Продолжение. Начало см.: Дарьял. 2024. № 2.
14 августа 1899 года инспектор народных училищ М. Орел, направляя вышеприведенное обращение заведующего училищем директору народных училищ, от себя добавляет: «Почитаю долгом дополнить, что я вполне разделяю ходатайство заведующего Кирилло-Мефодиевским моздокским училищем относительно полезности устройства школьного сада при вверенном ему училище… А потому покорнейше прошу Ваше Превосходительство не отказать возбудить ходатайство перед моздокским городским головой об отводе указанного выше участка земли в собственность Кирилло-Мефодиевскому училищу, об устройстве вокруг него домика для сторожа и на первоначальное устройство сада 100 или хотя бы 60 рублей из городских сумм. Вместе с тем, если просьба эта будет уважена, я просил бы Ваше Превосходительство исходатайствовать Кирилло-Мефодиевскому училищу в пособии на устройство 60 рублей из сумм дирекции, назначенных на пособие 13 августа 1899 года» [14, л. 175].
10 сентября на очередном заседании гордумы рассматривался, как было запланировано заранее, вопрос об отведении Кирилло-Мефодиевскому училищу участка выгонной земли под разведение сада. Еще до заседания городской голова дал обещание, что со своей стороны употребит «все старания», чтобы ходатайство относительно выделения участка и необходимых средств было удовлетворено. Кроме того, он пояснил, что ходатайство, поданное еще в мае прошлого, 1898 года, было тогда отклонено ввиду нехватки у городских властей средств [14, л. 176].
Среди прочего одним из пунктов заседания городской думы
22 сентября было постановлено: отвести Кирилло-Мефодиевскому училищу участок земли под сад.
Воскресно-праздничная школа при Кирилло-Мефодиевском училище является еще одним интересным фактом в истории этого учебного заведения. Школа была открыта по инициативе и стараниями в том числе учителей училища и предназначалась для взрослого населения. В письме инспектора народных училищ, адресованном городскому голове, говорилось: «Открытие этой школы нужно радостно приветствовать, так как она есть прекрасное учреждение, в котором взрослые люди в досужее время могут научиться грамоте». Для правильного функционирования и для того, чтобы оно «непрерывно служило на пользу населения Моздока», по словам инспектора, училище нужно «материально несколько поддержать». В связи с чем инспектор просит городского голову «убедить моздокскую городскую думу ассигновать по 100 рублей в год на вознаграждение учителей» за занятия со взрослыми в указанной воскресно-праздничной школе, а также на освещение помещения и приобретение необходимых для данной школы учебных принадлежностей. «Как видите, — говорится в письме инспектора, — малость требований для поддержания поистине полезного учреждения, в котором при благоприятных условиях может обучаться грамоте до 100 человек в год, превосходит всякие вероятия, и я надеюсь, что вы не откажете мне в удовлетворении моей просьбы и примете на себя труд — убедить моздокскую городскую думу поступиться малым для столь полезного учреждения, которое будет прекрасным дополнением вверенного вашему попечению Кирилло-Мефодиевского училища» [15, л. 14]. Ответ горголовы на обращение к нему инспектора народных училищ, к которому, в свою очередь, ранее обратились инициаторы устройства школы для взрослых с прошением дать согласие на открытие, был дан незамедлительно. В нем горголова поддержал инициативу и согласие инспектора на открытие школы для взрослых.
Открыта она была уже 15 октября 1895 года. В своем очередном письме городскому голове Соломону Аладатову инспектор народных училищ писал, что получено официальное разрешение директора народных училищ на открытие школы для взрослых. Однако в ассигновании средств на приобретение пособий, освещение и покрытие текущих расходов городская дума вынуждена была отказать за неимением средств. Но школа для взрослых все же, будучи уже открытой, продолжала существовать [15, л. 13].
В ноябре 1895 года для поддержки воскресно-праздничной школы владикавказскими купцами Богданом Мелькомовым, Никитой Килькевниковым (?), Соломоном Александровым, Петром Ганжумовым «были пожертвованы карандаши, тетради, чернила и перья по 6 пудов». Ручки и карандаши, подаренные купцами, в документах указаны также в дюжинах. Кроме того, для детей училища Соломон Александров пожертвовал конфеты на сумму
12 рублей. Здесь следует отметить, что пожертвования для детей, обучающихся в Кирилло-Мефодиевском училище, влиятельными горожанами имели место периодически на протяжении всего времени его существования. В 1913 году Кредитное товарищество пожертвовало 50 рублей в пользу бедных учеников училища. Внимание, оказанное Кирилло-Мефодиевскому училищу, как и его взрослому отделению, было отмечено в периодической печати, где от имени инспектора народных училищ была выражена благодарность [16, л. 33]. Возвращаясь к материальному обеспечению школы для взрослых, в качестве примера укажем, что в 1897 году был выделен 31 рубль на учебные принадлежности.
В 1898 году, когда вновь возникли затруднения с выделением средств на приобретение необходимых школьных принадлежностей для воскресно-праздничной школы, в своем обращении к городскому голове заведующий училищем, говоря о функционировании школы для взрослых, об оснащении ее с момента учреждения, когда были приобретены учебные пособия и прочее на первое время, писал: «Теперь же средства вышли, и я не знаю, на какие средства приобретать все необходимое для занятий». В результате было принято решение на данные нужды выделить необходимую сумму из средств, которые поступали за обучение детей в Кирилло-Мефодиевской школе. Требуемая для покупки учебных принадлежностей сумма была не столь велика и составляла 16 рублей — на покупку 100 тетрадей и 30 экземпляров азбуки Волжина. Согласно расчетам, указанные школьные принадлежности должны были обеспечить первое полугодие учебного года.
13 апреля 1898 года один из инспекторов в рапорте, адресованном моздокскому городскому голове, писал, что, несмотря на то, что учителя согласились вести по воскресным и праздничным дням занятия со взрослыми, они этого делать не обязаны. Инспектор, в частности, пишет: «Содержание за свои обязанности они получают весьма скудное, едва обеспечивающее их материальное существование, и притом еще и неисправно, при таком их материальном положении пользоваться их трудом, по моему мнению, неудобно; вследствие этого я считаю своим нравственным долгом вознаградить их за их необязательный, но очень полезный труд, почему и обратился к вам с просьбой дать согласие на выдачу им 30 рублей каждому из запасного капитала Кирилло-Мефодиевского училища. Вы не сочли возможным вознаградить их за труды из указанного мной источника, приберегая запасной капитал училища на более существенные нужды по училищу, а, признаться, более подходяще испросить на этот предмет потребную сумму от городского общества. Я в этом отношении вполне присоединяюсь к вашему мнению и признаю, что в этом плане будет правильнее, ибо везде воскресно-праздничные школы для взрослых содержатся на общественные средства. А потому покорно прошу вас, милостивый государь, вынести этот вопрос на ближайшее заседание гордумы; я уверен, что при вашем теплом содействии моздокская гордума не откажет в этой сравнительно незначительной сумме, которая испрашивается на вознаграждение учителям Кирилло-Мефодиевского училища за их труды по обучению взрослых учеников в праздничные и воскресные дни».
3 июля 1898 года ходатайство о вознаграждении учителей за преподавание в воскресно-праздничной школе было отклонено «ввиду ограничения городских средств» [17, л. 16–17].
Но в ноябре того же года у городских властей Моздока, вероятно, появилась возможность ассигновать некоторую сумму, однако не из городского бюджета, а из сумм, поступающих за правоучение в Кирилло-Мефодиевском училище. В своем докладе заведующий училищем указал необходимый размер суммы для нужд школы для взрослых, он составлял 200 рублей. Немного непонятно рассмотрение данного вопроса на 1898 год, поскольку постановлением еще от 4 октября 1896 года та же сумма уже была утверждена в качестве ассигнования в целом — на содержание воскресно-праздничной школы. Годом раньше на заседании городской думы, состоявшемся 3 ноября, постановлением думы среди прочего было выделено 32 рубля воскресно-праздничной школе для приобретения «материалов, нужных для занятий» [18, л. 132]. Здесь можно сделать предположение, что именно с этим связан приведенный несколько ранее момент, касающийся уточнения вопроса, куда должны поступать суммы, взымаемые за обучение с учеников — в само училище или на счет городской думы.
В том же 1898 году 22 сентября на заседании моздокской городской думы был вынесен ряд постановлений, касающихся различных отраслей городской жизни Моздока: избрание моздокского городского головы; назначение содержания учителям армянского языка в училищах города; ассигнование кредита на постройку городского училища; приобретение линейки разъездов полицейского чиновника и др. Касательно Кирилло-Мефодиевского училища были приняты под № 59, 60, 63 следующие решения: выделить комнаты в здании Кирилло-Мефодиевского училища под класс Закона Божия; отвести Кирилло-Мефодиевскому училищу участок земли под сад; утвердить штат училища включительно преподавателей Закона Божия [19, л. 22].
В ноябре 1898 года городской думой было отменено постановление от 4 сентября об ассигновании 96 рублей из городского бюджета на отопление и освещение училища [18, л. 166]. Вероятно, связано это было с нехваткой средств в городском бюджете.
Одной из ярких фигур в истории Кирилло-Мефодиевского училища был Яков Исаакович Кончухидзе, работавший здесь учителем с момента его открытия. Именно благодаря его активной деятельности училище в короткие сроки поднялось на довольно широкую ступень развития.
Кончухидзе был выпускником Закавказской учительской семинарии. Судя по документам, Кончухидзе являлся заведующим Кирилло-Мефодиевским училищем с момента его открытия. Но почему-то в ряде документов в разное время он значится и как учитель, и как заведующий, и как инспектор училища. Возможно, должность заведующего при училище была введена не сразу. По прошествии порядка десяти лет возникло затяжное разбирательство, вызванное требованием Кончухидзе выделить ему квартирные деньги. Спор по данному вопросу с представителями городских и учебных властей продолжался несколько лет. В качестве законного представителя Кончухидзе выступал присяжный поверенный Николай Ступин, проживавший во Владикавказе на улице Моздокской. В направленном Ступину заявлении Кончухидзе говорилось: «Уполномочиваю вас ходатайствовать по всем делам моим в общих мировых, судебных, административных и других учреждениях и должностных лиц всех ведомств, в порядке судопроизводства гражданского, уголовного и торгового, ограничительного и исполнительного; предъявлять всякого рода иски, отвечать по искам, предъявленным ко мне, привлекать к делу третьих лиц выступать в качестве третьего лица; просить об объявлении должников моих несостоятельными в делах этих, со всеми правами, кредиторам предоставленными, быть частным обывателем и гражданским истцом; оканчивать дела миром, подавать прошения, заявления, отзывы, копии, справки и свидетельства, удостоверения, исполнительные листы и деньги, указывать способы исполнения решений, протестовать векселя и другое».
«Кроме того, — говорилось далее, — предоставляю вам все права, изложенные в 250 статье Гражданского судопроизводства (Устава Александра III), не исключая права дальнейшего передоверия, всего, что вы или уполномоченные вами по доверенности законно сделаете, я верю, спорить и прекословить не буду».
Данное заявление было заверено у нотариуса Ивана Николаевича Величкевича в его конторе в городе Моздоке 23 января 1893 года. В шапке документа говорилось: «Доверенность эта принадлежит кандидату юридических наук Михаилу Николаевичу Ступину». И подпись: «Учитель Моздокского Кирилло-Мефодиевского училища Яков Исаакович Кончухидзе».
Заявление Кончухидзе спустя значительное время Терским по городским делам присутствием было решено оставить без рассмотрения. Это объяснялось тем, что «в поданном им заявлении на имя начальника области он не указал время подачи, — а поступило оно 4 ноября. Надзор за правильностью и законностью городского общественного управления возложен на губернатора», и, кроме того, как говорилось в документе, «понуждение к скорейшему рассмотрению дела также возложено на губернатора, а положение, на которое указывает Ступин, — здесь имелась в виду ст. 143 городских положений — к данному случаю неприменимо» [20, л. 3].
Рассмотрение вопроса «об удовлетворении квартирными деньгами Кончухидзе» было вынесено среди прочего на заседание 10 апреля 1892 года. Но тогда вопрос также решен не был.
Очередное рассмотрение дела Кончухидзе проходило спустя несколько лет, 14 апреля 1895 года. Пунктом 4 было дано следующее объяснение: «Из дела видно, что директор народных училищ отношением от 30 декабря 1885 года предлагает удовлетворить заведующего Кирилло-Мефодиевским училищем квартирными деньгами, на что городская дума отписала, что требование это удовлетворено быть не может, так как заведующему было предложено занять свободную комнату, имеющуюся при училище». Далее говорится, что «в такой переписке вопрос этот оставался открытым по настоящее время». Между тем, как выяснилось из контракта городской думы с Лисицевым (хозяином квартиры), свободной комнаты не было вовсе. Что касается обязательства дать квартиру учителю, хотя городская управа и не давала такого, в «отношении» директора народных училищ от 4 сентября 1895 года говорилось: «Попечитель разрешил открыть в городе Моздоке на средства городского общества в тысячу рублей в год одноклассное училище с тем, что для разрешения к открытию училища общество должно давать удобное и просторное помещение с квартирой для учителя — заведующего училищем». В продолжение девяти лет израсходовано, как видно из отчетов управы, 9 227 р. 22 к. Комиссия занялась вопросом, была ли удобна квартира, занимаемая училищем, и можно ли было разместить всех учеников так, чтобы оставалась свободная комната для учителя. Большая комната имеет 5 967 куб футов воздуха, и потому там можно было бы поместить, преследуя гигиенические условия, только 32 мальчика, между тем как в этой комнате было помещено 72 ученика 1-го отделения. Точно так же было и в последующие годы, начиная с 1896 и по 1893-й. В большой комнате было 1-е и 2-е отделения, где помещалось от 42 до 56 учеников; в малой было 3-е отделение, в коей помещалось от 6 до 11 учеников; следовательно, квартиру для учителя в этом помещении дать было нельзя» [20, л. 11].
Сделаем отступление, указав, что на 1895 год почетным блюстителем училища являлся Иван Степанович Туманов, заведующим также значится уже не Кончухидзе, а М. Г. Афанасьев. В 1899 году Афанасьев подал запрос на имя директора народных училищ о том, имеет ли он, Афанасьев, право носить медаль, которую, «согласно Высочайшего повеления, носили лица, занимавшие классные должности или имевшие чины при императоре Александре, награждались серебряными медалями в память покойного государя». По словам Афанасьева, он получил этот чин «6 апреля 1893 года и, таким образом, был уже чиновником, но занимал должность заведующего городским приходским училищем, и поэтому, — пишет Афанасьев, — покорнейше прошу Ваше Высокородие войти куда следует за разъяснением настоящего обстоятельства». Директор народных училищ, пересылая заявление Афанасьева инспектору народных училищ, просит не оставить его без внимания. Дальнейший ход дела неизвестен, поскольку ответный документ не найден [14, л. 82].
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
14. ЦГА РСО-А. Ф. 123. Оп. 1. Д. 217.
15. ЦГА РСО-А. Ф. 17. Оп. 1. Д. 360.
16. ЦГА РСО-А. Ф. 123. Оп. 1. Д. 154.
17. ЦГА РСО-А. Ф. 17. Оп. 1. Д. 376.
18. ЦГА РСО-А. Ф. 123. Оп. 1. Д. 383.
19. ЦГА РСО-А. Ф. 123. Оп. 1. Д. 596.
20. ЦГА РСО-А. Ф. 17. Оп. 1. Д. 359.
