РАССКАЗ
Прошло сорок лет с тех пор, как Юрай Оборин уехал из Парижа. И думал, что навсегда. Однако, я не стал бы рассказывать эту историю, если бы не ряд обстоятельств, которые Юрай не мог предугадать, и, тем более, объяснить.
Родители Юрая родились уже во Франции. Родители его родителей эмигрировали из России через Константинополь и Болгарию. Так они оказались в Париже.
В тридцатые годы они были близки с начинающим тогда писателем Гайто Газдановым. Снимали друг против друга комнаты в длинном коридоре последнего этажа шестиэтажного дома, где не было ни лифта, ни входной двери.
Платон Степанович в Петербурге держал небольшое издательство с собственной типографией. И когда он понял, что все закроют и отнимут – а наступили именно такие времена – они с Ольгой Аникандровной решили все оставить и бежать куда глаза глядят.
В те годы, до Второй мировой войны, да и после, эмигрантов объединяла любовь и ностальгия к родным березам, и одновременно ненависть к новой власти.
После войны свой пыл и негодование они смягчили, и стали интересоваться жизнью соотечественников. Несмотря ни на что, каждый имел свое отдельное, иной раз – резкое мнение.
Шла жизнь, и других вариантов не было. Как-то привыкали к стране, ее укладу.
Сын их, Роман Платонович, родился за год до войны, в мае сорокового. А когда в Советском Союзе отмечали первый полет человека в космос, в апреле семья Обориных праздновала свадьбу Романа и Бриджит.
Через год у них родился сын. Назвали его Юрием, в честь Гагарина. На французский лад – Юраем.
Оборин Юрай Романович родился 15 мая 1962 года. Счастье в семье длилось недолго. Под Рождество родители мальчика Роман Платонович и Бриджит погибли в автокатастрофе.
Юрая забрали к себе Платон Степанович и Ольга Аникандровна. Они с достоинством продолжали жить и воспитывать внука. Не жаловались ни на жизнь и, тем более, на Бога. Молча несли свой крест.
Платон Степанович разменял восьмой десяток. А вот о точном годе рождения Ольги Аникандровны никто не знал. В каких-то документах она была ровесницей Эйфелевой башни, в других – лет на десять младше.
Однако, речь не об этом.
Они поставили на ноги внука и умерли друг за другом в августе 1980 года, когда в Москве шла Олимпиада. Успели посмотреть невероятно пышное открытие Игр. Это французские поклонники Александра Галича поставили когда-то и ему, и Обориным сконструированную умельцами антенну, которая давала возможность смотреть телевидение СССР.
Хоронили Платона Степановича и Ольгу Аникандровну вместе – муж умер на следующий день после жены, было почти как в сказке: «…и умерли они в один день…».
Юрай к тому времени окончил французскую школу, но дальше не смог продолжить учебу из-за похоронных и поминальных хлопот.
Вскоре власти муниципалитета Парижа помогли Юраю по его просьбе вернуться на родину предков.
В Орле жил его двоюродный дедушка Иннокентий Степанович. О его рождении знал Платон Степанович, но они так никогда и не виделись. Долгие годы писали друг другу письма, слали фотографии, но не случилось братьям встретиться воочию.
Иннокентий Степанович был несказанно рад решению Юрая вернуться на Орловщину.
В Орел Юрай прибыл поздней осенью. Осень была такой теплой и такой нездешней, что радовала тихую и скучную жизнь.
К этому времени обычно в городе уже лежал снег, который до весны держал область в холоде, и в долгих воспоминаниях о былой благодати…
Юрай окончил медицинский и стал лучшим кардиологом в России. Не потерялся в лихие девяностые, а в нулевые подтвердил свою высокую квалификацию кандидатской степенью.
Он много ездил по миру, в основном – по латиноамериканским странам. Его звали, и он бывал, на всевозможных симпозиумах в Италии, Испании, Германии. Вот только Париж оставался каким-то странным образом недосягаемым. То ли Юрай сам обходил стороной город детства и юности, то ли судьба не подпускала бередить боль и раны. В конечном счете – расставание и разлуку со всем тем, что было ему так дорого.
Однажды Юрай списался по фейсбуку со своим школьным другом. На поездку его уговорил именно Гийом. Отпуск Юрая совпал с началом марта. Недавно наступивший високосный год не изменил его планы. Юрай не был суеверным. Он любил раннюю весну и проводил отпуск в поездках по стране. В прошлом году посетил, наконец, Байкал. Впереди был Париж.
Его исчезновение из города давало ему свободу от назойливых предложений женского пола. Еще бы! Первый праздник весны давал много обещаний – это то, что Юрай никогда не любил.
…Воздух Парижа был таким же, как и много лет назад. Небо Парижа – будто вдохновение и ностальгия – сине-голубого цвета. Даже знаменитые художники не могли добиться такого цвета на своих великих полотнах.
Поселился Юрай в отеле «Лувр», в нескольких шагах от самого музея. Сюда он много раз ходил с Платоном Степановичем.
В три часа пополудни, вызвав такси, Юрай отправился на русское кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Это было в часе езды от отеля. Здесь покоились родители Юрая, которых он не мог помнить, и незабвенные бабушка и дедушка. Кстати, Юрай к ним всегда обращался по имени и отчеству. Так он привык с самого раннего детства.
Могилы были ухожены, и лишь редкие лучи пока холодного мартовского солнца играли на граните и мраморе. Было тихо, безмолвно. И только весенние птицы пытались вступить в диалог.
Каждый год Юрай оплачивал уход за могилами родных.
О чем думал Юрай, встретившись через столько лет с теми, без которых прошла, по сути, большая часть его жизни?..
Тишину и молчание прервал звонок мобильного. Это звонил Гийом, который на следующий день должен был заехать к нему в отель.
Юрай прошел к выходу мимо могилы Бунина. Вспоминал, как Платон Степанович подолгу стоял и, кажется, о чем-то спрашивал писателя. Они были знакомы с Иваном Алексеевичем, ходил в гости к Гайто Газданову. Платон Степанович помнил отъезд из Франции Владимира Набокова. Он много читал. И ценил всех троих, не понимая, какие внутренние склоки и страсти были между ними при внешней благожелательности.
Не найдя могилы Гайто, Юрай направился к выходу.
Он возвращался в отель на двухэтажном поезде. Сверху обзор был как панорама в старом широкоформатном кино, снятом еще на пленку. Деревья за эти годы так вымахали, что перекрывали вековые дома.
Приняв в отеле душ, Юрай готовился к ужину. Позабыв портмоне, он хотел вернуться в номер, но встретил в коридоре молодую женщину. Она держала в руке бутылку красного вина и попросила помочь открыть ее, обратившись на хорошем французском.
Юрай взял бутылку. У него всегда при себе был многофункциональный швейцарский перочинный нож.
Ему показалось, что он уже где-то видел ее – то ли в фойе при заселении, то ли это было в поезде при возвращении в город. А может на кладбище – думал он? Нет, не смог вспомнить. Так был он сосредоточен весь день на своих планах.
Девушке было около тридцати, она была хороша собой и чем-то несколько насторожена. Было понятно, что приезжая – туристка. Но откуда?
В Париже уже начали поговаривать о начавшейся пандемии. Однако, в сводках новостей этот вирус был не в первых строках.
Номера их были рядом, ее – открыта. Юрай занес бутылку, поставил на журнальный столик. А пробку положил рядом, на блюдце. Девушка взяла второй фужер и Юрай не стал отказываться. Чувствовал ли он предстоящую легкую интрижку между двумя скучающими?
С того вечера и до утра следующего дня между ними произошло все. К полуночи, благодаря звонку коллеги Юрая из Орла, они поняли, что оба из России.
Лиза – именно так она представилась, должна была прилететь с мужем. Они жили вместе всего несколько месяцев и расписались без свадьбы в конце прошлого года. Срочная работа супруга по завершении нового жилого дома, стала причиной, по которой он не мог лететь с Лизой. Борис – так назвала мужа Лиза – уговорил ее не отказываться от поездки, где все уже было расписано по часам. Сегодня была Джоконда, она же Мона Лиза, и другие великие в Лувре.
Верно говорят: иногда лучше вот так провести жаркую ночь без обязательств, чем строить отношения, придумывая всевозможные правила игры и несусветные истории.
Вдвое старше, Юрай оказался влюблен так пылко, как в первый и последний раз. Ночь по энергии, чувствам зачеркивала несколько лет его сексуальных утех. Здесь было совершенно другое. Новое и настоящее. Они, как два магнита, не могли остановиться, будто им все было внове. Все углы ее небольшого номера были в страстных и крепких объятиях их тел, перемешивая ароматы парфюмов: от терпкого Гермеса, до загадочного и многообещающего Ямамото. Несмотря на прошлое обоих, каждый в душе понимал, что это начало чего-то нового.
Уснули они под утро. Юрай не стал возвращаться к себе в номер. Какая была разница – где досыпать?
Рано утром Лиза собралась и вышла, оставив ночного гостя у себя. У Юрая в полдень была запланирована встреча с Гийомом. А уже вечером, окрыленный ночной сказкой, Юрай спешил в отель. Своими планами он не поделился даже с Гийомом, другом детства.
Гийом нашел Юрая в хорошем расположении духа, и это его радовало. Они не вспоминали свои юношеские шалости, да и у кого их не было в четырнадцать лет?
Гийом давно разведен, жена и дочь живут отдельно. Он по-преж-нему посещает ночные клубы, откуда всегда возвращается не один в свою холостяцкую квартиру.
Юрай узнал у администратора, что мадам Пилигина час назад покинула отель и уехала в аэропорт. Никакой записки, ни номера reketnm` она не оставила.
В тот же вечер Юрай слег, и три дня не выходил из отеля. На звонки Гийома не отвечал. Отправил ему СМС, что сам выйдет на связь.
Через несколько дней во Франции, как и во всем мире, началась пандемия коронавируса. Рейсы Аэрофлота были отменены.
Юрай продолжал жить в отеле, вот уже четвертый месяц. С Гийомом он связывался только по Скайпу.
Однажды седой дежурный ночной портье сжалился над постояльцем и сделал Юраю копию с копии паспорта Пилигиной. Она, Елизавета Владимировна Пилигина, 1989 года рождения, 29 апреля, проживала в Санкт-Петербурге. Была учителем французского языка в одной из городских школ. По фейсбуку Юрай начал собирать сведения о Лизе через ее друзей. Стало известно, что в конце июня Лиза уволилась с работы и уехала к себе в Ангарск. С мужем Борисом развелась. Ее коллега, учительница испанского, вот как вспоминала Лизу: «Летящая, всегда радостная и вдохновенная, верная себе и своим чувствам». Такой ее запомнили в школе…
Юрай вернулся в Россию только в конце июля. Найдя Лизу в Ангарске и дозвонившись ее матери, он узнал страшное. Несколько дней назад Лиза умерла, по-прежнему свирепствовала пандемия. Анна Константиновна, мама Лизы, еще спрашивала о чем-то Юрая, но он не нашел в себе сил продолжать разговор.
Юрай вышел в яблоневый сад, посаженный еще Иннокентием Степановичем, опустился в плетеное кресло, откинул плед и уснул от боли, от слез, которые постепенно его начали душить. Помнится, это было на Яблочный Спас…
Вот уже столько времени прошло, и осень такая же теплая, как тогда, когда Юрай впервые приехал в эти края в надежде на единственно верное решение.
На свое возвращение.
