ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Моё второе имя – Алиса
или Асила.
Я говорю и пишу
на когда-то
придуманном мной
языке.
Окружающие
не понимают меня, –
говорят, будто бы
сочиняю сплошные
иероглифы,
и их можно
разобрать,
только будучи
пьяным.
Каждое утро
я просыпаюсь
и подхожу к зеркалу,
возле которого уставлено сотни баночек
с эмоциями, жертвами и молитвами…
Я пробую поочерёдно
то боль, то радость,
и, когда начинается
их действие,
в чужих глазах
расту и
п
а
д
а
ю
одновременно…
ВДОХНИ В МЕНЯ ЖИЗНЬ
вдохни в меня жизнь с первым попутным ветром
разбери сознание на до и после тебя
пусть небо сольётся в страсти
с лучиком света
а кончик языка коснётся нёба неба
вдохни в меня жизнь
касаясь пальцами кожи
учащая дыхания ритм
будь строже
острее чем сотни бритв
вдохни в меня жизнь
разыщи во мне новые ориентиры
если когда-нибудь строчки, тире
исчезнут
на их месте появятся пунктиры
БЕССОНИЦА
Бес-сонница
Уснул и не просыпается.
Город – не спит –
бессонница.
Скитальцами
полнится
улица,
будто их притянул маг Нит .
Город не спит – целуется:
он давно познал похоть
и плоть,
и не помнит
молитв.
Город – бездонная улица:
одни требуют чувств,
а другие – гражданский сплит .
Город не спит.
День – не сменяется ночью, ночь – днём.
Я возьму тебя за руку, тихо скажу: «Пойдём».
Люд разбегается с улицы –
город застыл в слезах.
Бес просыпается – сонница
бесно, любя, грозя.
Я возьму тебя за
руку?
МАЯТНИК
Туча дождями стучит в окно –
греюсь воспоминаний шарфами.
Без тебя мне так волокно!
Сколько воды утекло между двумя мирами?
– Столько не сосчитать! Звезды мелочью окажутся
из порванного кошелька, а ночь – синей птицей.
Он тебе не чета, судьба показала, как саван шьют
для чувств, не способных родиться.
Выродиться из пепла прошлых любовей,
внесённых в красную книгу вечности…
И каждая из них друг другу – вровень
пыталась примоститься – лечь, но Стикс
не жалел никого. Инкогнито души
чувств приходили.
Они зрели во мне – росли, желтели
и падали, как переспевшие груши,
которые забыли убрать в холодильник.
«Подумаешь! Ха, смогу!
Перечёркнута линия прошлого –
не останусь в долгу.
Звёзды всего лишь небесное крошево,
а луна – это жгут».
Маятник памяти завершает свой полукруг,
дождь пунктирно тарабанит по крыше.
В прошлом – каждый склон – крут…
только нынче езда без покрышек…
ЛЕСТНИЦА
Человечество жаждет денег.
Человечество жаждет крови.
Человечество детство денет –
как билетик его уронит
на холодную землю быта
для сыреющего взавТРАТства.
Человечеством мирь разбита
и колючками бьёт акация
по лицу. Покалечено время – сломано,
костылями – перила лестницы,
замест гипса – здесь слово, но
не поможет, и перекрестишься,
и пойдёшь своею дорогою:
строить заново жизнь и не кланяться.
И подумаешь, чёрт, как здорово –
пусть всё катится, катится, катится…
КЛЕПСИДРА
Освобождаю текст.
Плавно текут минуты.
Для поколения next
время не для уюта,
жизнь не одним маршрутом
в поезде на нижней полке.
Горе проходит мимо, будто
грейпфрута долька:
съешь, и оттерпнет лихо,
выпьешь бокальчик «завтра».
Станция «прошлое» – выход,
минута любви – дозатор –
клепсидра недолгого счастья –
вымеряешь и забудешь.
Буквы по свету мчатся,
бьются каёмки блюдец.
Раны засолит утро
солонкою звёзд нечаянно.
Прошлое время – бутор
сыпется старыми тайнами…
РОК
Из хаоса не родились слова
на языке остался горький вкус.
Печать молчания хотелось бы сорвать
как пластырь, оборвать как куст;
пожухлый лист, мешающий дышать,
из книги с недописанной судьбой, и
каждый путь – тернист или шершав,
но в небе переклеили обои:
замест мохнатых облаков – звезда
на фоне синем – ярко и не блекло.
Наброска прежней жизни не видать –
остался средь бутылок и объедков.
