* * *
Море раскачивало мое сердце
между
ночью и птичьим криком
молчанием и посудой
Меккой и отчаянием
плоть распадалась на лоскуты ткани
и ветер разносил их по воздуху
пока не осталось одно сердце
– легкая добыча
оно покоилось
на северном склоне «тающей горы»
завернутое в головной платок
Я думаю
этим платком была твоя любовь
ЗАВТРАК ТУМАНОМ
Я вылез из машины, не в меру сильно хлопнул дверью
– Прости, малышка!
И огляделся
все вокруг тонуло в тумане
в кафе неподалеку горел свет
Вдруг с неба упал ломтик хлеба
– Вот уж воистину манна небесная! – услышал я свой голос
Следом за ним с неба спустился ворон,
черный, как уголь в шахтах,
сверкнул на меня своим янтарным глазом
и утащил мою добычу
В ГОРАХ ЧЕЧНИ
Каждый раз, проезжая эти горы,
я вижу всадников
в старых
но чистых одеждах
с кинжалами в сверкающих ножнах
Лица их задумчивы, решительны
и полны любви к родному ландшафту
Этого не увидеть на полотнах
ни Верещагина
ни Рубо
ни Лермонтова
Я гоню далее
Вверх по дороге
И там
нахожу их дымящиеся мертвые тела
И черное солнце
И много еще сменяется картин на пути
Пока я не миную последний куст
Под которым бледнеет детская рука
с деревянным ножиком на ладони
И тогда с моих уст срывается птица
И с криками летит вспять
И только мне внятны эти звуки
МОРЕ БЫЛО ВНИЗУ
В комнате стояло молчание
какое поселяется
в храмах
в скелете погибшего на солнце рогатого жука
в начале стихотворения
Один заговорил
и в темноте стало вырисовываться его лицо
– Каждый день он карабкался на гигантское дерево
и оглашал с него призыв на молитву
Власти ему угрожали расправой
но
он упрямился
И вскоре стал народным любимцем
Его посадили
но и в тюрьме он не хотел угомониться
Когда вернувшись пожилым человеком
он приставил к тому дереву лестницу
и стал по ней карабкаться вверх
из сильного человека он превратился в безумца
И все о нем стали забывать
Я и сам не помню что с ним стало
– Он умер двести лет назад
и этим безумцем был ты
– сказал человек у окна,
и лунный свет очертил его темную фигуру,
которая, тут же превратившись в птицу,
выпорхнула из комнаты
и полетела над морем,
медленно застывая
мазком черной краски
на синем холсте картины.
СВЕТ ПОБЕЖДАЕТ ТЬМУ
Я щелкнул выключатель и вышел из дома
Желтый свет фонаря выглядел жалким на фоне
голубого неба
Я стоял и дышал утренним воздухом
Мой слух уловил писк комарика, который
звучал по-детски жалобно
Я дал ему присесть мне на руку и отхлебнуть крови
– Мда, – подумал я, – комарик это не птенец:
мать-комариха не принесет ему в клюве пищу.
Но этот гаденыш не наедался, и тогда
я его прихлопнул,
и кровь заалела на моей руке
ПО ЭТУ СТОРОНУ ОКНА
Вечер субботы. Кабинет.
Монитор компьютера обдает меня светом,
точно грузовик свою жертву.
Глаза бегают от монитора к бумаге,
от бумаги к клавиатуре,
от клавиатуры к монитору,
и так множество комбинаций.
И это нормально.
Нет ничего такого в том,
чтобы находиться одному на работе
в субботу вечером.
И шум проезжающих автомобилей снаружи –
это тоже нормально.
Но когда ты на миг отвлекаешься на то,
как в окне облетает запоздалая листва,
что-то мягкое щелкает внутри тебя,
но ты знаешь, что с этим делать,
и потому уходишь сделать себе кофе.
Возвращаешься, отпиваешь глоток,
еще раз смотришь на облетающую листву,
с тем чувством, с каким старость
смотрит в семейный альбом,
пишешь пару строк по этому поводу.
Это забавно, но тоже нормально.
Затем приступаешь к работе,
к этому неспортивному пинг-понгу:
монитор – бумага – клавиатура.
