ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ ГОРОДОВОЙ —
НЕ ЧЕТА ЯПОНСКОМУ
Как театр начинается с вешалки, так город начинается или, по крайней мере, должен начинаться с порядка в нем. Ведь, согласитесь, едва ли кто из нас захочет жить в населенном пункте, где все вверх дном, где небезопасно, да и приехать в такое место погостить едва ли кто захочет.
А теперь, внимание, вопрос: у какой из городских скульптур чаще всего фотографируются владикавказцы, да и гости нашей столицы тоже? Верно, у очень симпатичной бронзовой фигуры городового — ваяния замечательного осетинского скульптора Ибрагима Хаева. Почему? Да потому, наверное, что транслирует этот городовой спокойствие, умиротворенность и уверенность, что даже муха без билета мимо него не пролетит, ибо он сделает все от него зависящее для поддержания порядка. А это, согласитесь, дорогого стоит и ценится высоко как горожанами, так и туристами, коих в последнее время стало появляться немало в нашем Владикавказе.
Думаю, что, создавая образ городового, Ибрагим Хаев если доподлинно и не знал, то уж точно догадывался, как много забот ложилось по долгу службы на плечи отвечающего за порядок в дореволюционном областном центре (до 1917 года Владикавказ был центром обширной Терской области, в состав которой входили территории современных Северной Осетии, Ингушетии, Чечни, Кабардино-Балкарии и Кавказских Минеральных Вод). И в самом деле, за что только не приходилось отвечать городовым, то бишь полицейским, в том числе и помимо, казалось бы, их прямых обязанностей! Они оказывали на базаре содействие торговым смотрителям по урегулированию торговли и взиманию городских сборов; наблюдали за своевременной ежедневной поливкой улиц; задерживали для выяснения личности и составления протоколов велосипедистов, проезжавших по тротуарам, бульварам и пешеходным мостам и тем самым мешавших продвижению пешеходов; приструнивали владикавказских владельцев автомобилей, которые, курсируя по Военно-Грузинской дороге, почти всегда бывали пьяны, что становилось причиной несчастных случаев не только с экипажами, но и с прохожими; отваживали любителей купания в Тереке, дабы свести на нет трагические случаи. При этом проявляли заботу не только о сохранении жизни и здоровья отчаянных ныряльщиков, но и о нравственности, ибо в полицию поступали многочисленные жалобы горожан, сетовавших на бесцеремонность купальщиков, которые, не стесняясь следовавших по мостам пешеходов, разгуливали на берегу в костюмах Адама. В конце концов именно по просьбе владикавказского полицмейстера, вынужденного обратиться в городскую управу, были вывешены плакаты, оповещавшие о том, что купание в Тереке запрещено.
Увы, но прочесть их могли только люди, но уж никак не крокодилы. Про крокодилов — это не шутка! Обитал один такой длиною в два с половиной аршина (около двух метров) в находившемся на берегу Терека у пешеходных кладок зверинце, открытом итальянцем Мишелем Почити. Вот этот крокодил и сбежал как-то из зверинца, чтобы окунуться в бурные воды Терека. А вылавливать экзотическое для наших мест хищное животное пришлось, как вы, наверное, уже догадались, все тем же городовым. Потому что крокодил, что ни говори, представлял серьезную опасность для жителей Владикавказа.
Несладко приходилось стражам порядка и в периоды, когда разыгрывалась стихия. Именно им вменялось в обязанности устранять ее последствия. После сильных дождей, когда на улицах бурлили реки разливанные, уносившие домашнюю утварь, птицу, скот, когда заливались нижние этажи зданий, останавливались трамваи, а передвигаться можно было только верхом, хотя вода и лошадям доходила до живота, на помощь спешили опять-таки полицейские, работавшие и днем и ночью.
Еще более нелегкой была служба владикавказских пожарных. Помимо прямых обязанностей этим бедолагам приходилось, до устройства в городе приюта для душевнобольных, присматривать за помещавшимися в полицейском кордергарде (помещении для караула) психически неуравновешенными личностями и, таким образом, «исполнять труд, не соответствующий их званию и обязанностям». А когда у их подопечных случались весенне-осенние обострения, пожарным и вовсе приходилось туго. Мало того, что сама по себе работа непростая и рисковая, а тут еще такая выбивающая из колеи дополнительная нагрузка!
В общем, служба городовых и пожарных совершенно справедливо считалась довольно тяжелой, нередко именно они подвергались опасности потерять здоровье и даже жизнь. Поэтому все нижние чины владикавказской полиции и все пожарные были застрахованы. Таким образом, в случае потери кормильца семья погибшего имела возможность получить огромную по тем временам денежную сумму — 500 рублей, а в случае увечья пострадавший мог рассчитывать на неплохую пенсию.
А вообще, следует заметить, что полицейские в дореволюционном Владикавказе осуществляли свою деятельность настолько успешно и слаженно, что даже находили последователей в лице, скажем, учащейся молодежи, равнявшейся на смелых городовых. Так, в сентябре 1909 года произошел возмутительный случай нападения на горожанку с целью грабежа. Некая дама, выйдя из магазина, направилась в сторону своего дома. Еще на выходе она столкнулась с подозрительным субъектом, который стал следовать за ней буквально по пятам. Желая избавиться от преследователя, женщина перешла на другую сторону улицы, однако назойливый незнакомец последовал за ней. Более того, уловив момент, когда на улице не было никого из прохожих, он вдруг набросился на женщину, сбил ее с ног и стал быстро обшаривать, отыскивая деньги. К счастью потерпевшей, эту сцену наблюдал проходивший по другой стороне улицы гимназист лет одиннадцати-двенадцати (в сущности, совсем еще ребенок). Не растерявшись, храбрый мальчик схватил с мостовой камень, подбежал к грабителю и изо всех сил ударил его по голове. Преступник был настолько ошеломлен случившимся, что, бросив свою жертву, стал убегать. Отважный гимназист, однако, последовал за ним, призывая на помощь городового. А все потому, что владикавказский городовой являлся для него примером для подражания: он неизменно стоял на страже порядка и проявлял немалую заботу о безопасности горожан не в пример японскому. Ведь, когда мы произносим «японский городовой», право слово, ничего хорошего не имеем в виду.
А знаете ли вы, откуда вообще берет начало это выражение, которое вошло в нашу речь так давно и произносится настолько часто, что мало кто уже сегодня вспомнит, откуда у «японского городового» ноги растут? Выражение это появилось в России еще в конце XIX века — вскоре после покушения на будущего российского императора Николая II в японском городе Оцу. А дело было так: путешествуя по Евразии, в мае 1891 года цесаревич прибыл в Страну восходящего солнца, где местным городовым по имени Цудзуки Масаёси, зараженным распространенными в ту пору среди японцев ксенофобскими настроениями, на него было совершено покушение. Японский городовой, считавший себя истинным самураем, набросился на цесаревича с саблей, но, к счастью, был быстро обезврежен охраной.
Событие это имело недюжинный резонанс в России, граждан которой более всего потрясло то обстоятельство, что городовой, призванный обеспечивать безопасность, сам стал источником опасности. Вот и говорим мы с тех пор «японский городовой», когда хотим обратить внимание на любые негативные проявления. А вот если бы в нашу речь так же вошло выражение «владикавказский городовой», то оно бы точно обозначало перфекциониста, неустанно следящего за порядком.
УДИВИТЕЛЬНЫЙ ГОРОД
Да, воистину безопасным, замечательным и в то же время удивительным городом был тихий дореволюционный Владикавказ. С безопасностью все, в общем-то, ясно. Поэтому теперь хочется рассказать о его замечательности. А она, на мой взгляд, заключалась прежде всего в том, что Владикавказ считался во всех отношениях приятным для проживания в нем населенным пунктом. Он даже приобрел славу «города отставных пенсионеров», которых в областном центре действительно было немало. Благодаря дешевизне здешней жизни служащие и военные (о военных разговор особый), получая переводы в другие города, отказывались уезжать из Владикавказа и, выйдя в отставку, оставались здесь навсегда.
Сегодня подобное трудно представить, но в тогдашнем Владикавказе, пройдя по базару в субботу, в базарный день, с тремя рублями в кармане можно было закупить продукты, которых хватало на длительное время. А цены были прямо-таки фантастические: сотня яиц — 65–75 копеек, пара кур — 30–35 копеек, сыр осетинский — 8–10 копеек, масло — 15–20 копеек, икра лососевая — 15 копеек за фунт (1 кг = 2 фунта 42 золотника), мешок картофеля (вместе с мешком) — 1 рубль.
А если добавить к вышесказанному живописнейшее горное обрамление города, главной достопримечательностью которого, по мнению авторов «Двенадцати стульев» Ильи Ильфа и Евгения Петрова, являлся высокий Кавказский хребет («Слишком много шику» — помнится, так отзывался о горах «великий комбинатор» Остап Бендер), который виден почти отовсюду, да неповторимую по красоте архитектурную застройку центра Владикавказа, наводненного решенными в разных стилях, но чаще в стиле модерн двухэтажными особняками с прекрасной лепкой, ажурными решетками, незабываемыми интерьерами, становится понятно, что в этот город было невозможно не влюбиться. Современники называли его ключом Кавказа, в то же время констатируя, что это европейский город с красивыми зданиями и магазинами, с «Гранд-отелем» и отелем «Империал», обставленными как любое другое заведение с таким названием.
Владикавказ разрастался, отстраивался, благоустраивался (только в 1912 году, согласно сообщению газеты «Терские ведомости» от 25 января 1913 года , в городе было построено 302 новых здания!). Учебные заведения (в 1913 году в центре Терской области появился даже призванный стать кузницей педагогических кадров области Владикавказский учительский институт, у воспитанников которого была своя особая форма одежды), лечебницы, промышленные предприятия, железная дорога, мосты, электричество, трамвай, автомобили, водопровод, телефон, радиосвязь, авиация, музей, городской театр (знаменитый, старейший, первый на Северном Кавказе!), кинематограф, звукозапись, многоэтажные дома «со всеми удобствами», новая поэзия, новая живопись, новая архитектура, новая музыка — все это врывалось в жизнь горожан, делая ее более интересной, удобной и комфортной. Словно самой судьбой было предрешено красивейшему из городов Кавказа стать важным культурным и промышленным центром юга страны.
Признаюсь, мне как журналисту особенно интересно было погрузиться в газетное пространство дореволюционного Владикавказа. И должна вам сказать, одного этого достаточно, чтобы убедиться, что жизнь в нашем стольном граде не стояла на месте. В 1867 году была учреждена первая в области газета «Терские ведомости», редактором которой стал талантливый адыгейский публицист Адиль-Гирей Кешев, а затем писатель Николай Благовещенский, близкий друг знаменитого автора «Очерков бурсы» Николая Помяловского. Первый номер газеты вышел 1 января 1868 года, а с 1 июля 1901 года «Терские ведомости» стали выходить ежедневно. Несмотря на то что газета всегда была сугубо официальной, с ней сотрудничали известные на Северном Кавказе деятели, такие как «Леонардо да Винчи осетинского народа» Коста Хетагуров, который, однако, в ту пору, когда «ведомости» проводили весьма реакционную политику, метко назвал газету «мерзкие ведомости», осетинский этнограф Инал Тхостов, кабардинцы — просветитель Кази Атажукин и общественный деятель Дмитрий Кодзоков, ингуши — этнограф, краевед и юрист Чах Ахриев и общественный деятель и просветитель Адиль-Гирей Долгиев, общественный деятель, журналист, краевед Григорий Вертепов, возглавивший в сентябре 1897 года «Терские ведомости», а позже газету «Терский казак», журналист, редактор и издатель Борис Ширинкин, сменивший в 1905 году Вертепова на посту редактора «Терских ведомостей», и другие.
С июня 1882 года во Владикавказе начинает издаваться выходившая три раза в неделю газета «Терек», первым редактором которой стал учитель Владикавказского ремесленного училища Ипполит Веру. С 1895 года издателем Сергеем Казаровым выпускается газета «Казбек», с которой сотрудничали сам городской голова Владикавказа Гаппо Баев и писатель, поэт, общественный деятель, соратник Коста Хетагурова Георгий Михайлович Цаголов (не путать с революционером Георгием Александровичем Цаголовым), а литературным сотрудником и заведующим отделом газеты был революционер, будущий советский государственный и политический деятель Сергей Киров, чья тогда еще невеста, а впоследствии жена Мария Маркус, родная сестра революционера, первого народного комиссара просвещения Терской народной республики Якова Маркуса (его имя носит одна из улиц нашего города), тоже работала в редакции газеты «Казбек».
В июле 1906 года во Владикавказе начинает издаваться с периодичностью два раза в неделю первая газета на осетинском языке «Ирон газет», редактором которой стал общественный деятель, юрист и издатель Асланбек Бутаев. С газетой сотрудничали писатели Коста Хетагуров, Сека Гадиев, Цомак Гадиев и другие. Увы, свет увидели всего девять номеров «Ирон газет», после чего «по причине революционной направленности» газета была закрыта.
В 1914 году во Владикавказе стала выходить новая ежедневная газета «Терская жизнь», редактором которой стал известный в ту пору прогрессивный одесский журналист Александр Солодов. С осени 1910 года он работал в газете «Терек», приобретя здесь за эти годы добрых друзей и почитателей своего таланта. Правда, редактором «Терской жизни» ему довелось быть недолго: 27 апреля 1914 года жизнь Солодова трагически оборвалась…
И все это только про газеты. А ведь выходили еще и журналы, и книги. Вся владикавказская печатная продукция издавалась в типографиях. Согласно отчету полицмейстера за 1903 год, их в нашем городе насчитывалось семь: две принадлежали Просвирину и Шувалову, владельцами еще пяти являлись Казаров, Сегаль, Агибалов, Григорьев и Терское областное правление.
Сведения о выходившей во Владикавказе печатной продукции можно найти в газете «Терские ведомости». Так, к примеру, в июле 1906 года в типографии Шувалова готовилась к изданию книга на русском языке «Герои-нарты» Александра Кубалова (во Владикавказе названа улица в его честь), в которой, как сообщала газета, «в переводе на русский язык в стихотворной форме были изложены песни кавказских горцев, собранные присяжным поверенным А. З. Кубаловым». В декабре того же года эта книга уже вышла из печати и поступила в продажу. Сообщалось также, что принято решение выпустить ее впоследствии и на осетинском языке. Другой пример: в сентябре 1913 года во все книжные магазины Владикавказа поступил новый роман из жизни кавказских горцев под названием «Абреки» «известного местного писателя Георгия Цаголова». А в феврале 1916-го вышла из печати и поступила в продажу историческая драма в четырех действиях с эпилогом «Слепцов и его сунженцы» Константина Козлова, в которой был увековечен знаменитый основатель Сунженской линии генерал Слепцов. Автор этой пьесы был награжден первой премией на литературном конкурсе за лучшее сочинение из минувшей и современной истории казачества, объявленном Терским обществом любителей казачьей старины. Примечательно, что еще до издания книги в январе 1913-го по инициативе Общества любителей казачьей старины в городском театре любителями драматического искусства был впервые показан казачий спектакль по вышеупомянутой пьесе Козлова.
Издававшиеся во Владикавказе книги можно было приобрести в профильных торговых точках. Согласно отчету владикавказского полицмейстера за 1903 год, в городе было семь магазинов книг и канцелярских принадлежностей и три лавки букиниста. А еще семь фотографических заведений. Прибавьте к этому четыре кинотеатра, первый из которых под названием «Патэ», переименованный позже в «Комсомолец», был открыт в 1911 году, а последний — «Гигант», обставленный «с большим для провинции комфортом», — в январе 1913-го (были еще кинематографы «Риччи» и «Модерн»), и получится картина маслом.
Согласитесь, весьма недурно для небольшого по современным меркам городка, численность населения которого была в разы меньше численности населения современного Владикавказа. Так, по статистическим данным от 12 октября 1864 года, население города составляло 3307 человек, из них 537 купцов первой и второй гильдии, 735 мещан, 922 дворянина, штаб- и обер-офицера, состоявших на службе, 838 государственных крестьян, 275 разночинцев.
Согласно данным первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года, во Владикавказе проживали уже 43 843 человека, а на 1 января 1916 года — 73 243 человека, из них 36 400 мужчин и 36 843 женщины. Так что можно с уверенностью утверждать, что тенденция, когда на десять девчонок по статистике девять ребят, имела место и в те далекие времена. Правда, в число мужчин, проживавших во Владикавказе, не были включены военные, квартировавшие здесь, а значит, беря во внимание это обстоятельство, Владикавказ дореволюционный вполне мог бы претендовать на звание города женихов!
В общем, в том, что Владикавказ был замечательным городом, думаю, никто из вас уже не сомневается. А значит, пришла пора рассказать о том, что или кто делали его удивительным. Как вы, наверное, уже догадались, город стал таковым благодаря проживавшим в нем людям. Это они, горожане, наделенные лучшими человеческими качествами, составляли главную ценность Владикавказа, делая его особенным.
Скажите, в каком еще другом городе можно было прочесть в газете («Терские ведомости» от 26 февраля 1906 года) такое: «28 февраля в здании общества распространения грамотности среди грузин труппою русских драматических артистов при участии Херувимовой и Горбачевского будет дан спектакль в пользу Владикавказского греческого училища. Представлено будет: “Евреи” и водевиль “Школьная пора”»?
Как говорится, комментарии излишни. И все же, все же, все же… Что за удивительный город Владикавказ! Какие пестрота, взаимопроникновение и смешение культур и наречий! И в то же время потрясающая соборность! В той же газете читаем, что в августе 1914 года в обществе приказчиков состоялся осетинский спектакль, а в клубе общества чиновников — еврейский вечер. Годом же раньше, 13 октября 1913 года, многонациональный Владикавказ торжественно праздновал 1500-летие армянского алфавита…
Главное, однако, что люди разных национальностей и вероисповеданий чувствовали себя единым городским сообществом и стремились жить на этой благодатной земле в мире, согласии и веротерпимости, уважая и поддерживая друг друга. Причем это касалось не только коренных народов Российской империи, но и тех, кому и в дореволюционной России, да и в СССР тоже, скорее, подошло бы определение «иностранец».
Наверное, я кого-то сильно удивлю, если упомяну о том, что в дореволюционном Владикавказе была даже французская школа де Леклюз, в которую с четырех лет принимались дети проживавших в городе французов (плата за обучение составляла пять рублей в месяц).
«Откуда взялись во Владикавказе французы?» — спросите вы. Вопрос, конечно, интересный. Отвечу кратко: главным образом из Бельгии, 40 процентов населения которой, как известно, говорят на французском языке. Дело в том, что небезызвестное АО «Электроцинк» начиналось в 1898 году как небольшое предприятие «Алагир» с бельгийским капиталом. Кроме того, появление бельгийцев во Владикавказе напрямую связано и с пуском в нашем городе электрического трамвая. В феврале 1897 года во Владикавказе состоялись торги на отдачу сорокалетней трамвайной концессии. В конкурсе, приглашение для участия в котором публиковалось во всех ведущих российских газетах, победил греческий подданный Е. Скараманга, который позже передал права на строительство бельгийской организации «Анонимное общество владикавказских электрических трамваев и освещения», штаб-квартира которой находилась в Брюсселе. Уже в январе 1902 года во Владикавказ прибыли бельгийские и немецкие (субподрядчиком работ стало электрическое общество «Гелиос» из Кёльна) инженеры, которые приступили к постройке и укладке трамвайных путей на Ольгинском (Чугунном) мосту через реку Терек. И электрический трамвай, запущенный в 1904 году, таким образом, появился во Владикавказе на три года раньше, чем в столице Российской империи Санкт-Петербурге (кстати, в этом году мы будем отмечать 120-летие владикавказского трамвая).
В годы Первой мировой войны большая часть территории Бельгии, армия которой присоединилась к войскам Антанты, была оккупирована Германией. 20 октября 1914 года владикавказским Комитетом Красного Креста в пользу разоренных войной бельгийцев была поставлена опера А. Даргомыжского «Русалка». Сбор превысил 1000 рублей! На спектакле присутствовали все проживавшие во Владикавказе французы и бельгийцы.
Кстати, французы, а также хорваты, литовцы, латыши и многочисленные поляки являлись прихожанами владикавказского римско-католического костела Святого Антония Падуанского, который располагался на улице Евдокимовской (ныне улица Горького). Костел был построен в 1868 году, а в 1915-м в нем насчитывалось 2100 прихожан. При костеле была открыта польская школа.
Да, удивительный город — дореволюционный Владикавказ. Он не перестает поражать своей этноконфессиональной пестротой. Около 20 только православных храмов; старообрядческая часовня (старообрядческое общество функционировало под наименованием «Владикавказская старообрядческая община Успенского храма»); армянская церковь Сурб Григор Лусаворич (в честь Святого Григория Просветителя), построенная в конце 60-х — начале 70-х годов ХIХ столетия по проекту архитектора Симонсона и расписанная Карапетом Ншаняном (всего 19 картин); еврейская синагога (иудаизм во Владикавказе исповедовали не только евреи, но и «природные русские», в ноябре 1907 года общим присутствием Терского областного правления было разрешено 118 владикавказским домохозяевам учредить в городе религиозную секту под названием «Иудейская секта»); лютеранская немецкая кирха (ныне в этом здании концертный зал филиала Мариинского театра), выстроенная в духе поздней церковной готики, единственное подобной архитектуры здание на Юге России; суннитская мечеть, построенная в 1902–1906 годах на средства бакинского нефтепромышленника и мецената Муртазы Мухтар оглы Мухтарова в дар мусульманам города, уроженкой которого была его любимая жена Лиза — дочь генерала Туганова; шиитская мечеть, появившаяся в начале 70-х годов ХIХ века в связи с прибытием во Владикавказ в поисках заработка большого числа переселенцев из Персии, многие из которых занимались торговлей, работали водовозами, трудились на кирпичных заводах.
Число прибывших во Владикавказ персиян было столь велико, что в 1890-х годах возникла необходимость открыть здесь персидское консульство. Оно находилось в одноэтажном здании на улице Евдокимовской (ныне улица Горького). Внутренний интерьер консульства, весьма искусно выполненный местными художниками, поражал своим восточным колоритом. К большому сожалению, уже в наше время это здание было утрачено.
Действовало во Владикавказе и персидское училище «Новруз» с общежитием при нем. Причем действовало настолько успешно, что многие персидские сановники, состоявшие при министерстве иностранных дел, отправляли своих детей во Владикавказ для обучения в этой школе. В марте 1908 года «Новруз» посетил директор народных училищ Терской области и остался весьма доволен как постановкой учебного процесса, так и обустройством общежития. В своем докладе он отмечал, что обучение в училище ведется настолько успешно, что ученики успели пройти и усвоить даже то, что входило в курс будущего года, что прибыл новый учитель восточных языков, получивший образование в Лондоне, что приглашен учитель музыки и что, вообще, «дела школы заметно расширяются, и школа привлекает внимание населения».
Как и другие представители разных народов и конфессий, владикавказские персияне старались жить в мире и согласии с окружающими, приходя в трудную минуту на помощь. Так, в марте 1913 года, когда владикавказцы готовились к празднованию 100-летия Осетинской церкви, прихожане которой возбудили ходатайство перед Святым Синодом об отпуске субсидий на реставрацию храма, в числе первых на этот призыв откликнулись персияне — владельцы кирпичных заводов. Они пожертвовали кирпич на устройство ограды вокруг кладбища.
ОСЕТИНСКАЯ ЦЕРКОВЬ
Столетие Осетинской церкви, или церкви Рождества Пресвятой Богородицы, упомянутое в ходатайстве прихожан перед Святым Синодом, приходилось на 1914 год. А за сто лет до этого, в 1814-м, в осетинском селении Дзауджикау, которое находилось неподалеку от крепости Владикавказ, на возвышении была построена небольшая деревянная церковь, ставшая впоследствии одним из первых православных храмов Владикавказа. В 1861 году на месте деревянной «при живом и деятельном участии» начальника Владикавказского военного округа барона Вревского, князя Святополк-Мирского, генерала Евдокимова, полковника Сперанского, купцов Шилова, Андреева, Щербинина, на пожертвования русского и осетинского офицерства, жителей города и в особенности Осетинской слободки была возведена новая, кирпичная церковь.
Прихожанами Осетинской церкви были люди разных национальностей. С самого начала этот храм являлся и интернациональным, и объединяющим, как, собственно, и было заведено изначально во Владикавказе. Поэтому неудивительно, что в ходатайстве прихожан церкви Рождества Пресвятой Богородицы перед Святым Синодом об отпуске субсидий на ее реставрацию, составленном в начале 1913 года, упоминается, что в ограде этого храма «похоронены некоторые из героев Кавказской войны, как то: генералы Нестеров, князь Святополк-Мирский, князь Туманов и другие». А также «лучшие общественные деятели осетинского народа: первый из осетин иерей и протоиерей А. Колиев, первый осетинский поэт и писатель К. Хетагуров, переводчик осетинских богослужебных книг протоиерей А. Гатуев и другие».
Когда в марте 1906 года осетинский народ и всю литературную общественность России постигла невосполнимая утрата, в газете «Терские ведомости» (от 21 марта) было помещено сообщение о том, что «19 марта скончался знаменитый осетинский и известный русский поэт Коста Хетагуров». 29 марта около часа дня во Владикавказ был перевезен прах усопшего. На вокзале к этому времени «собралось очень много публики, пожелавшей отдать умершему последний долг». После выноса тела из вагона на площади была отслужена краткая лития, после чего траурная процессия двинулась к Осетинской церкви, где покойного отпевали. «На гроб поэта было положено много венков, в том числе и от редакций и сотрудников местных газет», — сообщали «Терские ведомости».
Поэтом был и настоятель церкви Рождества Пресвятой Богородицы Аксо Колиев. Будучи священником, он занимался просветительской деятельностью, редактировал литературу религиозного содержания и переводил на осетинский язык богослужебные книги. В 1862 году на свои средства Колиев открыл при Осетинской церкви трехклассное женское училище.
Известный осетинский миссионер, этнограф, педагог и просветитель протоиерей Алексий Гатуев тоже внес свою весомую лепту в развитие духовной жизни нашего края. Чего стоит одно только его исследование «Христианство в Осетии», вышедшее в 1901 году отдельной книгой. В ней Алексий Гатуев впервые последовательно излагает историю христианства в Алании, начиная с апостольских времен и завершая концом ХIХ столетия, посвящая при этом отдельные страницы этнографическим вопросам: обрядам и праздникам, традиционному осетинскому календарю.
Надо сказать, что добрые традиции, заложенные теми, кто ушел в мир иной, подхватывали оставшиеся в строю. В 1890 году на территории Осетинской церкви было построено одноэтажное здание церковно-приходской школы (на ее месте сейчас владикавказская средняя школа № 13). Газета «Терские ведомости» от 6 июня 1891 года писала, что «в осетинской церковно-приходской школе обучается 35 мальчиков и 20 девочек» и что «попечительство над школой приняла на себя генеральша К. В. Шелеметьева, которая успела уже проявить много забот по постановке школы».
Вообще же, справедливости ради следует отметить, что именно Осетинская церковь подготавливала почву для открытия в Осетии духовных учебных заведений. И главным из них стала Ардонская Александровская духовная семинария, именовавшаяся поначалу Александровским осетинским духовным училищем. Открытая в 1887 году, она готовила церковнослужителей и учителей для осетинских церковно-приходских школ, которых было немало. И священнослужители, и педагоги, которые были хорошо известны как в горной, так и в плоскостной Осетии, в деле просвещения придавали большое значение нравственному образованию простого народа. Ардонская Александровская духовная семинария стала настоящей кузницей осетинской интеллигенции…
12 февраля 1912 года в Осетинской церкви вся служба впервые велась на осетинском языке. (Причиной тому была в том числе и незаконченность перевода на осетинский язык всех богослужебных чинопоследований.) Совершил божественную литургию высокопреосвященнейший Питирим. Как сообщали «Владикавказские епархиальные ведомости», «в этот день в храм собралось все местное осетинское население и все учащиеся в местных учебных заведениях осетинские дети». Церковь, отмечалось далее, не вмещала желающих, многим поэтому пришлось стоять в ограде.
Уже на следующий день во Владикавказе состоялось собрание осетинского духовенства, на котором обсуждался вопрос издания периодического духовного органа на осетинском языке. А 15 декабря того же года в «Терских ведомостях» появилась информация о том, что епископом Владикавказским Питиримом на днях было исходатайствовано из средств Святейшего Синода 1500 рублей для издания на осетинском языке богослужебных книг, к переводу которых «уже приступила особая комиссия под председательством городского головы Г. В. Баева в составе священников Х. Цомаева, И. Рамонова, М. Коцоева и учителя И. П. Бигаева».
И если во Владикавказе вся служба на осетинском языке впервые прошла только в 1912 году, то в селах Осетии церковная служба нередко полностью велась на родном языке. Причем горским священникам, для того чтобы проповедовать слово Божие, приходилось пробираться пешком в двухаршинном снегу по таким крутизнам, где на каждом шагу грозила опасность быть занесенным снежным завалом, или с угрозой для жизни переправляться через быстротекущие горные реки. Но, несмотря ни на какие трудности, они проповедовали слово Божие не только в храмах, но и в народных собраниях. «Это была небольшая горсть, но горсть людей, сильных духом, пожертвовавших личным благом и счастьем во имя блага и счастья своего народа, не щадивших ни сил своих, ни даже жизни для достижения цели», — писал о плеяде благороднейших из смертных уже упоминавшийся выше известный в ту пору публицист Георгий Цаголов.
ВОИНСКАЯ ДОБЛЕСТЬ ВЛАДИКАВКАЗА,
или НАРОД И АРМИЯ ЕДИНЫ
У кого-то из скандинавских писателей, кажется у норвежца Кнута Гамсуна (интересный был беллетрист, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1920 год и… нерукопожатный человек, исповедовавший нацизм), есть описание российского города, который напоминал своим военным профилем Севастополь. Только там царили море и флот, а в этом городе (его автор не называет, но современники сразу же узнали по описанию Владикавказ) — горы и армия.
О том, что «в маленьком Владикавказе стоял непропорционально большой гарнизон», пишет в своих мемуарах «Чему Господь свидетелем меня поставил» и участник Белого движения на Юге России, белоэмигрант, уроженец Владикавказа Лев Сердаковский. «Там, — констатирует он, — была стоянка 81-го пехотного Апшеронского Императрицы Екатерины Второй полка, одного из славнейших кавказских полков… Там же до конца 19-го столетия стоял и Северский драгунский полк».
И в этом, то есть в военной мощи города на Тереке, где в разное время квартировали полки Тенгинский (улица Тенгинская до сих пор есть в столице Северной Осетии), Апшеронский, Навагинский, Северский драгунский, являясь гарантом мира и спокойствия на вечно неспокойном Кавказе, и заключалась, на мой взгляд, еще одна особенность дореволюционного Владикавказа. Хотя почему заключалась? Та давняя традиция продолжается до сих пор. Ведь местом дислокации самой боевой армии России — 58-й — тоже является наш Владикавказ.
Своеобразными были быт, традиции, дух кавказских полков, была им даже присуща некая военная романтика, которая воспринимается нами сегодня если не как отзвуки потонувшего мира, ушедшего раз и навсегда, то, по крайней мере, как нечто милое, трогательное, доброе и такое далекое.
Какое сердце не дрогнет при чтении, к примеру, удивительных воспоминаний генерала Осипова, доблестного апшеронца и георгиевского кавалера, описавшего совершенно замечательные взаимоотношения апшеронцев и северцев, которые, по утверждению автора, были кунаками (чисто кавказское понятие), то есть боевыми братьями? Когда северцев перевели в Александрополь в Армению, во Владикавказе был отслужен торжественный напутственный молебен, на котором присутствовал «весь Владикавказ». Не было только апшеронцев (ни одного человека), что не могло не вызвать всеобщего недоумения. А когда огорченные этим обстоятельством северцы тронулись походным порядком по Военно-Грузинской дороге, у селения Балта вдруг из-за скал грянули полковой марш северцев и «Ура!» апшеронцев. Разостланные заблаговременно скатерти были заставлены обильной закуской и традиционными кахетинскими винами. Оказывается, апшеронцы бесшумно вышли ночью из города, чтобы подготовить сюрприз и приветствовать своих кунаков прощальной чарой на первом же привале.
А теперь давайте перенесемся на 124 года назад. 25 июня 1900 года в центре Терской области торжественно отмечалось 200-летие Апшеронского полка, ведущего свое «старшинство» с 25 июня 1700 года. В летописи полка было немало героических страниц, о чем свидетельствуют даже не такие, как у всех, алые отвороты сапог апшеронцев, напоминавшие о героическом сражении, произошедшем 1 августа 1759 года при Кунерсдорфе, где апшеронцы бились с пруссаками «по колено в крови».
Апшеронский полк квартировал во Владикавказе с 1895 по 1914 год, придя на смену знаменитому Тенгинскому полку, в котором, между прочим, служил поручик Михаил Лермонтов. 77-й пехотный Тенгинский полк дислоцировался здесь с 1842 по 1894 год!
А потом появились апшеронцы. Были во Владикавказе и Тенгинская, а позже Апшеронская площадь, и Тенгинская слободка, и апшеронские казармы, и Апшеронская церковь (ныне на месте церкви находится Осетинский драматический театр). Только поначалу церковь эта, как вы уже, наверное, догадались, называлась Тенгинской — во имя Святых Петра и Павла. Когда-то она, сооруженная в середине ХIХ века солдатами 77-го пехотного Тенгинского полка, была деревянной. А в 1879 году деревянную церковь заменили на каменную (ее строительством занималось военно-инженерное ведомство). Тогда во Владикавказе появился единственный в своем роде красивый пятиглавый храм, обозревавшийся из разных точек города.
Примечательно, что в Апшеронской церкви хранились два памятника древности, которые переведенные во Владикавказ апшеронцы привезли с собой. Этими святынями были Евангелие с серебряными вызолоченными досками, отпечатанное в 1753 году в царствование императрицы Елизаветы Петровны и весившее пуд (чуть более 16 килограммов), и серебряный вызолоченный крест, сделанный в 1705 году и имевший на рукояти памятную надпись…
Свой 200-летний юбилей апшеронцы отмечали во Владикавказе с размахом. 24 июня вечером состоялась церемония водружения нового знамени, высочайше пожалованного полку, после чего для приглашенных лиц было устроено чаепитие в помещении женской прогимназии. А 25 июня утром преосвященный Владимир отслужил в полковой церкви обедню и молебен, после чего было освящено новое знамя и передано командиру полка. Потом состоялся обед для офицеров, а для нижних чинов — празднование по особой увеселительной программе, которое продолжалось два дня. Завершились торжества вечером 26 июня грандиозным балом в здании женской прогимназии. В числе почетных гостей у апшеронцев был сам генерал-майор Василий Потто — знаменитый военный историк.
Владикавказцы, следует заметить, с особыми любовью и почтением относились к военным, устраивали им торжественные встречи и проводы, были внимательны и небезучастны к их нуждам. Так, в марте 1898 года было получено известие, что во Владикавказ из Пятигорска переводится Осетинский конный дивизион (в 1887 году из осетин-новобранцев Терской области был образован особый эскадрон в составе 1-го Сунженско-Владикавказского конного полка Терского казачьего войска, в 1888 году был сформирован второй эскадрон, а в 1891 году оба эскадрона были выделены из полка и соединены в отдельный дивизион, названный Осетинским конным дивизионом). К встрече дивизиона готовились не только городские власти, но и простые горожане.
А годом позже, в начале ноября 1899 года, большим праздником для владикавказцев стало торжественное освящение на площади в ограде Михаило-Архангельского кафедрального собора (сейчас на месте собора напротив нынешнего военного госпиталя многоквартирный жилой дом, который был построен для партийной номенклатуры) штандарта, высочайше пожалованного Осетинскому конному дивизиону. Несмотря на непогоду, горожан по этому торжественному случаю собралось столько, что яблоку было негде упасть. Немало гостей было приглашено обществом офицеров дивизиона во Владикавказское общественное собрание на торжественный обед, где «особой теплотой и задушевностью отличались многочисленные тосты за процветание Осетинского дивизиона, который за свое кратковременное существование сначала в виде особой сотни казачьего полка, затем в виде отдельной части успел показать себя лихим воякой и добрым товарищем остального русского воинства».
Надо сказать, что и военные живо откликались на то, что происходило во Владикавказе, и готовы были всегда, если потребуется, к добротворчеству. Так, тенгинцы оставили о себе добрую память, заложив на месте пустыря, заросшего бурьяном и кустарниками, Нестеровский бульвар, который после посещения в 1871 году нашего города императором Александром II был переименован в Александровский проспект (ныне проспект Мира). Нижние чины 81-го пехотного Апшеронского полка принимали самое активное участие в строительстве нового деревянного моста через реку Терек, завершившемся в декабре 1900 года. Оркестр музыки Апшеронского полка (был у апшеронцев свой оркестр, и именно так он назывался) приглашался для игры на клубных танцевальных вечерах, а раз в неделю летом для игры в городском саду с 21 до 24 часов. И таких примеров, подтверждающих, что народ и армия едины, можно привести множество. Я же приведу еще только один, а почему — вы скоро сами поймете.
В марте 1898 года вышло распоряжение начальника штаба 21-й пехотной дивизии Михаила Ерофеева, согласно которому площадка перед зданием штаба дивизии вокруг памятника Архипу Осипову должна была быть текущей весной превращена в благоустроенный сквер.
Заниматься благоустройством города для Михаила Родионовича было не в новинку. Это он является основателем нашего городского парка, в ту пору так называемого «Трека» — одного из красивейших парков на Северном Кавказе. Это Ерофеев стал организатором владикавказского общества любителей велосипедного спорта. Это по его инициативе при участии группы единомышленников и нижних чинов 21-й пехотной дивизии была очищена от мусора для трека нижняя часть нашего городского парка (верхняя часть, именовавшаяся «Mon plaisir», что в переводе с французского означает «мое удовольствие», уже существовала), были проложены дорожки, установлены скамейки, посажены деревья и кустарники, разбиты цветники, появились беседка, маленькое озеро с двумя лодочками, были сооружены детская площадка, помещения для стрельбы, оранжереи. Спустя время «Трек» представлял собой нечто восхитительное: прекрасные тенистые аллеи, засаженные хвойными и декоративными деревьями, чудесные цветники, пруды для катания на лодках, в зеркальной глади которых отражались плавающие там же лебеди и гуси, а на островах обитали разные зверьки. Музыкальные раковины, площадки для детских игр с гимнастическими приспособлениями, карусели — все это было предназначено для отдыха горожан. Владикавказский «Трек» прославился своим благоустройством далеко за пределами Терской области. В книге его посетителей, которая была специально заведена для записей посещений туристов, констатировалось, что подобный по красоте уголок редко можно встретить во всей Европе. Это отмечали туристы из Германии, Италии, Швейцарии, а владикавказец, беседуя с приезжим, непременно задавал ему вопрос: «А были ли вы на “Треке”?»
Однако Ерофеев на этом не останавливался. Согласно его мартовскому распоряжению за 1898 год, предполагалось перед главным подъездом здания штаба дивизии рядом с памятником Архипу Осипову изобразить герб империи из ковровых цветов, по сторонам разбить зеленые газоны и поставить живую изгородь из боярышника. И это начальник штаба 21-й пехотной дивизии считал весьма важным. Но почему?
Окончание следует.
