* * *
По раскидистым лапам сосен
Раскатилась роса жемчужно.
Что сегодня – весна иль осень –
Я не помню…
А помнить нужно…
Буреломы в душе да кущи.
Ни покоя в ней нет, ни лада.
Кто ты – рядом со мной живущий –
Я не знаю…
А знать бы надо…
Звёзды путь проторили млечный.
Люд земной автотрассы строит…
В то, что зло на земле невечно,
Я не верю…
А может стоит?
* * *
Вновь рассвет прохладен и певуч.
Дом наш полон шорохов и скрипов…
Вновь сквозь сон крадётся солнца луч,
По ресницам золото рассыпав.
Распахну навстречу солнцу взгляд,
Счастья дни из памяти достану –
И опять, как много лет назад,
Молодою хуторянкой стану.
Пробегу по росному двору,
Словно крылья руки распростёрши…
Земляники в Крутеньком яру,
Наберу две полные пригоршни.
И замру, увидев, как река
В бок моста волною бьёт упрямо.
Как по Голой балке с Маяка
Заползает в хутор хвост тумана.
Как бежит тропинка за бугор,
И ромашки взгляд по-детски светел!
Как листву черёмух на пробор
Походя причёсывает ветер!
МАМЕ
Снег скатился с бугров без остатка.
Пряным веет от тёплой земли.
Ах, как нежно сегодня, как сладко
Молодые шумят ковыли.
И журчит по-весеннему речка,
И икру прячут рыбы в камыш…
Домик наш – три ступеньки крылечко.
На крылечке ты, мама, сидишь…
Что же руки твои, мама, зябки?
Что ж коса по-январски бела?
Я тюльпанов тебе две охапки,
Как ты любишь, в степи нарвала.
Посмотри: заневестилась слива
В палисаднике нашем опять.
И опять начинает игриво
Твои годы кукушка считать.
Солнце поля касается краем.
Звёзды дружною вышли гурьбой.
А давай песнь казачью сыграем
На два голоса, мама, с тобой…
Мысли в хутор стремятся упрямо,
Мне о детстве поют на бегу…
Тридцать лет без тебя уже, мама,
А смириться никак не могу.
* * *
Встала память на дыбы,
Горьким словом сердце жжёт…
На излучинах судьбы
Превратилась нежность – в лёд.
Я могла б в разлуку взять
Соловьиный пересвист.
Но черёмуха опять
Осыпает белый лист.
Можно ли сдержать рукой
Ветра шалого разбег?
Что поделаешь – такой
У любви короткий век.
Песня полночи тиха.
Жмётся к крышам лунный свет.
Я плету узор стиха,
Но тебя там больше нет.
* * *
Как в тлен, в разлуку восходя,
Застыть на миг.
Под шум весеннего дождя
И грома рык
Принять, как данность, наконец,
По ком звонят
Колокола больных сердец…
И бросить взгляд
Туда, где отблеском свечи
Цветёт апрель.
Где взглядов первые лучи
И слов капель…
* * *
Парижская полночь в промозглом тумане…
В дрожащем окрасе свечи
Меж столиков бродит в кафе Модильяни,
Всё ищет кого-то в ночи.
Тоскуя, росой мочит ноги босые,
Перчатку с руки уронив.
Замужняя дама в далёкой России –
Его наважденья мотив.
Уныло в глуши деревенской и пусто.
От дома тропа до ольхи…
Молчание вслух. Только отблески чувства
Картины хранят и стихи.
По небу луна с грациозностью лани
Бежит, предвещая рассвет.
И пишет влюблённый опять Модильяни
Своей Египтянки портрет…
* * *
Кружит часов центрифуга,
Явь отделяя от лжи.
Мы рождены друг для друга?
Где же ты бродишь? Скажи.
Пишет сценарий спектакля
В сердце бунтующий бес.
Солнце, как ржавая капля,
На драпировке небес.
Стынут на майской палитре
Алые капельки роз…
Это – не детские игры,
Ты убиваешь всерьез.
* * *
Сердец барабаны смолкли. Все девять кругов…? Углов?
Но сны мои снова колки,
И ранят до слёз осколки и взглядов твоих, и слов.
Иди… Отгремели грозы. Не враг… Но уже не брат.
И, словно души занозы,
На белой коре берёзы чернеют следы утрат.
* * *
Люблю не всех. С рожденья и поныне –
Мосты сжигаю. И концы рублю.
Пусть это грех. Пусть это дань гордыне…
Но я лишь самых избранных люблю.
Я этот список ежедневно правлю.
Я – как пружина в спусковом крючке.
И левую уж точно не подставлю,
Когда по правой бьют меня щеке.
На поле жизни – рада урожаю.
Но, начиная путь издалека,
Я месть свою спокойно остужаю,
Чтоб тет-а-тет не дрогнула рука.
Люблю не всех. С рожденья и поныне –
Мосты сжигаю. И концы рублю.
Пусть это грех. Пусть это дань гордыне…
Но “всех” я никогда не полюблю.
* * *
А время стёрло и мечты, и лица.
И снова солнце пляшет выше крыш.
Я с памятью смогла договориться:
Ты, мой любимый, больше не болишь.
В окно врываясь, воробьиный гомон
Весну мне пишет с чистого листа.
Так почему же взгляд мой грусти полон?
И затаилась слева пустота…
* * *
Тронул робкий рассвет мои окна ладошкою света.
На проснувшийся город поставлена солнцем печать.
Я читаю стихи… Я надеждою снова согрета…
Я была для тебя… (Впрочем, я не хочу это знать.)
От тебя до меня – то полёт, то у веры на грани.
То дожди в феврале. То морозом по майским садам.
Я тебе не звоню… И не надо искать оправданий,
Почему я себя на закланье разлуке отдам.
* * *
За годом – год… Апрели и июли –
Мелькают дни. Где завтра, где вчера?…
Ветра сомнений паруса надули,
Но чувств заноза всё еще остра.
И вновь, и вновь по замкнутому кругу.
Прильнув на миг… И обрывая нить…
Как день и ночь, мы бродим друг за другом.
Как день и ночь, не можем вместе быть.
* * *
Я в снах твоих еще парю,
Раскинув руки,
Где ночь прильнула к фонарю
В канун разлуки.
И там, где реквием навзрыд
Ветра нам спели,
Бродяга-месяц в луже спит,
Как в колыбели.
Он знает: сказки о добре
В расчет не взяты.
И спрячет на своей коре
Клён наши клятвы…
* * *
По лесам черёмухи белый дым
(я совсем забыла, как пахнет май).
Ты забыл, неверный, как быть родным,
Заболев кочевностью птичьих стай.
Приучились грубо играть с огнём.
Уронив безвольно покров ресниц.
В рог бараний веру свою согнём,
Осыпаясь в памяти пеплом лиц.
Снова лето выплеснется через край.
Жажду жизни. Впитывай! Горячо?
Разрешай забыть всё. Не разрешай
Мне смиренно плакать в твоё плечо.
