* * *
глядя на млечный путь
говорю
пусть хотя бы одна
упавшая сегодня
фиг с ней
будь она даже
космический мусор
горящий в плотных слоях атмосферы
исполнит мое желание
смеюсь
о космический мусор
исполни мое дурацкое желание
пожалуйста
ну пожалуйста
падает еще одна
звезда
* * *
я вижу в ней тебя:
поворот головы, взгляд,
длинные неизящные пальцы
с чужим кольцом,
с короткими ногтями
(с силой давят не на ту кнопку).
но глаза ее недостаточно густо
подведены ночью,
волосы зачем-то собраны,
голос глубок, а слова
набиты ватой.
мучительно радостно
находить тебя.
мучительно помнить,
что тебя уже не будет.
В порыве отчаяния,
смешном до
и после,
я расстреляю солнце.
Беспардонно промазав,
рваной очередью
продырявлю вечернее небо.
Летящие вверх гильзы
наплевали на законы физики
и нахально
притворяются звездами.
Старой тряпкой
закат полощется в море.
А я
считаю фальшивые звезды
в небе,
в чужом
взгляде,
в своем.
* * *
построить дом
на реке Суркуль
это недалеко
в Ставропольском крае
каждое утро смотреть на облака
что плывут
цепляясь то за одну горку
то за другую
переглядываться
сидя на крыльце
с кофе и сигаретой
и ржать ржать
потому что
ну что за название такое
«Суркуль»
* * *
Зима пришла,
как завещал календарь.
Кинулась под ноги,
ударила по бронхам
(стерва, там и так обструкция),
сыпанула какой-то ледяной крошки
за шиворот.
Чертова южная зима,
которую,
естественно, никто не ждал,
не верил,
а только надеялся,
что ноябрьские плюс пятнадцать
дотянут до смены года.
Впрочем,
кому интересны надежды
этого самого,
который, как ты, как я, как все,
никто.
* * *
львиный зев цветет-растет,
когда ему положено.
зачем и куда положено,
не знаю.
из названия растет мысль
о жаре и влажности,
в которую плюс сорок
ощущается как
предынфарктное и
сорок плюс.
летний зной цветет
и пахнет
домашней кошкой
с желтыми глазами,
выгоревшими листьями липы,
канализацией
на Калмыкова —
опять прорвало трубу,
бежево-бензиновой лужицей
у мусорного контейнера,
вареной кукурузой.
дохлятиной.
всегда дохлятиной.
а потом вдруг
с соседского балкона
веет детством.
травкой —
отцом, которого не знала.
огуречным лосьоном.
наверное, маминым.
* * *
Подбитой левой фарой
сквозь текстуры черноты
ярко-желтое.
Спасибо за пустоту
на дорогах —
самые вероятные
приключения дислексика
в… где угодно.
Направо пойдешь —
Нарткалу найдешь.
Налево пойдешь –
все равно Нарткалу.
Прямо не пойдешь,
там дорожный знак.
Я шутила про знаки и символы, да.
А какой выпускник филфака — нет?
Собственно, про все шутила,
потому что иначе
только в последний путь
(здесь тоже хочется шутить,
мол, не последний, а крайний).
Ты где-то там,
я где-то тут.
Навигатор говорит,
это КБР, Урванский район,
а у меня нет сил спорить.
Между нами цифра.
И больше ничего.
Дороги нет, и
нехрен врать себе,
не было.
Спасибо за пустоту.
(шутка про кольцевую композицию).
* * *
Осторожно, двери закрываются.
Водитель, постой!
Там, снаружи,
три тетки с баулами
бегут не хуже Усейна,
который Болт.
Закрытые двери красного
без рогов и второго этажа,
зато можно оплатить картой,
нет, не контурной,
нет, не сокровищ.
Болт не спас,
ни Усейн, ни любой другой.
Тетки так и остались снаружи.
Баулы тошнит
прямо на тротуар.
Тетки причитают,
но этого уже не видно —
автобус уехал.
В Нальчике не бывает
дабл-декеров.
В Нальчике бывает
только дабл-ять,
самая полезная буква алфавита.
Осторожно.
Двери.
Открываются.
Там, где никто не просил.
