Узкий и прямой, как стрела, хайвей был стиснут с обеих сторон зелеными стенами сельвы. Капли дождя на стекле почти высохли; тропический ливень уже минут пятнадцать как сменился тропическим солнцепеком. Водитель и два гида негромко говорили по-испански, обсуждая, если я правильно понял, своих детей. Мой сын, откровенно заскучавший от однообразия дороги, уткнулся в книгу. Название на обложке, «Властелин колец», совсем не гармонировало с латиноамериканским антуражем вокруг.
– Дедушка, пить будешь?
Молоденькая девушка на соседнем через проход кресле обратилась по-русски к своему пожилому спутнику, чьи пышные усы и бритый череп делали похожим его на казачьего атамана.
– Так точно! – по-военному звонко и четко ответил дед и взял из ее рук пластиковую бутылку с водой.
Я посмотрел в окно. У зеленой стены джунглей неброско выделялся также зеленый дорожный знак с грозной надписью «Curva peligrosa»1. Через минуту автобус повернул. С левой стороны стена растительности сменилась вполне реальной и довольно высокой стеной с колючей проволокой поверху. У ворот в стене невысокая смуглая женщина говорила о чем-то с двумя мужчинами в форме. Вывеска на этих воротах информировала о том, что сооружение являлось мексиканской тюрьмой.
– Мы подъезжаем к одному из чудес света, знаменитым пирамидам майя в Чичен Ице, – бодро объявил один из гидов на английском, – там мы разделимся на две группы, англоязычную и испаноязычную. Я и мой коллега Хосе проведем экскурсии на этом комплексе, а потом у вас будет свободное время, чтобы осмотреть архитектурные сооружения и пофотографироваться самостоятельно. Но помните – время в штате Юкатан отличается на час от времени в штате Квинтана-Роо!
Еще через несколько минут наш автобус припарковался на необъятном лоте, пестревшем большим количеством других автобусов, раскрашенных в яркие цвета.
– Надо же, тюрьма прямо рядом с пирамидами, – удивленно и немного озадаченно сказала вполголоса девушка.
– А как же! Без тюрьмы пирамид не построишь! – бодро ответил ей дед, вылезая из кресла.
Я автоматически и несколько недоуменно посмотрел на него. Мы вышли из прохлады автобуса, моментально погрузившись во влажную жару. Сын зевнул, натянув по уши свою кепку с логотипом «Ванкувер Канакс».
– Дедушка долго служил в Забайкалье, – неожиданно и словно оправдываясь вдруг сказала мне девушка почти шепотом.
Я пожал плечами и улыбнулся ей. А через мгновение Хосе повел нас за собой сквозь влажную юкатанскую духоту к одному из чудес света.
ПОЛУОСТРОВ
Что я, среднестатистический обыватель из Канады, знал о Юкатане? Не будет преувеличением сказать, что определенно знал я лишь два широко известных факта. Первый, что на полуостров Юкатан десятки миллионов лет назад обрушился гигантский метеорит, трагически повлиявший на судьбу динозавров и открывший путь к доминированию на планете млекопитающих, включая Homo Sapiens. Второй – на Юкатане сотни лет назад процветала цивилизация индейцев майя, весьма преуспевших в математике, астрономии и архитектуре, чьи величественные руины по всему полуострову до сих пор доступны взору туристическим массам со всего света. К этому знанию можно с натяжкой добавить факт ознакомления с одной из кинофантазий Мела Гибсона с жутковатым названием «Апокалипто», в котором, как в винегрете, намешано столько, что в какой-то момент даже начинают закрадываться сомнения – а не сказка ли это, по какой-то причудливой прихоти режиссера, снятая на языке юкатек майя?
Географически полуостров Юкатан расположен в южной части Мексики и напоминает, как говорил один мой, не стесняющийся в выражениях, знакомый, фаллический символ, не готовый к действию (очертания полуострова Флорида к северу, по его мнению, также напоминают этот же символ, но куда более готовый к таковым действиям). Административно, мексиканская часть полуострова поделена на три штата с диковинными для русскоязычного уха названиями – Кампече, Квинтана-Роо и, собственно, Юкатан – и омывается Мексиканским заливом с запада и Карибским морем с востока. Строго говоря, на самом юге, полуостров с Мексикой делят Гватемала и Белиз (страна, любопытная тем, что представляет она из себя крошечный англоязычный островок в океане испанского вокруг).
Мексика как таковая просто богом целованная земля по части пляжного, с позволения сказать, туризма – как с запада, так и с востока. Тихоокеанское побережье, от Кабо Сан Лукас и до воспетого в свое время знаменитыми итальянцами Акапулько2 – практически один непрерывный курорт. С карибской стороны, на Юкатане, длинная полоса вдоль берега от Канкуна до острова Козумель, тоже ориентирована почти исключительно на туристов, жаждущих тропического солнца и теплого моря. Удачное расположение этих куротных территорий в тропиках дает возможность рассчитывать на приток отдыхающих круглый год, что и имеет место быть, причем пик сезона приходится на зимние месяцы, когда Канаду и северные штаты в Америке сковывает ледяная стужа. И, возможно, поэтому в том же Канкуне в январе чувствуешь себя иногда почти как в Торонто, поскольку немалая доля туристов в это время прибывает туда именно оттуда (дед с военной выправкой и его внучка были из этого славного мегаполиса). Был Канкун популярен в свое время и среди россиян – до 2008 года из Москвы, говорят, были регулярные рейсы, занимавшие около четырнадцати часов. Но мировой экономический кризис того года и фейрверк внешнеполитических событий после него (эксперты приводят в пример события с Крымом, войну в Донбассе и наложенные на страну санкции) свели частоту этих рейсов к минимуму.
Однако на Юкатане пляжный отдых с такими естественно сопутствующими ему атрибутами как обжороство и возлияния совсем не единственное, чем может заполнить время отпуска измученный бизнес-треволнениями турист с севера. Кроме разного рода атлетических развлекух типа парасэйлинга или ныряния с аквалангом, турист этот может соприкоснуться с культурными достопримечательностями полуострова, имя которым легион ввиду исключительно богатой и насыщенной событиями истории этой части Мексики. История этих – мест штука завораживающая, хотя часто и весьма трагическая.
Но трагический компонент этой истории отходит куда-то далеко на задворки сознания, когда самолет начинает снижаться над Канкуном. Изумрудные воды Карибского моря и яркое солнце, резко контрастирующие с серой пасмурностью зимнего Ванкувера,
главные тому причины. Когда детали ландшафта внизу становятся различимы невооруженным глазом, начинаешь понимать, что реальный океан сменяется зеленым океаном бесконечной сельвы вокруг и взлетные полосы аэропорта практически в осаде подкрадывающихся со всех сторон джунглей. Сразу вспомнилась фотография деревенского жителя этих мест, скорее всего майя, виденная в какой-то энциклопедии в далеком детстве, который выглядел совершенно по-деревенски, за исключением большого мачете без ножен, висящего на поясе. Поясняющий текст на странице объяснял необходимость этого холодного оружия для сельской жизни в здешних тропиках – борьба с постоянно наползающими на деревню джунглями была банальной повседневностью и требовала постоянного наличия острого лезвия. Глядя из самолетного иллюминатора на металлический забор с напирающей на него растительностью, перестаешь сомневаться в справедливости этой, в общем-то, мимолетной детали в той энциклопедии.
Из аэропорта туристы едут либо на юг, туда где расположен городок с нежным именем Плайя Дель Кармен, либо на север, в сторону собственно города Канкуна. Но те, кто едет на север, почти всегда до него не доезжают, останавливаясь в одном из почти сотни отелей-курортов, растянувшихся цепочкой на узкой и длинной косе с непритязательным названием Зона Отельера. В силу причуд ландшафта коса эта зажата между Карибским морем и большим озером Ничупте; глядя с торца отеля на оба водоема, чувствуешь разницу очень четко – карибская вода изумрудна во все свои пятьдесят оттенков, в то время как озеро, будучи пресноводным, скромно блестит серебристой серостью. Это соседство порождает дополнительные источники дохода для местной туристической индустрии: разного рода туры по озеру, от посещения мангровых зарослей и до водных лыж, предлагаются прямо в отеле с мириадами других.
Единственная магистраль по косе ведет из аэропорта в даунтаун и носит название Бульвар Кукулкана. Тем, кто когда-то интересовался историей Мезоамерики, имя Кукулкан больше известно как Пернатый Змей. Змей этот является верховным божеством в пантеоне майя (у ацтеков он известен как Кетсалькоатль), хотя маловероятно, что божество это играет какую-либо роль в жизни майя современных, кроме чисто исторической или этнокультурной, поскольку Мексика – страна практически полностью победившего католицизма.
Когда турист прибывает в гостиницу, белл-бои и многочисленные туристические агенты с энтузиазмом начинают с ним общаться, наперебой предлагая свои услуги. “Hola!”3, говорит им турист на ломаном испанском, слегка осоловевший от окутавшего его еще в аэропорту тепла и уже понимающий с невообразимой ясностью, что теплые штаники и куртку надо срочно менять на шорты и футболку.
ВОДОЕМЫ И АЛКОГОЛЬ
Страны, лишенные выхода к морю, почти всегда лишены благоприятных стартовых экономических условий и вынуждены компенсировать этот недостаток чем то другим. Иногда это получается, как например в случае со Швейцарией, с ее банками, часами, сыром и шоколадом. Чаще нет, как например с Кыргызстаном, который, будучи зажатым почти в самом центре Евразии, все еще ищет свою дорогу к процветанию наперекор революциям и резкой деградации во многих сферах после распада Советской империи. Мексика – это страна, чей стартовый капитал выхода к морю помножен на два, поскольку омывается она как Тихим так и Атлантическим океанами. Канкун расположен на самом кончике Юкатана, у пролива между Мексиканским заливом и Карибским морем.
Карибское море – главный водоем, притягивающий туриста с севера – имеет два важных отличия от многих других. Первый – это почти что мистическая аура, созданная беллетристикой, историей и, конечно же, Голливудом. В далеком детстве, помнится мне, я как мог представлял себе это море, листая «Остров сокровищ» и «Одиссею капитана Блада». Книги эти не были иллюстрированы в цвете, а Гугла и Инстаграма еще не было в природе, и поэтому представлять его – это все, что оставалось романтически настроенному школьнику. Много лет спустя, голливудские блокбастеры, от почти комедийных «Пиратов Карибского Моря» и до драматических «Амистада» и «Апокалипто», восполнили пробелы в представлении о том, как море это должно выглядеть на самом деле. Разного рода исторические нарративы, как правило, фокусировались не на море, а на событиях на его берегах. Скажем, Бартоломе де Лас Касас, монах-доминиканец
шестнадцатого века, служивший в карибской акватории сначала на Кубе, а потом в Мексике, довольно подробно описал трагический удел коренных обитателей региона в контексте испанской колонизации и неожиданно предложил испанской короне облегчить судьбу индейцев, заменив их на африканских рабов, чья судьба по неясным причинам волновала его куда меньше. Если верить страницам его записок, не составит труда представить воды Карибского моря красными от крови огромного количества жертв покорения Нового Света испанцами. Само название этого моря – отголосок той кровавой драмы – ни индейцев-карибов, ни их языка не осталось ввиду жестокости европейских завоевателей и занесенных ими в эти края инфекций Старого Света.
Но, разумеется, это не так; даже если кровь невинных жертв делала когда-то карибские воды алыми, то за четыреста с лишним лет все изменилось. И это второе отличие – Карибское море замечательно совершенно изумительной палитрой красок, которую, скажем, в Пуэрто-Вальярте, тихоокеанском курорте, наблюдать уже не приходится. Градиент, так по-моему называют эксперты по графике эти плавно перетекающие друг в друга оттенки, могущие в солнечный день запросто вдохновить любого мариниста на создание полотен а-ля Айвазовский и заставляющие вспоминать строчки из Бродского, что «смена красок этих трогательней, Постум, чем наряда перемена у подруги». Краски эти из нежно-изумрудных у самой кромки пляжа трансформируются в сочное индиго на горизонте в зависимости от глубины. Яркость их чисто технически объясняется концентрацией соли в воде, которая выше в теплых широтах. Но думать о технических причинах совсем не хочется, когда стоишь по колено в карибской воде, «пожираешь очами» горизонт и представляешь себе с каким, должно быть, невероятным изумлением местные индейцы наблюдали за парусами испанских каравелл Валаскеса или Грихальвы на этом горизонте почти полтысячелетия назад.
Эти изумрудные воды весьма теплые; залезать в воду в Канкуне это совсем не то же самое, что залезать в воду на Иссык Куле, горном озере на котором я провел почти все детство. Особенно это чувствуешь, когда рваные и быстро несущиеся тучи грозно собираются над курортом, задувает довольно резкий ветер и начинается скоротечный тропический ливень (штука нередкая в январе); если ливень и ветер застали тебя в воде, то появляется желание переждать его прямо в море, качаясь в волнах с высунутой головой, как вынырнувший из Фрезера4 тюлень. При этом может оказаться так, что чувствуешь себя как в теплой ванне и в душе одновременно – дожди в этих местах бывают такими, что кажется, что там, наверху, кто-то открыл небесный кран на полную мощность, послав почти сплошную стену воды на весь пляж. После такого дождика становится понятным, почему в Канкуне почти нет на виду или в продаже зонтиков. Зонтики в здешних краях вещь абсолютно бесполезная, поскольку если дождик застал вас на улице, то шансов остаться сухим хоть где-нибудь нет совершенно. И, конечно же, карибская непогода так же весьма живописна, как для кудесников кисти (надо полагать), так и для туристов с фоторужьем наперевес.
Но водоемы Юкатана не исчерпываются Карибским морем, озерами-лагунами и бассейнами infinity5 при отелях. По всему полуострову разбросаны странные геологические образования, именуемые по-испански cenote, а по-русски – карстовая воронка. Под землей Юкатана текут подземные реки, непрерывно подмывающие известняк, из которого в основном и состоит кора полуострова. Бывает, что размытая порода обрушивается и образует провал на поверхности в виде гигантского колодца, наполненного водой. Майя активно использовали эти провалы-сеноты как источник пресной воды и как места для жертвоприношений; собственно, и слово cenote происходит из языка майя (ts’onot) и означает «колодец».
Из всех этих колодцев-сенотов самый, пожалуй что, известный – это тот, что расположен в комплексе Чичен-Ица и называется Cenote Sagrado или Священный Сенот на русском. Выглядит он жутковато, и глядя на его мутные воды, становится не по себе. Диего де Ланда, епископ Юкатана, назначенный сюда испанской короной в середине шестнадцатого века, оставил свидетельские записи о человеческих жертвоприношениях в этот сенот во время некой религиозной церемонии майя. Воды его грязно-зеленоваты, как на болоте. Американский археолог Эдвард Томпсон в далеком 1894 купил землю в этих местах, включая территорию Чичен Ицы и в начале прошлого века сделал попытку раскопок в самом сеноте, под водой. Результатом было нахождение большого количества предметов из золота и обсидиана, а также человеческих костей. Любопытно, что ни золото, ни обсидиан на Юкатане не встречаются; это говорит о том, что торговые артерии государства майя были довольно впечатляющими.
Но бывают сеноты куда более жизнерадостные. Хосе, наш веселый загорелый до почти что нубийской черноты гид, перед Чичен Ицой завез нас на сенот с кристально чистой водой и небольшим живописным водопадиком. Надев купальные трусы и нацепив спасательные жилеты («Мелководья в сенотах не бывает!», грозно сказал нам смуглый паренек, выдавая эти жилеты), мы с сыном с удовольствием поплавали в этом странном водоеме. Вода была бодрящей, чуть прохладнее, чем карибская, и поэтому местные жители стараются в нее не погружаться – «слишком холодно», как доверительно поведал нам Хосе. Судя по всему, дно у этого сенота было очень далеко от поверхности, поскольку ничего, кроме темной бездны, увидеть было нельзя, несмотря на чистоту воды. Мелководья действительно не было – сенот представлял из себя почти что идеальный, уходящий вниз, цилиндр воды, метров тридцать в диаметре. После купания туристы вылезают на деревянный помост и начинают остервенело фотографировать все вокруг, делать селфи. «Что случается в сеноте, остается в Фейсбуке», пошутил кто-то рядом, перефразируя известную поговорку про Лас Вегас6. Фотографирования можно продолжить уже на поверхности, где все еще мокрого туриста ждут аниматоры, разодетые в костюмы воинов майя и готовые сфотаться с туристом за сотню-другую песо. Тут же стоят исполинского вида кактусы, с которыми тоже хочется фотографироваться, но которые за это не просят ни сентаво.
Кактусы у этого сенота схожи с теми, что можно увидеть в Аризоне; выше человеческого роста, с разлапистыми колючими ветвями, они похожи на своих миниатюрных сородичей, что стоят на подоконниках у любителей комнатных растений. Кактусы эти любопытны в качестве экзотики для северных туристов, но значение их для местной экономики куда менее важно, чем их отдаленного сородича под названием «голубая агава». Из агавы этой тут на Юкатане, и особенно в другом мексиканском штате, Халиско, делают всем известный и многими обожаемый напиток. Напиток этот крепостью в сорок градусов зовется текилой и горячо любим на всех континентах. Пить его надо с лаймом и солью и, разумеется, знать меру в потреблении. Видов текилы в Мексике так же много, как и оттенков зеленого в Карибском море. Из тех, что довелось попробовать, больше всего запомнился брэнд со странным названием «1800». И бывает так, что в момент распития этой текилы к столику, где ты скромно и тихо ее
потребляешь, прибывает ансамбль мексиканских музыкантов марьячи, каждый из которых, в сомбреро величиной с Техас, просто вылитый Панчо Вилья с классических дагерротипов времен Мексиканской Революции. И когда ансамбль этот надрывно заводит “Bйsame Mucho”, скупая и, горькая как эта текила, слеза начинает катиться из твоих близоруких глаз на седеющую щетину. Смахнув ее, ты протягиваешь музыкантам двести песо, говоришь на корявом испанском Hasta la vista caballeros и наливаешь себе еще, несмотря на суровые взгляды жены.
МАЙЯ
Иногда, прогуливаясь по кромке пляжа, турист может заметить больших птиц, летящих в строгой формации, словно эскадра боевых истребителей где-нибудь в небе над Ле Бурже. Бывает и так, что птица эта камнем падает в прибрежные волны, выныривая с рыбкой в мешковатом клюве или же чистит перышки на на песке, озадачивая делающего фотографии туриста своим серьезным взглядом. «Птеродактили однозначно», охарактеризовала их как-то раз моя жена, провожая птицу глазами с поднесенной ко лбу ладонью, как Илья Муромец с классического полотна. Птица зовется пеликаном, и в полете или на рыбалке она действительно напоминает мезозойских летунов из «Юрского Парка». Все птицы, как нас учит эволюционная биология, произошли от динозавров, чье господством на планете было прервано упавшим сюда, на Юкатан, метеоритом. Но утраченное господство не означает полного исчезновения. Птицы по прежнему вездесущи, как когда-то динозавры, а в случае с пеликаном можно даже уловить фамильное сходство с потусторонне выглядящими предками. Судьба майя, в этом смысле, чем-то схожа с уделом динозавров; цивилизации их уже давным-давно нет, но сами они живут и, в определенном ключе, даже процветают.
Звезда цивилизации индейцев майя, по мнению серьезных исследователей, закатилась задолго до прибытия в Новый Свет испанцев; считается, что апогей ее пришелся на период с 250 по 900 годы нашей эры, после чего начался неуклонный эклипс. Эту закатывающуюся звезду иберийские конкистадоры лишь подтолкнули к неизбежному концу своими толедскими клинками. Но исчезла «лишь» цивилизация, сами же майя, несмотря на все коллизии, сохранились и продолжают населять во вполне себе статистических количествах юг Мексики, Гватемалу и Белиз.
Два гида в нашем автобусе на пути в Чичен Ицу, по их собственному признанию, были индейцами майя и через некоторое время сомнений в том, что они говорили правду, стало намного меньше. Вообще говоря, будучи на Юкатане, туристу может бросится в глаза немного загадочная картина, что местные жители чисто визуально делятся на два ярко выраженных типа. Одни выглядят как те мексиканцы, что мы привыкли видеть в кино или где-нибудь в Калифорнии – смуглые, почти всегда черноволосые и редко когда высокие. Другой тип, бросающийся в глаза – очень смуглые и очень невысокие (я, при своем росте чуть выше среднего, иногда не очень комфортно чувствовал себя Гулливером в известной стране). Последняя категория, как мне объяснили люди знающие, это и есть индейцы майя, коренные обитатели Юкатана и окрестностей. В этом смысле и без того часто критикуемая фантазия Мела Гибсона, воплощенная в его известном блокбастере «Апокалипто», идет вразрез с реальностью, наблюдаемой, что называется «на местах» – высокие и атлетичные майя-воины и охотники из этого фильма похожи скорее на копьеметателей и бегунов летней олимпиады, чем на реальных индейцев.
Туристическая индустрия для майя едва ли не главный источник заработка. Увидеть смуглых невысоких людей, трудящихся до седьмого пота в ресторанах, отелях, сувенирных лавках и барах, можно повсюду. Что касается менеджмента, то это в основном варяги из других уголков Мексики, часто из Веракруса, как сказала мне одна осведомленная дама. Наши гиды в автобусе выглядели типичными майя, за исключением одной, не поддающейся объяснению, детали – глаза у Хосе были ослепительно лазурного цвета. Чуть позже выяснилось, что, возможно, это потому, что пару поколений назад его майянская кровь смешалась с, как он выразился, «алеманской7».
Мексика часто рисуется как страна третьего мира и во многих аспектах это небеспочвенно. Но вот дороги на Юкатане совсем не похожи на те, что можно было бы ожидать от такой страны. Они практически ничем не отличались по качеству от таковых в Канаде или Америке и резко контрастировали в лучшую сторону с теми, что часто можно встретить в России или Кыргызстане. Может быть, это только в тех местах, где хорошо
развит туризм – судить не берусь. Юкатан по ландшафту довольно однообразен – равнина без гор, почти сплошняком поросшая тропической сельвой. Поэтому дороги, в отличие от горных серпантинов Британской Колумбии или Кыргызстана, практически не петляют. Однообразие вида джунглей за автобусным стеклом, отсутствие поворотов и качественное полотно асфальта убаюкивают очень быстро, и для того, чтобы турист не спал и не скучал, гиды, виртуозно переключаясь с испанского на английский, разговаривают разговоры с туристической публикой, иллюстрируя речь заламинированными страницами с разнообразным визуальным материалом и даже вкрапляя в нее фразы и словечки на майянском наречии.
Чувствовалось, гиды – ребята опытные; было очевидно, что трещать интересно на двух языках и почти без остановки – задача, с которой они уже справлялись бесчисленное число раз. Собственно речь состояла как бы из двух компонентов – экскурсов в историю и культуру края и довольно бойкого промотирования разного рода сувениров и товаров, производимых народными умельцами майя («Покупайте только юкатанское», пел-нашептывал Хосе в допотопный микрофон после каждого рассказа о непростой истории этих мест).
Словно провербиальный Баян или какой нордический скальд, повествование свое они начали с событий седой старины. Откуда взялись майя тут на Юкатане, ацтеки в центральной Мексике или инки в Перу? Всему причиной причуды географии ледникового периода, когда Берингов Пролив был покрыт толстым слоем льда, по которому охотники и собиратели Евразии смогли проникнуть в Америку и течении тысячелетия-другого расселиться от Аляски до Огненной Земли. В качестве доказательства Хосе извлек откуда-то заламинированную страницу с фотографией младенца и торжественно продемонстрировал ее публике. Младенец был сфотографирован со спины и, казалось, спинка его была чем-то вымазана. Хосе указал на эту кляксу неровной формы и сказал, что это монгольское пятно, с которым рождается каждый ребенок майя. Иллюстрация пошла по рукам. Разглядывая ее вблизи, я не смог не вспомнить известный сюжет из классики о посещении мадам Грицацуевой гадалки и о том, что линия жизни на ее руке заехала так далеко в пульс, что мадам должна была бы дожить до Страшного Суда; монгольское пятно, будучи довольно небольшим кружочком около копчика у, скажем, киргизских детей, на спинке новорожденного майя растянулось на весь позвоночник до самых лопаток. «Наши корни в Азии», многозначительно резюмировал Хосе и еще раз показал всем фотографию.
Слушать Хосе и его напарника было интересно. В какой то момент я представил себя на его месте и понял, что, даже если бы я знал в совершенстве языки, которыми он так виртуозно жонглировал в своих рассказах, вряд ли бы я смог интересно и доступно излагать столь разношерстной туристической толпе истории о прошлом и настоящем индейцев майя. Хорошим гидом, по всей вероятности, надо родиться. Интересно и то, что для профессионализма в этой сфере совершенно не нужна голливудская внешность, хотя турист и пожирает его, гида, очами практически непрерывно – ни Хосе, ни его напарник, даже близко не напоминали Антонио Бандераса.
В разговорах время пролетело довольно быстро, и наш автобус приехал на последнюю остановку перед пирамидами – деревню современных майя. Узкие пыльные улочки, джунгли, прущие на дорогу, обшарпанные стены домов и церквей и выгоревшие надписи на испанском на заборах; если бы не сельва вокруг, то деревня запросто бы подошла для декораций в съемках какого-нибудь «спагетти» вестерна с молодым Клинтом Иствудом. Хосе сказал, что тут нас ждут ланч и настоящий индейский базар, причем иметь при себе наличку совсем необязательно ибо майя очень хорошо относятся к кредитным картам, что емко выражается в их индейской поговорке «пластик – фантастик». Гротеск был очевиден; во всей Мексике кредитные карты одинаково пользуются финансовым уважением. Знак песо, однако, один в один совпадает со знаком доллара, что приводит к замешательству при взглядах на ценники у неопытного туриста, но оно быстро проходит, когда турист начинает понимать, что цены в мексиканских песо со знаком доллара надо делить на двадцать, чтобы получить цену в долларах американских.
Ланч в индейской деревне представлял из себя странное шоу, состоящее, собственно, из ланча и, надо полагать, национального индейского танца под музыку из магнитолы. Описывать сам ланч смысла нет, ничего особенно выдающегося в нем не было – стандартный набор из типичных мексиканских блюд типа тортильи или кесадии. Но пока невысокие смуглые официанты разносили по столам напитки, рассчитывая на чаевые, на патио открытого помещения этой столовой откуда ни возьмись появились женщины в ярких одеждах и еще более ярком макияже. Безо всякого промедления начались танцы, и туристическая публика, оторвавшись от энчилады и «Короны Экстра», стала пожирать очами дансирующих дам. Гвоздь программы не заставил себя ждать и дал повод вспомнить ритуал индейцев хопи из северной Аризоны, о котором я читал когда-то, именуемый «Змеиный танец», в котором танцор исполнял танец с живой змеей в зубах. После танца, змея выпускалась на волю, и смысл ритуала состоял в том, что змея, по поверьям хопи, пережив этот танец, должна была поведать всем обитателям пустыни, что хопи живут в гармонии с природой. Танцовщицы майя были не настолько экстремальны, но некий эквивалент змеи у зубах был и у них – после минуты-другой зажигательных движений каждая из них ловко поставила на голову бутылочку из-под той же самой «Короны Экстра» и продолжила танец уже с ней, акробатически балансируя этой бутылочкой на неровной поверхности прически. Публика завороженно наблюдала, а когда танец кончился, стала энергично рукоплескать майянским исполнительницам. Рукоплескал, что греха таить, и я, еще раз убедишись в справедливости высказывания, что мексиканская культура – это, что называется, fusion culture8, когда даже древние майя с легкостью инкорпорируют в свою аутентичную культуру такие современные объекты как бутылочки из-под пива.
После ланча и танцев турист может отдохнуть на гамаках в тени тропической флоры, качаясь и лениво рассматривая крупные неизвестные ему плоды на ветвях с мясистыми листьями. Или можно сразу же отправиться на «базар». Непостижимым образом слова из одного языка могут «откочевать» в совершенно другой; слово «базар», будучи типичным среднеазиатским словом тюркского или иранского происхождения, похоже довольно плотно угнездилось в этой индейской деревушке («Наши корни в Азии», вспомнилась фраза Хосе). Но местный базар был совсем не похож на то, что подразумевается под этим словом где-нибудь в Ташкенте, Оше или Стамбуле. Базар в этих городах – это прежде всего конкуренция, когда предложение от многочисленных вендоров многократно превышает спрос. Я был знаком с одним человеком, который одно время занимался выпечкой и торговлей самсой на одном из ташкентских базаров. По его словам, с коммерческой точки зрения, это был наиболее напряженный период в его жизни, потому что на ташкентских базарах среди торговцев свежевыпеченной
q`lqni, как он мне тогда сказал, «самая бешеная конкуренция в мире». Этот базар майя был полной противоположностью традиционному пониманию того, что такое базар – это были аккуратные помещения с сувенирами и разного рода изделиями местных ремесленников, безо всякой суеты и толкучки и ориентированный исключительно на туристов. Пройдя по этим помещениям и выбрав понравившееся, турист без спешки платит на стратегически расположенной прямо в конце базара кассе и выходит на парковку, где его ждет автобус с Хосе и его напарником.
Но бывает и так, что как только один автобус с туристами отчаливает, тут же паркуется другой – для майя это своего рода туристический конвейр (нечто подобное, но в куда более впечатляющих масштабах можно наблюдать в Чичен Ице). Выйдя с базара, я увидел только что припарковавшийся автобус с ошеломляющей табличкой на фронтальном стекле – «Автобус Иисуса». Иисус9, совсем не по-библейски, вез туристов в Чичен Ицу.
ПИРАМИДЫ
Необъятность – это первое, что бросается в глаза на всемирно известном комплексе архитектуры майя Чичен Ица. Необъятная парковка для пестрых автобусов с многочисленными туристами со всего света, необъятный ансамбль древней архитектуры и необъятная барахолка сувениров прямо на территории комплекса. Мы никогда не узнаем насколько много народу толпилось на площадях перед культовой пирамидой Эль Кастильо и другими сооружениями (а имя им – легион) тысячелетие назад, в эпоху расцвета цивилизации майя, но сейчас Чичен Ица невероятно многолюдное место, сродни Таймс Сквеар в Нью Йорке.
Разношерстность туристов на Чичен Ице подчеркивается и тем, что экскурсии гиды проводят тут на нескольких языках, влючая такой далекий от Нового Света и не особо распространенный, как итальянский (быть может сказывается лингвистическая близость к испанскому). Хосе поделил нас на две группы и повел за собой ту, что была, условно говоря, англоязычной. Перед тем, как мы прошли ворота с охраной, он попросил сказать кто из туристов откуда. В группе, помимо меня с сыном, были люди из Америки, Канады (дед с военной выправкой
и его внучка, эмигранты из Боснии и семья из Квебека), супружеские пары из Бразилии и Японии. Хосе, проявив чудеса эрудиции, смог назвать культурные памятники в каждой из названных стран, после чего с хитрой улыбкой спросил меня еще раз откуда я.
– Из Канады, – честно ответил я еще раз.
– Я понимаю, что из Канады. Но до Канады откуда? – проявил настойчивость Хосе.
Понимая, что сказав Кыргызстан я уведу диалог в ту сторону, где цивилизации майя и близко нет, я ответил, что из России.
– Я так и знал! – оживился Хосе, – Ты похож на знаменитого русского борца в «боях без правил»!
Я понятия не имел, кого подразумевал Хосе, но тратить время на вопросы о «боях без правил» в то время, как одно из чудес света было на расстоянии вытянутой руки не хотелось. Вместо этого, я улыбнулся и утвердительно кивнул. Хосе, удовлетворенный опросом, уверенно повел нас за собой. Через несколько мгновений эпическое сооружение, знакомое по фотографиям из книг, щедро залитое полуденным солнцем, предстало перед нами в полной красе.
Надо отдать должное Хосе, чей талант экскурсовода блестяще раскрылся в полном объеме в последующие пару часов – никогда я еще не слышал столь насыщенной интересными фактами, органичной, а главное по хорошему страстной речи об ушедшей в историю цивилизации. Быть может, сказывалось то, что сам он был майя, несмотря на «алеманские» глаза. Речь была построена таким образом, что это была не просто лекция, а больше диалог, в котором турист принимал участие и чувствовал себя полностью вовлеченным в процесс. Существуют ли какие-то специальные тренинги, которые гиды типа Хосе должны проходить перед допуском к клиентам или же это просто был его индивидуальный талант, мне неизвестно, но процесс этот был очень правильным с точки зрения удовлетворенности им туристов-слушателей.
Известная всем центральная на комплексе пирамида Эль Кастильо теперь чаще зовется Храмом Кукулкана, по имени верховного божества в пантеоне майя. Построенная когда-то между девятым и двенадцатым веками, она не так высока, как египетские пирамиды в Гизе, всего около 30-ти метров от поверхности, включая полукубический храм на верхушке. Пирамида эта, будучи религиозным сооружением по сути, является ярким свидетельством глубоких познаний тех далеких от нас по времени майя в математике и астрономии. Два раза в год, на весеннее и осеннее равноденствие, число туристов (и так не маленькое) в Чичен Ице многократно возрастает, достигая иногда десяти тысяч человек и хотят туристы этого только одного – увидеть иллюзию силуэта змеи, сползающей по стороне пирамиды вниз (иллюзия эта создается лучами равноденствия). И это не единственная астрономически откалиброванная деталь архитектуры пирамиды, чье расположение очень четко координирует с основными сезонными явлениями типа равноденствия. Невероятно однако, сколько знаний в астрономии, математике и архитектуре древние майя смогли аккумулировать тысячелетие назад! Сколько было сделано статистических наблюдений за юкатанским небом? Как, без современной алгебры и уж тем более математического анализа, делались вычисления движений небесных тел? Почему у майя была двоичная система счисления, столь фундаментальная для современных компьютеров, наряду с двадцатиричной, но для календаря главным числом было девятнадцать? Каким образом они пришли к концепции нуля, неизвестного нигде к тому времени? Увы, скорее всего мы никогда не узнаем ответов на эти вопросы, ибо из рукописей майя до нас дошли лишь четыре экземпляра, причем только один из них (так называемый Кодекс Гролье) находится на родине майя, в Мексике. Причиной этого прискорбного факта можно считать крайнюю нетерпимость испанской короны к майянской цивилизации вообще и к их рукописям в частности. Особенно преуспел в деле уничтожения книг майя уже упоминавшийся испанский епископ Диего Ланда, долгое время трудившийся миссионером в Юкатане; в 1562 году он организовал крупное публичное сожжение индейских книг, когда в пламени аутодафе сгинули целых двадцать семь рукописей. Остается только гадать – насколько огромный пласт человеческого знания был навсегда утерян, когда над кострами развеялся пепел сгоревших манускриптов.
Вообще, каменных змей очень много по всему комплексу, что, надо полагать, напрямую связано с культом Кукулкана или Пернатым Змеем в поверьях майя. Во времена моего детства, Пернатый Змей был более известен советским детям по книгам о Мезоамерике под именем Кетсалькоатль, что в принципе является тем же божеством, что и Кукулкан, только у ацтеков (это была другая, не менее впечатляющая цивилизация с центром там, где сейчас расположена столица Мексики). Кроме рептилий с, как правило, устрашающе раскрытыми пастями в декорациях сооружений, ярко представлен такой анатомический объект, как черепная коробка (черепа вообще в некотором смысле культовый символ в Мексике). А вот ягуар, хищник, находящийся на вершине пищевой пирамиды в местной экосистеме, встречается куда реже, хотя, по рассказам Хосе, отношение к нему у майя было весьма уважительным; самое, пожалуй, что известное изображение этой тропической кошки – это, так называемый Трон Ягуара, неожиданно найденный внутри пирамиды Эль Кастильо в 1936-м году.
Хосе рассказал нам все что мог о пирамидах и после сессии вопросов и ответов задорно предложил нам следовать за ним.
– А теперь на стадион, где майя играли в мяч!
Мы неторопливо шагали за ним, глазея по сторонам. Я в который уже раз посмотрел на пирамиду и вспомнил известную фразу Наполеона, произнесенную им во время египетской кампании – «Солдаты, сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид!». Число веков, смотрящих на меня с высоты Пирамиды Кукулкана было куда более скромным, около десятка. Но ничуть не менее впечатляющим. Дед, служивший в Забайкалье, был тоже впечатлен, хотя и старался не подавать виду. Его внучка, без устали переводившая ему как могла все, что говорил Хосе, была рада перерыву в рассказах гида и молча слушала дедушку, комментирующего увиденное в формате монолога.
– … И бухгалтера были завалены работой, это точно! – неожиданно добавил он, чем прервал усталое молчание внучки.
Она озадаченно посмотрела на него своими красивыми серыми глазами и не менее озадаченно спросила:
– А бухгалтера-то почему?
– Такое одной тюрьмой не поднять, – сказал дед, погладив лысину, и показал на пирамиду, – тут налоги нужны нешуточные.
Внучка посмотрела на Эль Кастильо и задумалась. Дед же продолжал трещать себе под нос.
Стадион представлял из себя прямоугольник, примерно соответствующий по размерам современному полю игры в американский футбол (быть может, чуточку уже). С обеих сторон поля возвышались сооружения с вертикальными стенами метров в пять, над которыми, как рассказал нам Хосе, размещались места для зрителей, причем наиболее престижные располагались по центру. Тут во время матчей сидела майянская знать и верхушка военного сословия. В середине стен, напротив друг друга, были приделаны каменные кольца, и игра заключалась в том, чтобы попасть в это каменное кольцо мячом. Дотрагиваться до мяча можно было только локтями, коленями и бедрами, и при этом у игры не было четко выделенного времени; типа как в современном бейсболе – продолжаться она могла теоретически бесконечно долго, причем даже перерывов не было даже на ночное время. Все, что требовалось, – это попасть один раз в каменное кольцо команды-оппонента. После этого игра заканчивалась, и капитана выигравшей команды торжественно приносили в жертву, отсекая ему голову, что и изображено в сюжетах на каменном парапете у стены недалеко от кольца. Прочитав недоумение на лицах туристов, Хосе добавил, что сам капитан не особо противился своей участи, поскольку считалось, что душа его сразу же отправляется к богам, куда-то в райские кущи седьмого майянского неба. После сказанного, поговорка «пан или пропал» приобретала новое, куда более зловещее, наполнение на этом древнем стадионе.
На этой тревожной ноте Хосе завершил свой, в общем-то, интересный рассказ об этом архитектурном комплексе и предложил совершенно неожиданную версию того, что случилось с майя после заката их цивилизации.
– Куда же делись майя с их познаниями в науках и мастерстве в архитектуре? Куда же они все подевались задолго до прихода на континент испанцев? Можно, конечно же, считать, что они постепенно деградировали ввиду неизвестных нам обстоятельств. Но есть и другая точка зрения.
Тут Хосе обвел нашу группу серьезным взглядом, удостоверился, что все его внимательно слушают и продолжил.
– Есть мнение, что настоящие майя вернулись туда, откуда пришли.
После этого он многозначительно поднял руку вверх и указал на небо. Напряженное молчание повисло в воздухе, и даже девушка с красивыми глазами перестала переводить деду сказанное. Внезапно налетел порыв теплого ветра. Где-то невдалеке послышался жутковатый полушипящий свист. Выждав еще несколько секунд, Хосе объявил, что у нас полтора часа на самостоятельный осмотр комплекса и еще раз напомнил, что время в штате Юкатан отличается на час от такового в штате Квинтана-Роо. Взяв ребенка за руку, я пошел в сторону этого странного посвиста. Через пару минут природа этого звука стала очевидной настолько же, насколько и реальная суть настоящего базара майя.
Пройдя через руины некоего здания с пернатыми змеями и неизменными черепами в орнаменте, мы вышли к достаточно узкой тропе, ведущей, как показывала табличка, к тому самому сеноту Саградо, где еще в шестнадцатом века практиковались человеческие жертвоприношения, виденные воочию уже упоминавшимся Диего Ланда (тем, кто приложил столь серьезные усилия по уничтожению рукописного наследия майя). Вдоль тропы, между зеленой стеной джунглей и потоком туристов в обе стороны, практически непрерывно располагались наспех сделанные витрины и столики с разложенным товаром огромной галдящей армии торговцев сувенирами. Иногда, уже слышанный издалека, раздавался резкий посвист, заставляющий нервно оборачиваться и крепче держать ребенка за руку. Все оказалось, впрочем, намного прозаичнее, чем это представлялось на древнем стадионе – умельцы-майя вырезают свистульки на продажу в форме головы ягуара, которые и издают этот шипящий посвист. Якобы так шипит сам ягуар, водящийся в местной сельве. Это идет вразрез с, пожалуй, самым известным эпизодом из фильма «Апокалипто» Мэла Гибсона, в котором вороной, как полночь, ягуар атакует с устрашающим рыком одного из преследователей главного героя. Но кто из туристов знает, как реально шипит ягуар, если имя этому туристу не Дэвид Аттенборо10?
Идя по этой древней тропе к колодцу жертвоприношений, вздрагивая от немного потустороннего свиста, невольно окунаешься в тот странный мир майя, в котором смерть напоминала о себе куда чаще, чем хотелось бы. Ощущения дополняют бесконечные изображения черепных коробок на всех возможных видах сувениров. Отчего черепная коробка как сюжет столь популярна в Мексике? Причем это не исчерпывается лишь сюжетами, имеющими отношение к культуре майя – черепные коробки и, с позволения сказать, коробочки можно встретить где угодно, от орнамента на женских сумочках и до гигантских панно с полуабстрактными мотивами, посвященных Мексике. Череп как символ в этих краях популярен, наверное, также как и юрта кочевников в Кыргызстане.
– Папа, один парень пролез через этот вход ночью!
Ребенок показал мне на отверстие в одной из древних стен, опоясывающих храм майя. В сети можно найти большое количество
видео роликов о странных состязаниях и одно из них называется “24 hours challenge”, когда несколько парней прячутся на каком нибудь объекте, где нельзя находиться либо вообще, либо когда он закрыт, и задача заключается в том, чтобы провести на этом объекте двадцать четыре часа. Был, оказывается, эпизод этого шоу о том, как такие вот безрассудно храбрые конкурсанты спрятались на комплексе Чичен Ица и провели тут всю ночь, шастая среди руин.
– Надеюсь, он не разгневал Кукулкана, – ответил я сыну и взглянул на часы.
Юкатанское время показывало, что пора двигаться к выходу. Я взял ребенка за руку и направился обратно, к пирамиде, сквозь пестроту черепных коробок, ягуарий посвист и страстные призывы на испанском купить сувенир-другой.
* * *
Время в тропиках летит очень быстро, и поэтому приезжать сюда меньше, чем на десять дней смысла нет – только понял, что начал отдыхать, а уже пора собирать чемоданы обратно. Я посмотрел погоду в айфоне; Канада почти везде, кроме Ванкувера и Виктории, была в объятиях ледяной стужи и обильных снегопадов. В Торонто, куда должны были вернуться дед с внучкой, было минус четырнадцать. «Деду наверное не привыкать» подумал я, вспомнив о том, что служил тот в Забайкалье. Айфон покладисто слушался каждого прикосновения к своей видавшей виды поверхности – потрескавшиеся от зимних непогод пальцы быстро вернулись в норму благодаря теплу и карибской воде.
Я открыл чемодан и обратил внимание, что даже не расстегивал боковой карман, где были носки – за все пребывание в Канкуне я ни разу их не надевал, что красноречиво подтверждали мои подкопченные на местном солнце ноги. В чемодане лежала непочатая бутылка текилы и сверток с надписью на испанском.
– Что это? – спросил я у жены, разворачивая сверток.
– Домой купила, магнитик на холодильник, – ответила та, шурша пакетами.
Я внимательно посмотрел сначала на магнитик, потом на нее.
– А что? Кусочек Мексики! – добавила она, поймав мой взгляд.
Жизнерадостная, улыбающаяся пустыми глазницами, черепная коробочка розового цвета, окаймленная цветами, дружелюбно взирала на меня с этого магнитика. “Hasta la vista baby”, ни к месту произнес я себе под нос и стал паковать чемодан.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Curva peligrosa – опасный поворот (исп.)
2 Имеется ввиду известная в 80-х итальянская поп-группа Ricci e Poveri, чей хит «Акапулько» был весьма популярен в Советском Союзе.
3 Hola – привет (исп.)
4 Фрезер – река, на которой стоит канадский город Ванкувер.
5 Infinity pool – дезайн открытого бассейна, при котором создается иллюзия, что у него нет границ, см. подробнее тут: https://en.wikipedia.org/wiki/Infinity_pool
6 «What happens in Vegas, stays in Vegas» – Что случается в Вегасе, остается в Вегасе (англ.)
7 Alemania – Германия (исп.)
8 Fusion – сплав, слияние (англ.)
9 Jesus – «Хесус», если на испанском. Довольно типичное мужское имя в Латинской Америке. Скорее всего так звали гида туристической группы в этом автобусе.
10 Дэвид Аттенборо (David Attenborough) – известный британский биолог и натуралист, принимавший участие в создании таких популярных фильмов о природе телекомпании BBC как «Blue Planet» и «Life».
