КАК ОСТАТЬСЯ ЗАПЯТОЙ
А апрель весной не унимается,
Катит солнышком с крыш в города.
Препинается, пререкается,
И несёт к земле, словно палый царь,
Ясну голову капель палицей
Отзвеневшая день вода.
И живу с весной я лицом к лицу,
И вприглядку живу, не на вкус.
То ль она ко мне, как истец к истцу,
То ли я пред ней, как конвой, несу
Всё, чем я бывал в том людском лесу.
А вокруг забывался куст
В свежей зелени. Укоряет сам
Нас – в прохожих, а их – в годах.
Запятыми идут, запинаются
Люди, капли, недели. И лает встарь
Всё пробытое, словно бред, а
Вот тебя со мной не повторяется
Ни за что, ни про что. Никогда.
ПРО ПАДЕНИЕ ЗИМЫ
Я в зиму ступил, в тишину –
Скрипела зима под ступнями.
Синицей клонилась к пшену.
И в той тишине, как в изъяне,
Прильнула погода к окну.
Пейзаж заменяя на память,
Я словно листал ту страну,
Что мне не оставила хлам «ять» –
Лишь классику, как весну,
В которой и лето – классик,
И осень с зимою гнут
Дорожку своею мастью.
Я чаем запил зиму.
А в улицах по подъездам
Скитается снег живой.
Кружит над лесною бездной.
Порхает беззвучен. Вой
Метелей не потревожит
Домашний градской уют.
И, словно зима из ножен,
Упала в термометре ртуть.
КАК БЫТЬ РАЗДУМЬЕМ НА СКАМЬЕ
Ждал поезда раздумьем на скамье,
Где у вокзала в град провинциальный
Я выходил историей взамен
Страстей гнетущих полутеатральных.
Составы длились, тяжестью стуча,
Опасные размером, содержимым.
Июльский день на солнечных лучах
Бежал от нас, хоть сколько ни держи мы.
И пост охраны чем-то чёрным шёл,
Тревожною империй прошлых вехой,
Где человек не смог быть ни при чём,
Где человек не мог не стать помехой.
В брошюре утверждался городок
Под старину, под фото и красоты.
И долго бился, словно бы итог,
Прожитый день, забравшийся в блокноты.
Скатился день, дорогой рокоча.
Лежало счастье в кошельке билетом.
И никогда не нужно отучать
Меня ходить вослед ушедшим летам.
ПРО ТИШИНУ И ОБРЕЧЁННОСТЬ НА ЛИСТЕ
Отношеньем к бумаге, к картону
Слова ложились на лист звоном,
Напевом, мелодией,
Вскриком.
Вроде я
В ликах
Тех слов, образов.
Тишина
На листе обречена
На символ, знак, буквы.
Стук. Вы?
Память, память.
Бывает книжной
В рамах
Человека «лишнего»,
Маленького, безвестного.
То играет слог в лесть его,
То в дерзость, вопрос.
А ещё память ходит средь рос
В тумане лесной реки.
В граните строки
И набережной. Тихо
Гуляет по парку. Чти хоть
Её торжество из трагедии,
Только не будь снедью ей.
Допускай понемножку
И день, и ночь, и ложку,
И чай.
Вдруг и выживешь невзначай?
КАК УМЕТЬ КНИГИ
Ох, как я умел кино!
И книги умел, и час их.
Теперь я совсем иной,
Хотя и умею счастье.
А прежде умел и вздох,
И слёзы в удел сюжетам
Над вымыслом, над бедой
Из книжки. А это. Это!
Не лёгкое ремесло
И не театральность жеста.
А это часам назло
Быть книжкою вместо. Вместо
Себя самого. Постичь
Героев, любовь и горе.
А это – в себя вместить
Сюжет и любви той вторить.
И долго искать листок,
И всматриваться в страницу.
И всё повторять итог,
Заучивать, словно лица.
СВИДЕТЕЛЬ ВЕЧЕРА (И) ТАНЦА
На сцене проступает танец.
Канет
В него ли вечер?
Танцовщица настанет.
Лечит ли
Меня уменье её?
Или я от пляски лечусь?
Пляшет, пляшет за ней моё мнение.
По плечу
Мне такой пируэт бы не был.
Ремесло –
Это былью предстать из небыли.
Это слово,
И это танец.
Это звук.
Скоро улица вновь настанет,
Как испуг.
ОБ УСПЕВШИХ К ЗНАМЕНИ
Жил да был человек без памяти:
Не успею да не пойму.
Вспомнил знамя вдруг
И – к нему.
И не думал, и не гадал он.
Всё беспутьем шёл, как путём.
Занимал городишко талым
Снегом март. Век бывал студён.
Чем-то кто-то однажды тронул
Человечью беспечность. Так
Стал он тронутым. Вырос троном,
Целым залом таких он стал.
Тянет ручки, не унимается.
Сам не понял – обучен здесь.
Ждёт и мартом, и маем мается.
Затевает большую месть.
И его затевают партия,
Комитеты и вся страна.
И вот так наблюдаю в старте я,
Как рождается сатана.
