ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ
Удивительные метаморфозы приходится наблюдать в окружающем нас мире. На протяжении примерно 50 лет, с 1940-х по 1990-е годы, самым престижным, дорогим и обожаемым настоящими меломанами носителем музыки был винил. Качественная пластинка, произведенная в капиталистической стране, стоила более половины заработной платы врача или учителя, и даже при такой ее заоблачной стоимости найти нужный экземпляр в коллекционном состоянии и полной комплектации было весьма проблематично.
На рубеже двух последних десятилетий XX века технический прогресс подготовил отечественным меломанам сюрприз, который, как показали дальнейшие события, оказался одновременно и своего рода ловушкой. Когда началось массовое производство компакт-дисков, многие коллекционеры пластинок решили, что в музыкальной индустрии происходит примерно то же самое, что и в популярной кинокартине того времени под милым сердцу каждого советского человека названием «Киборг-убийца» (в оригинале «Терминатор»). В роли последнего, вне всякого сомнения, выступали CD-диски, которые не боялись износа, арктических и печных температур, «лапания» немытыми пальцами и, самое главное, были весьма доступными по цене и многогранными по ассортименту. Как ни парадоксально, но удар по винилам нанесли не только цифровые носители, но и самые обычные видеокассеты. Я знал немало людей, которые в постперестроечные годы всерьез утверждали, что «смотреть музыку гораздо прикольнее, чем слушать даже самый “навороченный” винил». У многих меломанов той поры в видеотеке обязательно была кассета (под названием «музыкалка»), на которую они переписывали очередной понравившийся клип. Качество этих записей было настолько ужасным, что единственным критерием, применяемым к ним, была сохранность цвета. Однако это обстоятельство не помешало «музыкалкам» выступить в роли одного из могильщиков винила. Позже к числу последних дружно присоединились спутниковые музыкальные каналы и компьютерные носители-накопители. Ну а финальный гвоздь, как тогда казалось, в воображаемый гроб долгоиграющих пластинок вбил Его Величество Интернет. Его стараниями самая разная и многообразная музыка в самых разнообразных форматах и качестве стала доступна миллиардам людей по всему миру, и слово «винил» к тому времени уже стало вызывать прочные ассоциации с такими терминами, как «манускрипт» или «артефакт».
Но метаморфозы по своей природе являются сложнопредсказуемым явлением, которому нередко свойственны и реверсные процессы. Что, собственно, и показала история развития музыкального рынка. Всего через примерно дюжину лет после торжественных похорон долгоиграющей пластинки значительная часть господ-меломанов (бывших товарищей) внезапно прониклась идеей-предположением: «А может, мы поторопились с отправкой старой доброй пластинки на тот берег винилового филиала всем известной речки Стикс? И не быть нам музыкальными харонами?»
Терзаемые сомнениями и ностальгическим угаром меломанистые граждане принялись дотошно сравнивать цифровое звучание с аналоговым и вскоре пришли к выводу, что последнее по-прежнему остается непревзойденным. А тут еще верная зрительная память всколыхнула в мозгу великолепие оформления конвертов, разворотов, вкладышей и плакатов виниловых дисков. Интересно, что главные конкуренты последних, уже упомянутые «компакт-киборги», к тому времени были почти наголову разгромлены новой цифровой порослью, безжалостными и обильными по материалу дисками формата MP-3. Вот тут-то на фоне развернувшейся цифровой междоусобицы винил покинул свой техногенный склеп и, вновь взобравшись на довольно высокие вершины показателей продаж по всему миру, пропел с них свою победную, аналоговую песнь.
33 И 1/3 ОБОРОТОВ МОЕЙ ЖИЗНИ ВОКРУГ ВИНИЛА
В июле 1973 года у нас во дворе появился мой троюродный старший брат Георгий. В руках у него был пухлый чемоданчик с двумя никелированными замками по бокам. Дело было накануне маминого дня рождения, и выяснилось, что этот чемоданчик на самом деле являлся переносным виниловым проигрывателем «Юность», который мой московский двоюродный брат Аллан Мерденов передал через общего родственника своей родной тетушке в качестве подарка. К электрофону прилагалась и первая в моей жизни пластинка-флекси (гибкая, черного цвета) с тремя песнями из кинофильма Леонида Гайдая «Бриллиантовая рука». Примерно через полгода знакомый нам подарил и первый в моей жизни 12-дюймовый виниловый диск — лицензионную пластинку Энгельберта Хампердинка (следующие полгода я учился правильно выговаривать эти имя и фамилию). Еще полтора года я слушал исключительно те две пластинки и знал их практически наизусть. Причем песни Хампердинка я, не зная английского, напевал на некоем воспринятом на слух тарабарском языке, который мне, девятилетнему пацану, тогда казался заграничным.
Настоящий «виниловый прорыв» в моей домашней фонотеке начался в 1975 году, когда напротив дома, где я тогда жил, открыли ЦУМ. Мне в ту пору уже стукнуло 10 лет, и я частенько наведывался в пластиночный отдел этого универмага. Через пару лет у меня уже были диски-гиганты «Тич-Ин», «”Доули Фэмили” в Москве», «По волне моей памяти» Давида Тухманова, югославов Вани Стойкович и Ивицы Шерфези, «Самоцветов» и «Веселых ребят». Жемчужиной коллекции был желто-прозрачный винил Дина Рида.
В 1979 году я прикупил еще несколько лицензионных раритетов, но уже не в магазине, а с рук. Это были диски «Сильвер Конвеншн», «АББА», дуэта «Липс», рок-групп «Пудис», «Манго Джерри», двойник «Мамас энд Папас», оркестра Джеймса Ласта и «Имеджин» Джона Леннона.
В девятом классе к нам в школу попал по распределению новый учитель физики, парень 22 лет, с бородой и коробкой «демократского» винила. Я тогда впервые увидел венгерские пластинки с разворотными конвертами (Кати Ковач и группы «Пирамиш») и был поражен их крутостью.
А в 1980 году произошло чудо: мне купили стереопроигрыватель «Вега-104» с 15-ваттными колонками. В связи с этим я внушил своим родителям, что мне необходимо прикупить хотя бы один фирменный диск. Им стал французский винил ранних Pink Floyd стоимостью 30 рублей. На его глянцевой обложке изображено было, с моей личной точки зрения, нечто среднее между галлюцинацией хмельного аллигатора и предсмертным кошмаром д’Артаньяна. Но пацанам со сторонки сие изображение понравилось (а кто, если не они, разбирался в искусстве?). Правда, у некоторых возникли патологические ассоциации с псевдоэротическим уклоном. Впрочем, наслаждаться этим шедевром неопознанного мне пришлось недолго — через год я проиграл его в нарды вышеупомянутому брату Мерденову. Мы играли в «короткого».
Осенью 1982 года у меня дома произошла техническая революция. В честь моего поступления в университет мне купили колонки S-90 (я их слушаю по сей день, вот уже 41 год), усилитель высшего класса «Радиотехника-020» и виниловую «вертушку» «Электроника-012». В мою жизнь пришел высококачественный звук.
Но настоящее вхождение в виниловую эпоху у меня случилось осенью 1983 года. И началось оно по чистой случайности. На книжном базаре, в роще за ДК «Металлург», я познакомился с одним парнем, который имел блат в виниловом отделе магазина. Он мечтал добыть своим племянникам несколько книжек со среднеазиатскими сказками. Последних у меня было с полдюжины, и я ему их отдал с уговором, что он в следующем месяце, когда будет завоз винила, даст мне за те книжки три новеньких лицензионных пластинки — Аманды Лир, Далиды и Джо Дассена. Мои книжки он оценил все в те же 30 рублей, а три виниловые лицензии тогда на руках стоили столько же. Прошел месяц, а винилов все не было. Я еще немного подождал и пришел к выводу, что без мероприятий по «винилразверстке» тут явно не обойтись. В качестве движущей карательной силы я пригласил соседа Юру, двухметрового блондина с тыкворазмерными кулаками, и мы пошли в свой первый виниловый поход. Мой должник сказал, что я зря переживаю (пластинки давно меня ждут), и протянул мне три винила. Судя по их внешнему виду, складывалось полное впечатление, что они побывали в самом эпицентре Прохоровского танкового сражения. И при этом ни один «тигр» мимо них не проехал. Я скромно обратил внимание оппонента на этот факт, но он стал меня уверять, что «пласты нулевые, это просто дизайн такой». Сосед Юра еще менее, чем я, разбирался в тонкостях оформления под «убитый» винил. Он с высоты своего гренадерского роста увидел на шифоньере любителя сказок (во всех смыслах этого понятия) нечто, что стало впоследствии моим пропуском в мир серьезных орджоникидзевских меломанов, — западногерманский первопресс альбома “Burn” группы Deep Purple. Юра сунул эту пластинку мне в руки и сказал: «Это прокатит за три обещанных лицензии, плюс штраф за задержку, пошли домой». Должник не возражал…
После этого я прикупил себе еще три фирменных винила: сольник басиста Джина Симмонса из Kiss, Black Sabbath “Vol. 4” (первый в моей жизни диск с разворотом) и Led Zeppelin “In Through The Out Door”. Последний был в одном месте прожжен сигаретой и потому стоил всего 40 рублей, это было очень дешево для западногерманского диска. Плюс ко всему эта пластинка была патологически глухо записана. В итоге я ее сменял на звонкий индийский диск Rolling Stones “Some Girls”. Тут стоит отметить, что индийские, греческие и югославские пластинки хоть и были оформлены точно так же, как «фирма», стоили они в два раза дешевле последних. Как я предполагаю, они имели худшую по качеству виниловую массу и вследствие этого быстрее «запиливались». В пограничном ценовом диапазоне находился тогда финский, австралийский и аргентинский винил, который стоил немного дороже греческого, но дешевле, например, английского. Последний, кстати, в тогдашнем Орджоникидзе был недооценен. Самым престижным в те годы считалось иметь американскую или канадскую копию альбома, поскольку их конверты были гораздо плотнее, чем у их европейских «собратьев». На этой волне, помнится, я совершил довольно показательную для тех лет глупость: продал свой британский первопресс альбома “Give Us A Wink” группы The Sweet и приобрел себе его заокеанский аналог в «дубовом» конверте.
После этого в моей начинающей крепчать виниловой коллекции случился диско-прорыв. Я купил французский диск первого альбома Boney M “Daddy Cool” за 40 рублей. Он обошелся мне так дешево лишь потому, что мне его продал один из выпускников СКГМИ, в среде которых диско считалось второсортным стилем, они его презрительно называли «чингачгуковая музыка». К нему я добавил еще греческий Dee D. Jackson “Thunder & Lightning” и югославскую пару — второй альбом Boney M и единственный в нашем городе тех лет диск Аманды Лир “Sweet Revenge”. Все это добро я купил у своего соседа по дому, владельца студии звукозаписи и известного в республике меломана Олега Гюнтера. Он был 1946 года рождения, имел диплом столичного технического вуза, был прекрасно начитан и женат на голубоглазой красавице-блондинке Наташе. Помимо крутой аудиоаппаратуры у него была одна из первых в городе фирменных видеодвоек и кассеты к ней, которые стоили тогда фантастические 400 рублей за штуку.
Со мной на одном курсе учился один из известных в городе братьев-меломанов Адаевых — Сергей, младший брат Анатолия, в то время студента мединститута. С его помощью я приобрел тогда еще три винила: два греческих альбома Nazareth — “Expect No Mercy” и “Malice In Wonderland”; первый в своей жизни «металлический» альбом, югославский концертник трио Motorhead. От Сергея я тогда впервые услышал о том, что в нашем городе есть сообщество коллекционеров винила, среди которых особняком числилась фигура загадочного человека, которого все называли Магнатом. В его коллекции, по слухам, насчитывалось несколько сотен (!) фирменных виниловых пластинок, в основном запечатанных. И даже сверхэкзотика того времени — «чемоданчик» полного собрания альбомов The Beatles.
Таким образом, мое вхождение в круг орджоникидзевских меломанов началось с четырех стратегических направлений. Через Сергея Адаева я познакомился с парнем с его «сторонки», которого звали Рэм (или Рем, я, к сожалению, сейчас этого точно не помню), а тот, в свою очередь, вывел меня на своего родственника, авторитетного в музыкальной и виниловодческой среде человека — Асланбека Дзускаева, который жил на проспекте Мира над кинотеатром «Комсомолец». Он был старше меня на семь лет и дружил со многими меломанами североосетинской столицы, в том числе и с самим Магнатом.
Три других великих виниловых пути моей грешной жизни прошли через книжный базар выходного дня, расположенный в вышеупомянутой мной роще. Там я познакомился с диск-жокеем из ресторана гостиницы «Владикавказ» Юрием Пирожковым, который был старше меня на 12 лет. А он свел меня со своими друзьями, коллекционерами винила, среди которых были Игорь Ваниев, Вадим Ищенко, Игорь Бутякин и Олег Голик.
Потом настал черед действовать ранее упомянутому трофейному пласту “Burn”. Пытаясь его обменять, я познакомился на книжном рынке с парнем, которого звали Гарегин Маркарянц. Я дал ему свой адрес, и он пришел ко мне в гости с Константином Короевым, известным в республике музыкантом и коллекционером пластинок. Несколько позже Гарегин познакомил меня с еще двумя известными коллекционерами винила — Владимиром Федоровым (старше меня на 19 лет) и моим нынешним приятелем-интеллектуалом, владельцем магазина “Deep Purple” Александром Гугкаевым. У Федорова была в то время великолепная коллекция джаза на американских дисках в очень плотных, качественных конвертах.
Спустя несколько месяцев я замкнул круг своего винилового общения тремя, можно сказать, ключевыми в то время для меня персонами. Это были взрослая супружеская пара коллекционеров пластинок Нонна Юрьевна и Александр и мой будущий самый близкий друг и единомышленник Александр Абоев. Он рос в семье майора Советской Армии и потому прожил несколько лет в Венгрии, набравшись там бесценных знаний не только в виниловодческой отрасли, но и в музыкальной в целом, а также в тонкостях шедевров западного кино. А Нонна Юрьевна и ее супруг Александр в те годы, будучи людьми проницательными и дальновидными, намного опередили свое время, делая акцент в коллекционировании пластинок не на их состояние, а на оригинальность издания.
Необходимо уточнить одну важную вещь. Перечисленные мной коллекционеры были не просто собирателями пластинок, многие из них стали моими друзьями, мы часто ходили друг к другу в гости, слушали музыку и, конечно же, обменивались дисками. Кроме них я был знаком еще и с теми «винильщиками», которые занимались пластинками чисто из коммерческих соображений, поэтому приятельские отношения нас не связывали, а наше общение сводилось к простой купле-продаже винила.
ПЕРВЫЕ ШАГИ ПО «ПОЛЮ ЧУДЕС В СТРАНЕ ДУРАКОВ»
Профессиональные коммерсанты от винила мигом смекнули, что новичка можно неплохо «крутануть на бабки». Именно поэтому я в первое время своего активного коллекционирования частенько приобретал пластинки, которым не нашлось места в коллекциях моих более опытных приятелей. Цены для меня были максимальными, а изначальная комплектность пластинок, наоборот, минимальной. Например, я приобрел диск Boney M “Night Flight To Venus” с вырезанным разворотом. А ведь там еще должен был присутствовать набор открыток с портретами солистов группы…
Однако время шло, и я постепенно стал «просекать» основные правила коллекционирования пластинок. Сложность этого процесса была в том, что интернета тогда не было и информация о наличии, например, вкладыша у конкретной пластинки циркулировала на уровне «у одного пацана со сторонки был такой пласт, и он матерью поклялся, че там никаких вкладок отродясь не было». Дело осложнялось еще и тем, что один и тот же альбом мог изначально присутствовать на рынке в разной комплектации. Например, насколько мне известно, у американского издания Uriah Heep “Magican Birthday” не было текстовой вкладки, как у его западноевропейских аналогов.
К тому же в нашей республике было довольно смутное представление о реальной конъюнктуре винилового рынка. Большинство виниловодов с дипломами технических вузов в силу своего презрительного отношения к музыке в стиле диско искренне считали, что вся «дискотня» — никчемная пародия на настоящую музыку и грош ей цена в базарный день. А на самом деле, как потом выяснилось, все обстояло ровно наоборот. Первые диски группы Arabesque в 1979 году продавали в Москве по 200 рублей, а Dschinghis Khan — по 150. И это на фоне того, что роковая классика у нас в городе стоила в диапазоне 50–70 рублей. Ценовыми чемпионами в Орджоникидзе той поры были три сторублевые пластинки: два альбома Pink Floyd — “The Dark Side Of The Moon” (цену не снизили даже за то, что он был некомплектным: один из его предыдущих владельцев продал флойдовскому фанату оба плаката из этого альбома) и “Wish You Were Here» (а тут, наоборот, была сверхкомплектность: присутствовал даже «родной» черный упаковочный целлофан с фирменной наклейкой: руки роботов в рукопожатии); французский разворотный диск Высоцкого «Натянутый канат». А я, естественно, не зная реальной цены на модное диско, все время удивлялся тому, что все не мог нигде найти фирменную пластинку Arabesque за 40 рублей…
Кстати, все три упомянутых мной сторублевых диска побывали в моей коллекции. «Флойды» — довольно долго, а Высоцкий — чуть более суток. Дело в том, что его хозяин именно через такой срок позвонил мне и попросил, если это возможно, отыграть сделку назад. Я согласился на это без колебаний, поскольку никогда не был особым поклонником Владимира Семеновича и прикупил этот пласт только из соображений престижа. Поэтому я с нескрываемым удовольствием получил назад свою сотню, добавил к ней 20 рублей и приобрел концертный двойник Scorpions “World Wide Live” — эта музыка в гораздо большей степени соответствует моим предпочтениям. С покупкой этого винила связана интересная история. Я принес его домой, показал бабушке (она очень любила музыку в самом ее широком диапазоне — от Зыкиной до Dio) и поставил на проигрыватель. Как известно, любой концертник, по своей сути, является сборником из «вещей» студийных альбомов. Поэтому, когда заиграла первая «вещь», бабушка пришла из кухни в гостиную и, с сожалением глядя на меня, констатировала: «Опять тебя надурили эти спекулянты: подсунули в новой обложке диск, который у нас уже есть. Ведь это сейчас играет песня “Blackout”, она у нас есть на той пластинке, где дядька с вилками на глазах нарисован». Я тогда, мягко говоря, был шокирован бабушкиной музыкальной эрудицией…
НЕРАВНОМЕРНОСТЬ ВИНИЛОПОСАДОК В ГОРОДАХ СССР
Доступность фирменного винила в разных городах Советского Союза была крайне неравномерной. Самый большой выбор западных пластинок был в портовых городах, в Москве и Ленинграде. На втором месте по наличию виниловой «фирмы» стояли областные центры и города с присутствием иностранных студентов. А на Северном Кавказе главная пластиночная ярмарка базировалась в славном городе Пятигорске.
Интересно, что и во вполне официальной советской торговой сети магазинов по продаже винила иной раз появлялись достойные коллекционного интереса экземпляры. Например, в нашу «Мелодию» завозили западногерманские пластинки Boney M и английские пластинки Клиффа Ричарда. Госцена этих дисков была 9 рублей, а на руках их продавали за 25–30. Правда, тут господ немецких производителей малость качнуло в сторону «двойных стандартов»: на просторах их родного Фатерланда альбом Boney M “Ten Thousаnd Lightyears” можно было приобрести в комплекте с большим плакатом, чего не было в экземплярах, поставляемых в СССР. Впрочем, в этом могут быть повинны не производители винила, а отечественные заказчики, которые вполне могли и сэкономить на заказе плакатов к пластинкам, посчитав, что эти альбомы и так не будут пылиться на полках магазинов.
Тогда я и купил себе сверхдефицитный диск Дина Рида в оригинальном конверте, да еще и на цветном, желтом виниле. Стоил он 1 рубль 85 копеек. Цена была столь нестандартной за счет того, что он был записан в моно. Из советских самым большим спросом пользовалась пластинка Давида Тухманова «По волне моей памяти», цена на нее на руках доходила до 15 рублей, были тиражи и на цветном виниле. В середине 1980-х годов советские пластинки подорожали и стали стоить 3 рубля 50 копеек. Но при этом значительно увеличились тиражи и выбор лицензионных дисков.
ПРОТИВОСТОЯНИЕ «ЗАПАД — ВОСТОК»
В роще за ДК «Металлург» по воскресеньям собирались любители книг и пластинок. Последние делились на два непримиримых лагеря: любителей западной музыки и любителей ансамблей из соцстран, которых называли общим термином «демократы». Самыми популярными из них были венгерские группы Omega, Piramis, Locomotiv GT, Skorpio, Illes, Karthago, Bergendy и Neoton Familia. Второе месте по популярности занимали восточногерманские ансамбли «Пудис», «Карат» и «Штерн Мейсен» (этот приезжал с концертом даже к нам в Орджоникидзе). Популярны были и некоторые польские исполнители, такие как Чеслав Немен и рок-группа «Червоны гитары». Самое интересное, что поклонники «демократов» всерьез утверждали, что рокеры из соцстран играют гораздо лучше западных музыкантов, якобы техника игры у них была круче. Я не берусь оспаривать их мнение, но, как мне кажется, ни один «демократ» не играл тогда на уровне Ричи Блэкмора или Джимми Хендрикса. Да и таких вокалистов, как Дэн Маккаферти, Грэхэм Боннет, Джо Линн Тернер, Дэвид Ковердейл, Дио, Нодди Холдер и Пол Стэнли, насколько мне известно, в странах бывшего Варшавского договора отродясь не было. К тому же я не знаю ни одной «демократской» рок-дивы уровня Дженис Джоплин или Джоан Джетт. Разве что венгерка Доро Пеш играла в западной группе Warlock и частичка венгерской крови была у Сьюзи Кватро. Плюс еще двое выходцев из Венгрии пели в западногерманской диско-группе Dschinghis Khan.
Стоит еще отметить тот факт, что в нашем городе мало у кого были фирменные проигрыватели винила. В своем большинстве меломаны слушали пластинки на приставке «Вега-106», которая была укомплектована польской hi-fi головкой фирмы Unitra, а та являлась, по слухам, дочерним предприятием немецкой компании Telefunken. Позже народ массово поменял эти «Веги» на более высококлассные «Арктур-006», также оснащенные польским звукоснимателем. Даже у самого Магната дома стоял не фирменный аппарат, а советский проигрыватель «Электроника Б-101» за 365 рублей. У меня был его более плоский аналог, стоивший на 20 рублей дороже, — «Электроника-012». Очень крутые фирменные вертушки были тогда у Игоря Бутякина, Владимира Федорова и у его приятеля Валерия Дадьянова. В 1987 году виниловый праздник пришел и на мою улицу: через своего друга Игоря Ваниева я приобрел проигрыватель винила “Technics” и сразу же убедился в том, что слухи о якобы одинаковом звучании советских вертушек высшего класса и японской фирмы — сказки на ночь. Ведь звук моего «японца» был на голову выше, чем моей же «Электроники-012», от которой я поспешил избавиться.
КАЧЕСТВО ЗАПИСИ ПЛАСТИНОК
Среди виниловодов традиционно ценились английские, американские и канадские диски — за плотность конвертов, хорошую массу и шикарный звук. Примерно на том же уровне, но чуть ниже шли голландские, западногерманские, французские, скандинавские и итальянские пластинки. На третьем — португальские и испанские. Далее шли Аргентина и Австралия. Потом начинался уровень «второго эшелона» качества дисков: Финляндия, Греция, Индия, Югославия, Венесуэла… После них — винил соцстран и советские пластинки. Но тут есть нюансы. Например, индийские и греческие диски Led Zeppelin были гораздо лучше записаны, чем некоторые их западногерманские аналоги. У греков и югославов винил был разного качества: одни их фирмы делали пластинки вообще внешне не отличимые от западных, а другие экономили на оформлении «пятаков», на красках для конвертов, делали последние без положенных разворотов. В этом смысле индийский и финский винилы были более стабильными и предсказуемыми. Некоторые ушлые товарищи заклеивали упоминание страны-производителя на конвертах и продавали такие пластинки как фирменные.
Винил соцстран был довольно сносно записан, но за счет не самой лучшей массы довольно быстро «запиливался». Хуже всех остальных «демократских» дисков, на мой взгляд, были болгарские: на них и качество записи заметно хромало, и конверты были из весьма дешевого материала. Однажды в торговую сеть завезли три хитовых лицензионных пластинки болгарского производства — два альбома Smokie и один Suzi Quatro. На руках их продавали по 10 рублей. Их конверты были оформлены точно так же, как на фирменных дисках, но бумага была ужасного качества, как, впрочем, и качество записи. Однако в середине 1980-х годов в болгарской звукозаписи произошел технический переворот: они закупили западное оборудование, и их диски зазвучали на уровне фирменных и довольно долго не «запиливались». И даже прежняя, все еще некачественная бумага их конвертов не могла испортить превосходное впечатление от их звучания. Очень неплохо оформляли свои пластинки венгры: они не скупились на ламинат и развороты для своих дисков. Красивые обложки были и у чехословацких и румынских пластинок.
Возвращаясь к фирменному винилу, отдельно хочу сказать несколько слов о французских пластинках.
Недавно я читал статью одного сильно продвинутого битломана, владельца винилового магазина в Москве. Он твердо убежден в том, что французский винил по неизвестной причине недооценен виниловодами и является одним из лучших в мире. Для примера он провел сравнительный анализ качества записи английских и французских ключевых альбомов своей любимой группы The Beatles, отдав явное предпочтение землякам Бельмондо. Я задумался над этим утверждением и пришел к выводу, что товарищ, возможно, прав. В моей коллекции было совсем немного французского винила, но все его экземпляры отличались очень хорошим звучанием и наличием ламината на конвертах. Это, в принципе, неудивительно: Франция является страной с высокотехнологичной электронной промышленностью. И я ни разу в жизни не встречал глухо записанный французский диск, в отличие от немецких или американских. Причем в коллекциях моих знакомых тоже было мало французского винила. Это при том, что его тираж, как мне кажется, был не меньше, чем у других западных стран. Очевидно, что люди, имевшие в своих коллекциях французские диски, явно не спешили с ними расставаться.
А вот японский винил в советские времена был крайне редким «гостем» в виниловых коллекциях. Японских пластинок не было тогда не только у меня, но даже у самого Магната с его огромной коллекцией. Тогда я всего два раза держал в руках чужие японские диски — сборник диско и альбом Rainbow “Difficult To Cure”. Последний, помнится, поразил меня толщиной конверта и высоким качеством полиграфии. Как мне рассказывали, на улице Ростовской жил один парень, которому отец привез из Японии диск Arabesque с цветным вкладышем-плакатом. Но я эту пластинку никогда не видел, а вот ксерокопию с ее плаката мне подарили в 1987 году.
ПОКУПКА ВИНИЛА ВСКЛАДЧИНУ
В период своего раннего коллекционирования пластинок я несколько раз сталкивался со случаями оптовой продажи частных коллекций. Покупать их было очень выгодно, поскольку средняя цена одного экземпляра была невысокой. Первый раз купить совместно коллекцию одного парня из Грозного в 1984 году мне предложил мой приятель Игорь Ваниев. Но, к сожалению, у меня тогда не было денег на то, чтобы принять полноценное участие в этой сделке. В три других раза мне удалось слегка поучаствовать в подобном мероприятии.
Первый раз это было, когда в рощу за «Металлург» пришел курсант училища МВД и сообщил нам, что в связи с окончанием обучения намерен продать оптом, по 30 рублей за диск, свою коллекцию винила. Мы с виниловодами посовещались и купили его пластинки вскладчину. В итоге мне из курсантского наследства достались два американских диска в «родном» целлофане — сольники участников группы Kiss Пола Стэнли и Питера Крисса. Позже я выменял себе еще пару альбомов из этого собрания: самую звонко записанную пластинку моей коллекции — французский первопресс The Sweet “Sweet Funny Adams” и американский двойник Black Sabbath “We Sold Our Souls For Rock’n’Roll”. У последнего, кстати, впоследствии сложилась довольно плохая в мистическом смысле репутация среди молодых орджоникидзевских меломанов. У меня лично, как и у того, у кого я ее взял, все было нормально. Но вот те ребята, к которым она попала из моих рук, считали, что этот двойник принес им горе и беды. И связано это было, по их мнению, с изображенной на развороте этого альбома девушкой, лежащей в гробу.
У нас в городе в те времена жил один молодой мужчина, его звали Олег Степанян, если я ничего не путаю. Это был очень приятный в общении и глубоко порядочный человек. У него были родственники в США, они довольно часто присылали ему оттуда виниловые пластинки, которые у него здесь охотно покупали местные меломаны. Но во второй половине 1980-х, когда появились довольно ощутимые признаки заката первой виниловой эры, эти пластинки стали продаваться хуже, и произошло их скопление. Степанян решил избавиться от них скорейшим образом и предложил купить их оптом по все той же цене — 30 рублей. Сделка была успешно осуществлена, и мне достались три новенькие в «родных» целлофанах американские пластинки — AC/DC “Fly On The Wall”, Olivia Newton-John “Soul Kiss”, Rolling Stones “Dirty Work”. Несколько позже я перекупил себе, правда уже по совсем другой цене, еще два пласта из этой американской серии —
АС/DC “If You Want Blood, You’ve Got It”, Savatage “Fight For Rock”.
А в третий раз я принял участие в виниловой складчине, когда свою коллекцию исключительно канадских первопрессов продавал один очень известный в нашей республике спортсмен, победитель многих международных соревнований. Тогда мне достались три пластинки — Kiss “Love Gun”, Rod Stewart “Tonight I’m Yours”, Suzi Quatro “Rock Hard”. Кстати, пластинки этой певицы из всех моих знакомых были только у меня. Их было две: уже упомянутая и датский диск “Your Mamma Won’t Likе Me”.
Поскольку пластинки были очень дорогими, я не мог себе в студенческие годы позволить роскошь просто покупать винил и складывать его в коллекцию. Поэтому, приобретая одни диски, я часто продавал другие. И за год разница между ними была всего в 4–5 пластинок в пользу приобретенных. Максимального значения этот показатель достиг в 1987 году. Тогда разница составила 17 пластов. Но это был последний год моего активного коллекционирования.
ВИНИЛОВЫЕ «ОШИБКИ ЮНОСТИ»
На волне винилового коллекционирования я обрел немало знакомых по всему городу, среди которых были интересные в общении, эстетически развитые и доброжелательные люди. Но встречались и такие, кто откровенно использовал меня и мою коллекцию, делая на этом деньги. При этом изначально все преподносилось как «дружеские отношения», напрочь лишенные корысти и дальновидной продуманности. Мои пластинки в течение семи лет, с 1984-го по 1991-й, переписало себе абсолютно бесплатно полгорода, некоторые — по нескольку раз. Эта многократность объяснялась двумя причинами. Первая была уважительной: человек несколько раз менял головку на своем магнитофоне и в связи с этим заметно улучшал качество звучания очередной записи с винила. А вторая причина была чисто коммерческой: знакомый владелец звукозаписи переписывал мои пласты и потом распространял среди своей клиентуры. А когда интенсивность заказов заметно снижалась, он свою копию продавал первому попавшемуся клиенту. Ну а если вскоре появлялся новый желающий записать себе эту музыку, то немедленно следовал звонок мне домой с просьбой «закинуть» в студию диск с искомым содержанием. Люди просто делали деньги, а я, как наивный пацаненок, носился по городу со своими пластинками под мышкой с мыслью, что я просто выказываю уважение очередному старшему товарищу. При этом ездил я отнюдь не в арендованном лимузине, а в забитых до отказа салонах автобусов и трамваев. Подобные вояжи, как вы понимаете, отнюдь не шли на пользу конвертам моих пластинок, и даже плотные внешние целлофановые пакеты не смогли тогда эффективно противостоять их неизбежному износу. Плюс еще я пару раз попадал со своими дисками под сильный ливень и потом тщательно высушивал конверты, благо, что эти намокания оба раза не привели к особо видимым косметическим последствиям…
Примерно году в 1986-м со мной неожиданно «подружился» один довольно взрослый господин, приятель одного моего товарища. Другой его приятель, располагавший солидными финансовыми средствами, попросил его в связи с заменой на новую продать свою навороченную аудиостойку, элементами которой были в том числе превосходная кассетная дека и высококлассный проигрыватель. Этот господин согласился помочь другу продать аппаратуру, а одновременно с этим решил воспользоваться ее пребыванием в своей квартире и записать себе на ней небольшую фонотеку с чужих фирменных дисков. Вот тут-то он и активировал нашу с ним «дружбу», стал приглашать меня на богемные посиделки у себя дома, где на кухне с вполне себе взрослыми персонами велись экзотические для моего студенческого уха разговоры о подводных течениях в мировом шоубизнесе и в столичной элитной тусе. На все эти околокухонные конференции я приходил с неизменной пачкой очередных, заранее названных мне пластинок, которые за этот вечер благополучно записывались на продаваемую деку.
Спустя пару лет после посещения вечеринок я встретил этого человека в звукозаписи одного нашего с ним общего знакомого. Он рассказал нам, что накануне прикупил в магазине на проспекте Мира историческую книжку, но она ему не понравилась и он хочет ее продать. Книжка была у него с собой, я ее пролистал и выразил желание приобрести. Он согласился, но когда я протянул ему обозначенную на обложке сумму — 3 рубля, отрицательно помотал головой и показал мне растопыренную ладонь, пять пальцев которой обозначали аналогичное количество рублей. Я протянул ему назначенную сумму, вспомнив, что запись виниловой пластинки в те годы стоила 5 рублей, а этот человек переписал себе совершенно бесплатно не менее 20–25 моих фирменных дисков, то есть сэкономил на этом 100–125 рублей. А вот от «навара» на мне пары целковых воздержаться не смог…
РАЗРУШЕНИЕ КОЛЛЕКЦИИ
На излете советской эпохи наступила эра видео и компакт-дисков. Многие мои старшие товарищи распродали свои коллекции, покупая дорогущие видеомагнитофоны и кассеты к ним. Даже сам Магнат продал основную часть своей гигантской коллекции, оставив лишь небольшое количество наиболее любимых пластинок — на память. К сожалению, и я не оказался в стороне от этих процессов. В сентябре 1988 года я купил свой первый японский видеоплеер за 3500 рублей, 800 из которых были выручены за пластинки.
Наиболее серьезный урон коллекциям городских меломанов нанес виниловод из Грозного, которого звали Даниил. За несколько визитов в наш город осенью 1989 года он снял сливки с большинства еще не распроданных коллекций. Справедливости ради следует отметить, что он очень хорошо платил за покупаемый у нас винил. Он брал его оптом из расчета 60 рублей за диск. В годы временного крушения виниловой эпохи это были очень приличные деньги. Но и Даниил не был в накладе: все купленные в Орджоникидзе пластинки он тут же продавал крупному клиенту из Еревана по 70…
В 1991 году у меня произошел небольшой возврат к коллекционированию винила. Я приобрел тогда пару американских дисков Вилли Токарева, два сторублевых «Флойда» и два альбома Рода Стюарта. Но ренессанс этот был недолгим. Уже в 1993 году я окончательно приговорил всю виниловую тему в своем доме. Оставшиеся пластинки я сдал в один местный музыкальный магазин, хозяева которого по мере продажи моего винила рассчитывались со мной следующим образом: за каждые две проданные фирменные пластинки я мог выбрать себе один компакт-диск с их витрины. В то же самое время мой друг привел ко мне домой своего коллегу по работе, и тот купил у меня 50 «демократских» и советских пластинок за 50 тысяч. В то время это был эквивалент 25 долларам. Потом я продал свой проигрыватель “Technics” и отдал вместе с ним покупателю совершенно бесплатно оставшиеся 40 советских пластинок.
Подобно Магнату и другим своим знакомым, я оставил себе на память несколько фирменных дисков: Nazareth “No Mean City”, Scorpions “In Trance”, Def Leppard “Pyromania”, Boney M “Daddy Cool”, Silver Convention — 1976, Donna Summer — 1982. Примечательно, что половина из них была французского производства. Оставил себе я и две любимые советские пластинки: лицензионный сборник группы Arabesque и альбом «Музыкальный глобус» ВИА «Веселые ребята».
Стоит отметить, что единственными моими приятелями той поры, которые не только не продали свои диски, но еще и приобрели часть распродаваемых собраний, были Нонна Юрьевна с супругом Александром и Асланбек Дзускаев. Время показало, что их поведение в те годы было весьма мудрым и дальновидным.
МОСКОВСКОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ И ОРДЖОНИКИДЗЕВСКИЙ
«РЕПЕРТУАР»
В 1991 году я приехал в Москву, чтобы прикупить новинки видеорынка. Мой знакомый «писатель» свежего кино еще накануне принял у меня по телефону заказ и назначил мне встречу для передачи готовых видеокассет у входа в один из столичных театров. Ожидая его, я случайно столкнулся с проходившей мимо женщиной необычайной красоты, которая незадолго до того вышла из такси. И, лишь отдышавшись от неожиданности, я понял, почему ее лицо показалось мне знакомым. Это была Анна Самохина. Та встреча навеяла на меня воспоминания о первой любви, которая развивалась как раз в самый пик моего виниловодства. Будучи во власти воспоминаний, я решил прогуляться на легендарную виниловую «точку» в районе метро на площади Маяковского. Там меня ожидала первая в моей жизни встреча с настоящими панками с ирокезами на головах и весьма неприятный сюрприз: меломаны продавали пластинки вообще незнакомых мне новых групп, и я не увидел ни одного пласта с классическим роком или диско. Минут через десять ко мне подошли сразу несколько продавцов с традиционным вопросом: «Что интересует?» При этом окружающие нас парни слегка притихли, явно прислушиваясь к намечающемуся диалогу. Заметив это, я придал некой театральности своему ответу, демонстративно прокашлявшись и громко заявив:
— Меня интересуют пласты Nazareth, Deep Purple, Black Sabbath, Rainbow. Только не нужно мне втюхивать клубное фуфло, я хочу, чтобы все положенные развороты и вкладыши были в наличии.
Воцарилось молчание, а затем из толпы выступил парень в экзотическом «прикиде» (на нем был классический английский костюм с накинутой поверх него советской солдатской шинелью), он подошел ко мне и, широко улыбаясь, произнес:
— Ты чё, из Орджо? Ирон? Да бон хорз, да?!
Меня, признаюсь, вначале несколько смутила такая быстрая и точная «идентификация», и я гораздо более тихим голосом произнес:
— Как ты догадался? Ведь я говорю без акцента.
Улыбка незнакомца стала еще шире.
— И правда, без акцента. Но тебя выдал перечень групп, которые ты слушаешь. Я одно время учился в твоем городе и прекрасно знаком с музыкальными вкусами твоих земляков.
СПАСИБО, ВИНИЛ!
Пятьдесят лет тому назад в моей квартире «прописалась» первая виниловая вертушка, 43 года назад я купил свой первый фирменный диск. Все эти даты стали заметными вехами в моей жизни, внесли в нее радость коллекционирования дорогих моему сердцу «вещей». Это увлечение в немалой степени обогатило меня жизненным опытом общения с самыми разными людьми и по возрасту, и по социальному статусу.
Большинство моих друзей и приятелей, за исключением одноклассников и однокурсников, стали таковыми именно благодаря общему хобби — коллекционированию виниловых пластинок. Стоит отметить, что почти все эти люди были значительно старше меня по возрасту и обладали глубокими знаниями в самых разных видах искусства — от классической литературы до абстрактной живописи. Например, впервые полистать изданный на Западе альбом Сальвадора Дали мне довелось как раз на одной из встреч орджоникидзевских виниловодов под «аккомпанемент» сигарного дыма и аромата свежесваренного кофе глясе. Встречи со взрослыми коллекционерами обогатили меня философским взглядом на окружающий мир, такой многогранный и абсолютно непредсказуемый. Кроме того, собирательство фирменных пластинок, как довольно затратное увлечение, напрочь вытеснило из моей жизни даже намек на пристрастие к дурным привычкам и порочным отношениям. Значительный плюс, согласитесь…
