* * *
Под храп промозглой темноты –
Прорвусь в родное захолустье,
В котором разгнездилась ты,
Как таракан на кухне. Пусть я –
Непревзойдённый скандалист,
Отверженный чревовещатель;
Но взгляд твой светел и лучист,
Твоя душа без вздорных пятен.
И нам сподручно стать – вполне
Благочестивой, крепкой парой,
Скользящей по морской волне,
Взлетающей над Ниагарой…
Сроднись с келейным храбрецом.
Нажравшись зелья с курослепом,
Я – разглагольствуя с Творцом –
Врачую жизнь насущным хлебом.
* * *
Ещё на днях была ты для – «гасконца»
Протуберанцем сказочного солнца,
Животворящим воздухом, крылатой
Богиней счастья, дружеской цитатой,
Нерукотворной красотой, святыней…
В какой кошмар ты превратилась ныне?!
Сгорел корабль. Любовь издохла. Матом
Взрыхляет жизнь – патологоанатом.
* * *
Ты – привлекательна. Твоя
Раскрепощённая походка
Вгоняет в зверство бунтаря,
Воспламеняет одногодка.
Не без достаточных причин
Ты в кабаке, на ипподроме –
Разбередив сердца мужчин –
Напоминаешь Альбах Роми.
Расставшись с верой в чудеса,
Ты отдалась простолюдину…
И смотрит жизнь в твои глаза,
Как Робеспьер на гильотину.
* * *
Страстью пахнет резеда.
Дар тиранит сквернослова:
«Бледен лоб и грудь седа,
Селезёнка не здорова.
Хриплым криком: «Помоги!»
Сердце кроткое не рви ты:
Сдохнут страшные враги –
Фигуранты царской свиты.
В плоть вольётся «Хванчкара».
Мозг откажется злословить.
Зрелость скорчилась… Пора
Старость забритоголовить».
* * *
Хлынул дождь… И все ползут
Под крыло тепличных комнат,
Где штурмует смертных блуд,
Где почивших в бозе помнят;
Где с избытком грубых слов,
Тошнотворного дурмана, –
Склонность к тленью поборов –
Жизнь подкармливает пана…
Не припрётся – поздний гость;
Хлещет дождь… Не без испуга
В город псом, грызущим кость,
Входит осень-потаскуха.
* * *
Я – обречён. Я как будто бы – умер.
Сердце рычит, как затравленный волк.
Бьёт по вискам саркастический зуммер;
Зуммер, в котором ты ведаешь толк.
Ночью бессонницей Время распято.
Краденый сон. Для скандального лба –
Гвозди и гроб. По делам ли расплата?
Господи, так ли врачуешь раба?!
Мозг растревожен. Растрачены силы.
Господи, каясь, приветствую тлен…
Только б – достойно дойти до могилы
И – умереть у любимых колен.
* * *
«Киев – мать городов русских».
Ты нам, Киев, не родня.
Зверь – дурной товарищ.
Страх из жизни упраздня
В отблесках пожарищ,
Не поддавшись сатане,
Возле волнореза –
Будем помнить – как в огне
Корчилась Одесса;
Как под тяжестью грехов
Звери, душегубы
Баб, младенцев, стариков
Превращали в трупы;
Как в украинскую плоть
Подселяли бесов…
Пусть спасёт тебя Господь,
Мать головорезов!
* * *
Бахвалясь, страдая – скорбя ли
В преддверии мрачной разлуки, –
Строптивого старца распяли
Его безрассудные внуки…
Шваль искариотова, – ради
Чего?! Сквозь рыданья и слёзы
Ночь бродит пером по тетради,
Торопит ответом вопросы.
* * *
Поддавшись дождливой погоде,
Смирившись с отсутствием льгот,
Прискорбно смотреть, как уходит
Твой старый, возлюбленный кот.
Безвременно вскрылись стигматы,
Протёрлась судьбы круговерть…
Скорбь рухнувшей с неба утраты
Не спрячет продрогшая твердь.
* * *
Как тихо?! Слышен каждый звук.
Наш тайный недоброжелатель,
Испуг не свяжет наших рук:
Над нами властвует Создатель.
Он с кем-то добр, к кому-то строг…
Но люди, крысы, звери, птицы
Прекрасно знают – с нами Бог,
А с вами – дьявол бледнолицый.
* * *
Мне кажется – мы не были знакомы,
Когда, дыша в оконные проёмы
И в полушубок кутаясь овечий,
Мы на алтарь передавали свечи.
Курился ладан. И – как можно строже –
Смотрел на нас Всемилостивый Боже.
И я был чужд сомненьям и порокам –
Покуда мы любовь делили с Богом.
* * *
Сумрак выхолощен смогом.
В джунглях теплится едва
Жизнь, подброшенная Богом
Безрассудному. Листва
О загробных сказках шепчет.
Всё ж – волхвам наперекор –
Задержись в оглоблях. Крепче
Камня стань. Как Христофор,
Как кремлёвские страдальцы,
Сбросив с плеч вязанку дров,
Возложи на струны пальцы…
С Новым годом! Будь здоров!
