* * *
А у ночи – твои глаза…
А у глаз твоих тайный плен…
Явь, по краешку сна скользя,
Дышит воздухом перемен.
Эта осень тобой больна.
Так нечаянно… Так всерьез.
Льется тонкая тишина
Острием не пролитых слез.
Застилает туманом даль
Злой вороны картавый крик.
И надежды моей хрусталь
Разбивается о тупик.
Разум крылья мои связал
Даже мысль о тебе запретив,
Но… у ночи твои глаза…
А у снов моих – твой мотив…
* * *
Безнадегою осень хмурится.
Серой моросью лезет за ворот.
В тупики упирает улицы
Ноябрями истерзанный город.
Лист последний на ветке корчится.
Тучи в небе – линялым знаменем.
На кресте моего одиночества
Я распята твоим молчанием.
* * *
В зеркало пыльное бьется, как птица, рассвет.
Солнце, спросонок, запутавшись в шторах лучами,
Смотрит на мир, где тебя и меня больше нет.
Слушает мир, где с тобой мы уже отзвучали.
Время слизнет быстрый день, словно каплю росы
И, в бесконечность растянет бессонницу ночи.
Вновь несговорчивость черной, как смоль полосы,
Бег в безнадежность для двух параллельных пророчит…
Сердце прибито гвоздями на крест тишины.
Вяжет разлука, на шее надежды – удавку.
Ветром разносится в прах превращенное «МЫ».
Я где-то…
Ты где-то…
Брошены крылья под лавку.
* * *
В память – картиной, счастливой и яркой:
Отпуск в осеннем Крыму.
В праздной толпе, под Алуштинской аркой,
В жарком безделье тону.
Словно от виски пьянею, вдыхая
Воздуха крымского мед.
Муза шалит. Как девчонка плохая –
Рифмой глагольною жжет.
Тихое море сомлевшей Алуште
Шепчет свой вечный мотив.
В сквере сентябрьском бронзовый Пушкин
Строго глядит в объектив.
* * *
Вновь мерзлотою дышит тишина,
Переполняя горечью мой кофе.
Вновь я гвоздем судьбы пригвождена
К кресту раздумий на моей Голгофе.
Бегу туда, где, в сумраке вины,
Заря стыдливо приспустила стяги.
Туда, где ты, укравши у жены,
Швырнул мне ласку, словно кость дворняге.
Туда, где я, собой не дорожа,
Шальную жизнь о шип вспорола острый.
Любовь вкушала с кончика ножа,
Не обретя обетованный остров.
И где, в забвенье окунувшись, вспять –
Обручена с болезною тоскою,
Когда любовь ты пробуешь опять
Сравнять с землей не дрогнувшей рукою…
* * *
Во славу утра пели птичьи хоры.
Остатки сна бежали налегке.
А лучик солнца крался в щелку шторы,
Что бы меня погладить по щеке.
Минут бездумья карусель крутилась…
Дарил октябрь летнее тепло.
И вроде б ничего не изменилось,
А на душе спокойно и светло.
* * *
Выключаю разум. Пусть исполнится
Все, что проклиналось сгоряча.
Примеряю звание «любовница»,
Как одежду с барского плеча.
Распрощалась с гордостью. Покорная…
Эшафот ли… Жизнь ли… Быть… Не быть…
Мне теперь душою обнаженною
В унисон с дождями голосить.
Сердце ранят, как шипы терновника,
Непростые правила твои.
На другой вершине треугольника –
Вне закона…
Просто – по любви.
* * *
Грядущего таинственные волны
стекли в туннель рождественских зеркал.
Декабрь, вдруг, пообещал исполнить
Все то, что Май когда-то недодал.
Свидетель, всех растаявших столетий,
Выл ветер под окном, как верный пес.
Я, падая в расставленные сети,
Все думала, что это не всерьез.
Но хрупкий лучик призрачной надежды
Погас под тяжким гнетом естества.
И сыпались к ногам моим одежды,
как с веток прошлогодняя листва.
* * *
Еще небес бездонна синева.
Земля, коврами спелых трав покрыта.
В окрасе леса больше малахита,
Но Осени все отданы права.
Все внемлет ей – земля и облака.
Все замирает в ожиданье дива.
Она идет на царство горделиво
И поступь ног босых ее легка…
Идет, даря очарованье нам.
Как всполох рыжий шлейф ее витает…
И зачарованный Сентябрь кидает
Охапки золота к Ее босым ногам.
* * *
Захолодало вдруг. Каприза-осень
Добавила в природу грустных нот.
Закрашивает небо серым просинь.
Земля уже успокоенья ждет.
И лишь шалун октябрь развлекаясь
Шутить изволит в городе моем.
То включит солнце, мило улыбаясь,
А то всю ночь стучит в окно дождем.
И зябко ежась под окном береза
Закутаться мечтает в снего-шаль.
Кору ей щиплет по ночам морозом…
Захолодало…
Осень…
Как то жаль….
* * *
Легкой тенью, по острому краю
Твоего зловословья бегу.
Отмеряю семь раз, отмеряю,
А отрезать никак не могу.
И смиряюсь, когда ты вонзаешь
В грудь мою яд отточенных фраз.
Отрезаешь, семь раз отрезаешь,
Забывая отмерить хоть раз.
