Рассказ является финалистом конкурса фантастики «Система знаков» (шорт-лист) и публикуется здесь в авторской редакции. Размещение текста на сайте не гарантирует его публикацию в бумажной версии журнала.
Над фасадом кинотеатра «Победа» подрагивала гигантская полупрозрачная голограмма, бросающая отсветы в хмурое небо. Иллюзорная копия здания то и дело вспыхивала, когда ещё редкие дождевые капли касались её трёхмерных линий. Раз в час цифровые джигит и горянка приходили в движение, сходясь в танце. Туристам нравилось. Старожилы, особенно размороженные – кривились, бурча, что раньше, когда танцующая пара не двигалась, было лучше.
Заур, не до конца отошедший от криокамеры, не решил, чью сторону принять. Неоновые огни Нового Нальчика поначалу ошеломили его, однако теперь это чувство уступило место тоскливой безысходности. Он ощущал себя лишним в этом городе и времени. Синтетическое мясо, стимуляторы со вкусом кофе и чая, люди, больше похожие на киборгов со всеми этими новомодными примочками и наворотами, киборги, больше похожие на людей. А ещё редкие пока здесь инопланетяне, с их раздражающе дружелюбным интересом ко всему и вся. На фоне этого, движущаяся танцующая пара казалась меньшей из проблем.
Технология криогенного сна, разработанная сразу несколькими группами учёных в разных концах света в 30-ые годы XXI века, подарила множеству неизлечимо больных людей шанс на новую жизнь. Правда, ждать его пришлось больше ста лет. Первые волны участников соглашались на процедуру в порядке эксперимента, не осознавая риска в полной мере.
«Лучше бы просто прожил те полгода, что давали врачи. Нафига я согласился на эту долбанную заморозку в 2036? Чёрт бы побрал этих университетских умников с морозилками для людей. Проект они грантовый написали, чтобы жизни спасать. От такого спасения волком выть хочется. Ни родни, ни друзей, только кучка таких же как я размороженных, которым, похоже, всё нравится. И зачем я маму послушал?».
– Итак, перед вами легендарная «Победа», – бойко вещала миловидная девушка-экскурсовод, её звонкий голос усиливался специальным имплантом-громкоговорителем. – Голограмма достаточно точно воссоздаёт внешний облик здания, восстановленного в годы после Великой Отечественной войны. Для того, чтобы загрузить виртуальную экскурсию по интерьерам кинотеатра, спроектированным искусственным интеллектом, сфокусируйте взгляд на коде, расположенном в верхнем левом углу билета, и трижды мигните. В случае отсутствия окулярного импланта, для считывания кода вы можете воспользоваться коммуникатором. Обратите внимание, что эта функция доступна только для моделей аппаратов, выпущенных на этой неделе.
Под колышущейся голограммой прятался законсервированный остов кинотеатра – после пожара, в десятые годы XXI века, здание так и не восстановили. В этом виде «Победа» и дотянула до нового столетия – с пучками травы, пробивающимися сквозь швы плитки, осыпающимся косметическим ремонтом фасада и пустым нутром со следами копоти. Заур, вместе с ещё одним размороженным, Санычем, несколько раз забирались внутрь из щемящего чувства ностальгии. Они чудом умудрялись покинуть здание до того, как на место прибывала служба охраны памятников. А Саныч неизменно уносил с собой несколько камней, которые потом внаглую продавал туристам.
– Парень, не тормози, – Саныч, лёгок на помине, хлопнул Заура по плечу. – Жанетта увидит, что ты опять завис, взбесится.
Криогенезация, несмотря на все опасения учёных, не влияла ни на когнитивные способности, ни на характер. Вот Заур, допустим, как был, по своему собственному мнению, нытиком, так и остался. Пожилой оптимист Павел Саныч, в прошлом веке чуть не загнувшийся от цирроза, за неимением в новом мире выпивки, возвёл в абсолют другую свою страсть. Он упоённо, со знанием дела, травил байки, восхищая как наивных туристов, так и историков, охочих до бытовых деталей славного прошлого. В его виртуальной трудовой книжке значилось: «Хранитель знания. Сказитель», а официальным костюмом стали мятые костюмные брюки и коллекция поблёкших от времени рубашек – в клетку, в полоску и даже с турецкими огурцами.
У Заура же по-прежнему мигала строка «В процессе интеграции», поэтому одевался он в стандартную одежду только-только размороженного – ослепительно белые майки, рубашки и брюки. Джинсы, стоптанные кроссовки и футболка с надписью «Калифорния», из которых он когда-то не вылезал, вспоминались почти с нежностью.
Заур не был бездельником. Он честно и методично выполнял указания работников комитета по адаптации, стажируясь везде, где только можно. Однако, работник XXII века должен был быть не только усердным, а ещё и счастливым, ментально здоровым, с проработанными травмами. Ни сотрудники комитета, ни улыбчивые работодатели не понимали, что главные триггеры для бедняги Заура – слова «психолог» и «терапия».
– Уважаемые гости и жители Нового Нальчика! – имитируя воодушевление, завопил Заур. – Предлагаю вашему вниманию уникальное развлечение из прошлых веков – мыльные пузыри! Великолепное зрелище и простой принцип действия!
Саныч одобрительно ухмыльнулся и вернулся к своему рабочему месту – антикварному пластиковому стулу под антикварным же зонтом с контурами какого-то рекламного логотипа, выцветшего настолько, что ни один специалист не брался определить, что же это. Ну, кроме Саныча, который каждый раз озвучивал новую версию, хитро щурясь и протирая очки застиранным (и тоже антикварным) платочком в голубую клетку.
Мыльными пузырями заинтересовался пожилой мужчина в черкеске и папахе, за руку которого цеплялась девочка лет шести в стилизованном национальном платье. Такие наряды были не редки среди местных, правда одевали их чаще в выходные и на праздники. Пожалуй, эта мода Зауру нравилась, как и то дело раздающаяся вокруг родная речь.
– Смотри, Залиночка, – пожилой мужчина ласково улыбнулся, – мне мой дедушка про такое рассказывал, давай попробуем? – девочка заинтересованно кивнула.
Заур вымученно оскалился в ответ и быстро всучил им два стаканчика с раствором и трубочки. Объяснять, как выдувать пузыри не пришлось – спасибо деду старичка, который подробно описал своему любознательному внуку весь процесс. Спустя пару минут девчонка уже успела запустить по Кабардинской целую тучу переливающихся шариков.
– Спасибо, молодой человек. Вы, наверное, недавно были разбужены? – вежливо поинтересовался старик, поднося ладонь с платёжным чипом к терминалу. – Не пытались найти родственников?
– Да три месяца как, – ответил Заур. – А родственники… Сложно с ними, я как будто чужой. Я же для них как бы старший, но при этом мне всего 33 года. До сих пор голова кругом.
– Понимаю, – добродушно заметил мужчина. – Но знаете, мой дед говорил, что какие-то вещи остаются неизменными, и с каждым годом я убеждаюсь, что он прав.
Заур снова улыбнулся, в этот раз искренне. Старичок вернул улыбку и вежливо попрощался. Девочка, успевшая отбежать в сторону, вернулась и тоже попрощалась, отчаянно краснея от смущения. Они пошли дальше. А мыльные пузыри плыли по улице, переливаясь разными цветами и лопались, когда их настигали неожиданные дождевые капли.
– Ну что, отмороженные, как дела? – идиллию прервал зычный голос начальницы Заура – Жанетты. – Надо же, Заурик, ты даже с покупателями поговорил, прогресс!
Шумная и деятельная, до криогенной камеры Жанетта торговала овощами на рынке и никогда не говорила, почему пошла на эксперимент. Предпринимательская жилка помогла ей и в новой реальности – женщина, считай, делала деньги из воздуха, умело сыграв на всеобщем интересе к старине. Когда она разболтала первый флакончик шампуня в воде, на неё все смотрели на сумасшедшую. Но спустя полгода Жанетта даже получила премию «Лучший разбуженный индивидуальный предприниматель».
– Нельзя называть разбуженных отмороженными или размороженными, – вздохнул Заур. – Сами же знаете, Жанетта Алиевна.
– Я сама отмороженная, как хочу, так и называю, – безапелляционно заявила Жанетта. – Ты себя в зеркале видел? Вечно унылый, смотреть противно. Действительно отмороженный. Нельзя же так, Заурик, надо как-то просыпаться уже, а то всю новую жизнь как лунатик проведёшь.
Заур вздохнул. Спорить с ней было бесполезно. Да и бранила Жанетта его не со зла – она, как и Саныч, его понимала. Просто деятельная натура и вечная тяга причинить добро окружающим, независимо от их желания, вынуждали её пинать парня в сторону его счастья.
Знать бы ещё, в чём оно. В той, прошлой жизни, он работал на фрилансе, снимал квартиру, поддерживал родителей и думал жениться. А сейчас его любимую работу выполнял искусственный интеллект и Зауру приходилось делать то, что он не любил больше всего – общаться с огромным количеством посторонних людей.
– Услышала бы тебя Лика, – с почти мечтательной интонацией протянул развалившийся в кресле Саныч, улыбаясь Жанетте. – Вот бы из-за отмороженных скандал был. И кстати, почему именно отмороженные, а не отморозки? Так смешнее!
– Ну, это уже как-то совсем обидно, – развела руками Жанетта. – Так, не отвлекай меня, Паша, мне надо бизнес спасать! Заурик, иди погуляй пока, а то с таким лицом тебе никто денег не даст.
Заур с тяжёлым вздохом повиновался. Гулять по пешеходной улице было для него мучением, но согласно методичке комитета по адаптации, подобные прогулки помогают социализироваться и укрепляют, ментальное, чтоб его, здоровье.
На самом деле, Кабардинская, со всеми её туристами, гидами и торговцами была одной из самых тихих частей Нового Нальчика, тише было только в парках, скверах и на кладбищах. Над улицей не летали аэротакси и гравискутеры. Здесь не было рекламных голограмм с навязчивым звуковым сопровождением, которые загораживали деревья и дома, как например, на проспекте Ленина. Только реконструкции.
Заур даже немного завидовал любителям кибер-примочек – за ежемесячную плату можно было встроить в мозг блокировщик рекламы, чтобы не видеть и не слышать весь спам. Увы, сделать это мог только полностью интегрировавшийся в общество человек. Да и цена подписки была высокой. Поэтому те, кому не хватило денег, либо нагло врали, что им нравится «голос города», либо шли к умельцам, продающим самопальные чипы с взломанной программой. Последний вариант, хоть и был опасен, навевал ностальгические воспоминания о временах, когда в интернете можно было спиратить что угодно.
Жаль, что по Ленина нормально не погулять. Раньше Заур любил эту улицу. Особенно в мае, когда на липах распускались листья, поначалу почти прозрачные. А сейчас непонятно, растут ли там по-прежнему липы?
Знакомые здания точно еще сохранились, хоть и оказались зажаты между невообразимо высокими новостройками и спрятаны под светящимися проекциями. Да и площадь Марии осталась такой же, как и прежде. А вот кинотеатр «Восток» преобразился до неузнаваемости – теперь он был похож на гибрид новейшего космопорта и концертного зала эпохи ар-нуво. Даже странно вспоминать, что когда-то их водили туда в кино всем классом.
– Что, Жанетта опять тебя отпустила? – вырвал его из размышлений знакомый женский голос. – Удобно устроился.
– И тебе привет, – протянул Заур. – Я тоже рад тебя видеть.
Лика. Вот уж кто словно родился для этого века, так это она. Заур ещё в прошлом шарахался от таких девушек – просветлённых, осознанных, повёрнутых на всяких там апсайклингах и кофе на молоке, не имеющем ничего общего с молоком.
Если в родном времени Лика в 27 лет жила с родителями, не могла найти постоянную работу и благополучно использовала диплом, как подставку под горячее, то сейчас она стала гуру эко-дизайна. Она считалась не просто достаточно адаптированной, а очень успешной – вот даже на заветный чип, блокирующий рекламу, уже заработала. А разбудили их в одно время.
На Заура и Павла Саныча она смотрела свысока, с Жанеттой чаще всего была натянуто вежлива (утверждала, что это из женской солидарности, но Заур был уверен, что из чувства самосохранения).
Правда, с кругом общения у неё по-прежнему было туго – выносить девушку вне работы могла только отмороженная троица. А учитывая, что жили они все в одном доме и даже на одной лестничной клетке (чудесная идея комитета по адаптации), регулярных встреч было не избежать.
– Ага, конечно, рад он, – фыркнула девушка. – Ну не смотри так на меня, день был тяжёлый. Ладно, извини. Я не должна была срываться на тебе. Ну вот что ты молчишь? Знаешь, твоя бесконфликтность и хандра здорово бесят.
– Ну, догадываюсь, – фыркнул Заур. – Я пойду, пока ещё чем-нибудь тебя не взбесил.
Лика явно хотела выдать ему вслед что-то ядовитое, но он уже не слушал. Уходить было особо некуда – мир сжался для парня до туристического отрезка улицы. За его пределами была бесконечная реклама, шум аэромобилей, неестественные цвета проекций и бешеное, ни на секунду не затихающее движение.
– Молодой человек, – механический голос автопереводчика настиг его, когда он собирался разворачиваться и идти обратно. – Не подскажете, как пройти на улицу Пушкина?
Перед ним определённо остановился инопланетянин. Гуманоид, с сероватой кожей, покрытой угольно-чёрными разводами и с огромными, прозрачно-зелёными глазами. Судя по голосу, доносившемуся из динамика портативного устройства автоперевода, это был мужчина.
– Поверните направо, на Ногмова, потом пересечёте Шогенцукова, а затем как раз выйдете на Пушкина.
– Благодарю, землянин, – гуманоид поднял восьмипалую верхнюю конечность. – Да пребудет с тобой… – окончание фразы потонуло в булькающих помехах барахлящего автопереводчика.
Заур на всякий случай вежливо кивнул, мужественно сдержав приступ хохота. «Надеюсь, он сказал что-то про силу. Да, он не был зеленым коротышкой, но он же с другой планеты. Он, блин, должен был это сказать!»
Случайная встреча его немного встряхнула. Весь обратный путь Заур размышлял о космических кораблях, далеких планетах и загадочных существах, их населяющих. Может, в этом его предназначение? Исследовать новые миры, устанавливать контакты?
Имелась, правда, одна маленькая проблема. Разбуженные могли отправиться в космос только после полной адаптации в новой для них реальности. Попасть на исследовательский корабль в качестве волонтера мог практически любой, главное собрать нужный набор справок (от психолога, к огромному сожалению, Заура, тоже).
– Вернулся наш рыцарь печального образа! – громко провозгласил Саныч. – Ну как, полегче тебе стало, после променада?
– Немного. – очередная дождевая капля (они продолжали падать, не желая превращаться в полноценный дождь) приземлилась аккурат на кончик длинного Зауровского носа. – Да когда уже это дождь пойдет уже, а?
– Кажется, кто-то очень хочет забраться в свою конуру, – немедленно вступила в разговор Лика. – Ну вот что ты там будешь делать?
Заур снова смолчал. Скорее всего, будет сёрфить в сети, пока не кончится бесплатный трафик, и заснет у мерцающей виртуальной панели, думая то о звездах и инопланетянах, то об оставшейся в прошлом любящей семье.
Он мог зазвать в гости Саныча и Жанетту, или даже Лику, они бы пили заменитель чая и заедали его заменителем конфет. И Заур снова бы услышал о том, что ему надо собраться, завести хобби, решить, кем быть и благодарить судьбу за шанс прожить новую жизнь в новом мире. Он и сам это понимал. Но принять пока не мог.
– Гляньте, опять завис! – Лика недовольно скривила губы. – Как ты раньше-то жил, до заморозки? Тоже постоянно тормозил, ни с кем нормально не общался и не мог удержаться ни на одном рабочем месте?
В этот раз ей удалось его по-настоящему зацепить. Внутри поднялось яркое, сильное и подзабытое чувство. Гнев.
– Хорошо я жил! – Заур слегка повысил голос, что в его случае было почти равносильно крику. – У меня была большая семья, друзья, любимая работа и девушка, на которой я хотел жениться! А теперь я один, всё, что я умел в прошлой жизни, здесь бесполезно, те кто был мне дорог, давно мертвы и я не могу к этому привыкнуть. И не помогают мне здешние психологи с их хваленой терапией. Я жалею о том, что согласился на заморозку!
Он замолчал и, тяжело дыша, обвел взглядом тройку размороженных. Саныч смотрел спокойно – он уже похожее слышал. Жанетта сочувственно вздохнула. Хорошо, обниматься не полезла. Лика напряженно молчала и явно подбирала слова – сейчас он наверняка услышит очередную отповедь. Она скажет, что он не единственный, кто проходит через подобное. Скажет, что он ведёт себя эгоистично и не ценит выпавший шанс.
– Прости меня, пожалуйста, – Зауру показалось, что он ослышался. – Я не хотела тебя задеть и сказала всё это, не подумав. Мне правда стыдно.
– Да нормально всё, – ответил он неловко, мечтая провалиться под землю. – Я тоже не должен был так реагировать. Это мои проблемы.
Лика явно хотела возразить, но разговор прервал раскат грома. Что было странно – в прогнозе не было ни слова о грозе, обещали самый обычный дождь.
– Так, по душам вы поговорите потом! – рявкнула Жанетта, сноровисто собирая вещи. – Ну-ка живо помогите мне всё убрать, пока не ливануло!
Разумеется, все её послушались и быстро занесли прилавок и товар в дом. Жили четверо отмороженных тоже здесь: комитет по адаптации старался селить разбуженных в историческом центре города. Считалось, что так им будет проще. Заур подозревал, что их просто сделали ещё одной достопримечательностью для туристов. Вот вам аутентичные здания, аутентичные мыльные пузыри и аутентичный нытик образца прошлого века. Наслаждайтесь, дорогие туристы, и не забудьте купить ещё парочку виртуальных экскурсий.
– А пойдём погуляем? – неожиданно предложил Саныч, уже пристроивший своё кресло в подъезде, но ещё не выпустивший из рук зонт.
– Тебя долбануло молнией, пока свои пожитки таскал? – скептически поинтересовалась Жанетта. – Под дождём гулять?
Ливень забарабанил в окно подъезда, словно отзываясь. Снова громыхнуло.
– Почему бы и нет, – многозначительно ухмыльнулся мужчина. – Сейчас дышится лучше. И туристов на улице не будет, разбежались все.
Заур потом долго не мог понять, как он на это согласился, как они все на это согласились, и побежали по улице, вчетвером безуспешно прячась от стихии под куполом старого зонта. И кто первым начал смеяться? Саныч, Жанетта, Лика, или всё-таки он сам?
Вода бежала по плитке ручьями, собиралась в лужи, игнорируя ливневые траншеи, заливалась в обувь, утратившую кристальную белизну. Голограмма над «Победой» всё дрожала, и с новым раскатом грома просто лопнула, распадаясь на сияющие пиксели, которые таяли, так и не достигнув земли. Стал виден облупившийся фасад, на котором вырос какой-то куст, и по-прежнему замерли в танце две статуи.
– Ага, так я и думал, – Саныч довольно потёр руки, – В прошлый раз тоже отрубились!
– Вы о чём? – Лика непонимающе нахмурилась.
– До меня, кажется, дошло, – хмыкнул Заур. – Гроза каким-то образом влияет на голограммы, возможно из-за электрических разрядов, и они отключаются, верно?
– В самую точку, парень! Причём тухнет эта гадость по всему городу.
– Так значит на других улицах рекламы сейчас тоже нет? – воодушевленно вклинилась Жанетта. – А чего мы тут стоим тогда?
Без неона, зарево которого перекрывало всё на свете, и настырных голограмм, город выглядел удивительно обычным. Дождём смыло футуристический налёт. О том, что на дворе XXII век намекали только новостройки, подпирающие грузное, тёмное от туч небо. Когда четверка разбуженных выбралась на проспект, там уже практически никого не было. Разбегались редкие пешеходы, и спешили юркнуть на многоуровневую парковку аэромобили.
А липы были на месте. Прилично вымахавшие за сотню лет, с толстыми стволами и густой, блестящей от воды листвой, которая выглядела невероятно яркой на фоне серого неба. Дождь уже сходил на нет и за его шумом можно было различить ещё один звук. Пели птицы. Заура всегда удивляла эта их привычка звонкими трелями приветствовать как солнце, так и непогоду. И на мгновение показалось, что всё, как прежде.
Четверо замерли под старым зонтом, и ни один специалист из комитета по адаптации не объяснил бы любопытному инопланетному туристу, почему они так благоговейно смотрят на деревья.
