Рассказ является финалистом конкурса фантастики «Система знаков» (шорт-лист) и публикуется здесь в авторской редакции. Размещение текста на сайте не гарантирует его публикацию в бумажной версии журнала.
Всю ночь на западе грохотало и полыхало так, будто Эльбрус снова решил стать вулканом. Наутро шеф, ГэГэ, вызвал нас с Билом к себе.
– Значит так, бездельники, – грозно сказал он, и мы облегченно выдохнули – если шеф не называет вас по имени, то настроен благодушно. – Берете руки в ноги и дуете на осмотр места происшествия, говорите со свидетелями. Дроны донесли, что эльбрусоиды отбили у сулакцев почти триста туристов от РЖД-тура. Первый большой тур за год, и такое чэпэ…
Я присвистнул. Жирный куш! За такой в наше время целые войны развязывают.
Шеф хмуро взглянул на меня и добавил:
– И смотрите мне без фанатизма, на рожон не лезьте, вы всего лишь полицейские Северокавказской открытой туристической зоны, а не туроператоры, – тут шеф вздохнул. – А закон здоровой конкуренции гласит, что человек с автоматом всегда конкурентоспособнее человека с пистолетом.
Его дополнительное указание догнало нас уже в дверях:
– Что найдете, тащите в отдел и не забывайте, – он показал узловатый кулак Билу, – ценные улики не мародерка, а ваша прямая обязанность.
* * *
Наша Зона оказалась лишь следствием тех геополитических процессов, что прокатились по всему земному шару во второй четверти двадцать первого века. Глобализация, отказ от концепции строительства государства как нации, стирание границ, победа транснациональных корпораций, создание частных армий и всё такое. Об этом пишут современные учебники истории, и, как ни странно, я им верю.
Северный Кавказ с трудом нашёл своё место в новом международном разделении труда. Нам удалось претендовать лишь на две позиции. Экспорт элитного пушечного мяса и туризм. И, если по первому пункту кавказцы уподобляли себя древним швейцарцам, чем и утешались, то туристический сервис с его политикой “клиент всегда прав” претил грубоватой горской душе. На выручку пришли Первые турвойны. Туроператоры принялись “делить поляну”, с упоением взяв в руки оружие. Естественно, что верх брали самые “жирные” направления в туризме вроде санаторного отдыха на водах в Кавминвод, или индустрия развлечений на Эльбрусе, включающая и лыжников со сноубордистами, и альпинистов. Извечные соперники Домбай и Архыз старались не отставать, но их силы истощала распря между собой. Зато мощно шли союзники – поставщики катания на лодках в Сулакском каньоне и пляжного отдыха на Каспии.
Хуже всех пришлось городским экскурсоводам и музейным гидам, их отстреливали поодиночке, на всякий случай.
Война и бизнес слабо коррелируют, если это не торговля оружием. Корпорации, к тому времени окончательно покончившие с принципом деления мира на суверенные государства, решили загнать северокавказский туризм в рамки. Кипящему котлу из туроператоров придумали регламент и правила, а саму территорию окружили стеной. Отныне турпоток шёл только через большие корпорации, и не на Северный Кавказ, а в Открытую туристическую зону, и в первом слове учредители заложили явную издевку над всем этим гигантским проектом.
* * *
В оружейке Бил запросил вертолет и боевой лазер. В ответ рыжий Рэмб протянул ему два ключа:
– Один от двери, другой от замка зажигания, – и пояснил. – Как увидите на парковке самый ржавый УАЗик, смело садитесь.
– А лазер? – спросил Бил.
– Заходи лет через двести, – ответил Рэмб, – как раз завезут. На, держи пока пугач от медведей, издалека за пистолет сойдет.
Мы вышли на улицу. Наша колымага оказалась не просто ржавой, она была собрана аж в эпоху существования национальных государств, а, значит, еще до создания Консорциума Корпораций и нашей Зоны.
– Кажется, нам достался реликт Великих войн туроператоров, – заметил я.
– Не благодари, – отмахнулся Бил, – если хочешь получить что-то, проси больше.
И впервые за день я подумал, что он не такой уж и дурак.
* * *
– Ого! – Бил не мог сдержать удивления, сидя на валуне у дороги, откуда открывался прекрасный вид на ущелье внизу. – Так вот какие они, Термопилы…
– Фермопилы, – машинально поправил я, внутренне соглашаясь с его оценкой рельефа. Зажатое между двух отвесных каменных стен ущелье заканчивалось еще более узким проходом. Некогда полноводная горная речка, оставаясь судоходной, сильно обмелела, освободив пространство для дороги, упирающейся все в тот же выход. Идеальное место для сдерживания целой армии. Или простейшей засады. Что эльбрусоиды и доказали.
Мы спустились по извилистой тропинке пониже. Отсюда все было видно, как на ладони, и я попытался восстановить события прошлой ночи.
Сулакцы перехитрили сами себя, скрысив целый состав с туристами даже от привычных союзников вроде каспийцев. Под шумок выбраться из минводского хаба, где Железноводск лежал в руинах после последней Десятой санаторной войны между Кисловодском и Пятигорском, много ума было не надо. Но неужели они надеялись в одиночку протащить их почти четыреста километров до своего каньона? Привыкнув безраздельно царствовать в горах Восточного Кавказа, сулакцы были уверены, что темнота и безлюдные ущелья, по которым они повели караван, их спасут. Но Западный Кавказ оказался им не по зубам.
Вконец оголодавшие на своих скалах эльбрусоиды подобного нахальства на своей территории не стерпели, умудрившись спустить с гор парочку ратраков и наглухо заперев ими ущелье. Парапланеристы обеспечили поддержку с воздуха, рафтингисты дежурили на реке. Из сулакцев не ушел никто. Их обгоревшие бревноуты и моторные лодки конвоя сбились в кучу близ узкой протоки на выходе из ущелья, тела в оранжевых жилетах в изобилии усеивали скалистые берега.
Впрочем, эльбрусоидов и их союзников тоже полегло немало. Несколько перевернутых катамаранов краснело поодаль, десяток-другой трупов с ледорубами в руках живописно застыл в яростной атаке. Даже с той точки, где стояли мы с Билом, была видны фиолетовые разводы ожогов на их лицах. На этот бой со скалистых пиков сошли даже альпинисты.
Ни одного тела в красной-желтой куртке, к счастью, не было видно. Оно и понятно, Первый закон гостеприимства еще никто не отменял. Между собой бодайся сколько угодно, хоть напалмом поливай, но туриста тронуть ни-ни. В подкорку вгрызлось за время существования Зоны.
Впрочем, и живых туристов заметно не было. Эльбрусоиды утащили-таки их кататься на лыжах и сноубордах. Еще бы. За транш от РЖД за триста туристов можно было выстроить новый кампус в Чегете.
– Мика, Мика! – оторвал меня от раздумий радостный голос Била. – Дрон активность засек. В километре отсюда. Гоу туда?
– Вай нот? – ответил я, и мы гоунули.
* * *
На скамейке у родника, закрывая лицо руками, скомканным бумажным пакетом скорчилась красно-желтая фигурка. Вокруг толпились мелкие зазывалы, настойчиво предлагая покататься на лошадях к водопадам, или посетить пещеры с подземными озерами, или попить минеральной воды прямо из источника. Самый настырный обещал показать скелет великана в древнем некрополе.
Первый закон гостеприимства запрещал применять силу. Вот они и пытались взять клиента голосом.
– Шакалье, – сказал Бил и почесал в голове. – И не подберешься ведь.
– А опрос свидетелей? – напомнил я ему. – А сбор улик?
– О! – сказал Бил.
Для начала он дернул за капюшон любителя скелетов и пообещал, что закопает его самого в некрополе. Толпа недовольно заворчала.
Тогда зажав в своей лапище пугач, Бил высадил весь заряд в воздух и заорал что есть сил:
– А ну разошлись! Работает туристическая полиция! Оставить улику в покое.
Шеф предупреждал не зря. Окажись на месте этих шавок кто-то покрупнее, вроде Ассоциации конного туризма, нас положили бы на месте из арбалетов. А так все обошлось легким синдромом сжатого ануса, пока гиды, недружелюбно бурча, расступались перед Билом.
Держа на согнутом локте дедовский “Вепрь”, я страховал напарника, мысленно выстраивая такие траектории полёта пуль, чтоб четырьмя выстрелами положить три десятка человек. Больше патронов у меня не было.
Наконец из толпы показался Бил, таща за собой упирающуюся фигурку в куртке не по размеру.
– Вот она, улика, – он втолкнул её в УАЗик, и мы дали деру.
* * *
Улика была так себе. Блондинка, да. Зеленоглазая, да. Но в заляпанных грязью классических синих джинсах, копеечных трейлах и с болтающимся на шее беджем.
А ещё совсем не напуганная.
Едва оказавшись в машине, она в два взгляда оценила нас, подергала ручку двери и спросила:
– И куда едем? На экскурсию?
– Полицейские по закону не имеют права оказывать экскурсионные услуги, – заметил Бил. – Едем в отделение, как сказал ГэГэ.
– ГэГэ – это кто? – поинтересовалась она, и, посмотрев на большие буквы Т и П на наших куртках, спросила. – Вы че, транспортная полиция?
– Туристическая, – ответил я, выруливая на основную дорогу и включая автопилот.
– Туристская, – поправила она.
– Говорят же тебе, ту-рис-ти-че-ска-я, – разозлился Бил, – люди кровь за это слово проливали во время Второй лингвистической, а ты споришь.
– Надо же, – поразилась она. – Думала, у вас только за туристов воюют. И кто победил?
– Сама как мыслишь, – огрызнулся Бил. – Если война называется лингвистическая, а не лингвистская.
– Ладно, – примирительно подняла руки девушка. – Спасибо, что избавили от этих зануд.
Сказала как сглазила. Сзади послышался рёв турбин – нас нагоняли джиперы из “Дикой дивизии”. Совсем оголодали люди, если гоняются даже за одной туристкой.
– Может, уйдём на бездорожье, УАЗик как никак? – с надеждой спросил Бил.
– Ты че, у них вездеходы, какое бездорожье? – огрызнулся я, снимая УАЗик с автопилота и начиная набирать скорость. Хоть какой-то плюс у этого военного старья, его легко перевести в ручной режим.
– А если догонят, то что? – спросила “Улика”.
– Тебе – ничего, на джип-тур с ними поедешь. Нам – тоже ничего, если отдадим тебя.
– Вы вроде полиция, – заметила она.
– Вот именно. – Я резко кинул машину вправо, на лесную дорогу. Есть там одна развилка, шансы уйти пятьдесят на пятьдесят. Только надо оторваться.
Не получилось. Джиперы свернули за нами, висели на хвосте. На одном из поворотов, где ручей подмыл дорогу, пришлось затормозить настолько, что я уже видел лица преследователей в зеркале заднего вида.
Ба-бам! Наша задняя дверь распахнулась, и “улика” кубарем вывалилась наружу, с треском проламывая придорожные кусты и скрываясь в лесу.
– Мика, стой! – заорал Бил. – Ты видел, она сама… Ногой дверь выбила и выскочила!
– Спокойно, Маша, я Дубровский, – УАЗик, противно визжа перегретыми тормозами, ещё останавливался, когда я выскочил на дорогу.
Джиперы оказались даже ближе, чем мы думали. Около десятка парней в кожаных куртках медленно обступали нас с трёх сторон.
* * *
“Улика” так и сгинула где-то в лесной чаще. Джиперы проявили себя как вполне рациональные ребята. Поняв, что туристка сбежала и от них, и от нас, нам только посочувствовали. Искать её они не стали.
– Одиннадцатый не наш маршрут, – категорично заявил их главный, глядя на свои щегольские сапоги со вставками из змеиной кожи. – Хотите – ищите, мы тут посидим.
Нам с Билом ходить пешком было не привыкать. Битых два часа мы месили грязь по лесу, пока не вышли к бурной горной реке, на берегу которой алела знакомая куртка.
– Улика, выходи, это свои! – несколько раз прокричал Бил, не сильно надеясь на успех.
К машине вернулись, когда непоседливых джиперов уже и след простыл. Дальше ехать по лесной дороге смысла не было, и мы развернулись.
* * *
Она ждала нас у выезда на асфальт. Выскочила из перелеска, одним прыжком вскочила в салон.
– Замёрзла вас ждать, – пожаловалась она, дрожа. – Дайте что-нибудь накинуть.
Бил с отвисшей челюстью протянул ей её же куртку, которую до сих пор держал в руках.
– Оо, – обрадовалась она, – нашли, молодцы. А я спецом её у реки сбросила, следы заметала.
– Ты ненормальная? – спросил я.
Она помотала головой:
– Я просто в джип-тур не хотела. Мне с вами нравится.
– Уважаю, – сказал Бил и протянул ей ладонь, – Бил. – Затем он мотнул головой в мою сторону, – Мика.
– Лика, – ответила на рукопожатие девушка, и мы засмеялись.
А Бил сказал, что всё равно будет звать её Уликой, поскольку так уже привык, и не менять же привычку из-за одной буквы.
И Лика согласилась.
* * *
Через часа полтора, когда уже начинало темнеть, УАЗик вдруг пару раз брыкнулся и остановился. Мой ремонт, заключавшийся в задумчивом стоянии над поднятым капотом, не помог.
– Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса, – попытался оправдаться я.
– Бензин проверь, – предложила Лика. – Я видела, как джиперы сливали его у вас.
Я подлез под низ и постучал по гулко отозвавшемуся баку.
– Могли и весь слить, – философски заметил Бил, – а так, молодцы…
Подняв с земли камень поувесистее, он запустил им в лобовое стекло, сразу же покрывшееся паутиной.
– Ты что творишь, луддитская сволочь? – возмутился я. – Нас же Рэмб убьёт.
– Вначале пусть спасет нас, – проворчал Бил. – Щас столкнем УАЗик в кювет, пусть все думают, что он разбит, а потом вернёмся и вытащим его.
– А кто такой Рэмб? – снова влезла в разговор Лика.
– Наш коллега.
– Рэмб это сокращение от Рэмбо, да?
– Почти, – эта игра в почемучек мне начинала надоедать. – Давайте двигать. Дотемна нужно выйти на одну тропу.
* * *
Мы шли по тропе часа три. Древние умели ходить, маршруты прокладывали рационально, без перепадов высот, чтоб не тратить лишнюю энергию. Это потом силы стали лошадиными, и их перестали беречь, строя дороги как придётся.
Но мы шли по старинной дороге, и я даже в темноте получал удовольствие от уникальной геометрии, с которой кривая нашего пути огибала все возвышения, седловины и котловины.
Однако, лишившись нашего Росинанта, мы потеряли его сто семьдесят лошадиных сил, и могли рассчитывать только на три человеческих. Учитывая, что мы не ели с утра, даже они были на исходе.
В отличие от нас с Билом, косолапящих по-медвежьи, Лика двигалась как в танце, мелькая в свете наших фонариков, словно мотылек у свечи. Отвык я от таких туристов. Нынешние всё больше толстые и неповоротливые, хотят, чтоб четверо носильщиков подносили их паланкин прямо на вершину Эвереста, пока они вкушают виноград.
– Лика, а кем ты трудишься в РЖД? – не удержался я. – Не проводницей?
– Почти, – Лика явно не забыла мой недавний ответ. – Буфетчица в вагон-ресторане.
Ладно. Девушка явно не заслужила той отповеди.
– Рэмб это сокращение от Рембрандт, – сказал я. – Его прадедушка был гидом в художественной галерее и большим экспертом по голландским художникам.
Лика засмеялась:
– Вы тут все помешаны на этом туризме. Даже полиция. Да?
Ответить я не успел. Из темноты показался Бил.
– Пришли, – сказал он.
* * *
– Немного иначе я себе представляла ваше отделение, – усмехнулась Лика. Она оглядывала высокое сводчатое помещение, в центре которого мы стояли, и пыталась фонариком осветить потолок. – ГэГэ сидит где-то же наверху, да?
Бил пытался оправдаться:
– Вообще-то я про ночлег говорил. А че, хорошее место, с крышей.
– Ага, и снова это бывший музей. Ваш Рубенс случайно не здесь?.. Руб, ты где? – она заорала в темноту. – Все-таки заманили меня на экскурсию, да?
Пришлось вмешаться мне:
– Не городи ерунды, Лика. Да, музей. Да, разбитый. Но здесь можно переночевать, и нас никто не потревожит, – я перевёл дыхание. – А утром поищем и Рубенса, и Рембрандта, и даже Вермеера.
* * *
Меня разбудил крик петуха. Орал, естественно, Бил. Не открывая глаз, я процитировал: “Послышался отдалённый крик петуха”.
– Вставай, вставай, панночка уже проснулась, – подыграл мне Бил. – Поднять тебе веки?
– Сам, – прохрипел я, с трудом поднимаясь. Вчерашние приключения отзывались ломотой по всему телу. Потянувшись, я огляделся.
Ни один луч солнца пока не проник внутрь здания, но сквозь пролом в крыше виднелся розовеющий краешек горного хребта. Наступал новый день.
– Пора перекидываться, – проследил мой взгляд Бил. – Давай скорее, пока панночка пудрит носик.
Из-за колонны, испещренной кратерами от пулемётных очередей, выглянула торжествующая Улика.
– А я всё подслушала! – Она наморщила нос. – Ну и кто же вы после этого? Оборотни в погонах? Я думала, вы по ночам больше…
– У нас свой график – сутки на трое, – засмеялся я, меняя шевроны на кепке и на рукаве. Вместо эмблемы туристической полиции на них были изображены горы с заснеженными пиками и бодро шагающий турист.
Нашивку из больших букв Т и П на куртках мы трогать не стали. Я просто ткнул в них пальцем и сказал:
– Мы снова турфирма “Тропами предков”. Пешие туры на любой вкус. Экстремальные маршруты, уникальные локации, затерянные уголки мира.
– То есть, сутки – полицейские, трое суток – гиды и экскурсоводы? – догадалась Улика.
– Согласно заветам предков, – включился в разговор Бил.
– Ага, – сказала Улика. – Дедушки были музейными работниками и потому вас назвали в честь… – она задумалась, – та-ак, Мика… Мике… ланджело, да?
Я кивнул:
– Что-то ты слишком хорошо разбираешься в искусстве для заведующей буфета.
Она ласково улыбнулась мне и повернулась к Билу:
– А тебя… Бил… так-так-так, может Веласкес?
– Зря тебя Микой умной назвал, – захохотал Бил. – Мой дед кассиром в музее был. Так что моё полное имя – Билет.
Улика смутилась:
– Ой, прости меня, пожалуйста.
Бил махнул рукой.
– Да норм, че там, – сказал он, – давай лучше отгадай, как ГэГэ расшифровывается?
Улика подняла вверх руки:
– Сразу сдаюсь. Не знаю.
– Главгид Главгидыч, – сказал я. – Его дед был главным в музее.
– Ааа, – сказала Лика, – и мы к нему щас пойдем?
Я пожал плечами:
– Только если ты подпишешь договор с нами. На оказание туристических услуг.
– Нам такой договор с РЖД очень бы пригодился, – добавил Бил. – Туристов в последнее время всё меньше и меньше.
– Блин! – Улика закусила губу, замялась. – Мальчики, я вам должна кое в чем признаться.
Она расстегнула висящий на шее чехол и вытащила оттуда бэдж. С фотографии на обороте на нас смотрело неизвестное нам усатое лицо.
– Поменяла пол? – спросил Бил. – Или просто сбрила усы?
Улика нервно засмеялась.
– Это не мое удостоверение, – сказала она. – И я не имею никакого отношения ни к РЖД, ни к их туристам. Куртку и бэджик я нашла в том ущелье, рано утром. Ночью услышала звуки выстрелов, пошла на шум, опоздала. Куртка там валялась, если не я, то кто-то всё равно ее бы взял. Из-за куртки ко мне эти идиоты пристали со своими экскурсиями. Ну а потом вы подъехали, меня выручили, – она всхлипнула. – Я хотела признаться, но вы были такие милые…
– Так ты местная? – спросил я.
– Нееет, – она замотала головой. – Туристка. Только без денег. Путешествую дикарём, автостопом. Полмира прошла, – похвасталась она, – а у вас не была. Ну и вот, нашла людей, они помогли пробраться в зону.
– То есть, денег у тебя нет? – уточнил Бил.
– Могу только магнитиками расплатиться, с прошлых путешествий, – сказала она.
Бил посмотрел на меня:
– Что скажешь, старший?
– Ну а че, магнитики лучше, чем просроченные батарейки, которыми наш последний клиент рассчитался , – сказал я. – Согласно заветам предков.
И Бил со мной согласился.
