МАДЕРА
Когда кончается мадера
и сердце тянет в Имереть,
добавь немного постмодерна,
где все про время, и про смерть,
про неустроенность святую,
и гениальность, в цвете лет
уйти, геройски салютуя –
тому навстречу, этим вслед…
Когда кончается напиток
и философствует цирроз,
поэту хочется не пыток,
а «полной гибели всерьез»,
и за дождями, за дождями,
увидеть, как небесный дед
своими длинными жердями
в стада сбивает лунный свет…
Когда утрачиваешь мерно
вина оставшуюся треть,
плесни немного постмодерна,
впредь…
УРОКИ ТРУДА
Выпив кризиса среднего возраста
полторашку за несколько лет,
психану – ну чего со мной возятся
осень, ангел, и кореш-поэт?!
Я ль разглаживал шрамы и оспины?
Я ли заново ладил мосты?
Я ли руки заламывал: «Господи,
помоги, посоветуй, прости!»?
Мне ли истины винные вылились
левым боком и бабской слезой,
так что разом единым повывелись
блуд и пьянство, как высшее зло?
Мной ли долгие-долгие пройдены
вслед за Пушкиным десять шагов –
тех дистанций, которыми Родина
защищала себя от врагов?
Нет, друзья. Нет, поэт, собутыльник мой.
Нет, мой ангел и осень-сестра.
Неспроста перезрелая лирика
у меня обоюдоостра.
Так чего же вы плещете розжигом
на меня, то сюда, то туда?!
Я давно уже понял о прожитом –
это были уроки труда…
ОТ ЖИЗНИ ДО ЖИЗНИ
Время тянет с утра канитель,
ювелирные тонкие нити,
заплетая «Авророй». Не те ль,
что в блокнотик запишет ценитель?
День вбирает цвета и слова:
синий, белый, и красный, и черный.
Выдается – кому пахлава,
а кому-то огузок перченый.
Входит вечер, понятен и прост,
И стремятся молитвы к закату,
И оставленный кем-то вопрос,
повторится и станет проклятым.
С каждым канувшим в прошлое днем
солнце прячется ржавой монетой
в прорезь солнцеприемника, но
ради равенства брутто и нетто.
Стяг цветастый, как светоч, держа,
ходит время от жизни до жизни.
Безупречен расклад чертежа,
не дающего сбой механизма.
Если мир этот выглядит сном,
пусть он будет цветным, то есть – вещим,
а иначе зачем это все,
между Божьим и Человечьим.
ОЖИВЛЯЯ КАЯ
Это можно назвать и адом,
если б не было в аде том
тесноты звукового ряда,
изумления мокрым ртом;
если б не было впадин гибких,
если б не был так сужен стон
и протянут вдоль стана скрипки
музыкальным твоим перстом;
если б мягкими завитками
не манила дорога в путь…
Кубик льда, словно сахар тает,
оживляя банально Кая,
убивая легенду пусть.
Так стоять, замерев, у края
и сорваться, и плыть за край.
С этим адом не надо рая.
Тоньше, скрипка, жальчей играй.
