НОВЕЛЛА
В семье волков родились первенцы. Волчат было трое. Они жалобно скулили, и только мать могла знать о чем они скулят. Никогда прежде волчье сердце так громко не стучало, даже перед лицом смерти так страшно не было ему.
Благодарный отец выкрал ягненка из неподалеку пасущегося стада и принес волчице. Она жадно съела мясо, а носики волчат помазала кровью: пускай привыкают к запаху еды.
Наутро волчица проснулась окрепшей, вместе с ней крепло и ее счастье. Облизала детенышей. Волк ушел на рассвете, не ел со вчерашнего дня, сил терпеть уже не осталось. Нашел съедобную траву но есть не стал: так можно стать похожим на барана. Подошел к старому дереву, сорвал кусок коры, лениво слизал каких-то личинок. Теперь нужно идти вперед. Охотничий азарт подгонял его.
Лес стоял пустым. Только одна маленькая мышка на свою беду встала слишком рано, не успев об этом пожалеть. Волк поймал ее, но есть не стал, а принес в нору. Ну что за день сегодня! Ведь его так уважают в лесу! Он опытный охотник. Должно быть, отцовская радость сделала его неловким и неумелым.
Так прошло две недели, подросших волчат уже невозможно было удержать в норе. Не под силу это стало ни матери, подобревшей после родов, ни по-волчьи строгому отцу. Бывало, выползут тайком из норы и гоняются друг за другом по всей округе.
Один из летних дней выдался красивым по-особому. Волчата резвились на солнышке. Их заметили пастухи и спустили свору охотничьих собак. Один сбежал, а двое не успели.
Горе пришло в семью, по ночам тоскливый волчий вой проносился через лес и через пастбища до самого людского порога. Никогда так не болело разорванное в клочья материнское сердце. То ли страх, то ли сочувствие, но какое-то непонятное чувство одолевало людей в эти моменты.
Потом на несколько дней наступила тишина. Волки лежали в своем логове, ничего не ели и даже не смотрели друг на друга. Их чудом спасшийся детеныш дрожал, съежившись в углу, лишь изредка скуля, напоминал о своем присутствии. Он понемногу понимал, от чего погибли братья. Когда один попался собакам и закричал, другой, вместо того, чтобы бежать вперед, оглянулся и замер. Обозлившись и повзрослев, волчонок не радовался своему спасению. Тоскуя, он уяснил простую истину: каждый должен думать о себе, что бы ни случилось.
Волчонок рос день за днем, но если с ним случалось что-то недоброе, винил во всем родителей.
Волк с волчицей, отправляясь за добычей или прогоняя недругов со своей территории, не брали его с собой, берегли единственную отраду.
Волчонок становился крепким и сильным, но помогать родителям не желал. А зачем? Ведь ему всего хватало, а то, что рядом кто-то засыпал голодным, – какое ему было дело до этого.
Со временем отец, как оно и полагается, мечтал увидеть в нем своего преемника, сильного вожака. Стал брать с собой на охоту, но все без толку. Сын лишь огорчал его своей ленью и безразличием. Однажды волк поймал зайца и еще живого отдал сыну, но тот даже не смог удержать его в зубах и упустил.
В эту ночь волчица в первый раз прогнала волка из норы.
Проходив с пустым брюхом три долгих дня, волк решил украсть овцу из того самого стада, что паслось неподалеку. Он не часто решался на такое, но сегодня терпение дошло до самого края, и хотелось показать кто хозяин леса, пусть даже в последний раз.
Думы о сыне притупили его волчьи инстинкты. Пробираясь сквозь густой кустарник, он сначала услышал громкий щелчок, почувствовал страшную боль и только после этого вспомнил об одной, знакомой с детства охотничьей выдумке – о капкане.
Не то от боли, не то от неожиданности, но, скорее, от тоски, волк завыл громко и пронзительно. И этот вой, такой родной и такой беспомощный, насквозь пронзил сердце волчицы. Она растерялась, но в тот же миг великое чувство верности и преданности погнало ее на выручку. Волчица добралась до пастушьего стана, но никого не нашла: пастухи ушли, заметив волка в капкане. Тогда, почуяв близость роковой развязки, она взвыла дерзко и настойчиво, и люди толпой поспешили за ней. Удача была на их стороне. Один зверь уже пойман, другой сам наводит на след. Что ни говори, охотничий азарт знаком не только диким обитателям леса.
Спустя мгновение и волчица завыла от бессилия.
Неведомую прежде ярость подарил волку этот страшный вой. Он готов был разорвать все, что помешало бы ему прийти на помощь, и даже не заметил, как отгрыз себе заднюю лапу. Он стал свободным, и теперь волки выли на два голоса, и даже охотникам показалось, что они стараются сказать о чем-то друг другу.
Теряя рассудок от боли и горя, волк пытался ее найти.
А искалеченная капканом волчица не переставала думать о своем волчонке. Она слышала голоса охотников, зная: они несут то самое, чем убили ее детей. Волк не должен идти к ней. Людей слишком много. Вдвоем им не уйти. Пусть возвращается к сыну. Если ее не убьют тут же, то ночью она попытается спастись. И волк понял ее, ведь любящие так легко понимают друг друга.
Он понял ее и повиновался. Долго тащил свой окровавленный обрубок по траве, оставляя алые неровные зигзаги. Брел через кусты. Острые шипы царапали теплую, живую плоть, но он этого не чувствовал.
Боль была в сердце, которое нельзя отгрызть и оставить гнить в капкане. Сердце умирает, гниет и разлагается внутри. От этого все наши беды.
Обессиленный волк приполз в нору и затих. А его сын так и не понял, куда подевалась мать, и почему он остался без ужина. Волк долго облизывал рану. Когда же кровь остановилась, стал думать, как ему освободить волчицу. Он строил планы и тут же отвергал их, сознавая тщетность и бессмысленность.
Утро было похоже на несчастного волка. Казалось мир не спал в эту ночь, сочувствуя его беде, а теперь замер в ожидании чего-то. Ни только волчонок спал тихо и безмятежно. Волк с тоской посмотрел на него и отправился в путь. Тащить воспаленную лапу было нелегко, но это его не заботило. Волк стал осторожным, и даже самый хитрый капкан он чуял теперь издалека. Так, крадучись спокойно и неспешно, он сумел подобраться к человеческому жилью.
Неподалеку от сакли страшная картина ожидала его. С волчицей случилось то, чего она боялась больше всего на свете… Чтобы приручить к себе, люди посадили ее на цепь, а рядом поставили глиняную плошку, из которой ели сами. В плошке лежал кусок мяса. Большой, словно заяц, раздобревший за лето… Волчица шаталась от голода, но от этого мяса ей становилось тошно.
Распластавшись на брюхе, волк подполз и, ухватив зубами железные звенья цепи, попытался их перегрызть.
Волчица посмотрела на него пустыми глазами, и он понял, что ей теперь нужно совсем другое. Цепь перегрызть нельзя, а глотку – можно. Пусть это будет его последним подарком во имя их любви.
Но – нет! Волк не может. Он не способен. Ведь это он во всем виноват. Он должен быть на ее месте, и он освободит ее, во что бы то ни стало.
Тем временем появились люди. Пришла пора убираться прочь, но волк захотел остаться, чтобы они вдвоем приняли смерть и больше никогда не разлучались. Разве это не прекрасно? Тут волчица тронула носом кусок мяса. Мясо! Спасительное мясо! Его нужно отнести волчонку, ведь он голодный! Волк послушно ухватил зубами кусок и скрылся в чаще.
Волчица долго смотрела ему вслед, завидуя неведомой людям волчьей завистью. Ей так хотелось еще хотя бы раз увидеть своего волчонка, почувствовать себя матерью, порезвиться с ним на лугу. Но все ее мечты душила в зародыше эта страшная тяжелая цепь.
Она изо всех сил рвалась на волю, а люди спокойно и равнодушно смотрели на нее. Ведь людям нет никакого дела до волчьей любви, волчьей мольбы, волчьей верности.
Наконец-то страшный день близился к концу. Волчица затихла, поняв, что замысел хозяев начинает сбываться. Хозяев?! От этого слова она приходила в бешенство и пыталась вырваться, но без толку. Ведь она волчица. Свободная и своенравная. В ее жизни не было хозяев и не будет никогда. От этого «никогда» ей вдруг стало ясно и легко. Она обмотала цепь вокруг шеи и затягивала до тех пор, пока муки удушья не привели к ней вечную и неразлучную спутницу по имени Смерть.
Узнав об этом, волк завывал долго и тоскливо, и от дьявольского воя содрогался лес. Спустя какое-то время он примирился со своим горем, как мы примиряемся с тем, что не в силах изменить.
Теперь они остались вдвоем вместе с волчонком, который не мог и не хотел становиться ни сильнее, ни терпеливее.
Однажды волк рыскал в поисках добычи на самой окраине леса. Сквозь редкие деревья и кусты он заметил знакомую отару и тех самых пастухов, что погубили его семью. Не желая легкой добычи, он поспешил убраться отсюда поскорее.
В один из дней, гулявший по осеннему лесу ветер, принес аромат свежего мяса. Это пастухи готовили в котле наваристую шорпу. Забыв об осторожности, волчонок вышел к людям, и кто-то легко заманил его в западню. Сначала он хотел вырваться и убежать, но, как только его стали кормить, перестал рычать, перестал рваться с привязи, а потом и вовсе подружился со своими вчерашними врагами.
Несколько дней и ночей бродил несчастный волк в поисках сына. Звал его тоскливым, печальным воем, но все напрасно. Оголодав и выбившись из сил, он вспомнил о пастухах и отправился к стану.
Там он увидел волчонка. Увидел и пожалел, что не погиб хотя бы днем раньше. Сын волка, волк по рождению и по крови стоял на привязи довольный и счастливый. Люди ласкали его, а он заигрывал с ними.
Изнывая от унижения, волк дождался, когда люди уйдут, и, еще надеясь на что-то, подполз к сыну.
На шее волчицы была цепь, а здесь – простая веревка. Ее так легко перегрызть вдвоем. Но вместо того, чтобы помочь, волчонок отстранился и с удивлением посмотрел на своего родителя. Ему было так хорошо здесь. Здесь ему давали все то, чего так не хватает дикому зверю. Теперь не надо думать о том, как поесть, ведь его кормят и утром, и днем, и вечером. Его отец должен понять, насколько такая жизнь лучше. Но отец не понимал. Он не мог понять, как можно жить на привязи. Ведь они – волки, а не домашние собаки. Им не нужны людские ласки. Не для людей, а для себя созданы они. Свобода для них превыше всего. Свобода и верность своим, волчьим законам.
Волк надеялся, что его сын вспомнит о матери. Мать предпочла погибнуть, чем жить такой жизнью. Неужели волчонок останется жить с пастухами, на чьих руках кровь матери и братьев. Неужели он станет предателем? Он должен вспомнить о матери. И волчонок вспомнил о матери и посмотрел в сторону, будто ее дух блуждал где-то рядом. Потом поднял глаза на отца, но в его взгляде не было ничего, кроме презрения.
Он презирал свою мать за то, что она выбрала смерть. Он презирал своего отца за то, что тот целыми днями шатался по лесу и порой кроме мыши не мог ничего найти. Разве это жизнь? Зачем такая свобода? Зачем тратить силы на мышь, если можно запросто лакомиться ягнятиной. Он останется здесь навсегда, и отцу нужно забыть сюда дорогу.
Сердце волка было обглодано, подобно куску ягнятины, валявшемуся в плошке. Он подошел вплотную и как овцу схватил своего сына зубами за горло. Сжимая челюсти, он был спокоен. Волка трудно разозлить, его трудно вызвать на поединок, но предателя он простить не может, пусть даже это его собственный сын.
На жалобный, захлебывающийся крик волчонка прибежали пастухи, стали стрелять, но волк не ослабил хватки, пока не выдавил последнюю каплю жизни из обмякшего серого тела.
В последний раз взглянув на труп, волк, прихрамывая, побежал прочь.
– Не дайте ему уйти! Стреляйте, стреляйте! – кричали люди.
Но волк уже решил, что ни живым, ни мертвым к ним в руки он не попадет, поэтому не к лесу, где было спасение, а к реке, протекавшей неподалеку, рвался он. Обрывистый берег совсем рядом. Только бы успеть.
У самого края он оглянулся, посмотрел в глаза людям, чтобы они навсегда запомнили его взгляд, и бросился в воду.
Слепая мощь горной реки подхватила его и понесла вниз по течению, а подбежавшие люди лишь успели увидеть, как волк исчез среди белой пены и серых валунов.
