* * *
Мы любили с тобой тропинку,
Что вела нас в орешник густой.
Там я гладил скрипичную спинку,
Целовал завиток золотой.
Ты пьянящею ласкою тайной
Раздувала угасшую страсть.
Наша встреча была не случайной,
Не случайно ты в небе зажглась.
Ты звезда, и твой путь осиянный
Не дано никому искривить.
Лебединый твой возглас гортанный
Я услышу и там, может быть.
* * *
Я не видел рожденье циклона
На антильской узкой гряде,
Словно лампочку из патрона
Кто-то вывернул душу в судьбе.
И впотьмах как же мне не разбиться –
И осколки в подошвы вошли,
И открылись ночные страницы,
И в глубины свои увели.
Там к решёткам прильнули деревья,
Прикипела к ресницам слеза,
И железные острые перья
Окунали в мои глаза.
Так писалось моё покаяние,
Так свивался из сердца жгут,
Так слагалось мое предание,
Где свечою меня зажгут.
А когда небосвода икона
Позовёт в беспредельность свою,
Я увижу рожденье циклона,
И, быть может, его воспою.
* * *
Хорошо умирать Чеховым,
Хорошо умирать Толстым.
Хорошо умирать вечером
Совершенно пустым.
Хорошо умереть на зорьке
У расстрельной стены.
Хорошо умереть Горьким
От вины.
От вина хорошо умереть
Или сойти с ума.
Хорошо над романом корпеть,
Когда зима.
Когда сугробов подушки,
Господи, так мягки.
Хорошо умереть как Пушкин —
За стихи.
* * *
Поэты живут в овраге,
Где кусты, как ладони, желты,
Но по весенней тяге
Они улетают в мечты.
И там пред очами Господа
Резвятся они, как щенки.
И ангелы с ножками босыми
Кидают им вниз стихи.
* * *
Я ненавижу вас, стихи!
Вы гибели моей хотите,
Несчастия мои плодите
И, кажется, мои грехи.
Я с головы до ног увит
Вьюнами слов, цветущих густо.
Я стал рабом. А от искусства
Свободен тот, кто им убит.
Как хорошо со стороны
Смотреть и улыбаться вяло
И думать: «Боже, как же мало,
В словах поэта новизны».
* * *
Я тяжёлая птица и трудно взлетаю с бугров.
Перебитые крылья по венам травой заросли.
И мгновения – эти шестёрки бессмертных миров –
Обокрали меня, вокруг пальца меня обвели.
Зреет бунта вино в полутёмных подвалах людских,
И на каждое «ах» ночь приносит ответное «ух».
И мятежная кровь бьёт в усталые наши виски.
Но земля меня лечит, и в небо стремится мой дух.
Солнце в сердце, а там и луна нипочём.
И в квартирных ущельях, всё сметая, взорвётся ледник.
Я взлечу высоко, самым малым ведомый лучом,
В область древних преданий и жёлтых папирусных книг.
* * *
Слыл я чокнутым по округе
И в зелёный весенний лесок
Уходил я один, без подруги,
Чтобы плакать под вздохи осок.
Друг под друга, как дети ныряя,
В чистом небе неслись облака.
И смотрел я, душой замирая,
Как их тени уносит река.
Много лет с той поры прошумело,
Я уже в тот лесок не ходок.
И душа, как река, обмелела.
Да и неба остался глоток.
* * *
Смысл боёв становится понятен.
Лютый холод истине сродни.
Я солдат и, коль тебе приятен,
Поцелуй меня и не гони.
Завтра у заснеженных редутов
Нам решать военные дела.
Помолись в хорошую минуту,
Чтобы смерть меня не забрала.
* * *
Жизнь прошла, как паук по стеклу,
По стеклу, спотыкаясь о солнце.
И дрожит паутиной в углу,
И сияет в немытом оконце.
Столько дней, столько слов, столько слез
Прокатилось, пропелось, пролилось…
Жизнь прошла, как проходит наркоз.
А была как нежданная милость.
* * *
Я пройду растраченный, как радость,
По людскому колкому жнивью.
Знать, душе еще не отплясалось
Под молитву первую твою.
Значит, там, за желтыми буграми,
Будет мне и царство, и весна.
Крест окна. Звезда в оконной раме.
Ты и я у синего окна.
* * *
Млечный путь – большое дерево.
Звезды вниз летят, как пух.
Из-за облачного терема
Вышел огненный петух.
Леса темная громадина
Заалела по краям.
Звоны новые приладила
Стихотворцам и коням.
И по елям зачарованным
Путь-дорога пролегла,
Всем разбуженным дарована,
Словно сняли удила.
Где звенят ключи студеные,
Где бежит речной песок,
Где играют травы донные –
Камень-конь среди осок.
Над спиной его, над гривою
Кружат синие орлы,
И змея сползает ивою.
И глаза коня светлы…
