* * *
Нас слишком зачастил пугать исход,
И выучил сдаваться без начала!
Безумец, так сверши наоборот:
Раскрой в тиши зашитый страхом рот
И сделай так, чтоб песня прозвучала!
Ты вычурен, ты странен, даже бит,
Но голос не погашен в жидком мраке,
И пламя слов по-прежнему горит,
Поэтому иди сквозь сонм обид,
Как сквозь пустыни зной, с мечтой о влаге,
Что в небе поскользнувшись вниз летит,
Стремясь смирить разгневанную землю,
Играя с каждым встречным, сделав вид,
Что ты зарю клянешь, а я приемлю!
* * *
Когда войдет в проулки тишина,
И звезды загорятся в небосводе,
Пьянея от высот, как от вина,
Я буду говорить в объятьях сна –
О ней – моем единственном восходе!
И если вдруг светило в час утра
Не выйдет на лазурные просторы,
А тьма исторгнет с болью из нутра
В безумии рожденные ветра,
Что на расправу с миром слишком скоры…
То я готов держать с любым пари:
Она заменит солнце надо мною,
И мне, хоть я подобного не стою,
Взойдет благим свечением зари!
Пусть черные, подобные углю,
По городу метаться станут тени!
Пусть ночь падет пред нею на колени!
Пред ней,
кого я
с трепетом
люблю!
* * *
Давай же поквитаемся с землей,
Пропахшей от дождей травой гниющей!
Чтоб ветер перепуганный и злой,
Летящий в небо пущенной стрелой,
Возвел для заплутавших в чаще кущи,
Разжег огонь и ласково шептал
О том, что приготовлено в награду,
И холодом пронзающий металл,
Который много в жизни повидал,
Потребовал с своих хозяев плату
За сотни павших жизней, мертвых тел
С задержанным дыханием навеки,
Стяжавших свой единственный удел…
И в нем, кто раньше трепетно горел,
Смежает под лазурью ныне веки!
* * *
Зеленым потолком предел небес
Нас выудит из мокрого болота…
И зарево – сочащийся порез –
Встречает на пути себе кого-то,
Кто мог бы отпустить вновь тяжкий грех
Разбуженных столиц и сел далеких!
Такое небо правда лучше всех,
Такой закат навек засядет в легких!
Издерганный от боли… каждый раз
Мне помнятся трамвайные маршруты,
Когда луна – подбитый ночью глаз,
Крадет всего мгновение минуты!
* * *
Какие будут песни петь для нас,
Мечтающих о ныне слишком смелом?
И ночь, своим занявшись скорбным делом
Размоет и погубит в сотый раз
Все черное, расцветшее на белом!
Какая пустота – алкать, ища
В рисунках и забавах праздно-глупых,
Чтоб сплюнув наземь выбитые зубы,
Стеной взошедшей дикого плюща,
Бросать на воздух голос кровно-грубый!
Пусть будет подтвержден святейших прав
Порыв и плодоносные начала!
Когда ты эту землю обыграв,
Вздымая парусами длинный шарф,
Попросишь, как ребенок, зарыдав,
Чтоб ночь тебя на руки нежно взяв,
С любовью материнской укачала!
* * *
Холеные чумные города
Рождаются с паршивого зачина!
Зачем мы пробираемся туда,
Где наша обескровлена личина?
Будь искренен, младенцу равен будь,
Идущему на голос умиленный!
И мой к вершинам горным долгий путь
Вершит свои безумные законы!
Но как бы не терзал кичливый день,
И как бы не болели ветры спьяну!
Я чувствую, что воздух льет сирень,
И в руки собирает вечер манну!
* * *
Здесь лучше всего объявлять о войне,
И смотреть на шоссейные нити.
Так давайте, светила, поведайте мне,
Так давайте, светила, скажите…
Чтобы было что брать и к чему путь вершить,
Среди смерти и плача людского!
Чтобы рвалась в ладонях шоссейная нить
От небес вниз упавшего слова!
Здесь прекрасней всего начинать свой восход,
И в груди расправлять сны и крылья,
Чтоб свершить над землей невесомый полет,
Вновь устав от забот и бессилья!
И сойдя с головой полупьяно-больной,
Принимать и ловить выси вечно!
Я светила спросил: «Вы пойдете за мной?»,
И светила сказали: «Конечно!»
