Светлой памяти брата Сергея
п о с в я щ а е т с я
Дети конца семидесятых — начала восьмидесятых годов не ездили с родителями на отдых в Турцию и Черногорию. Попасть в летний пионерский лагерь хоть на одну смену, или к бабушке в село, или сбежать потихоньку от родителей со двора и искупаться в пруду в детском парке для девчонок и мальчишек страны под названием Союз Советских Социалистических Республик было большим счастьем. Говорят, что лето — это маленькая жизнь, и детвора старалась прожить эту летнюю жизнь, набираясь незабываемых впечатлений.
* * *
В большом дворе, состоящем из двух пятиэтажек и старого двухэтажного дома, было много ребят самого разного возраста. С наступлением летних каникул они с утра и до позднего вечера носились в догонялки, играли в прятки, в «камешки», «стеклышки», «резиночку», а вечерами, умаявшись от беготни, сидели на лавочке и продолжали свои игры в «колечко» и «стоп, каликало». Среди сверстников девятилетний Санька, безусловно, пользовался авторитетом, хотя внешне совсем не был похож на главного. Он был смуглый, с прямыми черными волосами и темно-карими глазами, худой и не выше ростом, чем его друзья. Мальчик отличался, скорее, не внешностью, а манерой уверенно держаться: говорил мало, но всегда по делу, вставал на защиту младших, а если кто-то ссорился, то только Санька Морозов мог легко разобраться в конфликте и заставить друзей помириться.
Каждый день летних каникул начинался в квартире Саши Морозова одинаково. Это был уже своего рода ритуал. Отец семейства Антон Морозов, мать Ольга, старшая сестра Лиза и Санька садились за стол. Завтрак, как правило, прерывал резкий неблагозвучный звонок в дверь. Чтобы дотянуться до звонка, мальчишки заходили в подъезд по двое. Один подсаживал другого, тот дотягивался до кнопки и долго что есть мочи давил на нее. Лиза отворяла дверь. Ирбек и Андрейка стояли в дверном проеме, а за ними человек пять-шесть мальчишек все вместе, хором, как на колядках в Рождество, спрашивали:
— А Санька выйдет?
Интересных занятий, помимо игр, у ребятни было немало: ходили в соседнюю девятиэтажку на лифте покататься, глазели на припаркованные у рынка машины и спорили, какая марка автомобиля круче — «Москвич», «Волга», «Жигули» или «Победа». А еще лазили по крышам гаражей и, конечно, через забор в соседний двор, где в густо поставленных одноэтажных домиках под одной крышей жили несколько семей. Все соседи в округе звали это место не иначе как «Валентинов двор», потому что самым известным его обитателем был Валентин. Это был одинокий и вовсе не старый мужчина, но на редкость злой и ворчливый. Валентин гонял мальчишек, ругал бранными словами, швырял в них снятым с ноги башмаком и размахивал кулаками в сторону убегающей со сливами ребятни.
Однажды тяжелый ботинок Валентина достиг цели и угодил прямо по затылку Андрейке. Мальчишки простить этого не могли никак и устроили настоящую детективную слежку за своим обидчиком. В один из дней ребятам повезло. Валентин вышел во двор с тазом постиранного белья и стал развешивать его на веревке, натянутой между деревом и столбом. Мокрые вещи оттянули веревку до земли, и, для того чтобы они не пачкались, хозяйственный Валентин подпер веревку специальной палкой-рогатиной и зашел в дом. В тот же миг Саньке, Андрейке, Славке и Ирбеку пришла в голову одна и та же мысль. Они молча переглянулись и, в мгновение ока перемахнув через забор, оказались в чужом дворе, выдернули из-под бельевой веревки палку, отчего вещи упали прямо на землю. Затем проказники сдернули с веревки огромного размера семейные трусы с рисунком в яркий цветочек и прикрепили их к палке.
Под импровизированный «флаг» собралась вся мальчишеская часть большого двора. Ребята стояли на крыше гаража, с которого открывался вид на Валентинов двор, и, с победным видом размахивая этим «стягом», кричали:
— Валентин, Валентин! Кто трусы твои стащил?!
Хозяин трусов был вне себя от злости. Он выкрикивал самые ужасные ругательства, какие только знал, кидался в сторону детей всем, что попадало под руку, и безумно краснел от крика. Это еще больше веселило маленьких забияк, и они продолжали смеяться и скандировать:
— Валентин, Валентин! Кто трусы твои стащил?!
Санька Морозов размахивал «флагом». Ребята так хохотали, что не заметили, как Валентин оказался в их дворе. Он шел прямо на мальчишек с багрово-красным от крика и гнева лицом. Все попрыгали с крыши и кинулись врассыпную. Остались только четверо «флагоносцев». Бежать нашкодившим мальчишкам было уже некуда, Валентин оказался в нескольких шагах от них. И тут ребята как по команде рванули к старому дворовому туалету, сбитому сто лет тому назад из досок специально для жителей старого дома. Ирбек дернул за ручку двери, но дверь оказалась запертой. Тогда за ручку дернул Славка. Опять ничего. Валентин тем временем приближался с опасной для ребят скоростью. Санька попытался заглянуть в щель между деревянных досок, но внутри туалета было темно.
— Да нет там никого! — сказал Славка. — Туда же никто не заходит.
А Валентин подходил все ближе и ближе. Бежать уже было некуда.
Тогда Санька вцепился обеими руками в ручку, ногой уперся в стену. Славка схватился за Санькину рубашку, Ирбек — за Славку, Андрейка — за Ирбека. Они изо всех мальчишеских сил тянули друг друга, как в сказке про репку.
— И-и-и-и-и…
Дверь поддалась. Из туалета, держась за ручку, вывалилась скрюченная фигура соседа из старого дома, который так и не успел надеть штаны. Зрелище было настолько неожиданным и смешным, что даже Валентин остановился и, схватившись за живот, давился от хохота. Он пытался что-то сказать, но не мог вымолвить ни слова.
— Да ну вас! — только и смог выдавить из себя Валентин и, махнув рукой, пошел к себе во двор, все еще продолжая смеяться.
* * *
Примерно к середине июля на углу дома со стороны центральной улицы всегда устанавливали железную клетку с арбузами и дынями, предназначенными для продажи. Санька договорился с продавцом, организовал друзей на выгрузку и за это получил от хозяина в руки такой большой и тяжелый арбуз, что пришлось тащить его вместе с Андрейкой. Уставшие от работы мальчишки с особым удовольствием уничтожали сладкий и сочный трофей. Арбузный сок стекал по подбородкам, по локтям, ребята плевались косточками и улыбались от удовольствия, осознавая, что заработали эту еду сами.
Дневная жара спадала, наступал теплый летний вечер.
— Пора на вечерний базар, — говорил Санька.
Ворота рынка закрывались, и торговцы с товаром, не проданным за день, располагались на вечернюю торговлю прямо вдоль близлежащих улиц. Уговаривая прохожих купить что-нибудь почти за бесценок, они выкрикивали: «Вечерний базар! Вечерний базар!», и это означало, что все очень и очень дешево. Ребята знали это и специально выходили со двора и крутились возле продавцов фруктов. А те совали детям в руки яблоки, персики, сливы.
Наевшись до отвала, сытые и веселые мальчишки обсуждали сегодняшний удачный день. Так, за разговорами дошли до табачного ларька. Окно, через которое отпускался товар, было уже прикрыто ставней. Сам продавец еще находился внутри, но ребята об этом не знали. Андрейка со смехом начал изображать сценку, которую недавно наблюдал на этом же самом месте.
— Короче, иду и смотрю, а она такая, непонятно какого возраста. Вроде бы старая, а накрашена, как молодая тетка, как на выставку. Губы ярко-красные, черные стрелки на веках и румяна такие яркие, как будто у нее температура. На улице лето, а она стоит в драной шубе, в какой-то старой шляпе, облокотилась на этот самый подоконник, скрестила ноги. А они у нее в черных чулках в сеточку и обуты в мужские башмаки. Потом таким громким прокуренным голосом спрашивает у деда-продавца: «Дед, махорка есть?»
Андрей только успел произнести заветную фразу, как из двери сбоку этой самой будки выскочил продавец и попытался схватить его за майку. Это был пожилой горбатый дед с прокуренным лицом желтого цвета, изрезанным глубокими старческими морщинами.
Андрейка ловко увернулся. Мальчишки испугались от неожиданности и отскочили резко в сторону, потом переглянулись и стали что есть мочи хохотать.
— Карлик-нос! — сказал громко Санька, и все еще громче засмеялись.
Дед долго что-то кричал им вслед, а мальчишки смеялись над тем, как сами испугались, смеялись над тем, что рассказал Андрейка, да и вообще просто шли и просто смеялись.
* * *
Летними вечерами соседи из всех трех домов собирались возле подъездов на лавочках. Женщины и мужчины сидели отдельно. У всех были свои темы для разговоров. Свои темы были и у детей, которые просто болтали о том о сем, рассказывали анекдоты или играли в шарады. В один из таких вечеров во двор тихо вошла собака. Она была довольно крупной, но, судя по окрасу, беспородной дворнягой. Шла она осторожно, медленно, опасаясь местных собак. Дворовые сразу учуяли постороннего и с лаем побежали к ней. Все знали, что если собаки лают, то значит во дворе чужой. А чужих заходило много. И собак, и кошек, и людей. Вообще двор был проходной. Ворота со стороны старого двора никогда никто не закрывал, хотя они выходили на маленькую оживленную улицу, продолжавшую базар. А проход между двумя пятиэтажками на большую центральную улицу вообще не имел ворот. Там была просто арка.
Собака медленно и осторожно двигалась в сторону детей. Мальчишки вскочили и хотели было прогнать чужака. Но Санька вдруг сказал:
— Погодите! Не прогоняйте ее! Она, по-моему, беременная.
— Откуда ты знаешь, что она беременная? — спросил Андрейка.
— Что, не видишь ее живот? Надо ее покормить. Она, скорее всего, голодная!
Санька побежал домой и вынес через некоторое время кусочки колбасы, хлеба и немного воды в мисочке.
— Альма, — сказал он и погладил собаку по голове.
Та преданно глянула ему прямо в глаза, и Санька понял, что Альма очень нуждается в нем.
— Почему Альма? — спросила Томочка.
— Она мне сама сказала, — ответил Санька, и все рассмеялись.
На следующий день ребята вновь увидели новую собаку во дворе. Наверное, она никуда и не уходила ночью.
Вскоре Альма стала частью двора. Другие собаки ее не трогали и даже не пытались отнимать у нее еду. Стоило Сане выйти во двор, Альма вообще от него не отходила. Каждый раз Санька замечал ее глаза, преданно и в то же время ласково смотрящие прямо в его сердце. Она, казалось, говорила ими все, что не могла сказать человеческим языком. Альме не были присущи пустая вертлявость, глупые и ненужные скитания по двору, беспричинный лай, свойственные другим собакам. Она вела себя спокойно, уверенно, как породистая, обученная в специальных школах, привитая, у которой есть и паспорт, и дорогой ошейник.
С появлением Альмы уклад летней жизни детей изменился. Собака стала занимать все ребячьи мысли. Девчонки и мальчишки разных возрастов объединилась вокруг нее. Все сразу забыли про взаимные обиды и недопонимание. Мальчишки перестали ходить поглазеть на рынок, бесцельно слоняться по району и, к радости соседа Валентина, забыли и о нем. С утра и до самого вечера ребятня и даже взрослые приносили из дома все самое вкусненькое для собаки, купали ее, расчесывали. А чтобы купить ошейник для Альмы, мальчишки пошли на разгрузку арбузов. Но в этот раз попросили за работу вместо арбуза деньги, чем удивили продавца. Ошейник на воскресной барахолке выбирали Санька, Ирбек и Андрейка. Хороший кожаный ошейник на Альме смотрелся здорово. Сразу стало видно, что собака не бесхозная и что за нее есть кому заступиться. Альма же выказывала всю свою любовь и всю свою преданность тем, что всегда находилась рядом и давала себя погладить. Дети с нетерпением ждали появления на свет щенят.
Однажды вечером и мальчишки, и девочки сидели, как обычно, на скамейке и не просто болтали, а пытались угадать, какой породы собаки могли быть в родословной у Альмы. Все замечали ее ум и сообразительность. Мордой их собака очень походила на немецкую овчарку, но уж больно шерсть длинная и рыжего оттенка…
Альма лежала по привычке рядом и слушала ребячью трескотню. И тут откуда-то сзади, со стороны гаражей, к детям подошел незнакомец. Они сразу сообразили, что он попал во двор не иначе как через забор, что было довольно странно для взрослого человека. Альма встала и подалась вперед. Не молодой, но и не слишком старый мужчина был одет небрежно, на руках виднелись наколки. От незнакомца пахло спиртным, держался он нагло. Выбрав глазами из всей толпы Саньку, он заговорил в приказном тоне, тыча пальцем мальчишке в лицо:
— Давай-ка, мухой слетал домой, вынес мне воды и че-нить пожрать. И денег у пахана возьми. Рубля три мне на сёня. Ну и харэ.
Он сыпал сокращенным матерным оборотом через каждое слово. В руке у чужого блестело лезвие небольшого, но явно острого ножа.
Санька стоял молча и не двигался с места. Ребята притихли. Дальше произошло то, чего никто из них не ожидал. Альма вдруг с грозным оскалом пошла на незнакомца, показывая всем видом, что хочет напасть. Добрая, ласковая собака превратилась в злого огромного пса. Она громким лаем уверенно наступала, давая понять, что укусит, если тот не уйдет. Чужак направил нож на Альму. Все замерли. В один миг Альма сделала резкий прыжок и укусила обидчика за руку. Нож выпал. Его сразу поднял Санька и спрятал за спину. Пьяный завыл от боли в руке, попятился и подался прочь, громко и смачно ругаясь матом. На шум с балконов и окон свесились соседи:
— Что случилось?
— Вас кто-то обижает?
Они кричали наперебой.
— Заткните свою собаку, в конце концов! — кричал со своего балкона на четвертом этаже старый дядька Алик.
Во дворе все звали его Алиханом. Сам он представлялся Аликом. А дети прозвали его «Алехандро», как отрицательного героя бразильского сериала, который все лето смотрели по телевизору. Возможно, Алик-Алихан-Алехандро не был стар, а просто так выглядел или, скорее, вел себя как ворчливый старик. Он гладко брил голову, ходил только в черных брюках широкого кроя и рубахах темного цвета навыпуск. А зимой он вообще надевал сапоги и галоши. Жена его всегда была одета опрятно, но скромно и не по моде, оттого выглядела гораздо старше своих лет. Дочь Амина, симпатичная девушка, студентка института, тоже всегда ходила только в длинных, почти до пят юбках и платьях и никогда не красилась, как ее ровесницы. Одним словом, семья Алехандро как-то выделялась на фоне остальных, хотя ничего особо удивительного в ней не было. Правда, Алихан редко сидел с соседями, чаще один, но, даже сидя один, он то ли сам себе, то ли в расчете на потенциальных слушателей говорил, что во дворе перед домом нет порядка из-за этого рынка и в руководстве городом, по мнению Алихана, тоже нет порядка. Он вел себя как хозяин двора, улицы, города. Стоило ему появиться на лавочке у подъезда, он начинал ворчать и ругать детей за все: за шумные игры, за то, что ходят под окнами — в общем, за все подряд. Дети старались не попадаться Алихану на глаза, но это не всегда получалось.
* * *
Август уже подходил к концу, когда ребята надумали построить для Альмы будку. Живот у собаки увеличивался, совсем скоро у нее должны были появиться щенята. Целый день мальчишки собирали доски, искали по квартирам гвозди, молоток и пилу. Очень помог Андрейкин папа. Дядя Лёня был рукастым. Все умел. Соседи звали его, если нужна была помощь по хозяйству. Мальчишки подносили дяде Лёне все, что было нужно, а тот пилил, сколачивал. Будка для Альмы была готова, когда уже стемнело.
Вопрос о том, где поставить будку, даже не возникал. Но вмешался старый-нестарый Алехандро, который наблюдал весь процесс со своего балкона. И теперь, чтобы быть услышанным, спустился со своего четвертого этажа.
— Убирайте со двора эту будку и собаку свою убирайте. Псарня здесь, что ли? Завтра она родит, и весь двор в собаках будет! И так покоя нет целый день от детского крика. Еще и собачий лай слушать будем?
Дядя Лёня попытался возражать. Дети наперебой стали защищать собаку. Они выкрикивали:
— Она смирная!
— Она добрая!
— У нее скоро будут щенята! Куда ее выгонять?!
— Это наша собака, и она будет жить у нас во дворе! Мы здесь живем, и она будет здесь жить!
Алихан был зол и неумолим. Взрослые тоже разделились во мнениях. В конце концов старший Морозов тоже подключился к спору во дворе:
— Если выгонять собаку, то это надо было делать сразу, как только она зашла к нам во двор. Но как выгонишь ее в таком состоянии? Мы же все люди! Сейчас сделаем так: Альма останется здесь, будку поставим за палисадниками, никому она не помешает. К тому же этот огромный камень не позволяет ездить машинам в этой части двора. И дети, и собака, и щенки будут здесь в большей безопасности. Щенята родятся — тогда и поговорим, попробуем пристроить их в хорошие руки. Разберемся!
Всех как-то отрезвила речь старшего Морозова. Все устали от спора и стали расходиться. Алихан еще ворчал, что-то возражал, но его уже никто не слушал.
Альма находилась поодаль, положив морду на вытянутые вперед лапы. Она понимала, что разговор идет о ней, шевелила ушами и очень тоскливо, будто извиняясь, смотрела на всех.
* * *
Через несколько дней после дворового спора Альма ощенилась. Это случилось ближе к вечеру в палисаднике напротив четвертого подъезда.
Санька первый обратил внимание на странное поведение Альмы и все понял.
— Все сюда! Альма рожает!
Вся детвора моментально сбежалась. Взрослые как раз возвращались с работы домой и, увидев толпу дворовых ребят, тоже приостанавливались и вовлекались в происходящее: кто-то пытался стыдить детей, кто-то удивлялся увиденному вместе с ними. Детвора стрекотала наперебой:
— Ух ты!
— А люди тоже так рождаются?
— А я первый раз такое вижу!
— А чего она воет?
Алихан ходил вокруг толпы и не мог скрыть своего гнева. Он жутко нервничал и выкрикивал:
— Что за позор! Говорил же, надо убрать эту суку отсюда! Что теперь с этими сучатами делать? Идиоты вы все! Развели собачий двор. Гадят везде!
А для детей, обступивших собаку, зрелище было поистине грандиозным. Они прежде никогда такого не видели и с большим любопытством и интересом наблюдали, как в муках их подопечная выдавливала из себя маленьких слепых беспомощных живых существ, как выла от боли, как с тревогой смотрела на того, кто протягивал к ним свои руки. Когда все шестеро щенков появились на свет, Саня забежал домой и с порога крикнул маме и сестре, которые возились на кухне:
— Ма-а-ма-а! Ли-и-за-а-а! У нас шесть щенков! Знаете, какие хорошенькие! Дайте молока для Альмы. И что-нибудь поесть. Она очень устала. Только скорей! Скоре-е-ей!
Он понесся обратно во двор с полными руками гостинцев для любимой собаки. Дети долго еще не расходились по домам, выстилали будку мягкими тряпками, рассматривали и обсуждали окрас каждого щенка и придумывали им имена. Темнело, а дети все никак не хотели расходиться. Лиза уже в пятый раз открыла окно и позвала брата, потом вышла за ним. Только строгие голоса родителей, когда на дворе было уже совсем темно, заставили детвору разойтись по домам.
Все последующие дни утро в семье Морозовых начиналось совсем не так, как было раньше. Санька вскакивал раньше всех, одевался и бежал проведать щенков и Альму, затем шел с отцом в молочный магазин, потом в хлебный. Дома сам грел молоко Альме, крошил туда хлеб и приносил собаке полную миску на завтрак.
— Альме надо хорошо кушать, чтобы у нее было молоко кормить щенят, — говорил он ребятам во дворе.
— Откуда знаешь? — спросил Ирбек.
— Знаю. Мама сказала. А я еще и сам читал в книжке специальной. Мы вчера с Андрюхой ходили в библиотеку детскую, ну ту, что рядом. Там нам книжку дали про то, как ухаживать за собакой.
Вся дворовая ребятня разглядывала щенят, дети брали их в руки, играли с ними. Альма наблюдала за всем происходящим беспокойно, следила, чтобы никто не причинил ее детям зла. Все щенки были разные. Один был больше черного окраса с рыжими пятнами, другой, напротив, был больше рыжий с черными пятнами. Третий — совсем рыженький какой-то, совсем без пятен. Ну и так далее. Ребята спорили, как назвать того или иного щенка, и решили выбрать по одному для каждого, чтобы дать ему имя и ухаживать за ним. Голубоглазая Мадиночка сказала, что бабушка разрешила ей взять себе одного из щенят, только мальчика, а не девочку. Он будет сторожить их сад-огород.
— Заберешь, когда они подрастут. Щенки пока без матери не смогут выжить, — сказал Саня.
Среди ребят стала даже появляться Светочка, которая раньше никогда с дворовыми детьми не гуляла. Их семья, состоявшая из трех поколений женщин — матери, бабушки и внучки, поселилась в старом дворе недавно. Мать устроилась на работу в городе, а бабушка в светлом платочке, повязанном на деревенский манер, постоянно выводила Светочку на прогулку и ходила за ней, разговаривая своим беззубым ртом:
— Швета, Шве-е-та-а! Ну куды-ы-ы? Куды ты идешь?
Но теперь даже бабушка не могла удержать внучку. Та рвалась поиграть с щенятами, а бабушка всюду следовала за ней по пятам.
— Альма не будет скучать по своими детками, если их заберут? — спросила Светочка.
— А мы ее спросим. Да, Альма? — сказал Санька, и все засмеялись.
* * *
Лето подходило к концу. Надо было уже готовиться к школе: почитать заданные на лето книги, вспомнить, как решаются задачки, купить портфель, тетрадки, ручки, школьную форму. Но дети целые дни проводили возле любимой собаки Альмы и ее щенят.
Как-то ранним утром громкий плач Саньки разбудил всех домочадцев. Он прямиком с порога забежал на кухню и схватил со стола нож, которым мать резала хлеб. Саня дрожал, слезы лились градом:
— Я убью его! — кричал он сквозь слезы. — Убью!
Переполошилась вся семья. Мать, отец, Лиза спрашивали наперебой:
— Кого? Кого убьешь?
— Алихана убью! — кричал Санька.
— За что?
— Там, там…
Слезы и боль душили мальчишку. Он не мог объяснить. Тогда он взял за руки отца и мать и потащил их во двор. Вокруг огромного дворового камня, что был возле будки, лежали шестеро мертвых щенят, а сам камень был окровавлен. Соседи всех возрастов уже собирались к месту трагедии. Дети ревели, старшие пытались их увести оттуда. Возле камня крутилась и выла Альма. Она пыталась поднять своих мертвых детей, лизала им морды и сама в недоумении и безумном каком-то состоянии, не понимая, что происходит, металась, металась, металась…
— Сволочь такая! Будь ты неладен! — кричала дворовая уборщица тетя Валя. — Я поутру мести взялась, смотрю, сволочь эта Алихан крутится вокруг Альмы нашей. Ну ходит тут и ходит. Думаю, чего он встал ни свет ни заря? А он, сволочь, вон что! Меня увидал и прочь как понесся! Детушки, бедные, выхаживали Альму нашу, щеняточек ее выкармливали всем двором. А этот нелюдь! Чтоб ему пусто было!
Кто-то из старших в толпе сказал:
— Давайте похороним их за гаражами. А с Алиханом мужчины сами разберутся.
Дети взяли на руки тела щенят — каждый по одному. Санька гладил Альму дрожащими руками.
— Прости, Альма! Прости, Альма! — повторял он сквозь слезы.
Щенков закопали за гаражами. Альма легла животом на место, где теперь остались навсегда ее дети, и долго что есть мочи выла. Напрасно ребята утешали ее. Приносили мясо и хлеб, конфеты, печенье. Альма так и не ушла с того места. Наверное, ей казалось, что ее малыши сейчас появятся. Она ждала их.
Альма отказывалась есть и пить вот уже несколько дней, по-прежнему лежала, раскинув лапы, обнимая землю, под которой были ее щенки, из глаз собаки стекали слезы. Ребята пытались притащить Альму в будку, но она упиралась и ползла обратно. Тогда мальчишки перенесли будку за гаражи, в то место, где теперь она постоянно лежала. Все это время во дворе только и было разговоров, что о случившемся. И взрослые, и дети ходили тихо, никто не шумел, не играл в игры и даже громко не разговаривал, кроме дворничихи тети Вали. Она обсуждала случившееся со всеми, кого встречала, и все причитала, причитала…
Утром пятого дня дети не нашли во дворе Альму. Она просто исчезла. Поговаривали, что кто-то из мужчин увез ее со двора, чтобы дети не страдали, кто-то говорил, что она умерла и ее похоронили в другом месте, кто-то говорил, что это Алихан увез Альму и выбросил…
* * *
Наступил сентябрь. Каждое утро тетя Валя так же, как и прежде, усердно мела листву во дворе. Дети пошли в школу и постепенно отвлекались от пережитых потрясений. На первом родительском собрании классный руководитель, обращаясь к матери Сани Морозова, сказала при всех:
— Ваш мальчик очень повзрослел! Уходил на каникулы забавным ребенком, а вернулся мужчиной.
— Да, вы правы. Лето — маленькая жизнь, и он ее прожил. У нас этим летом закончилось детство.
