РАССКАЗ
Синопсис: У каждого из нас есть увлечения и хобби. У каждого из нас есть масса обязанностей перед семьей и работой, которые часто отодвигают на второй план эти увлечения и хобби. Иногда бывает так, что хобби становится работой, но куда чаще между ними можно наблюдать конкуренцию за время. Когда хобби связано с искусством, например, с писательством, конкуренция эта становится особенно жесткой, поскольку ментальные ресурсы быстро иссякают к тому времени, когда можно сесть за чистый лист текстового редактора. Бывает и так, что волнения и страхи переполняют в такие моменты душу досужего графомана. И порою страхи эти приобретают причудливые формы.
I
Откуда-то снизу стал раздаваться глухой рокот, и он понял, что жена запустила стирку. Тут же сначала замяукал, а потом зашуршал сухим кормом кот. Алпамыс прервал чтение на несколько секунд, но потом продолжил. Дочь (наверное, уже в сотый раз) внимательно слушала эту шотландскую сказку про зеленого тролля и волшебные крючки, подаренные им главному герою, с помощью которых он всегда мог поймать рыбу. На иллюстрации в книжке тролль был женщиной, скорее даже бабушкой, с добрым зеленоватым лицом. Главный герой выглядел как тинэйджер с хорошими манерами и неряшливой прической. Если верить картинке в этой книжке, то крючки были в состоянии обеспечить его довольно крупной рыбой. “Чинук1, не иначе”, подумал про себя Алпамыс, глядя на серебристые рыбьи тела, едва ли не в полроста главного героя. Два неказистых рыболовных крючка были тоже довольно крупными, почти что с ладонь мальчика; на картинке, он держал их оба в одной руке, в то время как в другой была рыба.
Он дочитал дочери книжку и сказал:
– А теперь надо спать! Знаешь ведь почему зеленый тролль подарил эти крючки мальчику? Не только потому, что он накормил последним хлебом ее детей, но еще и потому, что мальчик всегда вовремя ложился спать. Ну, может быть, за исключением того случая, когда он спасался от непогоды в пещере тролля…
Дочь предсказуемо запротестовала, но Алпамыс, не обращая внимания на протесты, укрыл ее одеялом и выключил свет, оставив лишь тускло мерцающий ночничок.
Он вернулся на кухню, где жена, только закончив мыть посуду, уселась за компьютер и открыла экселевский файл, густо усеянный мелкими цифрами в многочисленных столбиках.
– Как он? – спросил он ее, имея ввиду старшего сына.
– Все еще температурит, – ответила та, – я дала ему талейнола. Пока спит.
Алпамыс кивнул и добавил.
– Растолкай меня ночью, если будет надо.
За окном глухо пророкотал гром и послышался шелест дождя, перерастающий в барабанную дробь по стеклу. На улице темнело. Алпамыс задернул занавески и почувствовал усталость от напряженного дня. Но надо было ответить еще на несколько электронных писем, а еще он хотел подкорректировать текст, над которым работал урывками вот уже второй месяц. Но работа над текстом была неоплачиваемым хобби, в то время как письма, ожидавшие его внимания, напрямую относились к деловой корреспонденции.
– Тебе еще Стивен звонил, – сказала ему жена, не отрывая глаз от чисел на дисплее, – ему какая-то функциональность новая нужна на вебсайте.
Алпамыс вытащил из холодильника бутылку пива и приложил ко лбу. Вечер обещал быть насыщенным.
Он ненавидел понедельники.
II
К полуночи он добрался до кровати.
Жена уже спала. Сын похрапывал; чувствовалось, что простудный насморк брал свое, но талейнол, похоже, все еще работал. Из комнаты дочери также доносилось легкое посапывание. Грома больше не было; барабанная дробь дождя сменилась его легким шуршанием по кленовым кронам во дворе.
Алпамыс тихо, чтобы не разбудить жену, улегся и закрыл глаза. С тех самых пор как он перебрался в Америку, все его время стало четко делиться на две части – забота о детях, семье и доме и работа. Второе часто отгрызало время у первого, но он понимал, что давать повод клиентам беспокоиться это не вариант, поскольку выплаты по ипотеке их квартиры на севере Сиэттла, требовали беспощадной регулярности. Между этими двумя частями, Алпамыс пытался втиснуть свое увлечение сочинительством; он писал небольшие рассказы на разные темы и в разных жанрах, некоторые из которых даже были опубликованы (бесплатно, разумеется, но его это не расстраивало) в литературных журналах.
Он мысленно пробежался глазами по тому самому тексту, что хотел подправить сегодня вечером. Деловая рутина, пере-хлестнувшая через обычные бизнес-часы, опять не дала ему такой возможности. Это был рассказ в жанре хоррор, в котором демоническое существо из мифологии казахов Жалмауыз Кемпир, обычно представляемое в виде уродливой старухи, оказалась лишенным возможности питаться традиционным для нее образом (вампиризм и каннибализм) из-за прогресса в казахских степях. Люди перестали кочевать и жить в юртах. Они даже перестали бояться Жалмауыз Кемпир, считая ее не более чем суевериями прошлого и частью вымысла в народных сказках. Старухе пришлось адаптироваться к новым реалиям, и она нашла интересную стратегию. Но для этого ей пришлось перебраться за океан (Алпамыс посвятил целую главу ее приключениям по этой непростой миграции) и начать использовать свои экстра-сенсорные способности (тут он присочинил про такие способности, казахская мифология о них не упоминала). Жалмауыз Кемпир, в его тексте, обладала способностью предвидеть за несколько часов где-будет крупное кровопролитие; поскольку в Америке стрельба с жертвами происходит постоянно, старуха могла оказаться в том месте, где было много крови. Но вставал вопрос как получить к ней доступ непосредственно на месте? Ей пришлось импровизировать и иногда она прикидывалась экспертом из полицейской лаборатории, которой нужно было обследовать трупы жертв до приезда полиции…
Алпамыс понял, что начинает дремать. Жалмауыз Кемпир, в форме американского полицейского, с седыми волосами убранными под фуражку, стояла над жертвой очередной бессмысленной бойни в американской средней школе. Со зловещей улыбкой она смотрела на лужу крови рядом с трупом, жутковато вращая челюстью с желтыми клыками. «Что-то чересчур страшно получается…», подумал Алпамыс и погрузился в сон.
III
Когда он проснулся, дождя уже не было. Он встал и приоткрыл окно. В лицо дунуло приятной свежестью. Откуда-то издалека послышалось гудение железнодорожного состава. Он бросил взгляд на будильник, стоящий на тумбочке у кровати; было ровно три часа ночи.
Стараясь не шуметь, он отправился в туалет. Выйдя, он услышал, как кот шуршит сухими кормом. «Кто же лопает по ночам?», сонно подумал он и посмотрел в тот угол, где стояла кошачья миска с едой. В полумраке различался силуэт кота.
– Коту твоему схуднуть пора, у него как минимум фунт лишний.
Алпамыс резко вздрогнул и больно ударился рукой о косяк двери в туалет. Голос был женским и каким-то старческим. Он стал лихорадочно шарить глазами по гостиной, всматриваясь туда, откуда исходил голос. Мысли о том, кто это и что теперь делать, отпихивая друг друга, вращались в голове как косяк сардин из документального фильма канала БиБиСи «Голубая планета», который он смотрел как-то раз. Он начал шарить рукой по стене, пытаясь найти выключатель и уже собираясь крикнуть жене, чтобы та просыпалась, как голос сказал:
– Не волнуйся и не шуми. Я тут в кресле у окна.
Алпамыс включил свет в гостиной. В кресле у окна сидела пожилая женщина крупной комплекции, одетая в старомодное платье с грязным фартуком поверх него. На голове у нее был завязан пестрый платок, так как это до сих пор принято у апашек в удаленных казахских аулах. Крупный нос на ее лице можно было бы назвать римским, если бы не зеленоватый оттенок. Присмотревшись, Алпамыс понял, что все лицо у женщины было зеленоватым, равно как и большие руки с крупными крючковатыми пальцами. Женщина улыбнулась и сказала.
– Так тебе понравилась деталь о том, что Жалмауыз Кемпир была в форме американского полицейского? Лично мне – да!
Любопытство странным образом взяло верх над страхом перед неизвестной дамой, бог знает каким образом оказавшейся в его доме.
– Кто вы? – выдавил из себя Алпамыс, окончательно перестав что-либо понимать.
Женщина вновь улыбнулась. Несмотря на ее странный и немного пугающий вид, улыбка у нее была беззлобной и даже рас-полагающей к себе.
– Меня назначили быть с тобой. Как будто бы у меня хлопот меньше, чем у других! Нет, ты не волнуйся, я к своим обязанностям отношусь как следует и нареканий в мой адрес пока не было. Но почему, спрашивается, у меня таких как ты уже больше дюжины, а вот у Венеры всего парочка? Я, между прочим, уже лет сто как в отпуске не была!
– Венера это кто? – полушепотом спросил Алпамыс, будучи в полной растерянности.
– Ну, это мы ее так называем за глаза. Она в обнаженном виде напоминает Венеру Милосскую. Только с руками, разумеется. Нет, ты только правильно пойми – я к ней хорошо отношусь, но у нее таких как ты всего двое, а ты у меня уже тринадцатый!
«Я у нее тринадцатый…», подумал он, изо всех сил стараясь найти хоть какие-нибудь крупицы смысла в происходящем.
– Анна Петровна, – представилась женщина и поправила сползший набок платок, – в других местах меня называют по-другому бывает… Но для тебя просто Анна Петровна. Так же, как и твоя учительница в первом классе, помнишь?
Алпамыс помнил. Но откуда она знает? Даже жена не знала, как звали его учительницу в то далекое время, когда он, будучи ребенком, привезенным из аула на отшибе к востоку от Усть-Каменогорска, жил на севере Алматы и ходил в начальную школу.
– Видишь, как жизнь складывается порою, – продолжила она, не ожидая ответа, – жил на севере Алматы, а теперь вот на севере Сиэттла. Это нормально. Даже неплохо для тебя как для творческой личности. Хорошие идеи приходят к творческим людям там, где перемешано много народов и культур. Бывает, разного рода эксперты объясняют это законами комбинаторики, что, мол, больше народов и культур – больше комбинаций и, как результат, больше вероятность, что какие-то из этих комбинаций удачнее других для творческого воплощения, причем необязательно на бумаге. Ну что тебе сказать по этому поводу? Это не совсем так.
– Почему? – просил Алпамыс, начавший постепенно приходить в себя от шока.
– Эксперты эти просто не принимают во внимание, что я, Венера и все остальные наши коллеги просто любят такие места. Комбинаторика тут ни при чем. Почему – долго объяснять. Но это также как с кухней. Если, скажем, мне нравятся шанхайская лапша и сувлаки2 из баранины, то какой мне смысл появляться, скажем, австрийском Клагенфурте, где нет Чайна-тауна или греческой диаспоры, самое яркое блюдо это шницель с квашенной капустой?
– После событий пятнадцатого года можно предположить, что там теперь можно найти неплохой баба-гануш3, – сказал Алпамыс, вспомнив про кадры с канала CNN, на которых бесконечные потоки беженцев сирийской войны пересекали границу Австрии.
– А ты малый не промах! Вижу, что не зря меня назначили к тебе, – Анна Петровна вновь растянула свои губы цвета болотной жижи в улыбке. – Ты прав, обстоятельства могут меняться, равно как и наши предпочтения. Иногда до смешного доходит. Вот, скажем, Венеру взять опять же. Венерочка, она прекрасна, спору нет, и мы любим ее от всей души, но и на старуху, как говорится, бывает проруха. Ты вот читал же казахский эпос об Алпамысе?
– Да, читал, – ответил Алпамыс.
– А знаешь ли ты, что этот же самый эпос является центральным не только у казахов, но и в народных сказаниях каракалпаков, башкир и узбеков? Ну, с небольшими вариациями разумеется.
Алпамыс нахмурился и почесал в затылке.
– Про каракалпаков и башкир знал, про узбеков нет. Узбекская литература она от эпоса в реальность сдвинута немного в отличие от казахов или киргизов; у них ведь Навои и Бабур4 есть, которых у кочевников нет, – сказал он задумчиво.
– Про Навои слышала немало, с ним, поверишь ли, опять же Венерочка трудилась. Но вернемся к эпосу об Алпамысе. Так вот – Венера у нас немного ленива и поэтому, работая с тогдашними сказителями у всех этих народов, она решила, что один и тот же сюжет можно, как сейчас модно говорить, реюзнуть5. На нее начальство сердилось за это, даже порицали при всех. Но, во-первых, тогда не было еще разных вот этих вот строгих законов об интеллектуальной собственности; а во-вторых – ну кто из нас без греха?
– Я всегда думал, что все эти народы составляли одно целое, когда эпос этот появился, поэтому он у всех и присутствует, – вновь нахмурился Алпамыс.
– Я тебя не осуждаю. Откуда тебе было знать о том, что Венера у нас ленится порою?
Из спальни послышалось шуршание одеял и сонное бормотание. Анна Петровна приложила указательный палец к губам, давая понять, что надо быть тише. Алпамыс на цыпочках отправился в спальню. Жена перевернулась на другой бок; прямо рядом с ней, на одеяле уютно угнездился кот, положив усатую морду на скрещенные лапы. Дочь тихо сопела рядом. Из комнаты сына напротив доносилось тяжеловатое храпение. Алпамыс зашел к нему и приложил ладонь к его лбу. Сын все еще слегка температурил. Он поправил ему одеяло, вернулся к жене и передвинул спящего кота в угол кровати. Тот недовольно мяукнул. Прикрыв дверь в спальню, он вернулся в гостиную.
– К утру пройдет. Я про температуру у сына, – сказала Анна Петровна, когда он вошел в гостиную и бесшумно уселся на пол.
Они молча смотрели друг на друга некоторое время. Печать растерянности на лице Алпамыса сменилась его обычной, несколько усталой, серьезностью. Казалось, он стал что-то понимать в происходящем.
– Я представлял вас совсем иначе, – сказал он наконец.
Анна Петровна прикрыла зеленоватой ладонью рот, стараясь не смеяться слишком громко.
– А что же ты думал? Что я должна выглядеть как Ким Кардашьян? Или может Ана Кабрера? 6 Ты бы знал кого послали курировать Стивена Кинга… Вот уж кто мог бы пожаловаться!
Он вопросительно посмотрел на нее.
Алпамыс любил книги Стивена Кинга, хотя и находил его чересчур резковатым местами. После нескольких лет жизни в Америке, он стал довольно сносно читать по-английски и с ужасом понял, сколько терялось при переводе текстов Кинга с английского на русский и насколько блеклая картина представлялась русскоязычному читателю после такого перевода. Буквально накануне он читал его рассказ «Ур», в котором Кинг, мастер вымысла, смешал в одно целое совершенно разные концепции – научно-технический прогресс в виде устройства для чтения «Киндл» и мистическое окно в потусторонний мир, которое иногда открывалось при чтении книг о нем. Анна Петровна поправила платок на голове, оголив свой мутно-зеленый, изрезанный морщинами лоб, и Алпамыс вспомнил как в этом рассказе Кинга приятель главного героя спрашивал того, какой конкретно «Киндл» он заказал и бывают ли они не белого цвета. «Это Америка», отвечал главный герой, «тут ты не найдешь ничего в исключительно белом цвете». В оригинале фраза звучала как «This is America; nothing comes in just white»; емкость английской фразы и сложность в ее грамотной интерпретации на русский иллюстрировала как много терялось при переводе.
– Я даже не буду его имя называть, чтобы не пугать тебя, но это тебе не я и не Венерочка. Это, скажем так, один пожилого вида джентльмен с ханскими, если так можно выразиться, замашками. Он сидит у него в подвале и требует кормить его, причем так, что мама не горюй!
Впервые на лице Анны Петровны появилось серьезное выражение и даже с оттенком тревоги. Алпамыс вспомнил, что как-то раз видел интервью с Кингом на YouTube, в котором тот говорил, что для того, чтобы появились шансы стать хорошим писателем, писать надо не менее четырех часов в день – роскошь, которую себе Алпамыс мог позволить весьма нечасто. Он почесал в затылке и глубоко вздохнул.
– Ну, так вот, джентльмен этот очень строг со Стивеном. Феодал конкретный! Чуть что не так, сразу кулаком по столу. Мы с Венерочкой совсем другие, у нас подход мягче. Мягче, но тоже довольно строгий.
– Что вы имеете ввиду? – насторожился Алпамыс.
– Я вот Мишу Жванецкого курировала одно время, – сказала Анна Петровна, – у него фраза такая хорошая есть: «Одно неверное движение и ты – отец!». Это он шутить пытался, но на самом деле Миша имел ввиду то же самое, что Стивен выразил словами «Иногда, гуляя по пляжу, мы находим неразбитые чашки с не отколотыми ручками». Ну вот ты, скажем, «сочинил» сюжет про Жалмауыз Кемпир в Америке; задай себе вопрос – а откуда он взялся, сюжетец этот?
Алпамыс внимательно посмотрел на Анну Петровну и кивнул, давая понять, что он понимает, о чем та.
– Ну так вот, все, о чем я прошу – это не откладывать в долгий ящик «сочиненные» сюжеты и идеи. Это трудно, я знаю. Но надо. Ты думаешь, что ты вот уехал из Казахстана и все новости про него или про, скажем, Назарбаева, они как бы тебя не касаются, потому что ты тут, и приехать навестить родню в Алматы или родном ауле в любой момент сможешь. Так? Ты вот точно так же думаешь, что вот, мол, времени больше появится и ты сможешь все написать, что когда-либо хотел. Это не так. Может прийти время – не сможешь. «Теперь он уже не может, то, что раньше ему было лень» 7, как пел один подопечный Венерочки.
Они смотрели друг на друга. Складки морщин на зеленом лбу Анны Петровны забавно двигались вверх-вниз, но Алпамысу было не смешно. Он прикоснулся ладонью к своему лбу и почувствовал холодную испарину.
– И еще кое-что, – добавила она, – я понимаю, что всегда есть соблазн упомянуть обо мне где-нибудь. Никто тебе, конечно же, не поверит и это нормально. Но если вдруг ты будешь обо мне писать, то не делай этого так же буквально, как тот сказочник из Шотландии в своей истории о волшебных крючках…
Из спальни послышался глухой резкий звук, и он понял, что проснувшийся кот спрыгнул с кровати на пол. Алпамыс встал и бесшумно проскользнул в спальню; кот действительно был на полу и потягивался, дугой выгибая позвоночник. Едва слышно мурлыкнув, он деловито отправился в сторону входной двери. Алпамыс проводил кота до двери и выпустил его на улицу. Вернувшись в гостиную, он увидел, что кресло, в котором столь массивно восседала Анна Петровна, было пустым. Он огляделся. Все выглядело так, как и должно было выглядеть. Казалось, ее и не было тут никогда вовсе, и даже кепка сына, лежавшая на кресле, была непримятой, равно как и куртка дочери, свисающая со спинки.
IV
Сквозь сон Алпамыс услышал, что телевизор на кухне уже вещал утренние новости местного канала. Приятный аромат кофе, тянувшийся оттуда же, соблазнительно щекотал ноздри. Жена, еще со времен жизни в Казахстане, могла экономить на чем угодно, но только не на кофе. Алпамыса это не напрягало, даже наоборот – он всегда мог рассчитывать на то, что его рабочий день начнется с чашки крепкой бодрящей арабики.
Он встал, натянул домашние штаны и прошел на кухню. Сын уже завтракал. Алпамыс приложил руку к его лбу; температуры не было.
– Как форсунки? Все еще подзабиты? – спросил он его и потрепал по голове.
Сын пропыхтел сквозь нос, давая понять, что насморк еще не прошел.
– Ешь быстрее! Тебе в школу пора! – жена строго указала хрустящему сухим завтраком сыну на часы и поставила перед Алпамысом чашку с дымящимся кофе.
Сын быстро доел и потопал в коридор, жена посеменила за ним, недовольно бурча что-то. «See you!», услышал он перед тем как хлопнула дверь.
Алпамыс сделал глоток. Сводку новостей в телевизоре сменил рекламный блок. Высокая блондинка на каблуках и в короткой юбке с приветливой улыбкой зазывала принять участие в благо-творительной лотерее. Алпамыс равнодушно смотрел на нее, думая о ночном разговоре. «И чего только не приснится… Сон разума рождает чудовищ…», подумал он, вспомнив как устал накануне.
– Твоя любимая, – язвительно сказала ему жена, подливая ему кофе.
– Кто? Она? Да мне вообще блондинки не нравятся! – с нарочитой эмоциональностью запротестовал Алпамыс, глядя на жену, с лица которой не сходила усмешка.
– Ну как же? Ты ведь говорил как-то раз, что она, мол, муза твоя. Как посмотришь на нее, так тебе и пишется легче.
– Ничего такого я про блондинку эту не говорил! – вновь запротестовал Алпамыс.
Зазвонил мобильник. Через несколько секунд жена оказалась погруженной в разговор с кем-то с работы. Алпамыс допил кофе, с жадностью вытряхнув из чашки последние капли. «В Висконсине ставка налога на собственность совершенно другая, а добавленную стоимость надо высчитывать отдельно!», довольно строго отчитала жена кого-то и повесила трубку.
– Пора дочь будить, – сказала она ему, бросив сотовый себе в сумку.
Алпамыс встал из-за стола и отправился в спальню. Пройдя несколько шагов, он обернулся и сказал:
– Музы, мне кажется, они разные бывают. Могут быть и не блондинками.
Жена язвительно улыбнулась и стала искать что-то в холодильнике.
Он прошел в спальню. Дочь все еще сопела во сне. Книжка, которую они читали с ней накануне, лежала у кровати, раскрытой на той странице, где начиналась сказка о зеленом тролле и волшебных крючках. Алпамыс скользнул по ней взглядом и понял – что-то было не так. Он взял книгу и внимательно посмотрел на иллюстрацию. Зеленая женщина-тролль и главный герой, мальчик лет тринадцати, выглядели абсолютно так же, как и вчера. Как и вчера выглядела рыба в одной руке мальчика. Как и вчера выглядели крупные рыболовные крючки в другой его руке.
Отличалось лишь их количество – сегодня их у него в ладони было три.
Алпамыс потер виски и глубоко вздохнул.
– Малыш, пора вставать, – сказал он дочери и слегка потормошил ее.
Он знал, что день его будет долгим и трудным, полным не всегда приятных телефонных разговоров и работы на компьютере. Что голова к вечеру будет болеть от количества полученной информации. Что надо будет нарастить памяти в компьютере жены и поменять батарейки в игровой приставке детей. Что надо будет зайти в Home Depot8 и купить новый смеситель для раковины на кухне. Что, если у сына пройдет насморк, его надо будет взять на тренировку по бейсболу. Что надо будет почитать книжку дочери на ночь.
Знал он также и то, что следующую главу в истории о Жалмауыз Кемпир он начнет писать сегодня вечером каким бы уставшим и вымотанным он ни был.
ПРИМЕЧАНИЯ И DISCLAIMER
Данная история является чистым вымыслом, любое совпадение имен, фамилий и названий населенных пунктов – абсолютная случайность.
(Endnotes)
1 Чинук – крупная разновидность Тихоокеанского лосося.
2 Сувлаки – блюдо греческой кухни.
3 Баба-гануш – ближневосточное блюдо из жареных баклажанов, зерен кунжута и оливкового масла.
4 Алишер Навои – тюркский поэт 15-го века; Захир-ад-дин Мухаммад Бабур – тюркский государственный деятель 15-16-го веков, поэт и писатель. Оба автора в советской литературной традиции считаются корифеями узбекской литературы.
5 От английского to reuse, что в переводе означает «использовать снова».
6 Ким Кардашьян – известная американская медийная персона и фотомодель. Ана Кабрера – популярная американская журналистка. Обе женщины отличаются эффектной внешностью.
7 Строка из песни легендарного российского барда Бориса Гребенщикова.
8 Home Depot – сеть супермаркетов строительных и хозяйственных товаров Северной Америке.
