Вопросы, связанные с изучением древней медицины Кавказа, и, в частности, врачевание у носителей кобанской археологической культуры, относятся к разряду малоизученных. Связано это с рядом факторов, основным из которых является отсутствие письменных источников, освещающих эту тему. Однако предметы, связанные с медициной древних, в редких случаях, но встречаются в материалах кобанской культуры.
В 1996 году во время археологических раскопок Эльхотовского могильника кобанской культуры в погребении № 15 нами был обнаружен бронзовый предмет в виде овального ножа (рис. 1, № 5). Эльхотовский могильник кобанской археологической культуры находится у с. Эльхотово Кировского района Республики Северная Осетия-Алания, на правом возвышенном берегу р. Терек, в зоне предгорий [7, с. 45]. Найденный предмет не имеет полных аналогий в обширных материалах кобанской культуры, однако обнаруживает близость с бронзовыми ланцетами Тлийского могильника.
Погребение № 15 (судя по скелету, скорее всего, здесь была похоронена пожилая женщина) по обряду захоронения несколько отличается от остальных выявленных на эльхотовском могильном поле. Это выражается в том, что положение тела погребенной было сильно скорченно, ноги практически максимально поджаты, руки также сильно прижаты к груди. Отличает данное захоронение состав и количество сопровождавшего его погребального инвентаря. Все взрослые мужские погребения Эльхотовского могильника снабжены теми или иными предметами вооружения, часто – несколькими, а также достаточно большим количеством других сопутствующих предметов – оселки, кремневые огнива и др. Женские захоронения могильника характеризует большое количество разнообразных украшений (бронзовые браслеты, налокотники, гривны, бусы, как правило, нескольких типов и др.), а также предметы, связанные с трудовой деятельностью – пряслица, иглы, кремневые вставки для серпа. В отличие от них, погребальный инвентарь рассматриваемого нами захоронения № 15 представляет собой весьма скудный набор предметов. Кроме вышеупомянутого бронзового ножа, здесь находился типичный в целом для всех захоронений могильника керамический набор из кружки и черпачка, тулово которых украшено резным геометрическим орнаментом. Кроме того, в захоронении найдены бронзовая небольшая (длина 25 мм) цилиндрическая витая пронизь (в ногах у погребенного), три бусины колесовидной формы из непрозрачной стеклянной пасты белого цвета, в области среднего отдела позвоночника – небольшая цилиндрическая бронзовая трубочка. У правого локтя погребенного находилась бронзовая стержневидная булавка с раскованным и закрученным в трубочку навершием, в области груди – бронзовая крестовидная пуговица с заостренными концами и отверстием в центре (рис. 1, № 1-4, 6-9).
Рассматриваемая нами специально категория погребального инвентаря из захоронения № 15 представляет собой бронзовый плоский небольшой нож вытянуто-овальной формы без следов рукояти или кожаной обмотки. Длина ножа 99 мм, макс. ширина 21,5 мм; толщина 1,5 мм (рис. 1, № 5). На наш взгляд, данный предмет использовался в медицинских целях в качестве скальпеля/ланцета. К этому нас склоняет небольшая толщина предмета (1,5 мм в средней части), что исключает его использование в хозяйственных целях.
Как отмечалось выше, полных аналогий эльхотовскому ножу из погребения № 15 в материалах кобанской культуры не обнаружено. Однако по форме и материалу он близок ножам-ланцетам, имевшим место в погребениях Тлийского могильника (раскопки Б. В. Техова) южной группы центрального варианта кобанской культуры (рис. 2).
Профессором Б. В. Теховым они атрибутируются как инструменты, связанные с медициной. В частности, как отмечает исследователь, «лезвия этих инструментов настолько остры, что ими можно было сделать примитивную операцию…». Ланцеты Тлийского могильника представляют собой овальные бронзовые обоюдоострые ножи, один конец которых заканчивается заостренным стержнем. По мнению Б. В. Техова, заостренные концы ланцетов использовались для того, чтобы «вскрыть нарыв или выпустить кровь». Всего в погребениях Тлийского могильника найдено пять ножей-ланцетов, по одному в погребении. Форма трех из пяти тлийских ножей-ланцетов (если не считать наличие стержня) совпадает с эльхотовской (рис. 93, № 1-2, 4].
Важной особенностью эльхотовского ножа-ланцета является то, что он остро заточен по всему внешнему периметру. Поэтому возникает вопрос о том, как его держали в руке при использовании. Возможно, его зажимали в кисти пальцами так, чтобы противоположная режущая кромка не касалась ладони. Во всяком случае, в результате проведенного нами эксперимента нож из эльхотовского погребения № 15 даже в современном состоянии (покрыт патиной) легко разрезал неплотные материалы – тонкую кожу, пластиковый пакет, тонкую ткань.
Интересно также, что, как отмечает Б. В. Техов, тлийские погребения, в которых были найдены бронзовые ножи-ланцеты, содержали, кроме всего прочего, и многочисленные предметы, связываемые с древней магией. Баграт Виссарионович называет их «могилами знахарок». По мнению исследователя, «такое обилие ритуальных предметов связано с тем, что “врачебная” практика знахарок представляла собой переплетение приемов народной медицины с колдовскими действиями. С помощью амулетов и вотивных фигурок знахарки старались усилить воздействие колдовства».
Еще одну серию предметов материальной культуры древне-кобанского общества, связанную с врачеванием, составляют бронзовые пинцеты (рис. 3, № 1-6). В Тлийском могильнике найдено 6 бронзовых пинцетов. Пять из них находились в мужских могилах, поэтому затруднительно отнести их к атрибутам косметологии. Шестой является случайной находкой. Внешняя поверхность предметов украшена гравированным орнаментом, преимущественно изображением змеи.
Как пишет Б. В. Техов «По технике изготовления пинцеты однотипны. Кончики лопастей аккуратно загнуты внутрь, так что при нажатии на обе лопасти они наглухо смыкаются…». В период широкого освоения железа в тлийских комплексах появляются железные пинцеты, полностью повторяющие форму бронзовых. Известны бронзовые пинцеты и в Верхнекобанском могильнике, где они аналогичны по форме тлийским находкам, а также в материалах Этокского и Гунделенского могильников.
Уже А. Л. Лукин (1956 г.) связывал кавказские бронзовые пинцеты эпохи поздней бронзы – раннего железа с хирургической практикой. По мнению ученого, они использовались для извлечения из раны стрел. Как отмечалось выше Б.В. Теховым, эти предметы также связываются с медициной древних. «Судя по имеющимся в нашем распоряжении материалам, бронзовые пинцеты должны быть связаны с хирургической практикой (хотя не исключена и возможность их применения в бронзолитейном производстве)».
В.И. Козенкова также относит бронзовые пинцеты кобанской культуры к «предметам лечебной практики». По мнению профессора М.Г. Домба, бронзовые пинцеты, а также, возможно, ланцеты использовались древнекавказскими племенами для лечения черепных ран, нанесенных известными боевыми топорами-секирами кобанской археологической культуры. В подтверждение своего мнения Моисей Григорьевич приводит в своей работе фотографию черепа из мужского воинского погребения Верхнекобанского могильника с раной, нанесенной таким топором (или булавой) и имеющей следы хирургического вмешательства и заживления (рис. 4-5).
Приведем описание черепа, извлеченного из погребения кобанской археологической культуры в селении Верхний Кобан (горная Осетия), данное М.Г. Домба, так как оно представляет интерес не только для нашей темы, но и с точки зрения антропологии древних племен Кавказа. «Мужской череп: Общая характеристика. Череп больших размеров… Сохранены превосходно все кости, кроме разрушенных боковых пластинок решетчатой кости и обеих слезных. На костях свода – три повреждения, несомненно, прижизненного происхождения… Наблюдается значительное заращение швов. Сагиттальный шов закрыт на всем протяжении: ламбдовидный – в своей средней трети; венечный – в средней трети и в темпоральных сегментах. С внутренней поверхности все швы черепного свода заращены почти полностью». «Лицевая норма: Лицо широкое, низкое; орбиты большие, высокие. Лоб высокий, с выраженными лобными буграми. Весьма крупные носовые кости при сравнительно малом грушевидном отверстии. От правого надглазничного отверстия вверх по чешуе лобной кости тянется линейная вдавленная борозда, очень похожая на борозду аномально развившейся сосудистой ветви. В верхней половине чешуи… расположен значительной величины круглый рубец (выделено автором статьи – Х. Ч.). Затылочная норма: Почти вся задняя половина теменной области симметрично по линии стрелкового шва занята круглой раной – пробоиной. Соответственно вершине ламбдовидного шва расположен… круглый рубец (выделено автором статьи – В. Ч.) (см. Рис. 4). Вертикальная норма: Форма черепа мезокринал. Тип его, по классификации Сержи, пентагоноидный. При осмотре сверху одновременно видны все три повреждения свода – глубокий лобный рубец, сквозная заднетеменная рана и весьма поверхностный затылочно-теменной рубец (выделено автором статьи – Х. Ч.)». Описанные раны со следами заживления наглядно видны на приводимой М.Г. Домба в его труде фотографии на странице 24 (см. Рис. 5). Исследователь приходит к выводу, что череп принадлежал «мужчине большого роста, могучего телосложения, получившего при жизни три повреждения костей черепного свода и, тем не менее, дожившего до весьма преклонного возраста».
Скрупулезное исследование нанесенных ранений привело профессора М.Г. Домба к мысли, что они нанесены, как отмечалось выше, лезвием и молоточной частью боевого топора или булавы – наиболее типичных предметов вооружения древних «кобанцев».
Рассмотренный пример заживления сложных ран, изученный и опубликованный профессором Домба, свидетельствует, что врачевание в среде племен кобанской культуры имело место. Представляется, что ножами-ланцетами типа описанных выше раны вскрывались или, при необходимости, расширялись. Пинцетами извлекались осколки раздробленной кости. После чего, вероятно, рана обрабатывалась какими-то антисептиками, возможно, растительного происхождения.
