СОВЕРШЕННО НЕШУТОЧНО О СОВЕРШЕНСТВЕ
Из ангелов мне может позавидовать любой,
А с ними обладатели престолов и корон.
Везеньем не сравнится ни один из них со мной:
Фортуной я толпе их бестолковой предпочтен.
Ни у кого из них соседки милой нет такой,
Малышки пятилетней, чьи роскошные банты,
Реликвиям подобно почитаемые мной
Затмят, уверен, красотой все райские цветы.
Что о ее косичках несравненных говорить?
Они превыше всех воображаемых похвал –
Два ручейка витых, способных золото струить.
Среди великолепия такого два огня
Ее чудесных глаз, мной обожаемых всегда,
Которые в любой печали радуют меня
И каждый миру жизни свет несущая звезда
В сравненьи с ними все алмазы мира – жалкий хлам,
Графита блеск сиянья детских глаз не превзойдет –
Так сена клок, игрушкой став стремительным ветрам,
Не превосходит белоснежных лебедей полет.
Порой она, надменно поздоровавшись со мной,
Войдя в мой сад, на клумбу глядя важно говорит:
«Сегодня я один цветочек заберу домой» –
Не зная, что вся клумба ей давно принадлежит.
Родители ее мои хорошие друзья,
И я им не завидую – подобное грешно.
Себе позволить это чувство мелкое нельзя,
И я борюсь с ним, словно безупречный рыцарь. Но…
Все то, что превосходит совершенство, нас влечет
А в то, что совершенства нет, не верю я давно.
Оно не всюду явственно, и незадачлив тот,
Кому его до времени увидеть не дано.
А то, что смертным свойственно его не замечать –
Есть результат гнетущей нас житейской суеты.
Смотри на мир, и там, где встретишь красоты печать,
Вполне возможно, совершенство вдруг увидишь ты.
ОБ ЭНТРОПИИ
Все, что мы видим вокруг, энтропия во прах обратит.
Словно волшебница злобная, миром владеет она.
Станет мельчайшею пылью и обсидиан, и гранит –
Было так прежде и будет все то же во все времена.
Каждый из нас с энтропией в битву вступить обречен.
Впрочем, надежда на лучший исход никому не дана:
С первого дня сотворения властвует этот закон –
Самых бесстрашных бойцов ожидает могил тишина.
Все-таки все ли доступно ее беспощадным зубам,
Есть ли хоть что-то, чего эта тварь проглотить не смогла? Есть, несомненно, и служит гарантом бессмертия нам –
Это на благо людей совершенные нами дела.
Мир так устроен и впредь он, конечно, не станет иным,
Доброю славой в бессмертии жизнь нам бывает дана.
Только о тех, кто бесспорно достоин, мы память храним –
Им, несомненно, нисколько забвения власть не страшна.
БУДЕТ ЛИ ДЕНЬ
Будет ли день в этом мире, когда я увидеть сумею
Легкий, изящный, подобный цветку красоты несравненной
Памятник тем, без кого эту землю представить не смею,
Ибо без них никогда нас и быть не могло во вселенной –
Матери наши, которым все высшие почести мира
Вечно обязаны мы воздавать, ни на что не взирая,
Прочь отвергая, как хлам никудышный, любого кумира –
Вот в честь кого и должна быть воздвигнута стела такая.
Будет она виртуозной работы покрыта резьбою
Или талант медальера ее подчеркнет благородство –
Главное, чтоб возносилась под чашей небес голубою
Стела, имея с весенним цветком несомненное сходство.
Большего матери наши достойны – подобные крохи
Вряд ли когда-то искупят труды их святого служенья,
Ставшего подвигом женщин во все времена и эпохи,
Давшего роду людскому основу его возвышенья.
* * *
Если на чаши весов положить, как товар при продаже,
Глупость и гордость – какая из чаш верх возьмет над другою? Знаю, из них ни единая не поколеблется даже –
Стоит им дрогнуть едва, то, клянусь, изумленья не скрою.
КАРТИНКА С БАРАХОЛКИ
По городской барахолке гуляя однажды зимою,
Некий бездельник забрел к букинистам и, всех забавляя,
Стал говорить, что он книгой старинной владеет такою,
В коей изложена рифмой чеканной вся мудрость людская.
Дескать, не помнит он толком, кто автор, и важно едва ли
Имя его, а гораздо важней содержания темы.
Те, что на много вопросов прямые ответы давали,
Напоминая изысканным слогом Гомера поэмы.
И продолжал он, надеясь, что многим уже интересен,
Речь о достоинствах прочих стихов, содержавшихся в книге, О благозвучии в ней заключенных вакхических песен –
И положил этим самым начало занятной интриге.
Тут же возникло среди букинистов броженье, о коем
Сами они говорят, что подобно оно вдохновенью.
Славный народ этот редкие книги читает запоем,
Если представится случай к удачному приобретенью.
Предположенье, что это случилось, их всех осенило,
Мигом скрестились их взоры на этом бездельнике местном.
Всех букинистов течение мысли одной подхватило
И понесло в направлении им превосходно известном.
«Сей прощелыга откуда явился и с целью какою
в наши ряды затесаться задумал с такими речами,
Если уж книга хорошая – не постоим за ценою,
А продадим ее или придержим, решим уже сами».
Следом за этим один многоопытный муж осторожно
Речь поведя, обратился к бездельнику с тонким намеком:
«Слушай, любезнейший, если твое утвержденье не ложно,
Дело имеем мы с книгой, написанной в прошлом далёком.
Не раритет ли она, вдруг исчезнувший в знатном музее,
Или пропавший из библиотеки в былые эпохи.
Если не то и не это, неси-ка ее поскорее
И, полагаю, дела предстоящие будут неплохи.
Не забывай же о том, что бывает, когда соберутся
Выдать за древний продукт, сотворенный на прошлой неделе. Здесь, уверяю, подобные фокусы не удаются.
Нам предстоит говорить, полагаю, о стоящем деле.
Тут же ответствовал оный бездельник ему горделиво:
«Здраво обдумывать предпочитаю любое решенье.
Знаю, как ладить такие дела безусловно красиво
Нам не составит труда по уму заключить соглашенье».
Носом повел он весьма величаво и прочь удалился.
Впрочем, его провожали довольно весёлые взгляды,
Вплоть до мгновенья, когда он в толпе барахолочной скрылся. Там, где разложены были прошедших столетий наряды,
Время свой бег продолжало, тянулись минуты неспешно,
Капище торга шумело, подобно морскому прибою,
Сделки кругом заключались убыточно или успешно,
Клятвы давались и смех разносился порой над толпою.
Вскоре известный герой появился в рядах, где лежали
Старые книги в потертых обложках на свежих газетах.
В группах слонявшихся здесь книголюбов частенько звучали
Речи о древних философах и современных поэтах.
Кроме того, разгорались нередко горячие споры.
В жизни теперешней разных причин, чтобы поспорить, немало И выносились нередко пристрастьям толпы приговоры.
Словом, для многих искателей пищи духовной хватало.
Далее всё по сюжету обычному происходило,
То есть, согласно канонам коммерческого ритуала.
Том передав букинисту, промолвил бездельник уныло:
«Жаль продавать, но злодейка судьба мне всю грудь истерзала, Вынужден я хлеб духовный менять на дешевую кашу,
Но без неё как достичь совершенства искомого нами,
Как победить от продуктов презренных зависимость нашу?
Благо, есть призрачный шанс прокормиться чужими стихами,
Кстати, взгляни, не потрепана книга, все целы страницы,
О содержании можно сказать, что оно полновесно.
Рифмы и мысли, бесспорно, красивы, как райские птицы,
Всё для ценителей слова изысканно и интересно».
Выслушав, стал отвечать букинист подобающим тоном
Старого тома листы пожелтевшие перебирая:
«Движимо всё в нашем мире подлунном единым законом:
Всюду зимою духовному хлебу цена небольшая.
Время крутых перемен наступило, и ветры шальные
Парус прогресса несут среди шквалов житейского моря.
Ценности духа, а с ними их стоимость ныне иные
С ценами рынка на старую рухлядь уверенно споря,
Дам я тебе десять тысяч рублей – сумму и небольшую,
Но и немалую, если о скромности не забывая,
Сможешь ты их растянуть по уму на неделю-другую.
Максимум могут здесь дать тысяч пять, ни на что не взирая». «Не обсуждаю, за книгу ты много даёшь или мало –
Время такое едва ли поэтами будет воспето,
Ныне уместно молиться о том, как бы хуже не стало.
Быть по сему»,— букинисту бездельник ответил на это.
Этим и кончилось то, что я видел у книжного ряда.
Мне иногда посетить барахолку охота бывает,
Вылазки эти порою нежданно венчает награда,
Если в рядах букинистов хорошая книга всплывает.
Изредка так и бывает, как будто из моря иголку
Вынесет вдруг из времён миновавших прилива волною
Ценность какую-нибудь на теперешних дней барахолку.
Так неожиданно прошлое встретиться может с тобою.
