События, о которых я хотел бы рассказать, произошли где-то между 1993 и 1995 годами. Более точную дату я, увы, назвать не в состоянии, потому как в памяти моей не сохранилось каких бы то ни было ориентиров, благодаря которым я смог бы назвать конкретный год. Могу точно сказать, что в старшую школу я еще не ходил, однако и первоклассником уже не был. Точная дата, сказать по правде, особой важности не имеет, так что пусть это будет условный 94-й. Все события, описанные ниже, конечно, можно списать на разыгравшееся детское воображение или обычную, нехитрую выдумку, однако я нисколько не сомневаюсь в их реальности, равно так же, как и в трезвости собственного рассудка. У меня нет ни малейших сомнений в том, что все это мне не приснилось или не привиделось в бреду. И пусть с тех пор минуло без малого тридцать лет, однако память моя, я уверен в том, может воспроизвести все с точностью. Все эти годы я хранил молчание, не рискуя рассказать об этом кому бы то ни было, однако нет уже больше ни сил, ни желания держать это в себе. И пусть меня сочтут безумцем или лжецом, но, поверьте, это мизерная плата за избавление от кошмара, который преследует меня всю жизнь.
Ларек появился неожиданно. Конечно, выраставшие в последнее время как грибы после дождя киоски в нашем поселке уже никого не удивляли, но этот… Я готов был поклясться, что час назад его на перекрестке не было. В ту пору обычным делом для меня было нарвать кукурузы на неохраняемом поле и притащить домой, чтобы оказать хоть какую-то помощь родителям, страдавшим от отсутствия работы и, соответственно, денег. Воровством это я не считал, как и большинство детей, которые промышляли подобным на полях, окружавших поселок. Напротив, принести домой капусты, яблок или чего еще, что плохо лежит или слабо охраняется, было занятием похвальным. Таково уж было время.
Так и в этот раз под покровом августовской ночи я пересек Т-образный перекресток недалеко от дома и углубился в кукурузное поле. И когда я через час с небольшим, довольный собой и с полным мешком початков, вышел обратно к дороге, я увидел его. Ларек. Затаившись за бетонным оросительным каналом, отделявшим поле от дороги, я смотрел на железную коробку, освещенную одной единственной лампочкой, висящей над витриной. Кому, черт возьми, пришло в голову устанавливать магазинчик посреди ночи? Я видел раньше, как на тракторах с прицепами привозили киоски. Вначале рабочие укладывали на земле блоки, а затем подъемный кран поднимал киоск и устанавливал его на эту основу. Все это занимало часа три, а то и все пять. Но этот ларек возник будто бы из воздуха. Очень аккуратный, выкрашенный синей краской, он был совершенно неотличим от сотен таких же, что появлялись после развала Союза в беднеющих, охваченных отчаянием поселках, подобных нашему.
Уж не знаю, что заставило меня тогда притаиться – нежелание быть замеченным или неожиданное появление магазинчика. Трудно сказать. Скорее всего, моя детская интуиция заподозрила что-то неладное. Как можно было так быстро установить ларек? Да и не было смысла всем этим заниматься ночью. Чтобы добраться до дома, мне нужно было пройти мимо ларька. Были, конечно, еще варианты: сделать большой крюк через поле или дожидаться закрытия киоска. Но тащить тяжелый мешок в обход не хотелось, а ждать закрытия – это лотерея. Вполне возможно, что магазин работает круглые сутки. Можно, конечно, обойти ларек сзади, по темному пространству между ним и забором углового, последнего перед перекрестком дома. Но вдруг в этот момент выскочит продавец из двери позади ларька и увидит меня? Схватит за руку и спросит: «Чего это ты ходишь тут с мешком да еще в такое время? Кто твои родители?» Воображение живо нарисовало эту картину, и я от подобной идеи быстро отказался.
Задумавшись, как мне быть дальше, я не заметил, как в кругу света перед ларьком возник человек. Пошатываясь, он стоял, бормоча что-то себе под нос. Я сразу понял, что этот человек был пьян. Мое положение ухудшалось. Уж слишком оживленным стал пустой обычно перекресток, через который должен был пролегать мой путь. Маленький мальчик с полным мешком точно привлечет внимание этого алкаша. Мне все равно придется ждать, пока он ни скроется в темноте, затем уже думать, как обойти ненавистный ларек. Однако то, что произошло дальше, заставило меня забыть обо всем на свете.
Устав от неудобной позы, я отвернулся было, чтобы прислониться спиной к теплой еще после дневной жары стене канала, как вдруг услышал странные звуки. Тут же я осторожно вынырнул обратно. От увиденного дыхание у меня перехватило, а внутри ядерным взрывом полыхнул животный ужас. Эти звуки издавал человек. Слабо дергая ногами, он повис перед ларьком. В воздухе его удерживали синеватые, отвратительного вида щупальца. Поблескивая в свете лампочки, они выглядели влажными, словно покрытые некой слизью. Двигаясь очень плавно, даже грациозно, щупальца выползали откуда-то из-под магазинчика и обвивали шею и руки несчастного, сдавливая его в районе живота. Вместо крика изо рта бедолаги вырывалось лишь хриплое мычание. Вдруг я услышал хруст ломающихся костей, и лампочка тут же погасла. Я видел только темный силуэт и слышал возню – хруст, треск, иные отвратительные звуки, совершенно ни на что не похожие. Еще появился запах. Запах, который я и по сей день не могу ни описать, ни сравнить с чем-либо. Нестыдно признаться, что в тот момент я обмочился. Что называется, описался от страха. Леденящий ужас сковывал мои движения, я не мог пошевелиться, словно все это происходило в одном из тех кошмаров, когда вы пытаетесь спастись от опасности, но ноги не слушаются. Чутье, видимо, доставшееся от далеких звериных предков, подсказывало, что единственный правильный выбор – затаиться. Сердце стучало, словно бешеное. Я просто задыхался от ужаса. Страх, испытываемый в детстве, несравним ни с чем. Вспомните, как вы боялись темноты или монстра, живущего под кроватью. Но сейчас мой страх был совершенно реален, и источник его я видел собственными глазами. Чудовище, маскируясь под обычный ларек, поедало в тридцати метрах от меня человека. Я слышал, как оно чавкало, издавая при этом довольные утробные звуки. Я был совсем рядом.
В следующий миг я, должно быть, отключился. Потерял сознание. Мозг выключился, словно сработал автомат, предохраняющий его от перегрузки и последующего перегорания. Может быть, это спасло меня от сумасшествия.
Когда я очнулся, было раннее утро, часа четыре, возможно. Улицы еще были пусты, однако уже светало. Горизонт краснел, готовый озариться рассветом. Я лежал в траве, обнимая свой мешок, на неширокой полосе между каналом и полем. Позабыв в первые секунды об увиденном ночью, я подумал, что надо скорее бежать домой, пока меня не спохватились. Благо, улизнул я после того, как все легли спать. Сознание заботливо прятало страшные воспоминания, чтобы не шокировать меня в первые же секунды после пробуждения. Но через несколько мгновений я вспомнил все. Чудовищный ларек на моих глазах сожрал человека. Чувствуя неприятное жжение внизу живота, я осторожно выглянул из своего укрытия.
Перекресток был пуст. Так же пуст, как и всегда. Ни ларьков, ни людей, ничего. В тот момент я с облегчением подумал, что все это мне приснилось. Разум ребенка обладает необычайной гибкостью. Минуту спустя я уже убедил себя, что все это просто игра воображения, дурной сон. Устав в поле, я прилег отдохнуть и уснул, вот и все дела. Обычный кошмар.
Быстро перекинув мешок через канал, я перепрыгнул сам и побежал, пока на дорогу не выехали первые машины и люди не погнали скот на выпас. Однако ужасный сон не выходил из моей головы. Уж слишком реалистичен он был. Проходя мимо места, где в моем кошмаре стоял ларек, я замедлил шаг и мгновение спустя остановился. Я отчетливо видел прямоугольный участок примятой травы и несколько пятен коричневато-красного цвета. Могло показаться, что кто-то просто чинил автомобиль и разлил какие-то жидкости. Но я точно знал, что это за пятна. К тому же прямо передо мной лежал грязный, покрытый прозрачной слизью (предположу, что это была слюна) и изрядно изжеванный сапог. Обычный резиновый сапог, какие есть в поселке у каждого. Подняв палку, которая валялась тут же, я перевернул сапог, готовясь увидеть внутри него нечто ужасное по типу оторванной ступни или кровавых ошметков. Однако сапог был пуст.
Было уже достаточно светло, и страх немного отступил. Конечно же, я боялся даже стоять на том месте, где ночью произошло ужасное. Однако любопытство и ощущение, что происходит нечто чрезвычайно необычное, придали мне немного смелости. Присев на корточки, я понюхал сапог. Я сделал это неосознанно, но сейчас понимаю, что выбрал тогда самый безошибочный вариант доказать себе правдивость ночных событий и избавиться, наконец, от всяческих сомнений. Запах. К ароматам немытых ног, резины и навоза был примешан еще один. Я сразу вспомнил этот запах. Его испускал чудовищный ларек, когда поедал человека прошлой ночью. Теперь у меня не оставалось ни капли сомнения. Моя смелость улетучилась так же внезапно, как и появилась. Постояв секунду, я высыпал кукурузу в ближайшую канаву и, запихнув сапог в освободившийся мешок с помощью той же палки, побежал домой.
Следующие несколько дней прошли словно в тумане. Я не мог уснуть, мне снился один и тот же кошмар, рассказать о котором я не мог никому. Хоть я и был совсем еще ребенком, я точно знал, что мне никто не поверит. А если узнают, что ночью я отлучался из дома без спроса, могут еще и наказать. Сапог я спрятал в сарае за листом покрытого мхом старого шифера. Каждый раз, когда я начинал думать, что все это мне привиделось, я бежал в сарай и доставал мешок, в котором был припрятан сапог. Слизь уже подсохла, однако характерный запах все еще держался. Спустя годы я узнал, что в поселке в те дни пропало без вести сразу несколько человек. Ларек вел свою охоту. Никого из них так и не нашли. Пропал человек, бывает… Все же это были так называемые «лихие девяностые», хотя и дураку понятно, что в нашем нищем поселке делить людям было нечего, устраивая киношные разборки с похищениями и закапыванием где-нибудь в лесу.
Кроме страха, навеянного ужасными воспоминаниями, был еще другой страх – я боялся за своих близких. Кто-нибудь из них, мать, отец или сестра, рисковал стать жертвой ларька. И я не мог их предупредить. «Мама, не ходи в магазин, он тебя сожрет», – кто поверит в такое? Мне было дико страшно, что кто-то из членов семьи уйдет за хлебом и больше никогда не вернется. И только я один буду знать, что случилось на самом деле. Взрослый человек, наверное, точно сошел бы с ума, однако дети более склонны верить в сверхъестественное, и я довольно спокойно принял сам факт существования ларька. Я просто знал, что он реален, что он существует на самом деле.
Однако через несколько дней произошло событие, которое заставило меня поначалу усомниться во всем. Краем уха я услышал, как родители обсуждали, что на углу появился новый ларек и надо бы вечером сходить посмотреть, что там есть. Они говорили про тот самый перекресток. Нет, только не это! Нельзя их туда отпускать. Но единственное, чего я смог добиться, это напроситься пойти вместе с ними. Была надежда, что это не тот ларек, а самый обычный магазин. Все же у меня созрел план, простой, как палка. Собственно, палка и была этим планом. Возьму ее с собой. Если ларек нападет, я буду отбиваться и защищать родителей.
Как назло они решили пойти вечером, когда спадет жара. Нет смысла описывать весь поход, скажу лишь, что это была ложная тревога. Запомнилась продавщица, которая посмеялась надо мной. «А что это за маленький дикарь с вами, как будто на охоту вышел…» – сказала она родителям. Мне купили вафли, домой хлеб и какие-то консервы. Ларек пах свежей краской и находился почти на том же самом месте, на котором стоял за несколько дней до этого тот ларек, ларек-убийца… Значит, конец? Теперь перекресток не будет пустовать, а значит, чудовище побоится охотиться на нем? Но это слабое утешение. В поселке еще куча пустынных улочек, где может появиться ночной киоск. Что же делать? Если бы я мог как-то уничтожить ларек… Но как? И где мне его искать? Хватит ли смелости отправиться ночью на поиски хитрого чудовища? Сейчас, в свои почти сорок лет, я ни за что не решился бы на такое. Но тогда все превратилось для меня в приключение. Кто может спасти поселок? Только я. Кто знает всю правду? Я. Кто уничтожит ларек? Конечно же, я. Думал ли я о том, что рискую пополнить список пропавших без вести? На то оно и детство, что любую опасность вы оцениваете не слишком серьезно. Беда может произойти с кем угодно, но только не с вами. А некий дух приключений, который, повзрослев, мы теряем безвозвратно, толкает вперед, заставляя совершать необдуманные и опасные порой поступки. Вот и я решил для себя, что если не могу ни с кем поделиться этим всем, то и справиться с чудовищем должен только я сам.
Вам, может быть, смешно оттого, что маленький, слабый даже среди своих сверстников мальчик возомнил, что может противостоять неведомому. Отбросив лукавство, скажу: я и сам с трудом верю, что мог пойти на такое. Но все было так, как было. Бегать вечно с родными в магазин я не мог – наступит момент, когда я упущу что-то из виду или меня не будет дома, и произойдет непоправимое. Ларек-монстр проглотит их, оставив только несколько пятен и характерную вонь. Поэтому я решил действовать не откладывая. Все были слишком заняты делами, чтобы обратить внимание на мои приготовления. У меня есть старенький ржавый топор, который я нашел в сарае. Знаете, дети любят собирать всякий хлам, который должен принадлежать только им и никому больше. Потратив немало усилий, я затачивал топор до тех пор, пока он ни стал достаточно остр, чтобы перерубить с одного удара средней толщины ветку. Еще у меня был кухонный нож без ручки, обмотанный изолентой. Тоже, само собой, ржавый. Его я тоже заточил. Однако я понимал, что это смешное и слабое оружие против мощных щупалец. К тому же, чтобы рубануть топором, нужно подойти очень близко. А это может закончиться печально. Что бы я мог еще использовать в качестве оружия?.. Огонь! Дома всегда стояла канистра с бензином, хоть машины у нас и не было. Топливо мы использовали для розжига, когда собиралась большая куча веток после обрезки деревьев в саду. Я могу взять литра два, даже если заметят, что-нибудь совру, нестрашно. Но что делать с бензином? О существовании коктейля Молотова я тогда не знал. Но придумал кое-что поинтереснее. Признаюсь, даже немного горжусь своей смекалкой. В сарае валялось несколько опрыскивателей, которые представляли собой поршень в корпусе, оттягивая который, вы набирали жидкость, а затем, толкая поршень обратно, разбрызгивали жидкость, куда было нужно. Если снять наконечник, который превращал одну струю в десяток маленьких, и надавить достаточно сильно и резко, то можно запустить бензиновый снаряд довольно далеко, метров на десять или пятнадцать. Я так делал уже, только с водой. Отличная, черт возьми, идея. Но нужно потом каким-то образом все это поджечь… Я могу смастерить лук! Хорошие стрелы получаются из кустарника, который используют, чтобы делать веники. Сельские ребятишки постоянно занимаются чем-то подобным, вот и пригодится мне теперь весь этот опыт. Я могу намотать тряпку на конец стрелы, смочить ее в том же бензине и поджечь. Получится снаряд, который доставит огонь вслед за струей бензина. По крайней мере, у меня в воображении все это выглядело очень складно.
Через пару дней все было готово. Я наделал с десяток отличных стрел, предварительно обмотанных тряпочкой у острия, соорудил надежный лук, благо подходящих веток в саду навалом. Приготовил опрыскиватель, несколько раз проверив и смазав все его нехитрые механизмы. Слил из канистры бензин, смешно вспоминать, в трехлитровую стеклянную банку, потому как для нас тогда еще не существовало пластиковых полторашек или чего-то подобного. Все это добро я сложил в школьный ранец. Еще я взял предусмотрительно два коробка спичек. Мои сборы были окончены. Я решил отправиться на поиски в ту же ночь. Когда все уснут, я улизну из дома и пройдусь под прикрытием темноты по окрестным улочкам. Была почему-то уверенность, что, увидев тот самый ларек, я сразу его узнаю. У меня не имелось представления о том, как я это узнаю. Просто доверюсь чутью.
Чем меньше времени оставалось до полуночи, тем чаще подавал голос страх. Вся моя бравада улетучивалась. Я раз за разом прокручивал события той ночи, когда впервые увидел ларек. Это чудище было просто огромным и, судя по всему, очень сильным. Что я, шпендик, смогу с ним сделать? Какой же я дурак и фантазер. Да эти щупальца просто переломают меня пополам, будто слон веточку. Дети не должны воевать с монстрами. Наверно, я придумал бы для себя еще более весомые отговорки и оправдания и на этом бы успокоился, но, как это часто бывает, то, что вы перестаете искать, находит вас само.
Этой ночью ларек появился на моей улице.
Когда я, распрощавшись трусливо с идеями героического противостояния неизвестному монстру, лег вечером в свою кровать, то долго не мог уснуть. В голове, подобно куче мусора, подхваченной вихрем, кружили разные мысли. О той ночи, о ларьке, о его жертвах, о собственном бессилии и трусости и еще много о чем. В распахнутое окно дул легкий сквознячок, принося, наконец, хоть какую-то прохладу после душного дня. В какой-то момент, слегка качнув белый легкий тюль, ветерок принес запах. Это был тот самый запах. Ларек… Я не стал бы говорить, что он неприятен, но и чудесным ароматом его назвать было трудно. Просто этот запах казался мне странным. Настолько странным, что спутать его с каким-либо другим было просто невозможно. Я вскочил с кровати. Сердце застучало так, словно я только что пробежал стометровку. Я был напуган. В воображении возникла картина, как массивный ларек, ловко переставляя толстые и мощные щупальца, перебирается через забор, окружавший дом, и ползет к моему окну, чтобы раз и навсегда разделаться с единственным свидетелем своего ужасающего преступления. Рывком встав, я закрыл окно и стал быстро одеваться. Монстр рядом, а значит, мне все-таки придется вновь с ним столкнуться.
Было около двух часов ночи, и все, слава богу, спали. Во-первых, они в безопасности, а во-вторых – не будут мешать. Крадучись, я осмотрел двор и заглянул в сад. Так, на всякий случай. Все же я понимал, что вряд ли ларек станет пробираться на участок, и мои фантазии вызваны страхом. Это не его метод. Скорее всего, он на улице, где-то недалеко, если ветерок донес до меня его запах. Я схватил ранец, подготовленный днем, лук перекинул через плечо, на пояс повесил связку стрел с одной стороны и топорик – с другой. В боковом кармашке ранца был нож. Бензин весело плескался в банке, а опрыскиватель, в силу своего размера целиком не помещаясь, торчал из второго бокового кармашка, подобно лазерной пушке охотников за привидениями. Если бы в этот момент меня кто-нибудь сфотографировал, уверен, годы спустя эта фотография взорвала бы любую социальную сеть. Но внешняя бравада не имела ничего общего с внутренним трепетом и страхом перед неведомым. Глупо говорить, что я не боялся. Я был просто в ужасе. Представляя днем в фантазиях свою охоту, я подсознательно понимал, что не пойду до конца. Но сейчас мне уже нельзя отступать. И я не знаю, что меня ждет.
Должен упомянуть, что на нашей улице и по сей день нет никаких магазинов, потому как она идет вдоль реки и место совсем не проходное. Люди и те редко встречаются, не говоря уже о машинах. Поэтому, толкнув калитку и увидев на поляне, расположенной между нашим домом и рекой, ларек, я даже немного удивился его глупости и непредусмотрительности. В прошлую нашу встречу место им было выбрано удачно. Но сейчас его нахождение тут выглядело крайне нелепым. Если только…
Если только он не явился по мою душу.
Может быть, он чуял меня так же, как и я его? Запомнил в ту ночь мой запах и разыскал меня по нему? Это все не имело уже значения. Я увидел его, а он увидел – если, конечно, вообще мог видеть – меня. Может, мне показалось, но, когда я распахнул калитку, лампочка, висевшая над витриной, на долю секунды засветилась ярче. Если в первый раз я не обратил на это внимание, то сейчас заметил, что к ларьку не подходят провода. Да и не было рядом линий электропередач, чтобы подвести питание. Нас разделяло метров сто, может быть. Я сделал один шаг – лампочка моргнула. Снова шаг – свет замигал опять. Сомнений не оставалось: ларек чуял свою добычу. Видел он меня или, подобно летучим мышам, использовал что-то вроде слуха, не имело значения. Важным было лишь то, что добыча и охотник знали друг о друге. А кто есть кто мы поглядим. Даже сейчас я могу закрыть глаза и увидеть в деталях эту картину: зеленая поляна, за ней шумит речка, безлунная, но не слишком темная ночь и ларек с уютным кружком желтого света перед ним.
Зарядив предусмотрительно опрыскиватель доброй порцией бензина, я медленно приближался к чудовищу. Каждый мой шаг сопровождался мерцанием лампочки. В воздухе висел густой аромат, от которого щипало в носу. Мой план был прост: подойти на расстояние выстрела, облить бензином и поджечь. Я не собирался, подобно варвару, бросаться с топором на чудовище и гибнуть в яростной, но короткой и бессмысленной схватке. Но было большой ошибкой думать, что ларек так прост. Голова стала совсем тяжелой. Глаза внезапно начали плохо видеть, и вокруг меня словно повис туман. Да и с мыслями происходило нечто странное. Мне стало все равно. Хотелось лечь прямо на землю, передохнуть. Затем потянуло к теплу, к свету, к лампочке, будто я не человек, а какой-нибудь мотылек. Тогда я не понимал, что со мной происходит, но во всем был виноват, я уверен, тот самый запах. Этот аромат, достигнув достаточной концентрации, одурманивал. Ларек обессиливал добычу, лишал ее воли, а затем спокойно поедал. На меня накатила такая отрешенность, что я не заметил, как серьезно сократил расстояние до ларька. В голове была лишь одна мысль: нужно просто дойти, осталось совсем чуть-чуть…
Лампочка светилась уже не желтым, а невыносимо белым светом, не освещая при этом ничего вокруг, кроме небольшого пространства непосредственно перед ларьком. Я видел ряды пестрых упаковок на прилавке за поблескивающим стеклом (которое, конечно, никаким стеклом не являлось), а за прилавком, в глубине ларька, – неподвижный, как будто человеческий силуэт… Не помню, чтобы видел когда-либо подобные батончики или пачки чипсов. Все очень яркое, неестественно пестрое, мешанина цветов от розового до ядовито-зеленого… А я все шел и шел, с трудом волоча ноги. Бензиновое орудие я, кажется, обронил где-то по пути, да и черт с ним, зачем оно мне теперь. Мне нужно идти к свету, а не думать о каком-то там ружье. Рюкзак казался неимоверно тяжелым, его я тоже скинул не останавливаясь. Банка с бензином жалобно звякнула, но не разбилась. Чем ближе я подходил, тем сильнее разрастались внутри какая-то необычайная легкость, безразличие ко всему. Жизнь, смерть, семья, поселок, вся эта планета – какое это имеет значение, если мне так хорошо, и легко, и ничто не может этому помешать…
Из оцепенения меня вырвал яростный собачий лай. Пусть люди на нашей улице были редкостью, но бродячих собак всегда хватало. Вот и сейчас, вынырнув из темноты спасительным отрядом, на ларек набросилось несколько псов. Возможно, на них, как на тварей несознательных, не действовал дурман, источаемый чудовищем. Собаки, однако, сразу почуяли чуждое. Чуждое этой улице, поселку и, возможно, всей планете. Разбрызгивая слюну, они со злобным рычанием и лаем носились вокруг ларька, не решаясь, однако, подбегать слишком близко. С меня мгновенно сошло оцепенение. Я с ужасом осознал, что был в нескольких шагах от гибели, к которой безвольно шел сам. Теперь я понял, что тот бедный человек, смерть которого мне довелось наблюдать, вовсе не был пьян. Я понял, почему отключился тогда, прячась за бетонной канавой. Во всем был виноват запах. Невидимое и хитроумное оружие, секрет, который ларек использовал для охоты. Значит, я могу в любой момент снова потерять сознание. Нельзя ждать ни секунды. Стая псов нарушила планы ларька, напугав его или переключив внимание на себя. Как только появились собаки, запах стал не таким сильным. Меня все еще мутило, немного кружилась голова, но я уже не был безвольной куклой, готовой лезть в пасть монстра.
Помчавшись пулей назад, я схватил свое бензиновое ружье. Ларек выпустил щупальца. Собаки сражались достойно, однако у них не было никаких шансов. Словно хлыст Индианы Джонса, из-под чудовища выскочил тонкий отросток и схватил нерасторопного четвероногого. Пес завизжал, а я в благородном порыве выручить своего спасителя схватил увесистый камень и что было сил запустил в витрину. Она, конечно, не разбилась. Если вы когда-нибудь кидались камнями в корову, то можете себе представить звук, с которым шлепнулся мой снаряд. Собаку, однако, монстр отпустил, и стая, воспользовавшись моментом, жалобно скуля, скрылась в темноте. Слегка приподнявшись на толстенных, но коротких отростках, ларек грозно повернулся в мою сторону. Самое длинное его щупальце не могло меня достать, однако в воздухе вновь начал сгущаться тот самый аромат. Но в этот раз я не дал ему времени. Яростно вдавив рукоятку, я отправил бензиновую струю прямо в витрину. Щупальца заколыхались. Следующим движением я окунул стрелу в бензин и, чиркнув спичкой, поджег. Затем прицелился и выстрелил. Все это произошло очень быстро, за несколько секунд. Стрела попала точно в цель, и ларек загорелся. Я почуял вонь опаленного мяса. Не теряя времени, я раз за разом направлял струи бензина в огонь, уже охвативший монстра целиком. Бегая вокруг с улыбкой маньяка, я старался, чтобы бензин попадал на все части чудовища. По бокам, сзади, на крышу… Он визжал. Негромко, нежалостливо, скорее, противно, словно гвоздем царапали стекло. Ларек барахтался, покрываясь черной коркой и теряя очертания магазина. Теперь это был уже не ларек, а бесформенный пылающий комок с щупальцами, которые тоже горели. Шипела, испаряясь, слизь, а я все бегал, не чувствуя усталости, безжалостно поливая пылающее чудовище все новыми порциями горючего. Вонь стала просто невыносимой. Каким-то чудовищным усилием ларек выпустил мощную порцию своего дурмана. Я сразу это почуял. Но в этот раз точно знал, что нужно делать.
Надо было бежать. Не хочу сгореть вместе с ним. Схватив банку с остатками бензина, я швырнул ее в огонь. Полыхнуло. Удачно попал. А теперь надо уносить ноги, пока они меня слушаются. Вновь, словно потным одеялом в летнюю ночь, сознание накрыла невероятная усталость. Я пытался бежать, но еле переставлял ноги. Я должен попасть домой. Глаза закрывались, и даже дышать было тяжело. Еле доковыляв до калитки, я собрал последние силы, толкнул ее и рухнул за порог.
…Утром меня нашли лежащим без сознания. Мать говорила, что я был жутко бледен, с синеющими губами и высоченной температурой. Дома все перепугались. Я соврал, что хотел пойти рано утром на речку половить рыбу, но споткнулся и ударился головой, а потом потерял сознание.
Подобно тому, как выгоревшее пятно на поляне вскоре вновь покрылось зеленой травой, мое сознание постепенно стерло ужасы тех августовских ночей. Но в снах ларек преследовал меня очень часто. Сны мы не контролируем и порой видим в них то, о чем хотели бы забыть: моменты из жизни, оставшиеся далеко в прошлом, людей, которые давным-давно уже позабыли о вашем существовании, но которые по каким-то причинам приходят к вам в ночных галлюцинациях. Ко мне же приходил ларек. Я думаю, тот случай из детства изменил мою жизнь не в лучшую сторону. Да, тогда я одержал победу, но какой ценой? Чем старше я становился, тем менее счастливой казалась мне моя жизнь. Она шла своим чередом. Были в ней и радости, и горести, и обычная бытовая суета. Но я всегда чувствовал, что со мною что-то не так. Я не могу объяснить, в чем конкретно это проявлялось, но если представить жизнь как реку, то я не плыл по течению и не пытался плыть против. Я остался где-то на берегу…
Склонен думать, что так отомстил мне ларек. Я нанюхался дурмана, который он испускал. Я дышал им слишком долго, и он, возможно, как-то повлиял на мой мозг, сознание и, что самое ужасное, на мое здоровье. Я часто болел, мой иммунитет оказался совсем никудышным, и если в детстве это не так сильно ощущалось, то с течением времени стало более заметно.
Неделю назад мне диагностировали нейроэпителиальную опухоль головного мозга. Я точно знаю, что и в этом виноват ларек. Он проиграл схватку, но решающий, смертельный удар все же успел мне нанести. Удар, который настиг меня спустя тридцать с лишним лет.
В повествовании я не стал упоминать, в каком именно поселке это все происходило. Также и моего настоящего имени вам не узнать. Уверен, родственники пропавших тогда людей до сих пор надеются, что их близкий человек появится в одно прекрасное утро на пороге. Не появится, уж я-то знаю точно. Мне сейчас совсем не хотелось бы отвечать на их вопросы и вообще видеть кого-либо. Оставшись один на один с болезнью, медленно, но неотвратимо забирающей мою жизнь, я много думаю о том, кем или чем было то чудовище.
Я выяснил, что есть такое понятие – «мимикрия». Это сходство формы и окраски у некоторых животных и растений с окружающей средой или с другими живыми организмами в борьбе за существование. И если у кого-то это инструмент для защиты, то есть и те, кто использует его для охоты. Мне кажется, тот ларек был как раз одним из таких организмов. Нет никакой возможности выяснить, было ли это древнее земное животное или, может быть, порождение далекого космоса, неведомым образом оказавшееся на земле. Что бы это ни было, выбрало оно форму для тех времен практически идеальную. Я не знаю, был ли тот ларек единственным в своем роде. И что если я уничтожил самое редкое животное на земле? Или, что еще хуже, инопланетянина, который мог стать новой вехой в развитии земной науки? Был ли ларек разумен? Или он был чем-то вроде гриба или плесени? Мои рассуждения могут быть безнадежно ошибочны, но что если они и по сей день ведут свою охоту? Люди пропадали без вести во все времена. Кто-то уходит из дома и не возвращается, кто-то уезжает в другой город и теряется там навсегда, кто-то просто исчезает без следа. Голод, война, бандиты, природные катаклизмы, самоубийства, шизофрения, спецслужбы, масонские заговоры, колдуны и ведьмы – на что только не списывают эти пропажи. Но никогда на монстров с щупальцами под видом коммерческого ларька.
