно подземное царство.
Средь тьмы скоропортящихся казнокрадов
Поэт – нищеброд, осквернитель магнатов…
Однако зазноба лишь от стихотворца
Бессмертия, лавров посмертных дождется.
* * *
Две тысячи СТО сорок третий.
Январь. Тридцать первое. Снег
Рассыпчат. В дневном лазарете
Скончался «большой» человек:
Возлюбленный друг Гулливера,
Владелец дворцов, автострад.
С богатством коррупционера
Не смог бы сравниться Сократ.
Неистовствовал, как торнадо;
Был бесчеловечным, как власть…
Скопытился. Больше не надо
Ресурсы природные красть.
К гробу не прикрутишь багажник,
С собой не возьмешь ни гроша.
За кровь, прегрешения, шашни
Пред Богом ответит Душа.
* * *
В Рождественскую ночь, сквозь пелену печали
Пытаясь разглядеть второстепенный сон,
Нас как бы невзначай друг с другом обвенчали
Превратности судьбы. Очередной сезон
Закончился не так, как мыслилось когда-то…
Мы прочное звено подследственной толпы.
Мы не обречены: хоть мы не влились в стадо,
Природа не спешит разгладить наши лбы.
Нас предпочла Вражда объятьям Афродиты.
В грядущий год опять не нам баклуши бить.
Мы – загнанные псы. Нас грозное «иди ты!»
От сволочной судьбы не сможет защитить.
* * *
Громовержец Москаль
Скороспелым приказом
Обессмертил февраль:
Вскормлен боезапасом
Мановеньем руки
(Справедлив и неистов),
С места сдвинув полки,
Бросил их на фашистов,
Чтоб отныне и впредь
На злосчастной планете
Не смотрели на Смерть
Малолетние дети;
Чтоб не жгли стариков
В топках головорезы;
Чтоб с крутых берегов
В Днепр бросилися бесы.
* * *
Александру Башлачеву
Гремел над площадью молебен.
На перекрестке трех дорог
Ты был, как Бог, великолепен,
Ты был, как Солнце, одинок.
Сжав горло страждущей гитары,
Ты проповедовал, как встарь,
Лицо подставив под удары:
«Ваш Бог не Солнце, а фонарь!».
Вослед тебе сквозь мрак вечерний,
Как триста лет тому назад,
То пьяный хохот дикой черни,
То площадной, отборный мат.
Ты нес свой крест с надрывом, с храпом.
И, как тогда, в глухую ночь
Из тех, кто шел с тобою рядом,
Никто не смог тебе помочь…
Гремел над площадью молебен.
На перекрестке трех дорог
Ты был, как Бог, великолепен,
Ты был, как Солнце, одинок.
* * *
Нас всех проглотит темнота.
Что ж, тогда чего же ради
Квохчут Гамбург, Теберда:
«Не убий и не укрАди»?!
Громче, ветер, дуй и вей!
Непростое это дело –
Холить скопище червей
В недрах собственного тела.
* * *
Весна, насупившись сурово,
Вальсирует под «Smokie». На
Подмостках Клавдия Петрова
(В недавнем прошлом Фокина).
Подкорректировав Софокла,
Средь низменных метаморфоз
Ослепла, выдохлась, оглохла,
Как сбитый с неба альбатрос.
* * *
Лишилась жизнь привычного уклада:
С надрывом встретив високосный год,
Во вторник днем во время снегопада
Скончался мой сибирский старый кот.
Болезнь и старость празднуют победу.
Смыв пыль и грязь с нательного креста,
Как человека, сродственника, в среду
Сроднил с землей я доброго кота.
* * *
Калининград, я снова рад
Пройтись походкой дуэлянта
Вдоль прусских каменных оград
И постоять над прахом Канта.
Вот так же в срок уйдем и мы
В край расколдованного рая.
Над нами пропоют псалмы,
Гвоздями крышки забивая.
* * *
Горд, как Махарадзе,
Как блаженный, чист,
С кармой камикадзе
Свыкся, конформист?
Костный мозг не гложет
Правдолюбцев рать?..
Вряд ли кто-то сможет
Нрав твой обуздать!
* * *
Восторжествуй, любимая!
Спонтанно (без экстрима) я
Набрел на подлинное счастье:
Возрождать любовь, в ненастье
Верить, знать, презрев обиды,
Что будешь ждать из Антарктиды,
Из Москвы, из Поднебесной
Скованного плотью тесной
Правдолюбца, пилигрима…
Праздник вызвездился зримо
В атмосферных формах жизни
Раздразнившей нас отчизны.
