В отечественной науке продолжают остро дискутироваться вопросы о времени и месте формирования ранних алан, времени и условиях их появления в степях и предгорьях юга России. Предлагаемые решения диаметрально противоположны (1). Данная статья, конечно, не устранит имеющиеся противоречия; она призвана лишь уточнить наши представления о времени появления ранних алан в юго-восточной Европе.
Как известно, первым свидетельства о ранних аланах привел Страбон (VII, 3, 15). В описании событий конца II в. до н.э. в юго-восточной Европе он рассказал о столкновении «Митридатова полководца Диофанта» с роксаланами Тасия: «Роксаланы воевали и с полководцами Митридата Эвпатора под предводительством Тасия; пришли они на помощь Полаку, сыну Скилура, и считались народом воинственным; однако… роксаланы в числе почти пятидесяти тысяч не могли устоять против шести тысяч, бывших под начальством Митридатова полководца Диофанта, и большинство их погибло. Они носят шлемы и панцири из сырой воловьей кожи и сплетенные из прутьев щиты, а наступательным оружием им служат копья, лук и меч. Подобным образом вооружено большинство других варваров. Кибитки номадов сделаны из войлока и прикреплены к повозкам, на которых они живут; вокруг кибиток пасется скот, мясом, сыром и молоком которого они питаются. Они следуют за пастбищами; зимою в болотах около Меотиды, а летом – на равнинах» (2).
Опираясь на этот сюжет, Д.А. Мачинский роксалан назвал «передовой группой аланского этнического массива, восточное, а точнее массагетское, происхождение которого несомненно» (3). В разных вариациях эту точку зрения разделяют многие исследователи (4). Подтверждение сообщению Страбона они видят в Херсонесском декрете конца I в. до н.э. в честь Диофанта, где роксаланы названы «ревксиналами» (5).
Появление роксалан на юге России связывается с очередным этапом продвижения ираноязычных кочевников с востока на запад. Вероятно, с этой же волной номадов связано появление на Центральном Кавказе подбоев и катакомб. В 1983 г. археологической экспедицией Северо-Осетинского государственного университета в окрестностях с. Комарова Моздокского района Северной Осетии было раскопано 4 кургана. Наибольший интерес представляет богатейшее погребение пожилой представительницы кочевой аристократии, обнаруженное в восьмислойном кургане 1. Женщина погребена во впускной катакомбе. В Комарово известно всего пять катакомб такого типа. Еще две поблизости – у ст. Павлодольской; в погребении 1 кургана 2 покоилась пожилая женщина 60-65 лет, в погребении 10 кургана 2 скорее всего покоился подросток (из-за плохой сохранности костей определение не удалось провести). К этой же группе катакомб следует отнести еще 2 впускные подкурганные катакомбы, раскопанные экспедицией Государственного музея Востока в 1986 г. у ст. Черноярской в том же Моздокском районе Северной Осетии. Несколько катакомб аналогичного типа III-I вв. до н.э. было исследовано в Ставропольском крае. Таким образом, все известные на сегодняшний день впускные подкурганные катакомбы локализуются в Центральном Предкавказье, преимущественно в Северной Осетии, и датируются III-I вв. до н.э. (6). Конструкция катакомб, по классификации Т.А. Габуева, относится к первому, а по классификации К.Ф. Смирнова ко второму типу, когда «длинные оси входной ямы и камеры находятся на одной прямой» (7).
Некоторые специалисты предполагают связь появления этого типа наиболее ранних катакомб на Центральном Кавказе с массовыми миграциями в евразийских степях и появлением во II в. до н.э. на исторической арене передового отряда ранних алан – роксалан (8). Не оспаривая в принципе эту идею, отметим, что появление роксалан в юго-восточной Европе методами археологии прослеживается с большим трудом; при современном состоянии науки выводы специалистов в данной области дальше вероятностных заключений не идут. Дело в том, что шансов на правильное отождествление археологических культур и этносов немного, а по мнению С.А. Арутюнова и А.М. Хазанова, это вообще невозможно. Тем не менее, при всей неоднозначности интерпретации археологических данных в этногенетическом плане, без них становится нереальным изучение бесписьменных народов (9). Сказанное в полной мере относится и к ранним аланам.
Наиболее крупный этап сарматской миграции К.Ф.Смирнов датировал III-I вв. до н.э. и связывал с активностью роксалан, язигов и аорсов. Их политические союзы настолько окрепли и усилились, что «оказались способными на крупные завоевания и переселения на Северный Кавказ» и в Скифию. По убеждению ученого, археология позволяет проследить движение сарматов и на юг – в район оседлых поселений Бухарского оазиса, «т.е. втягивание сарматов в движение» юечжей и других среднеазиатских кочевников, в результате которого было сокрушено Греко-Бактрийское царство. В движении ираноязычных племен на запад К.Ф. Смирнов особо выделил «как племена-руководители» язигов и роксалан. Характеризуя роксалан, археолог отметил: «Это, конечно, был весьма мощный и особенно заметный античным авторам союз племен, игравший значительную роль» на юге-востоке Европы. Говоря об их происхождении, ученый подчеркнул тесную связь «роксаланов с аланами и тем самым с массагетским массивом восточных племен…» (10).
Идею К.Ф. Смирнова развил А.С. Скрипкин. Увеличение населения и климатические изменения вытолкнули сарматов Нижнего Поволжья и Южного Приуралья из своих экологических ниш. С этим связан их приход в Среднюю Азию. Здесь они вместе с другими ираноязычными племенами отняли у греков Бактриану. Античные авторы среди племен, участвовавший в этом событии, называют асиев, пасиан, тохаров и сакаравлов.
Активизация ираноязычных кочевников нашла отражение не только в гибели Греко-Бактрии, но и в завоевании сарматами Скифии и проникновении на Северный Кавказ. Существует мнение, что во всех этих событиях участвовали одни и те же племена (11). А.С. Скрипкин полагает, что формирование аорсов и алан проходило в южноуральских и приаральских степях. «Предки будущих аланов, которые впоследствии придут в Европу, приняли участие в завоевании Греко-Бактрии, и окончательное их становление завершается в сако-массагетской среде». Основную роль в сарматизации Предкавказья и Северного Кавказа в последние века до н.э. и первые века н.э. А.С. Скрипкин отводит аорсам и сиракам, но и не исключает «появления здесь в результате военных походов аланов или установления ими протектората над этими районами» (12).
В свете изложенного соблазнительно появление в Моздокском районе Северной Осетии впускных катакомб III-I вв. до н.э. связать с роксаланами (асами или тохарами). Однако решающих аргументов в пользу этого предположения пока не видно. Сама идея о возможном появлении роксалан в степях юга России и именно в степном Предкавказье в составе миграционного потока II в. до н.э. представляется перспективной. Что касается этнической принадлежности всех ранних впускных катакомб Северной Осетии, то вопрос этот, на наш взгляд, остается открытым. Катакомбы известны многим ираноязычным племенам разных эпох на огромном пространстве от Средней Азии до Восточной Европы. Поэтому открытые в последнее время в Моздокском районе впускные подкурганные катакомбы могли и не принадлежать ранним аланам в узко этническом смысле. Если говорить конкретно о роксаланах, то с ними сложно связать какие-либо конкретные археологические памятники. Предпринятая К.Ф. Смирновым попытка связать с роксаланами диагональные погребения оказалась неудачной, и сам автор идеи отказался от нее (13). По времени захоронения и положению вблизи Меотиды роксаланскими, возможно, являются некоторые погребения у с. Васильевка, в могильнике Аккерман-I на р. Молочной, у х. Шевченко и др., но четких признаков, позволяющих определить племенную принадлежность умерших выделить пока не удается (14). Как будто бы с роксаланами можно связать богатые клады междуречья Дона и Днепра. Однако они известны и на территории расселения сираков в Прикубанье (с. Ново-Сергиевская, Ново-Джерилиевская. г. Кореновск), и в междуречье Дона и Волги (с. Жутово), где жила основная масса аорсов. Все «клады» принадлежали богатым конным воинам (15).
Последнюю по времени попытку связать с роксаланами определенный тип археологический памятников предприняла В.И. Мордвинцева. Согласно ее анализу, именно с роксаланами можно связать упряжи типа II по ее классификации, бытовавшие в памятниках II-I вв. до н.э. между Доном и Днепром (16).
Недавно гипотезу К.Ф. Смирнова попытались модернизировать. Диагональные погребения на Северном Кавказе, Дону и Причерноморье А.В. Симоненко (17) связывает с «восточным импульсом». Однако, однозначно доказать среднеазиатские корни диагональных погребений не удается. «Диагональные погребения, как и целый ряд других явлений в обряде и материальной культуре сарматов начала нашей эры, – пишет по этому поводу А.С.Скрипкин (18), – представляют собой возрождение старых скифских традиций – феномен, который предстоит еще всесторонне исследовать, но о котором можно сказать, что проявил он себя в новой этнополитической ситуации». Вместе с тем А.С. Скрипкин не сомневается в том, что «диагональные погребения должны быть» аланскими. В период I-II вв. н.э. данный тип погребений стал преобладающим и «может быть признан как собственно аланский, в то время как погребальный обряд племенного объединения во главе с аланами был гораздо пестрее». Конечно, уточняет исследователь, ранние аланы отождествляются не только с диагональными погребениями. «Скорее всего, диагональные погребения характеризуют какую-то часть раннеаланского общества, отличавшегося в социальном или каком-то ином плане» (19).
С роксаланами в степи юга России проникли и другие племена с востока. Симптоматично, что почти одновременно (особенно во II в. до н.э.) в степях Средней Азии, Южного Приаралья, в междуречье Волги и Дона, в Причерноморье и на Центральном Кавказе широкое распространение получают подбойные и катакомбные захоронения (20). Соблазнительно присоединиться к исследователям, объясняющим это явление массовой миграцией азиатских кочевников.
Восточный импульс довольно четко прослеживается по инвентарю погребений на обширной территории к западу от Волги. В частности, во II-I вв. до н.э. в сарматских памятниках появляются мечи с кольцевым навершием, задолго до этого бытовавшие в сако-массагетской среде. В целом ряде находок в Поволжье и на Дону мечи с кольцевым навершием снабжены ножнами с лопастями в нижней и верхней частях. Такой тип ножен был широко распространен в последние века до н.э. на Алтае (21).
Наряду с погребальной обрядностью, предметами культа и т.д. важными этнокультурными индикаторами являются произведения искусства (22). Еще М.И. Ростовцев обратил внимание на то, что в памятниках юга России с III в. до н.э. начинает прослеживаться «влияние какого-то нового искусства, чуждого более ранним скифским погребениям». По мнению ученого, это позднеиранское искусство сложилось на границе между сакским Туркменистаном, Персией и Индией. «Новая, более сильная волна тех же влияний нахлынула на юг России столетием позже, во II в. до Р.Хр.» Этот этап миграций М.И. Ростовцев связывал с движением кочевников, уничтоживших Бактрию, положивших начало возвышению Парфии, образованию индо-скифских царств. В целом данный этап миграций он характеризовал как «великое переселение народов во второй половине II в. до Р.Хр., которое так кардинально повлияло на жизнь Востока, вытеснило на запад группу кочевых племен» – роксаланов, аорсов, сираков, аспургиан (?) и др. Волна ираноязычных кочевников «докатилась и до степей юга России и разлилась здесь и до южного Кавказа и до Днепра» (23). Эта точка зрения доминирует среди современных исследователей (24).
Идея М.И. Ростовцева о путях распространения нового искусства нашла подтверждение в последних исследованиях. Находки в курганах юго-восточной Европы обнаруживают сходство с инвентарем «царских» погребений Тилля-тепе (25). После второй волны движения кочевников в Причерноморье, на Дону и Северном Кавказе появились серебряные позолоченные бляхи-фалары, несущие элементы искусства Бактрии, Индо-Скифии и «княжеств», созданных кочевниками на месте Греко-бактрийского царства (26).
О восточном импульсе в Причерноморье и на Кавказе свидетельствует и появление антропонимов с «фарном» – именем божества, почитаемого ираноязычными племенами Средней Азии. Интересен найденный на Кубани золотой амулет II-I вв. до н.э. с надписью «богу Уатафарну». Согласно анализу В. Миллера, поддержанного Б.А. Литвинским, Уатафарн являлся «божеством мира жилища, покровителем домашнего счастья, и посвященный ему амулет обеспечивал носителю счастье в домашней жизни» (27).
Здесь же напомним дискуссионную статью Б.А. Раева и С.А. Яценко (28), в которой рассматриваются памятники Прикубанья середины I в. до н.э. – середины I в. н.э. – погребения т.н. «зубовско-воздвиженской группы» (ЗВГ), выделенной еще М.И. Ростовцевым. Авторы статьи акцентируют внимание на наличие «многочисленных инноваций в материальной культуре и погребальном обряде ЗВГ»; впервые встреченные здесь многие специфические черты среднесарматской культуры, «включающие многочисленные элементы центрально-азиатского и Парфяно-малоазийского происхождения». Перечислив эти инновации (29), археологи связали их с приходом кочевников с востока, ядро которых составили аланы. Обращаясь к античным авторам первых веков н.э., они находят подтверждение аланскому присутствию в Предкавказье. Особое место отводится Валерию Флакку, упомянувшего аланского вождя Анавсия («Ненасытного»): «Анавсий, уже раньше ставший врагом за то, что Медея была обещана в жены албанскому тирану, выслал пылких аланов, за которыми вскоре последовал и сам…» (30). Исходя из полиэтничности аланского массива (роксаланы, аланорсы, аланы-массагеты, аланы-скифы), Б.А. Раев и С.А. Яценко полагают, что будет «правомерным распространение этнонима ‘аланы’ вслед за рядом античных авторов на центральное ядро ЗВГ» (31). Хотя данный вывод уязвим со стороны критики, на наш взгляд, он может быть принят в качестве рабочей гипотезы.
По мнению ряда историков, среди ираноязычных номадов Азии, мигрировавших на запад во II в. до н.э., находились и тохары (юечжи). Правда, этническая принадлежность тохаров все еще дискутируется. В результате лингвистических изысканий ученых разных стран появилось множество исключающих друг друга гипотез и теорий. Объединить накопленные факты, наблюдения, сообщения в единую картину пока не удается (32).
Большинство исследователей, признавая язык юечжей/тохаров иранским, дискутируют в отношении их конкретной племенной принадлежности. Номадов считали аланами (33), массагетами (34), скифами или саками (35).
Интересно, что этноним «тохары» ряд исследователей выводят из аланского (осетинского) t o h «борьба» и в конечном итоге тохары переводят как «воин, борец» (36). О. Менчен-Хелфен и А. Бернштам в западных осетинах (аланах) – дигорцах видели потомков исторических тохаров (37). По мнению американского ученого, первые группы «тохаров мигрировали на запад одновременно с сатархами и асами», составив с ними «одну волну миграции». В период продвижения на запад связи между асами и тохарами ослабли; «в источниках нет ничего, что бы указывало на такую же тесную связь между асами и тохарами, которая существовала» у них в Средней Азии (38). Относительно раннюю миграцию тохаров на запад, возможно, подтверждают античные авторы, если номадов видеть в придунайских сармато-аланских племенах «тагров» Птолемея (Ш, II) или в упоминаемых Плинием (VI, 22) придунайских тагорах.
Методами археологии версию о миграции тохаров на запад во II в. до н.э. по понятным причинам доказать сложно. Правда, выше уже обращалось внимание на почти одновременное распространение подбойно-катакомбных погребений в степях Евразии. Исследователи Средней Азии на материале Ш-II вв. до н.э. это явление рассматривают как «отражение процесса передвижения и расселения юечжийских племен на территории Средней Азии» (39) Если это так, гипотеза о перемещении части тохаров на Центральный Кавказ и в Причерноморье получает еще один аргумент.
В последние годы версию «тохары-дигоры» весьма активно разрабатывает Б.М. Керефов. На территории Центрального Кавказа, некогда заселенной аланами, ему удалось выявить несколько топонимов, связь которых с тохарами, «возможно, не исключается». Б.М. Керефов обратил внимание на топоним «равнина Тохара» в Чегемском ущелье и сопоставил его с топонимом «равнина Тагара» нартовского эпоса осетин (40). В этой связи напомним, что Ананий Ширакаци в своей «Географии» (VII в.), описывая народы Азиатской Сарматии, на Северном Кавказе назвал «Аланов, Аш-Дигор … Аланы позади Дигоров в местности Ардоз». В более ранних переводах краткой и пространной редакций «Географии» составной этноним передан в форме Аш (Ас)-Тигор. В варианте перевода А. Сукри цитированный фрагмент приведен так: «За Тикор, аланы в местности Ардоз…» (41). По убеждению Б.М. Керефова, Тикор и Ас-Тикор «в фонетическом отношении вполне безупречно связывается не только с Дигорами, но и с племенным названием тохаров…» Сходный процесс фонетического изменения этнонима тохары вроде бы прослеживается и в азиатском регионе. Через ряд промежуточных форм он в конечном итоге у Махмуда Кашгарского (XI в.) и Рашид-ад-дина (XIV в.) трансформируется в Тюкер/Дюгер (42).
Не имея специальной подготовки в области исторического языкознания, нам трудно разобраться в лингвистических тонкостях аргументации Б.М. Керефова. Заметим, однако, что его историко-этнографические параллели не лишены основания. Здесь же отметим, что В.И. Абаев зафиксировал у осетин (именно у дигорцев!) термин tahajrag «тахарский», восходящий «к названию какой-то страны … Быть может, отзвук этнонима tohar, относившегося к иранскому племени в Бактрии» (43).
Таким образом, впервые одно из образований ранних алан – роксаланы – античными источниками упоминается в описании событий в юго-восточной Европе конца II в. до н.э. Судя по смене этнической номенклатуры в этом регионе, роксаланы были лишь частью новой волны с востока; примерно в это же время здесь появляются язиги, сатархи, тагоры и др. Восточный импульс фиксируется не только по письменным, но и по археологическим памятникам. Возможно, эта волна номадов как-то связана с политическими потрясениями Средней Азии второй половины II в. до н.э., гибелью Греко-Бактрийского царства под ударами кочевников, среди которых древние авторы выделяли асиев, (п)асиан, тохаров и сакаравлов (сакарауков).
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Ср.: Гаглойти Ю.С. Аланы и вопросы этногенеза осетин. Тбилиси, 1966; Ковалевская В.Б. Аланы и Кавказ. М., 1984; Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. Саратов, 1990; Щукин М.Б. На рубеже эр. СПб., 1994; Абрамова М.П. Ранние аланы Ш-У вв. н.э. М., 1997.
2. Страбон. География//Латышев В.В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. СПб., 1993. Т. 2. С. 260.
3. См.: Мачинский Д.А. 1) О времени первого активного выступления сарматов в Поднепровье по свидетельству античных источников//АСГЭ. Л., 1971. В. 13; 2) Некоторые проблемы этногеографии восточно-европейских степей во II в. до н.э.//АСГЭ. Л., 1974. В. 16.
4. Максименков В.Е. Савроматы и сарматы на Нижнем Дону. Ростов н/Д, 1983. С. 19; Смирнов К.Ф. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М., 1984. С. 121; Скрипкин А.С. К определению понятия «Сарматская эпоха»//Проблемы истории и культуры сарматов. Волгоград, 1994. С. 29; Щукин М.Б. Указ. раб.С. 141-147.
5. Смирнов К.Ф. Ольвийский декрет в честь Протогена и сарматы//Античные государства и варварский мир. Орджоникидзе, 1981.
6. См.: Виноградов В.Б., Березин Я.Б. Катакомбные погребения и их носители в Центральном Предкавказье в Ш в. до н.э. // Античность и варварский мир. Орджоникидзе, 1985. С. 49-52; Габуев Т.А. Некоторые вопросы этнической истории Центрального Предкавказья в сарматское время//РА, 1997. № 3. С. 72.
7. Габуев Т.А. Указ.раб. С. 73-75.
8. См.: Кузнецов В.А. Иранизация и тюркизация Центральнокавказского субрегиона// МИАР. М., 1997. № 1. С. 158-159.
9. Яблонский Л.Т. Саки Нижнего Приаралья. М., 1996. С. 7, 9, 11, 61, 78.
10. См.: Смирнов К.Ф. Сарматы… С. 7, 115-121.
11. См.: Ставиский Б.А. Кушанская Бактрия. М., 1977. С. 108, 109.
12. Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. С. 193, 198-199, 211-212, 219-220.
13. Смирнов К.Ф. 1) Ольвийский декрет… С. 22-23; 2) Сарматы… С. 121-122.
14. Щукин М.Б. Указ.раб. С. 146.
15. Смирнов К.Ф. Сарматы… С. 121.
16. См.: Мордвинцева В.И. Классификация фаларов конской упряжи III в. до н.э. – нач. II в. н.э. и типы парадного снаряжения сарматов//Античная цивилизация и варварский мир. Краснодар, 1998. Ч. 1. С. 59-60.
17. См.: Симоненко А.В. О периодизации сарматской культуры//Скифия и Боспор. Новочеркасск, 1989. С. 119.
18. Скрипкин А.С. К вопросу этнической истории сарматов первых веков нашей эры // ВДИ, 1996. № 1. С. 166.
19. Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. С. 218.
20. Керефов Б.М. Памятники сарматского времени Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1988. С. 103, 106, 116-122.
21. Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. Автореф. докт. дис. М., 1992. С. 23
22. Ольховский В.С. Монументальная скульптура Кавказа эпохи раннего железа//Между Азией и Европой. СПб., 1996. С.127.
23. Ростовцев М.И. Skifika. Избр. раб. СПб., 1993. С. 45-46, 92.
24. Harmatta J. Studies in the history and language of the Sarmatians. Szeged, 1970. P. 34; Гафуров Б.Г. Таджики. М., 1972. С. 133; Ставиский Б.Я. Указ. раб. С. 108-109; Керефов Б.М. Указ.раб. С.123.
25. Сарианиди В.И. Бактрия сквозь мглу веков. М., 1984; Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. Саратов, 1990.
26. Щукин М.Б. Указ.раб. С. 145-146. Самые ранние фалары (Александрополь, Федулово) относятся еще к началу III в. до н.э., но подавляющее большинство датируется в пределах II-I вв. до н.э., и, следовательно, их появление связано с приходом новых ираноязычных племен с востока (Щукин М.Б. От Индии до Ла-Манша. О фаларах греко-бактрийского типа, сарматах, кимврах и политике Митридата Евпатора//Античная цивилизация и варварский мир. Новочеркасск, 1994. С. 14-15).
27. Литвинский Б.А. Кангюйско-сарматский фарн: к историко-культурным связям племен Южной России и Средней Азии. Душанбе, 1968. С. 67-68, 70.
28. См.: Раев Б.А., Яценко С.А. О времени первого появления аланов в юго-восточной Европе//Скифия и Боспор. Новочеркасск, 1993. С. 111-125.
29. См.: там же. С. 112-117.
30. Валерий Флакк. Аргонавтика//Кавказ и Дон в произведениях античных авторов/Сост. В.В. Патракова, М.В. Черноус. Ростов н/Д, 1991. С. 246.
31. Раев Б.А., Яценко С.А. Указ.раб. С. 121.
32. Фрай Р. Наследие Ирана. М., 1972. С. 222-223; Бонгард-Левин Г.М., Ильин Г.Ф. Индия в древности. М., 1985. С. 395; Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии. М., 1993. С.282-283; Гафуров Б.Г. Указ.раб. С. 129-133.
33. Вернадский Г. Древняя Русь. Тверь, 1996. С. 101.
34. Толстов С.П. Древний Хорезм. М., 1948. С. 242-245; Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. С. 199; Гаглойти Ю.С. К этимологии племенного названия сакараваков // Изв. ЮОНИИ, 1962. В. XI. С. 172.
35. Haloun G. Zur Ue-tse Frage// ZDMG, 1937. Bd. 91. S. 316-318; Абаев В.И. Скифо-европейские изоглоссы. М., 1965.
36. Гаглойти Ю.С. К этимологии… С. 174.
37. Бернштам А.Н. 1) Очерк истории гуннов. М., 1951. С. 148; 2) Новые работы по тохарской проблеме//ВДИ, 1947. № 2. С. 134-148; Maenchen-Helfen O. The Yech-chin Problem Reexamined // Jornal of American Oriental Society. 1945. Vol. 65. № 2.
38. Maenchen-Helfen O. Op.cit. P. 78-79. Синтез асиев (усуней) с тохарами на землях к востоку от Каспия признавался и советскими учеными: Бернштам А.Н. К вопросу об усунь/кушан и тохарах//СЭ, 1947. № 3. С. 43; Абаев В.И. Избр. тр. Владикавказ, 1995. Т. П. С. 411. «Более, чем вероятным» считает Б.Я. Ставиский участие тохаров в политических событиях юго-востока Европы II в. до н.э. (Ставиский Б.Я. Средняя Азия и античное Причерноморье. Проблема контактов, их периодизация и характер//Античная цивилизация и варварский мир. Новочеркасск, 1992. Ч. 1. С. 17). По данным Б.А. Раева и С.А. Скрипкина, в прикубанских памятниках зубовско-воздвиженской группы (ЗВГ) большинство специфических элементов генетически связаны с Центральной Азией. Часть керамики ЗВГ схожа с керамикой Хотана, Бактрии и сопредельных районов, где она появляется одновременно с приходом юежчей. Появление юечжей в Причерноморье прослеживается и на основе сопоставления тамг различны территорий (Раев Б.А., Яценко С.А. Указ. раб. С. 112, 115, 118-119).
39. Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992. С. 84.
40. Керефов Б.М. Указ.раб. С. 124-131.
41. Армянские источники об аланах/Сост. Р.А.Габриелян. Ереван, 1985. В. П. С. 17.
42. Керефов Б.М. Указ.раб. С. 136-138.
43. Абаев В.И. ИЭСОЯ. Л., 1979. Т. Ш. С. 242.
