До того как Средневековье стало «страдающим», войдя в массовую интернет-культуру в качестве известных всем мемов, оно имело репутацию отнюдь не веселую. Зарекомендовав себя для непосвященных эпохой крайне мракобесной, жестокой и чуждой всяческому гуманизму. Казалось, что все, чем занимались люди в эти воистину мрачные времена, это постоянные молитвы, войны за каждый клочок земли, смерть от чумы и борьба с гигантскими улитками.
Однако современные исследования, посвященные Средним векам, разрушают большую часть привычных нам представлений. Эпоха, включающая в себя целых десять веков человеческой истории и именуемая Средневековьем, хоть и оказалась периодом сложным во всех отношениях, но дала нам также немало открытий и имен, а заодно явилась одним из основных столпов современной культуры и цивилизации. Несмотря на то что создается впечатление, будто все массовые литературные течения ХХ–ХХI веков были новаторскими по своей природе, нельзя отрицать огромной роли средневековой литературы и культуры в целом в формировании, например, такого ныне популярного жанра, как фэнтези.
Отцом классического фэнтези, в том виде, каким мы его знаем, общепризнано является Дж. Р. Р. Толкин. И это утверждение совершенно справедливо, но имеет ряд важных уточнений. Толкин — один из выдающихся филологов и литературоведов своего времени, питавший особую любовь и интерес к медиевистике. Благодаря его трудам мир увидел законченный перевод на современный английский язык великого англосаксонского эпоса «Беовульф», явившегося для него неисчерпаемым источником вдохновения на все последующие годы. И здесь самое время подойти к главной визитной карточке практически любого фэнтези-произведения. А именно — средневековому антуражу, так умело воплощенному первыми авторами жанра, благодаря которым и был задан этот непременный критерий. Но поспешу уточнить, что средневековье это весьма условное, лишь вдохновленное реальным историческим периодом и переосмысленное в авторском ключе.
Почему переосмысленное?
Классический фэнтези-сюжет всегда или почти всегда развивается в европейском средневековом сеттинге (это непременный элемент «мира», к которому мы вернемся чуть позже). И с самой первой страницы все кажется нам невероятно знакомым и понятным. По ходу действия мы оказываемся на улочках неких городов, похожих на средневековый Париж, и практически все предметы быта и обихода нам сразу знакомы. Мы знаем, как устроена феодальная структура общества, и знаем, что, стоит нашему герою выехать на дорогу за пределами охраняемых стражниками крепостных стен, он покинет безопасную территорию и с ним тут же начнут происходить самые разнообразные события. Если же в центре повествования фэнтезийная деревня, то мы заранее предполагаем, что где-то там непременно должен появиться трактир или корчма, где герой встретит таинственного незнакомца и будет запущен так называемый квест. В случае же с темным или постмодернистским направлением там же за углом появится и бордель, как представляющаяся нам теперь повсеместной проза жизни средневекового человека. Ведь мы так много раз читали подобное в исторических романах. Впрочем, это лишь внешний каркас и всегда есть одно большое и важное «но». Автор играет с нами знакомыми образами, заставляя поверить, что мы знаем этот мир и все в нем происходящее нам знакомо и так же реально, как казнь, к примеру, легендарной Жанны д’Арк. Но стоит читателю вчитаться в текст, как Средневековье очень быстро окажется липовым, город никаким не Парижем, а деревня и вовсе давно разрушенной армией орков грудой руин. Кроме того, даже если вы отлично знаете карту средневековой Европы в рамках фэнтезийного произведения, до соседнего города вы по ней вряд ли доберетесь, ведь почти у каждого романа есть своя география, религия и космология. Фэнтези — это почти всегда средневековье, но средневековье, альтернативное нашему, в совершенно альтернативной реальности, на альтернативной планете в альтернативной вселенной, где все словно идет почти так же, но в то же время совсем по-другому. Там есть почти такие же рыцари, короли, прекрасные дамы и величественные замки. Но к нашей истории и нашему историческому опыту это не имеет совершенно никакого отношения.
Но хочется уточнить, что влиял на формирование жанра фэнтези не только средневековый антураж и его внешний каркас. Влияла сама эпоха со своими устоявшимися литературными жанрами и клише. Попробуем разобрать некоторые из них чуть подробней.
И начнем мы с одного из наиболее ярких средневековых жанров — так называемой литературы путешествий. Здесь необходимо пояснить, что в Средние века сам концепт путешествия зачастую воспринимался через призму религии и чаще всего был связан с таким явлением, как паломничество. Однако паломниками становились далеко не все. Путешествия были также доступны не всем слоям населения, что вызвало в литературе данного направления интересный феномен. Немало произведений того периода стали наделять путешествие скорее аллегорическим характером, нежели реальным, и рассматривать как путь к чему-то недостижимому, светлому и чистому — например, к мифической чаше Грааля.
Путешествие ради прочих мещанских и не столь благородных целей считалось не таким привлекательным в глазах читающей общественности. Кроме того, довольно часто артефакт, ради которого замышлялось путешествие, терял к финалу свою первоначальную значимость, оставаясь лишь маяком на пути героя. Путешествие имело целью очистить персонаж духовно и привести его к неким новым, неведомым ему доселе истинам. И в конечном итоге становился важен не сам факт поиска Грааля, а те морально-этические изменения и открытия, которые происходили с героем. Путешествие же служило связующим звеном в цепочке приключений, которые вели к внутреннему перерождению. В связи с этим часто в средневековой литературе путешествие могло носить и чисто метафорический характер. Как, к примеру, в записанной монахами в VIII веке знаменитой поэме «Плавание Брана, сына Фебала», где главному герою, Брану, однажды послышалась чудесная музыка, от которой он уснул, а во сне ему явилась женщина и поведала о волшебной стране Эмайн. Проснувшись, Бран решил отправиться на поиски волшебной страны, собрал людей, снарядил ладью и отплыл.
Далее путешествие Брана и его спутников становится похожим на скитания Одиссея. В итоге он находит Остров Женщин, где некоторое время наслаждается жизнью, пока не берет верх тоска по Ирландии. Бран решает вернуться, вот только на родине прошло много лет, и никто не помнит ни героя, ни его спутников. Более того, стоит им коснуться берега, как они обращаются в прах, так как давным-давно мертвы для реального мира. Сюжет поэмы иллюстрирует частый мотив средневековых легенд о заманивании смертного в страну бессмертных, где тот пропадает с концами либо возвращается назад спустя большое количество лет.
Частично схожий с данной поэмой сюжет присутствует и в тексте «Плавание Святого Брендана», относящемся к поджанру «мистическое путешествие». Данная история была записана еще в начале Х века в одном из ирландских монастырей. А уже в XII веке «Плавание святого Брендана» было настолько популярно, что его цитировали и переводили на другие языки и активно распространяли за пределами Ирландии. Сохранилось более сотни рукописей и списков разных версий «Плавания», которое совершенно точно можно считать единственным произведением ирландской повествовательной литературы, покорившим воображение буквально всей средневековой Европы.
Сюжет одной из версий этого знаменитого «мистического путешествия» таков. Однажды главный герой, святой Брендан, нашел в библиотеке аббатства книгу, повествующую о монстрах, обитающих в далеких странах и морях. Приняв книгу за собрание вредоносных еретических вымыслов, он с раздражением бросил ее в огонь. Но перед ним тотчас явился ангел, повелевший немедленно отправиться в путешествие, из которого Брендан сможет вернуться, лишь воочию убедившись в достоверности сотворенных Богом чудес. Искренне верующий Брендан покорно повиновался. Снарядив корабль, он вместе с двенадцатью братьями отплыл из Ирландии. Девять лет провели они в плавании и увидели многое из описанного в сожженной им таинственной книге. На пути им повстречались сирены и морские чудища, драконы и огненные птицы, люди с телом, поросшим шерстью, со свиными головами, карлики, огромная рыба-остров, которая опустилась в море, когда путники попытались развести на ней костер, приняв за часть суши. Они попали в клейкое море, лишь чудом спасшись из его плена, видели праведника, удалившегося из мира и обитавшего на небольшой скале, возвышавшейся среди морских волн. На другом островке они обнаружили громко стонавшего и каявшегося Иуду, которого отпускали на воскресные дни из ада, чтобы он отдохнул от мучений. Они проплыли мимо чистилища, приблизились к границе ада (охваченному пламенем острову, на берегу которого прыгали закопченные адским огнем черти), проехали мимо райских врат и, наконец, прибыли в землю, подобную земному раю, увенчанную горой с возвышавшимся на ней дивным замком с хрустальными стенами. Лишь увидев все это и преодолев много препятствий, Брендан и его спутники вернулись в Ирландию. После чего герой описал все им пережитое в упомянутом выше произведении.
«Плавание святого Брендана» — первая попытка европейского Средневековья, пусть и воображаемая, расстаться с землей под ногами и отправиться в путешествие в открытое море, к неизведанным странам и краям. Это предание нередко сопоставляют с историей скитаний Синдбада-морехода, и хотя сходство двух повествований весьма отдаленное, некоторые эпизоды (например, высадка на спине огромной рыбы) оказываются универсальной легендой для мореплавателей Запада и Востока. Многие истории этого «мистического путешествия» также нашли свое отражение в европейских сказках.
Еще одним интересным аспектом этого «путешествия» является прочно поселившаяся в умах ирландских монахов того периода мысль, что где-то там, на западе, посреди моря расположена новая Земля Обетованная, которую заселит народ Божий. Представления недавних кельто-язычников об ином мире часто упирались в образы изолированного пространства или острова, окруженного со всех сторон водою, как бы извлеченного из земного мира, закрытого от всех, а значит, неподвластного злу и страданиям. В конце концов эта идея достигает своего апогея и воплощается в сказочный и известный всему миру остров Авалон из цикла сказаний о короле Артуре.
В жанре фэнтези все вышеизложенное реализуется в идее «квеста», в основе которого почти всегда лежит путешествие за неким артефактом и весьма часто в нездешнюю, а иногда и волшебную страну.
Еще одним интересным средневековым жанром являлась так называемая литература видений, характеризующаяся наличием в тексте некоего ясновидца, которому однажды было видение о загробном, потустороннем мире. Данный жанр включал в себя такие элементы, как сон во сне, общение с представителями загробного мира, великими людьми прошлого и многое другое, и часто сопоставлялся с литературой о чудесном, так как наличие чуда было присуще и литературе видений. Вершиной данного жанра стала «Божественная комедия» Данте, которая собрала и систематизировала все известные клише подобных произведений: и образ ясновидца, и потустороннего проводника-помощника, и внезапно открывшиеся тайны иного, загробного мира. Для такой литературы был крайне важен образ проводника в потустороннем пространстве. Так как именно его устами часто озвучивались важные дидактические выводы (как в указанном выше труде Данте Алигьери или в средневековой поэме «Жемчужина» неизвестного автора). Проводником мог быть известный мудрец прошлого, святая дева либо незнакомый герою персонаж. Например, в «Видениях о Петре Пахаре» Уильяма Ленгленда таким проводником предстает прекрасная дама, а главным ее наставлением является назидание герою служить Правде. Ибо Правда «есть сокровище, самое испытанное на земле». Правда, Совесть и Любовь.
Литература видений была крайне аллегоричной и также носила наставнический характер, побуждала расширить границы восприятия мира, подумать о вечном и допустить мысли о существовании того, что нам неподвластно и неизвестно. Кроме того, именно в литературе видений мы впервые встречаем такое явление, как вторичный мир, получивший после огромное развитие в жанре фэнтези. Уже в средневековой литературе этот мир имеет свои правила, нарушать которые герою крайне не рекомендует его проводник. Часто первичный и вторичный миры имеют разделение в виде реки, пересекать которую герою запрещено. Этот мотив отчетливо прослеживается в «Жемчужине» и ряде других произведений. За нарушение этого правила следует наказание либо пробуждение от видения и невозможность более попасть или как-то соприкоснуться с «иной страной». Так или иначе, от литературы видений жанр фэнтези получил мечту о волшебном вторичном мире со своими законами и правилами, а также незыблемую истину, что правила эти нарушать не следует.
Еще один популярный средневековый жанр прочно лег в основу фэнтезийной литературы. Это крепко связанный с литературой путешествий жанр под названием «бестиарий» — средневековый вид энциклопедической литературы, состоящий из описаний всевозможных животных, населяющих мир и встречающихся путникам. И что же удивительного в этом жанре, спросите вы? На это я сразу приведу в пример запись из энциклопедии, составленной известным средневековым архиепископом Исидором Севильским:
«Пеликан (pellicanus) — египетская птица, живущая в пустынных местах у реки Нил, который и дал ей имя, ведь Египет по-гречески называется “Каноп” (Canopus). Сообщают, если этому можно верить, что пеликан убивает своих детей и скорбит по ним три дня, затем ранит сам себя и, окропляя своей кровью, оживляет их».
Данное описание пеликана было довольно распространенным в Средние века. Отчего эта птица даже стала одной из наиболее популярных аллегорий жертвенности, любви и милосердия. Ведь, по мнению средневековых авторов, пеликан сперва убивает своих детей от избытка любви, а затем разрывает себе грудь, чтобы оживить своей кровью умерших птенцов. Чем не образец самопожертвования?
Но самыми популярными и узнаваемыми персонажами практически всех бестиариев что в те времена, что в наши являлись совсем не пеликаны, а единороги. Существа для нас совершенно фантастические и вполне реальные для людей прошлого. Единорог прочно закрепился в нашем сознании самым затертым образом фэнтези-литературы, однако изобрели этого чудесного зверя совсем не писатели ХХ века. Единорог являлся символом непорочности, ведь, как уверяли составители бестиариев, приманить и оседлать этого зверя могла лишь непорочная дева. Едва ли авторы бестиариев могли представить, какую огромную роль будет играть единорог много веков спустя в новом литературном жанре. Авторы переняли и характеристики, и внешний облик дивного создания, сделав его символом литературы о волшебном.
Что касается облика единорога и других обитателей бестиариев, то важно уточнить: иллюстрации играли огромную роль в данной литературе, создавая особую атмосферу и будоража воображение неискушенного читателя. К сожалению, рисовали это все художники, зачастую никогда не видевшие не только единорогов, но и многих совершенно обыденных тварей. Впрочем, едва ли это огорчало читателей того периода. Ну а мы можем только позавидовать воображению живописцев тех давних времен.
Средневековые бестиарии были, по сути, первыми литературными попытками понять этот мир, систематизировать знания о нем и предостеречь от опасностей. Природа считалась главным полем битвы между добром и злом, а бестиарий учил истолковывать мир и те знаки, что он посылал людям.
Волшебные существа занимают в литературе жанра фэнтези огромное место, и сейчас сложно представить фэнтези-произведение, в котором совсем не будет подобных животных. Но многие авторы идут чуть дальше, чем просто включение единорогов и драконов с василисками в основной сюжет, и создают собственные бестиарии, описывающие тварей их вымышленного мира. Как, например, Анджей Сапковский и его «Бестиарий» к циклу романов о ведьмаке, в котором можно подробно ознакомиться со всеми чудищами и монстрами, населяющими вымышленный мир.
От фантастических тварей плавно перейдем к героям, которые часто по воле судьбы с этими тварями боролись.
Одним из самых важных средневековых литературных жанров являлся эпос. Именно эпос заложил прочный фундамент героического фэнтези. Отчего рассматривать героическое или эпическое фэнтези в отрыве от эпоса вряд ли возможно. Однако эпос играл и играет огромную роль не только в литературе, но и в жизни обычного средневекового человека. Этот жанр формировал мышление и ценности целого поколения людей. Эпические сказания прошлого пересказывали из уст в уста, герои этих произведений разрастались до небывалых вершин, превращаясь в литературных богов для стран и народов, а подчас отражали скорби и переживания тяжелых времен, истории о давно забытых битвах и искореженных роком судьбах.
По словам академика Б. А. Грекова, эпос — это история народа, рассказанная самим народом. Именно поэтому этот жанр вызывает особый интерес у читателей по сей день.
И здесь нам потребуется снова вернуться к отцу жанра фэнтези — Толкину, с которого я начинала это эссе, и англосаксонскому эпосу «Беовульф» — величайшему произведению древнеанглийской литературы, переводом которого британский профессор занимался длительное время.
Как и почти вся средневековая литература, «Беовульф» довольно аллегоричное произведение, прославляющее воинские добродетели древнего мира, такие как долг, честь и бесстрашие в бою. Однако эпос — это не история о достижениях. Он всегда трагичен. Ведь в схватке с силами зла и рока, в борьбе с чудовищами герой зачастую обречен.
«Не может быть “истории” без падения — все истории в конечном счете повествуют о падении», — писал Толкин. Но падение необязательно должно быть лишено благородства, смелости и отваги. Зло и прислуживающие ему чудовища для авторов средневековых эпосов, и «Беовульфа» в частности, олицетворяли силы хаоса, стремящегося разрушить добродетельный миропорядок. Герой же символизировал саму жизнь, сражающуюся за все доброе и праведное. Все это в дальнейшем было активно подхвачено фэнтези-писателями ХХ века и воплощено в попытках изобразить свой собственный средневековый мир, отразить в нем борьбу добра и зла, света и тьмы, порядка и хаоса. Средневековые европейские эпосы, наполненные древними легендами, сказаниями и страхами, по сей день являются неиссякаемым источником вдохновения и идей.
Что касается большой формы эпоса или романа, то самое время перейти к «артурианскому циклу», легшему в основу рыцарского романа — еще одного кирпичика в башне под названием «фэнтези».
Артурианский миф всегда служил кладезем идей и «образцом идеальной истории» для большинства фэнтези-авторов. Многие из них рассуждали об этом явлении в своих литературоведческих статьях. К примеру, Анджей Сапковский в статье «Мир короля Артура» высказал мнение, что фэнтези-литература несостоятельна как жанр без европейской мифологической традиции, которую проще всего черпать из знакомой почти всем с самого детства Артурианы.
Цикл легенд о короле Артуре дал мировой культуре огромный пласт для исследований, сконструировав многие визитные карточки обсуждаемого нами в данном эссе жанра. Именно оттуда были заимствованы классические популярные фэнтези-архетипы, такие как: благородный рыцарь, истинный король, мудрый волшебник, прекрасная дама, разлученные влюбленные, верный оруженосец и многое другое. Некоторые из этих архетипов были крайне удачно воплощены в классическом фэнтези-романе «Властелин колец» Дж. Р. Р. Толкина. Каждый из этих архетипов также присутствует почти во всей фэнтези-литературе. Некоторые писатели и вовсе переосмысливают и видоизменяют сам миф, вплетая его в историю своих вымышленных миров. Но любому знакомому с Артурианой читателю разгадать эти образы будет совсем не сложно.
Резюмируя все вышесказанное, хочу отметить, что сам жанр фэнтези, безусловно, принадлежит исключительно ХХ веку, и оспаривать это в полной мере бессмысленно, но истоки для его формирования тем не менее уводят нас в глубину веков.
Среди практически всех классиков жанра прослеживается стойкая параллель: почти все именитые авторы в равной степени проявляют интерес к эпосу и артурианскому мифу. Кроме того, многие из них были хорошо знакомы со средневековыми европейскими традициями и историей, являясь специалистами в этих областях. На основании чего и создавали свои произведения. Ведь фэнтези — это не что иное, как мечты о средневековых подвигах и прекрасных дамах, составляющих саму суть множества исторических книг, вдохновивших нас еще в детстве, когда почти все мы воображали себя рыцарями Камелота, взгромоздившись на кучу дворового песка с деревянным мечом наперевес. Это попытка уже во взрослом возрасте пережить приключения в эпохе, давно канувшей в Лету. Прочувствовать ее эстетику и дух, не переписывая при этом реальных исторических событий, а создавая альтернативную реальность. Средние века — это огромный путь человеческой истории, культуры и мысли, впитав который классики фэнтези создали совершенно новый литературный жанр.
В завершение хочу разобрать известное всем слово «Средиземье», используемое Толкином для обозначения места действия в своих произведениях. Хотя профессор изобрел несколько языков и выдумал немало совершенно новых слов, именно это было придумано не им, а взято из древнеанглийских средневековых текстов. Его теперь уже популярное и известное всему миру Middle-Earth происходит от древнеанглийского middan-geard, а также среднеанглийского midden-erd и middle-erd — срединная земля или средиземелье.
Мы можем наблюдать данное слово в средневековом английском стихотворении под названием «Блаженная земля» в переводе В. Тихомирова:
…здесь, в средимирье,
та земля далекая
людям недоступна…
Когда-то, рассуждая о «Беовульфе» в своей работе «Чудовища и критики», Толкин рассмотрел эпос не как случайное собрание сказочных элементов, восходящих к разным эпохам, а прежде всего как целостное произведение, выстроенное создателем в соответствии с его собственными задачами и смыслами в конкретный исторический момент. Свою идею Толкин проиллюстрировал следующей притчей.
Человек собрал камни, оставшиеся от разрушенных древних зданий, и выстроил из них высокую башню. Те, кто вскоре пришли осмотреть постройку, увидели, что на камнях можно прочесть любопытные древние надписи, и разобрали башню до основания, стремясь изучить камни. Между тем человек строил башню, чтобы с ее вершины увидеть море.
Смею предположить, что, несмотря на то, что столь причудливый жанр, как фэнтези, так же как и древние эпосы, создан из литературных «камней» и опыта прежних эпох, тем не менее, возможно, благодаря этой «башне» кто-то увидит море.
