ТОСТ В ЧЕСТЬ ОСТРОВИТЯНИНА
Нет у него ни хорала, ни эпиталамы, ни оды,
Жизни картины и чаши с вином у него мы найдем.
Непревзойденной строкою он их воспевал в оны годы,
Воспламененный ниспосланным небом, чудесным огнем.
Промыслом божьим, отмеченным великолепным поэтом
И предводителем знатных пирушек по праву он был.
Из небожителей более Вакху служил, но при этом
Только в служении музам бессмертную славу добыл.
Как искушенный знаток, он классической пьянки уроки
Знанием дела блистая, в чеканных стихах воспевал,
И до сих пор аромат перегара хранят его строки,
Словно на них Архилох только что уронил свой фиал.
Скифам подобно не пьянствовал он, сокрушая посуду,
В каждом застолье являл эталон воспитания он,
В Пелопоннесе и Архипелаге, был славен повсюду
Как самый первый поэт – алконавт, вплоть до наших времен. Слава в те давние дни по заслугам венчала немало
Богоподобных героев, достойных великих побед,
Но для него все они далеки были от идеала,
И потому он себя воспевал, как заправский аэд.
Слава его не померкла ни в ту и ни в эту эпоху,
И справедливости ради обязан добавить как есть,
Лавры порнографа первого принадлежат Архилоху –
Вот потому-то отменный звучит этот тост в его честь.
О СОКРАТЕ
Уместно уложивши фразу ручкой в строчку,
В конце поставить соответствующий знак –
Знак восклицания, вопроса, или точку,
Чтоб на свой лад не толковал тебя дурак.
«Я знаю только то, что ничего не знаю» –
Сократ однажды, размышляя, произнес.
Что он имел в виду – не знаю, полагаю,
Он задавал себе нешуточный вопрос.
И эта фраза, сохраненная веками,
И по сей день не перестала нам служить.
Не понимая ее сути толком сами,
Мы можем ее важно повторить.
Себя Сократу ровнею считая,
О философии толкуем иногда,
По существу в ней ничего не понимая,
Все рассужденья эти – просто ерунда.
Чтоб в этой фразе не почувствовать вопроса,
Природной простоты довольно, и притом
Быть надо тем, кто дальше собственного носа
Не видит ничего и не богат умом.
Не философствую я, но припоминаю,
Случалось слышать в разговорах меж людьми:
«Я знаю только то, что ничего не знаю,
Или и этого не знаю, черт возьми!»
КАВКАЗ
Великолепны на заре вершины гор,
Когда рассвета луч их белизны коснется,
И песне горца дальним эхом отзовется
С бескрайним космосом граничащий простор.
Громады льдов холодным пламенем горят,
Снега сверкают красотою неземною,
Туман в ущельях фантастической игрою
Теней и света завораживает взгляд.
Тысячелетий гордые сыны,
Творцу единому подвластные вершины,
В убранстве белом спят Кавказа исполины
И о рождении Вселенной видят сны.
Меж двух морей лежит гигантскою грядой,
Как россыпь временем граненных самоцветов,
Седой Кавказ, в сердцах бродяг, в стихах поэтов,
Всегда есть место восхищению тобой.
Презрев отпущенный ему короткий век,
На зов магической необъяснимой силы,
Рискуя стать добычей ледяной могилы,
Отбросив страх, идет к вершинам человек.
Неужто в мире нет иных дорог?
Или всех прочих благ земных ему дороже
Короткий миг, когда сказать себе он может:
«Мир подо мной, а надо мною только Бог».
* * *
Имя творца «Батрахомиомахии» скрыли века,
Не сохранили для нас – в этом бога вина перед нами,
Грозного Хроноса, злого на весь этот мир старика,
Распоряжающегося всегда произвольно веками.
Этой причины достаточно было на то, чтобы мы
Авторства тайну, которую прежде познать не сумели
Лучшие всех поколений, с тех пор миновавших, умы
Как знатокам искушенным приличествует, рассмотрели.
Кто же подобно Гомеру великому смог описать
Страшную битву, подобной которой не знала эпоха –
Как, преисполнившись праведным гневом, мышиная рать
Шла утверждать справедливость в борьбе до последнего вздоха. Грозно стояли у них на пути лягушачьи войска
В бранных доспехах, оружие острое твердо сжимая,
Бились нещадно, поскольку меж ними вражда глубока
И до сих пор, вероятно, клокочет она не стихая.
Боги вмешались в побоище это, и было оно
Раков броском на одетые в серые шубы отряды,
Бегством постыдным мышиного племени завершено,
Ставши заметною вехой в анналах Великой Эллады,
И послужило основой поэмы, которую мог
Только Гомер написать, сам себе, может быть, подражая:
Только ему удавался чеканный возвышенный слог,
Коим отмечена эта поэма от края до края.
Мастера слова печать обозначена в этих стихах,
В этом труде виртуозном, прошедшим векам посвященном.
Не очевиден здесь разве Гомеру присущий размах,
Ставший для прочих времен и народов во всем эталоном.
Здесь, несомненно, Гомер сам себе подражал, или он
Взялся себя пародировать, ибо ему надоело
В праздности дни проводить, но тогда уже пал Илион
И, к Пиеридам воззвав, он служить им продолжил умело.
Может создать образец превосходной пародии тот,
Кто сам себя пародируя или себе подражая,
Повод для смеха веселого всем нам нередко дает,
Добрую память навек о себе на земле оставляя.
Так и случилось с описанной в этой поэме войной, –
Лучшего не отыскать нам в анналах Эллады примера
Яркого юмора, вынесенного из тьмы вековой
Звонкой строкою бессмертной поэмы Гомера.
О НАШЕМ БУДУЩЕМ
Нет, мы толпою позабытой не пройдем
Над этим миром – нас запомнят поколенья,
И будут нас судить, без всякого сомненья,
В грядущем люди вспоминая о былом.
Тогда-то будет громко сказано о нас,
Что в наши дни шанс миру выпадал стать вечным,
Но был утрачен человечеством беспечным –
Сказано то, во что не верим мы сейчас
А в самом деле, не пора ли нам спросить
Самих себя: А мир без войн не химера?
Наступит ли когда-нибудь такая эра,
Когда мир будет без братоубийства жить?
Или из века в век разумный человек,
Себе подобных кровь бездумно проливая,
Стараться будет сделать мир подобьем рая.
Кто его этой дикой глупости обрек?
Да кто угодно, но, наверное, не бог.
Творцу Вселенной нет резона совершенно
В резне всемирной – всем понятно несомненно,
Что пожелать Создатель этого не мог.
И сатана здесь совершенно ни при чем,
Его возможно в этом упрекнуть едва ли:
Всегда все войны люди сами затевали,
Делаясь преданною челядью при нем.
В грядущем грянет день, припомнят и о нас
И скажут без прикрас, какими же мы были –
Теми ли, кем себя мы возомнили или
Скажут все то, о чем ты думаешь сейчас.
ВОПРОСЫ МУЗАМ
Вас, Аполлона подруг, полногрудые девы,
Видеть давно бы хотелось в лачуге моей.
Ныне, с небес нисходившие некогда, где вы –
Долго ли ждать мне визита желанных гостей?
Где вы парите, покинув вершину Парнаса,
В дали какие сейчас вас уносит Борей?
Много ли ждать нашей встречи заветного часа,
Сколько мечтать мне, теряя надежду, о ней?
Или, покинув золотоволосого Феба,
Ставши сестры его свитой лишь лунной порой,
Новым созвездьем сияя в бездонности неба,
Будете только ночами встречаться со мной?
Залы дворцов, своды храмов, пещеры аскетов
Ваши визиты знавали во все времена.
Ныне ж, как прежде, не жалуют музы поэтов –
Дружба меж нами священная, где же она?
Вашей холодностью ввергнутый в бездну печали,
Я ли смогу вам достойные дани принесть,
Если в земную юдоль нисходить вы не стали –
Будет ли кто-то хоралы слагать в вашу честь?
