ПОЧЕМУ?
Почему для нас свои тайны
Не откроют ни море, ни горы?
Ни простершиеся над нами
Бесконечные небеса?
Мы до самого дна ныряем.
На вершину вершин восходим,
Нам и Космос раскрыл объятья,
Все ж секреты свои притаив.
Может, звезды – это глаза,
Которыми смотрят на нас
Удивительные созданья,
Не похожие на людей?
Вдруг из каждой волны морской
Песнь неслышная к нам взывает:
Дескать, дно – не конец, а начало
Неизведанных нами дорог?
Может, в грудах камней и песка
Бьется гордое сердце горы,
А ручьи – ее слезы, пролитые
Над вечным невежеством нашим?
Вот и все… Не сложились рифмы.
Может быть, потому, что наскучили
И морям, и горам, и небу
Своим приторным сладкозвучием?
Но одно мне стало понятно:
Чтоб глубокость познать и высокость,
Нам бы надобно поиметь их
Не вовне, а в самих себе.
ПАНДЕМИЯ
Как же трудно родятся рифмы…
Будто лодка, в которой плыла,
На такие наткнулась рифы,
Что пробиться еле смогла.
Как же трудно писать о зиме,
Коль не только дни серо-зимни,
А душа словно тонет в зиме,
Изболевшись за тех, кто жизни
Потерял в этой странной тьме.
Все желанья вымыло дочиста.
А восторги сменились на страх.
И не будит тоску одиночества
Даже детский смех во дворах…
Но пробилась вдруг рифма «сердце-греться».
Просветило нас солнце, что скоро – весна.
И больной, что вчера не смел и надеяться,
Отряхнул остатки тревожного сна.
Потому что, верьте или не верьте,
Жизнь – она посильнее смерти.
И младенцу, явившемуся на свет,
Она скажет, что «да» сильнее, чем «нет».
Горный ветер разгонит злые тучи.
И опять заживем… Кто хуже, кто – лучше.
Но за ночью любой – неизбежен рассвет.
Неизбежен стих, если ты – поэт…
ОДА ЧЕЛОВЕКУ
В Воронежском заповеднике стоит дуб, которому 600 лет.
Триста лет черепахе, дубу – шестьсот…
Человек даже трети того не живет.
Видно, страсти его изнутри сжигают.
Или страх пред грядущим шаг ускоряет?
Иль измотана мысль, постарела душа?
Значит, ну ее жизнь, даже коль хороша…
Но на дубе тоже морщин в изобилье.
А листва зелена, и корни не сгнили.
Черепаший панцирь спасает от бед.
Человечий панцирь… Он есть или нет?
Есть! Но прозрачен он, как стекло.
Сколько ж бурь и невзгод сквозь него намело!
Черепаха и дуб предательств не знают.
Ее – не съедают. Его – поливают
Чистой водой, а не грязью сплетен.
Как же людям-то трудно жить на свете!
-Не завидуй! – мой внутренний голос кричит.
Человек не ползет: он идет, он бежит…
Человек не стоит, как дуб, неподвижно.
Он заполнит собой и дворец, и хижину:
Своим смехом, плачем, суетой бесконечной,
Из которой порой прорастает нечто.
Он творит… И, раскинув, как ветви, руки,
Разгоняет потоки назойливой скуки.
Он готов принять свою раннюю смерть,
Лишь бы друг от пули смог уцелеть.
Где же ты, о Создатель, что не слеп и не глух?
Человек… Он тебе воздает хвалу.
Он не просит вечности. Дай хоть век!
Чуть замедли жестокого времени бег.
Крылья дай… – для полета, не для размаха.
Пусть завидует дуб… И грустит черепаха…
У КАРТИНЫ ВИКТОРА ЦАЛЛАГОВА «МУЗЫ КОСТА»
Три женщины… Три музы… Красота…
Пред ней и маета мгновенно тлеет.
Но все же где единственная ТА,
Что душу и поймет, и обогреет?
Не зря он не глядит ни на одну.
Взор устремлен в неведомые дали.
Постиг художник эту глубину
Метаний, бед, страданий и печали…
А женщины… Коль даже есть любовь,
Запрятана в отсутствующих взглядах.
Так почему ж хочу я вновь и вновь
Стоять пред ними? Тихо. Молча. Рядом…
А чтобы поддержать Его мечту,
Заверить, что хотя он мало прожил,
Но и во тьме своей, и в бездорожье
Он все ж нашел Единственную ТУ –
Любовь народа. Есть ли что дороже ?
* * *
Почему равнодушна к солнцу?
Потому что зимой рождена?
Потому что в небе вечернем
Ярче солнца светит луна?
Иль когда-то страдала на пляже
Под убийственными лучами?
Или сходно с чем-то безжалостным
Это желтое пламя?
Что гадать… Влюблена я навеки
В солнце. В то, что не в небе взошло.
Просто солнце люблю в Человеке,
Если есть там и свет, и тепло.
ОСЕНЬ
Нет поэта, кого ни спросим,
Кто не пишет стихи про осень.
Но что делать им, слепым да глухим,
Коль не ведают, что с утра до утра
Осень тоже пишет свои стихи
Без надежды на гонорар.
Просто «белыми» пишет стихами –
Про листвы красно-желтое пламя,
И про капли дождя, что выросли в градины,
И про солнце больное, тоскующее по лету…
И про нас, кто не ценит того, что нам дадено:
Эту жизнь, это время, эту планету…
Даже легкую ношу зовем мы грузом…
Стоп! Вот ветер ритмично лужи колышет…
Видно, осень кладет свои строки на музыку,
Чтоб остались звучать даже в зимнем затишье…
* * *
Села писать – не пишется.
Телек смотреть – не смотрится.
Даже дышать – не дышится
В будничной чересполосице.
Села читать – не читалось.
Книжки – как всплески памяти,
Видно, вдали остались
Частицей юной романтики.
Мне бы вязать – подзабыла.
А рисовать – не можется.
Где-то когда-то чертила
Чьи-то смешные рожицы.
Села помыслить – не мыслится:
Ни новое, ни тривиальное.
Да и опасно: мысли-то,
Как выяснилось, – материальны.
Села поговорить,
Но с кем и о чем – не знаю…
Нет, пора вставать и ходить.
Но только
По самому
Краю…
