РАССКАЗЫ
ПЕРЕСЕЧЕНИЕ МИРОВ
Солнечные лучи сквозь оконное стекло грели меня, несмотря на холодный, кондиционированный воздух комнаты. Я прикоснулся к стеклу, оно было горячим, несмотря на двойной стеклопакет. Лето все-таки. Рабочий день подходил к концу, и мне надоела эта искусственная прохлада. Хотелось на улицу, в это душное марево, что заливало улицу за окном. Загудел телефон, о котором я забыл во всей этой рабочей суете, он был у меня на вибрации, чтобы не мешал. На экране красовалась фотография Аськи, там она жизнерадостно улыбалась, мне это фото очень нравилось, и я поставил его на ее контакт. Полюбовавшись на фото, я нажал на зеленую кнопочку на экране.
– Ты ваще живой, – послышался ее недовольный голос, – раз десять набрала.
– Кто бывает живым после рабочего дня, – усмехнулся я, – если только ты оживишь.
– Чтобы тебя оживить, до тебя еще надо дозвониться.
– В шесть, как обычно, я свободен.
– Я тут, у твоей машины, открой ее, сяду, подожду тебя.
– Надо тебе дать вторые ключи, – я встал и увидел у машины Аську, – она в джинсах и маечке стояла, опершись спиной о машину, и нажал кнопку на пульте, – садись, я сейчас.
– Если ты дашь мне ключи, то я угоню твою бэху, – засмеялась Аська и уселась в машину.
– Вот такие вы, бабы, сначала угнала меня, потом тачку, дальше что будет?
– Это страаашная тайна, – послышался ее смех.
Я положил трубку и засобирался, шести еще не было, но я сам себе начальник все-таки и уйти чуть раньше для меня было не проблема. Попрощавшись со всеми, я вышел из офиса и быстро побежал по ступенькам вниз. Аська сидела в машине, вальяжно закинув ноги на торпедо, и что-то печатала в телефоне. Дверь машины была открыта и я, осторожно подойдя, поцеловал ее в обнаженное плечико.
– Испугааал, – дернулась Аська и тут же расплылась в улыбке, – я и не услышала, как ты подошел
– Ты утонула в телефоне, ты не услышала бы, даже если бы я топал и кричал, – улыбнулся я и нежно поцеловал ее.
– Телефон это наше фсе, – подмигнула она мне.
– Ты чего сегодня так рано, – я, обойдя машину, уселся за руль и завел мотор, – обычно раньше семи не выходишь.
– Да клиентов не было, – она спустила ноги с торпедо и уютно свернулась на сиденье, повернувшись ко мне лицом, – вот и звонила тебе, вдруг тебя нет на работе.
– Куда поедем? – Я любовался ее личиком в обрамлении облака волнистых волос, – есть хочешь?
– Да мне без разницы куда, – пожала она плечами, – хоть шаурму покупай.
– Мой прикид не для шаурмы, – подмигнул я ей, – но мы это сейчас исправим.
– Да, да, оденься попроще, – Аська дернула меня за галстук, – вообще не люблю этот официоз.
– Что поделать, – вздохнул я и пересел назад, там у меня лежали капри и майка, висела вешалка, а на полу дожидались меня кроссовки.
– Я тебе майку четкую купила, – Аська, просунув голову между передними сиденьями, внимательно смотрела на меня, – дома забыла.
– Не подглядывай, – я набросил ей на голову только что снятую рубашку, – вперед смотри.
– Что я там не видела, – она аккуратно сняла с головы рубашку и повесила ее на спинку переднего сиденья, – тоже мне стесняшкин.
– Мы не женаты и даже не живем вместе, – напыщенно серьезно произнес я и повесил ей на плечо галстук, – так что по традициям вы, девушка, ваще должны выйти из авто, когда тут происходят интимные манипуляции.
– Молчал бы про традиции, – рассмеялась она, выхватив у меня из рук брюки, – ты даже в бога не веришь, а это сейчас самая традиция.
– У меня папа коммунист, не забывай, так что традиция традиции рознь, – я подал ей вешалку, – да и советские времена совсем недавно были.
– А у меня в семье всегда в бога верили, – Аська проворно накинула на вешалку брюки и рубашку, – но без фанатизма конечно, традиционно.
– Придется мне с тобой к мулле идти до загса, – я, задрав ноги, принялся натягивать капри, – чтоб твои родичи спокойны были.
– Ну да, – Аська повесила вешалку на ручку у двери, – иначе моих предков съест родня.
– Значит, тебя уже можно сватать? – Натянув капри, я качнулся вперед и резко поцеловал ее в губы, – ловлю тебя на слове.
– Я постепенно готовлю своих к тому, что не выйду за нашего, – подперев подбродок кулачком улыбалась она, – как подготовлю, я свистну тебе.
– Мои готовы, – я натянул майку, – пошли к моим сегодня.
– В таком прикиде? – Аська оглядела себя, – нет, ты что, никакая мать не одобрит на первом знакомстве так одетую девушку. Это я тебе как женщина говорю, какие бы коммунисты твои родители ни были. Это другое поколение, да и общество все равно влияет.
– Не спорю, – я, надев кроссовки, пересел вперед и рванул с места, – поедем в одну ресторашку у моря, подальше от проблем и работы.
– Сегодня весь вечер наш, – Аська ласково посмотрела на меня, – у меня дома никого, мне не надо к восьми быть дома. К восьми утра лишь надо быть на работе.
– Вечер, вечер, – обнял я ее свободной от руля рукой, – ночь!
Вечер прошел великолепно, после ресторана мы гуляли у моря, а потом нам что-то взбрело в голову и мы отправились в кино. Мне всегда было хорошо и спокойно с Аськой, и поэтому, я хотел, что- бы она всегда была рядом. Единственное, что останавливало меня – это то, что мы с ней были разных национальностей, и если моя семья уже была интернациональна, папа у меня был лакец, а мама лезгинка; то Аська была из строго монодаргинской семьи. Люди они, конечно, были современные, и, судя по всему, долго возражать не будут. Но, она не хотела резких движений. Родители, может, даже сами и согласятся, но вся эта многочисленная родня, ворчание которой многих пугает. И поэтому мы, встречаясь уже целый год, еще не сделали того, чего оба хотели. Может, так и лучше, в конце концов, ничего не мешает мне ее «украсть». О чем мы и условились, на крайний случай. Уже была почти полночь, когда мы приехали ко мне. Можно было, конечно, и к Аське, но, мало ли. Соседи увидят. То да се. Да и зачем, когда есть наша старая квартира. Квартира эта в старинном трехэтажном каменном доме с метровыми стенами и скрипучими деревянными лестницами. Я тут вырос, в этом дворе. Во дворе росло огромное дерево, по веткам которого я нередко залезал к себе в комнату, прямо в окно. Потом, когда мы с папой занялись бизнесом, мы построили новый дом. Но квартиру продавать не стали. Сдавать тоже нужды не было, хоть и говорили об этом регулярно. Так и стояла, полная моего детства, все с той же мебелью и вещами. Даже почти все мои детские игрушки были тут. А когда появилась Аська, то мы стали встречаться тут. Так как подъезды моего старого дома выходили на две стороны, во двор и на улицу, то мы незамеченные забегали в квартиру. Хотя я не прятался особо. Уже не маленький. Да и нравы у нас в семье никогда не были пуританскими. Папа и мама тоже познакомились в институте, и очень любили и любят друг друга. Думаю, они тоже до свадьбы немало целовались и не только. И сейчас папа нередко целует маму, никого не стесняясь. Даже сейчас у нас в городе немало народу, для которых поцелуй и нежность прилюдно выглядят дико. А уж тогда, почти тридцать лет назад, представляю себе. Как обычно припарковав машину у дома, мы скользнули в темный подъезд и, проскрипев ступеньками старинной деревянной лестницы, впорхнули в квартиру. Ночь была душная, но в открытые окна задувал ветерок, и кондиционер я не включил. Из окна на нас дул свежий морской бриз, ласково охлаждая разгоряченные тела. Под этот ветерок мы и заснули, убаюканные шумом прибоя и перестуком редких поездов.
Я проснулся посреди ночи от какого-то непонятного ощущении тревоги. Аська спала, положив голову мне на руку. Я даже попытался опять заснуть, но что-то было не так. Осторожно высвободив руку, я встал и прошел к окну, ветерок дул так же, и занавески колыхались. Я сразу же заметил, что под окнами ходят какие-то непонятные люди. Приглядевшись сквозь двигающиеся занавески, я понял, что это милиция. Но на удивление они не шумели, а двигались осторожно. Мало ли что, подумал я и пошел в туалет, но выйдя оттуда, я услышал такие же звуки и со стороны двора, окна кухни выходили во двор. Я пригляделся и все понял, спецуха. Я даже не испугался, постоянно, то тут, то там в городе регулярно в квартирах и домах блокировали боевиков. Те, как правило, не сдавались и квартиру разносили в хлам. И я даже понял, по чью душу они пришли. В третьем подъезде жил Бага, мой одноклассник. Хороший, добрый парень. Успевший даже жениться. Мама постоянно ставила мне его в пример, вот, мол, какой парень, не то, что ты, раздолбай. Но в один момент с ним что-то произошло. Он ударился в религию, отрастил бороду и стал молиться по пять раз в день. Я бы и не обратил на это внимания. Борода вообще в моде сейчас. Немало парней вообще нерелигиозных ходят небритыми. Да и девочки любят небритых. Но я случайно, когда забегал на квартиру за чем-то, попал на скандал, двор был полон народу, от Баги уходила жена. Вернее ее семья пришла забирать вещи. Он заставлял ее надеть хиджаб, а она, модная и образованная девушка, отказалась наотрез. Надо сказать, что он руки на нее не поднял, хотя требовал свое как заведенный. Да и не шумел он. Шумели родители с обеих сторон. Жена ушла, забрав дочку. И от греха подальше уехала куда-то в Москву. После этого я редко видел Багу, он ходил вечно мрачный, с длинной неаккуратной бородой и без усов. Я даже не узнавал его порой. Пытался он агитировать и меня, но я его сходу оборвал, он, зная мой характер, больше при встрече на эти темы не заговаривал. Слышал я, что родители ругались с ним, но он не слушал их, запирался у себя комнате, а после сделал из своей комнаты отдельный вход и врезал замок со стороны дома. Это мне рассказала мама, со слезами на глазах пересказывая дома свою встречу с его матерью. И вот сейчас наш дом окружен, сейчас будут ходить по квартирам, и эвакуировать, а Багину комнатку разнесут нафиг. Хорошо хоть машину поставил с другого конца дома. Надеюсь, не пострадает. Я уже пошел в спальню, чтобы осторожно разбудить Аську и все ей объяснить, как непонятный шорох остановил меня. На пол кухни, прямо мне под ноги посыпалась пыль, и люк в потолке, который вел на чердак и был в нашей квартире именно на кухне, открылся, и оттуда упала веревка. Я отступил в темный угол и стал наблюдать.
Сначала по веревке спустилась худенькая девушка, а после мужчина, в котором я без труда узнал Багу. Все-таки выросли в одном дворе.
– Салам, Бага, – произнес я, не включая света, – ты теперь в гости как Карлсон ходишь?
– Астаупирула, – вскрикнула девушка, – и прижалась к Баге.
– Салам, Артур, – после секундного замешательства ответил Бага, явно узнавший мой голос, – Всевышний свидетель тому, я не воровать лез в твою квартиру. Думал, нет никого, вы же не живете давно тут.
– Да вижу я, от кого ты бежишь, – усмехнулся я, пожав ему руку, – и сколько бегать будешь?
– Я не бегу, – голос задрожал, – но сдаться тоже не могу. Тебе это не понять, в тебе нет веры, нет страха перед Всевышним.
– А что же ты делаешь тут, на моей кухне? Иди отстреливайся, наверняка есть чем.
– Я не буду, – голос его стал грустным, – мои братья по вере будут. За ними пришли, не за мной, наверное. Я ее только хотел спрятать у тебя тут.
– И как они ее отпустили? – Голос мой был насмешлив.
– Отпустили, не думай, что там все звери, я ее и через дверь выпустил бы, но не хочу, чтобы таскали ее по допросам.
– Беги и ты, – воскликнул я, – они все у вашего подъезда, может, прошмыгнешь, или здесь пережди.
– Пошли, Бага, – повисла на нем худенькая девушка, но Бага отстранил ее.
– Они, может, и не увидят, а он все видит, – показал Бага пальцем в потолок, – пусть она уходит, а я останусь там, где мои братья.
– Двинулся ты умом, – покрутил я пальцем у виска, – ради чего ты подыхать собрался, ты о родителях подумал?
– Тебе не понять, – спокойно ответил он и схватился за веревку. – Прощай Артур, ты всегда был хорошим парнем. Может, и придешь ты когда-нибудь к истине, я буду делать за тебя дуа все оставшиеся мне часы.
– Теперь уж точно не приду, – зло ответил я, – веревку убери и следы там замети, чтобы сюда не пришли по чердаку.
– Заметано, братка, – сверкнул он улыбкой и, вытянув наверх веревку, закрыл люк.
– Идем, – я потянул тихо плакавшую девушку к выходу, потом, остановившись, вернулся на кухню, и, вытащив из мусорки пакет, завязал его и дал девушке, – иди, если что, скажи что мусор идешь выкидывать. И, если можешь, открой волосы, меньше подозрений.
Она, стянув с головы хиджаб, распустила на удивление красивые волосы и вышла вслед за мной на лестничную площадку. Я посмотрел в окно и убедился, что у нашего подъезда со стороны улицы никого нет. Все-таки у меня первый подъезд, а вся суета у третьего. Девушка, скользнув в темноту, исчезла во тьме. У второго подъезда стоял милицейский уазик, а дальше никого не было, так что ушла она беспрепятственно. Я вернулся в квартиру, спокойно подмел пол в кухне. Поставив лесенку, закрыл люк на замок, который лежал тут же, и на который мы этот люк давно не закрывали, и вернулся в спальню. Аська спала. Везет же человеку, вот что значит крепкий сон. Я присел рядом и, полюбовавшись с минуту ее прекрасным лицом, прилег рядом. Куда торопиться, если будут стучать, так выйдем. Или выстрелы разбудят. Ну, это ничего, мы люди привычные, что ни день – так либо стреляют, либо взрывают.
НАМ НАДО ИДТИ
Капли медленно ползли по стеклу, становясь все крупнее и тяжелее и, в конце концов, срывались вниз, оставляя на стекле быстро исчезающий след. За окном бесновался ветер, набрасывая все новые порции дождя. Окно было старое, деревянное, и ветер без труда проникал в комнату и приятно холодил лицо.
Надо было идти, но я все зачарованно стоял у окна. Улица за окном превратилась в полноводную реку, которую рассекали окатывающие все вокруг потоком грязных брызг машины. Отяжелевшие пакеты на деревьях безжизненно висели, слегка покачиваясь.
Дальше ждать не было смысла. Такси так и не приехало, хотя я вызвал его больше часа назад. Оставалось одно: идти пешком. Накинув на плечи рюкзак, я вышел из квартиры.
– Че, приехало, да? – засуетился Кама, открывший дверь после того как я долго звонил в звонок, – а чего ты не звякнул, я бы уже готов был.
– Размечтался, – хмыкнул я, – я отменил такси.
– Почему? – удивился Кама, – пешком идти, что ли?
– Угадал, – я присел на пуфик в прихожей, – идем скорее, а то опоздаем.
– Не, ты че, серьезно? – Кама выволок из комнаты свой рюкзак, – давай я вызову.
– Бесполезно, город утонул, свободных машин нет, может, на улице поймаем, – улыбнулся я, – или пехом, трудно разве?
– Тады лады, – Кама ловким движением закинул на спину рюкзак, – потопали.
Мы бодро сбежали вниз по ступенькам и нырнули в дождь. Ветер шатал ветки и швырял холодные капли в лицо. Все вокруг было затоплено, и не было другого выхода, кроме как топать по лужам.
– Отвык от наших дорог? – усмехнулся я.
– Да ни фига, я и прогноз заранее смотрел, и обувь вон какую привез, – Кама гордо ступил в глубокую лужу.
– Я с утра прогноз смотрел, – я пошел следом за Камой, у меня обувь была не хуже, – так там написано плюс пять, а ощущается, как минус пять.
– Да, да, у нас всегда так, – рассмеялся Кама.
– Ты куда? – остановил я Каму, уверенно направившегося в проход между домами.
– Так короче же, забыл?
– Там дом построили и закрыли дорогу.
– Да, блин! – Кама недовольный пошел обратно, – шанхай и джунгли.
– Блины в твоем Питере, здесь надо говорить: «Да, хинкал!» – рассмеялся я.
– Иди теперь ты вперед, – проворчал Кама. – Хоть «чуду» кричи, когда в тупик упрешься.
– Просто ты редко приезжаешь, вот и не знаешь, как все изменилось.
– Лучше не знать, – Кама уже улыбался, – здоровее буду.
– Кстати, самая питерская погода, не?
– Она самая, – заулыбался Кама, не отрываясь, глядя в окна одной из пятиэтажек.
– Она тут больше не живет, – я без слов понял причину каминой улыбки, – идем.
– За кого хоть выскочила?
– Куда-то в селуху выдали, видел как-то пару лет назад, четверо детей, говорит.
– Вот успела, а, – рассмеялся Кама, – а я все холостой.
– Догоняй, в чем проблема, – я оглянулся на Каму, все еще не отрывающего взгляда от окна, – можно и перегнать.
– Обязательно, – кивнул Кама, – до сих пор просто квартиры не было, теперь можно.
– Нашел кого?
– Я не за этим приезжал, – запротестовал Кама.
– А я думал, что присмотреть кого.
– Не знаю, – нахмурился Кама, догнав меня и шагая рядом, – не понимаю я их.
– Кого?
– Девушек наших, мне с ними говорить не о чем.
– Менталитет у тебя поменялся, видимо.
– Видимо, – усмехнулся Кама.
– Ну, ничего, все будет у тебя, я же свою тоже не тут нашел.
– А вот и наш театр, – воскликнул Кама, – у нас и время есть, забежим, глянем.
– Там теперь борцовский зал, – хохотнул я, – иди и смотри.
– Да ладнооо, – изумился Кама, – такое бывает, что ли, ты почему не рассказывал?
– Не было желания об этом говорить.
– Аффигеть, не представлял, что до этого дойдет.
– Ну ты сам знаешь, кто у нас в театр-то ходил, только такие как мы, пустовал зал, а после того как и певцов всяких пускать перестали, то, естественно, что что-то непопулярное замещается чем-то более популярным.
– Ты сейчас такую умную весчь сказал, что я в осадок выпал, – Кама стоял лицом к бывшему театру и читал новую вывеску.
– Идем, идем, театрал, на поезд опоздаем, – я даже не обернулся на здание.
– Я слышал, что тут наезжали на певцов и артистов, но не думал, что так далеко зайдет, – бурчал Кама, – видать, лиха беда начало.
– Помнишь Магу? Младше нас был, такой талантливый пацан, стихи писал.
– Да, да, помню, где он? Вспоминал его как-то, искал в сети, он-то незамеченным не останется.
– Его соседские пацаны буцкали постоянно, бросил он это дело. Встретил я его недавно, накачался, лексикон совсем другой, про стихи сказал, что он этой фигней больше не страдает.
– Помню, как он в библиотеке свои стихи читал, – воскликнул Кама, – сильная штука.
– В библиотеке теперь медресе, – рассмеялся я, предвкушая камино удивление.
– Мед, видать, по сусекам скребут, – мрачно буркнул Кама.
– Книги сейчас никто не читает, че помещению пустовать, – продолжил я ехидно.
– Можно сдать в туалеты, бумага везде нужна, – так же ехидно подхватил Кама.
– Нашим и там бумага не нужна, – рассмеялся я.
– Да, да, а я и забыл, – Кама тоже смеялся.
– Помню, давно еще, когда на месте книжного открыли кафе «Барашка», я смеялся, оказалось, это только начало большого смеха.
– Ну, не плакать же, – улыбнулся Кама.
Мы шли по бесконечным лужам между машинами, почти бездвижно стоящими в пробках, и смеялись. Смеялись и бежали по улицам нашего детства, которые уже частенько перестали узнавать. Шли мимо окон, где жили когда-то наши друзья. И даже хотелось остановиться и, как в детстве, подобрав камешек, запустить в стекло. Но там уже жили другие люди, да и не бросают теперь камешки. Теперь пишут смс.
Вагон медленно, но все быстрее и быстрее понес нас в нашу другую жизнь, мимо серого, заливаемого дождем моря.
