ПЕРЕВОДЫ С ОСЕТИНСКОГО Т. КИБИРОВА, М. СИНЕЛЬНИКОВА,
Б. АВСАРАГОВА, В ПАЛЬЧИКОВА, А. ЗОЛОЕВА
МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ СОНЕТ
Оловянный солдатик был тронут
и чуть не заплакал оловом,
но это было неприлично, и он удержался.
Андерсен
Из цинка наши руки1. Грудь из стали.
И нити нервов наших из вольфрама.
И в медных лбах нет места для печали.
В сердцах железных ни любви, ни срама.
И ртуть струится в жилах вместо алой
горячей крови. Не найти ни грамма
живой и теплой плоти. Из металла
и сами мы, и все, что рядом с нами.
И не сломить танталовой отваги.
В слезах свинцовых нет ни капли влаги.
Мы терпим нестерпимое годами.
Для страшной сказки наша жизнь годится.
Не вправе своей стойкостью гордиться
солдатик оловянный рядом с нами.
Перевод с осетинского Тимура Кибирова
ТВОИ НАГРАДЫ
О, чудо-красота, твоей громады
мне взглядом не объять; от изобилья
теряюсь, таю, превращаюсь в пыль я…
Из мглы эпох ты шлешь мне звездопады.
Ты щедро раздаешь свои награды,
по воле Божьей мне даруешь крылья,
но в кровь вливаешь сладостные яды…
Душа изнемогает от бессилья.
Твой вздох, твой шепот, свет улыбок милых,
жар поцелуев я стерпеть не в силах.
Всю эту нежность, радость совершенства
и тысячи рассветных солнц блаженства.
Твои мне светят облики и лица…
Так опасайся вдруг меня лишиться.
Перевод Михаила Синельникова
* * *
Безбожна земная зима.
Глумится над собственным делом:
все черное названо белым –
овраги, дороги, дома.
Природа в заботах земных.
И в наших горах перекраска.
Главенствует белая краска –
противница красок иных.
Вся нечисть земная и ложь
спеленаты простынью снежной.
Где речка, где омут безбрежный,
куда ни смотри – не поймешь.
Озябшим летит журавлем
светило в тепличные страны.
И стонут застывшие травы,
где рытвина вровень с бугром.
Беспечно расправился снег
с цветами земли – для начала.
Вершине ж – вовек не пристало
меняться. Сияет Казбек.
Перевод Бориса Авсарагова
НЕЖНОСТЬ
Твой нежный взгляд заставил сердце млеть.
В нем пляшет дождь – при полном свете дня.
Преображаюсь, словно вдруг меня
легко хлестнула войлочная плеть2!
И волшебства уже не одолеть,
невзгоды гонит голос твой, звеня,
был жестким я – как будто из кремня,
как пух, податлив, мягок буду впредь.
Напрасный морок, знак ли божества?
Дрожу, судьбе доверившись едва, –
как чуткая стрела под тетивой.
Кремень? Ну что ж… А есть ли диво в том,
что он расколот тонким стебельком –
твоей нежданной нежностью живой?
МОЛИТВА ОТЦА
О Бастыфарн3, един ты во Вселенной,
а мы – песок песком, не перечтешь,
но видит все твой взор проникновенный,
и знаешь ты, кто плох и кто хорош.
Тот прозябает в праздности растленной,
тот жизнь влачит в трудах, в заботах сплошь,
тот промышляет хитростью презренной,
тот – ангел, тот – злодей, чье право – нож.
Я просьбами тебя не беспокою –
мол, не спеши с моим последним днем,
мол, от нужды избавь, осыпь казною,
нет, я прошу тебя лишь об одном:
да будет жизнь у каждого такою,
какое сердце люди видят в нем.
Перевод Владимира Пальчикова
АВТОПОРТРЕТ
Когда-нибудь и обо мне, наверно,
какой-нибудь дурак досужий спросит:
«Кто был он? Что любил? Что ненавидел?»
Ответьте просто: «Был он грубиян,
молчун и работяга, был он бледным,
стеснительным, печальным, неуклюжим,
тяжелым на подъем. Шагал вразвалку,
как селезень. Считался он наивным –
пожалуй, это правда. Как дитя,
не раз он был обманут хитрецами,
друзьями и завистниками, часто
его руками загребали жар
и за спиной его играли в игры
бессовестно. Он не был, как отец,
ни пахарем, ни пастухом, и жертвы
богам не приносил он и не плел
из гибких прутьев стены для амбара.
Он плел слова. Он, словно шут, всю жизнь
играл и забавлялся рифмоплетством.
Что приобрел он? Что оставил он
в наследство? – Крохи разума и честь,
достоинство, и простоту, и такт.
Что не любил он? – Лесть и суесловье,
измену, скопидомство, воровство.
И ненавидел спесь. А из животных –
гиену и свинью. Что он любил?
Любил «слезу Чермена»4 – грешным делом.
Дай Бог потомкам вашим столько лет
счастливой жизни, сколько раз был пьян он
за дружеским столом. А что до женщин –
он обожал их, да, он их любил
и, как ишак, для них работал вечно.
Что он еще любил? – Собак бродячих.
Он с ними разговоры заводил
на осетинском языке, блуждая
по городу. Но им не до него
обычно было – все они спешили
кто к кобелю, кто к суке. В общем, псы
с ним обращались слишком по-собачьи.
Да, редко находил он пониманье.
Тогда он сам пытался выть, как пес.
Перевод Тимура Кибирова
ПОСТСКРИПТУМ
Да, был он осетином плоть от плоти
и с осетином говорил на осетинском,
но вот беда! – его не понимали.
Тогда он умолкал, обиженно вздыхая,
и уходил к друзьям четвероногим,
им душу изливал по-осетински.
И молча слушали его друзья-собаки,
всепонимающе в глаза ему глядели
и говорили: «Друг наш, успокойся,
нам боль твоя давно уже известна,
мы за тебя горой все вместе встанем
клыком и когтем, мы не подведем,
ведь и для нас Осетия – родная,
так пусть же для тебя мы будем осетины!»
Перевод Аркадия Золоева
1 По данным специалистов, концентрация свинца в почве в 100 раз превышает допустимые нормы на площади 300 кв. км г. Владикавказа. Сильное загрязнение почв цинком, медью, кадмием, висмутом, молибденом, вольфрамом и кобальтом наблюдается на площади около 50 кв. км. Вдоль автодорог под сельхозкультурами в почвах содержится свинца в 5–15 раз больше ПДК, почвы заражены кадмием и канцерогенными углеводородами.
2 Волшебная плеть (в сказках), удар которой превращает человека или предмет в другое существо или предмет. 3 Бастыфарн – Властелин мира.
4 Спиртное.
