РАССКАЗ
Скрипел старый дом. Крыша скрипела, окна скрипели, старые рамы, даже стены как-то умудрялись скрипеть. С утра в округе выл и буянил сильный ветер. Почти что ураган с женским именем.
Не скрипел только фундамент. Он глубоко зарылся в землю и даже не знал, что такое скрип, светиться было не в его правилах.
Ночью, когда совсем стало невмоготу, так как в темноте, может, и не видно, зато хорошо слышно, застонала крыша:
– Ах, я вечно волнуюсь, когда начинается ветер, боюсь, что меня снесёт… вы не боитесь? Ах!
– Слава богу, мы-то останемся стоять, ветер нам не помеха! – задумчиво отвечали стены. Им очень не хотелось, чтобы про них болтали: снесло им крышу!
Окна промолчали, так как могли стоять только в стоящей стене. Но кто их принимал всерьёз, ведь они были стеклянные и боялись всего на свете: войны, выстрелов, мальчишек, которые гоняют мяч…
А рамы боялись, что их откроют во время ветра, разобьются стёкла, и тут же пришлось бы их менять. А они так привыкли к этим стёклам, притёрлись замазкой…
Молчал только фундамент. Он знал, что без крыши никто не узнает, что за дом стоит, а без окон разве это дом? Даже если стоят одни стены! Да и он никому не нужен, самый крепкий фундамент на свете мечтает о крепкой крыше…
* * *
В кухне каждый день был трудовым, а уж выходные никакие не выходные, а сверхурочные… Каждый день Хозяйка с утра зажигала плиту, звякала, звенькала, включала и выключала воду… Потом убегала, а вечером, накупив продуктов, с утроенной силой начинала звякать, звенькать… И поздно вечером, прежде чем заснуть, мыла и скоблила до блеска свою кухню…
Газовая плита жаловалась на температуру, нельзя же столько гореть на работе…
Кран с нетерпением ждал, когда его закроют, он был толстый и ленивый. И боялся протекать – тогда его бы заменили. Да и счётчик его подстёгивал не тратить зря воду.
Холодильник время от времени натужно крякал и волынил, у него было право то работать, то не работать, и он страшно гордился этим официально записанным правом.
А воздухоочиститель, этот сноб, смотрел на всех свысока, знал, кто чем дышит, и раньше всех видел, что булькает в кастрюлях, деликатно довольствуясь только ароматом.
Все жильцы хозяйкиной кухни знали про свой стаж и боялись потерять его насовсем, мечтая намного пережить свой гарантийный срок. Их всех объединяло только одно: они знали волю только до того, как попасть сюда.
И страшно завидовали этой уродке, этому грязному мусорному ведру, которое никогда не отмывалось до конца и в день два раза выходило в свет…
* * *
В ящике на балконе было полно всякого хлама. Туда редко заглядывали, но не выбрасывали.
Хлам молча, долгими месяцами ждал, когда он пригодится хозяину. И, радуясь каждой встрече, очень гордился, когда тот что-то отбирал и вытаскивал из ящика,.
И, закутавшись в свои воспоминания, продолжал, гордиться своим прошлым…
Даже хлам хочет быть нужным, хочет реализовать себя…
* * *
Буфет был старинный и дорогой. Когда его купили, никто не собирался его продавать, так как в этом доме умели только покупать. Каждый месяц что-то покупали, дом постарел и оброс вещами так, что вещи стали занимать весь дом, оставив только извилистую тропиночку от каждой двери до другой.
Старый буфет любил свою старую хозяйку. Она протирала его воском, иногда переставляла вещи, но редко беспокоила, последние годы она весь день была занята своим компьютером. Буфет не очень хорошо представлял себе, что это такое, но предполагал, что это низшее сословие. Ведь чем старее буфет, тем он ценнее. А этот компьютер через два-три года несут на свалку и говорят, что он уже ничего не стоит.
Однажды дочь хозяйки вытащила из буфета все сервизы, фужеры, статуэтки, протёрла и сфотографировала его пустым. Буфет как стоял, даже не двинулся и не улыбнулся, он же деревянный. Круглый деревянный стол тоже очень хотел сфотографироваться, его часто фотографировали с гостями, но на этот раз на него даже не посмотрели. А картины на стенах немного скосились от ожидания, ведь именно картины привыкли продаваться и покупаться и очень любят это дело, ведь чем чаще их продают, тем они от этого дороже.
Однажды буфет услышал, как дочь хозяйки по телефону говорит о том, что выставила его в Интернет.
А через месяц его забрали два хмурых человека из этого Интернета и увезли в другой дом. Буфет, несколько раз скрипнув, прижался к своей грустной хозяйке, в последний раз засверкал хрустальными вставками, прощаясь с остальными деревянными вещами, с которыми столько лет провёл вместе.
Его место осталось пустовать, хозяйка часто оглядывалась, чтобы полюбоваться его изумительной резьбой, забывая, что буфета больше нет. И больше не пугает иногда своим озорным, необъяснимым скрипом старого дерева. Буфет даже не узнал, что потом сфотографировали и унесли остальную мебель. Диван тоже собирались увезти, искали грузчиков…
Хозяйка сидела в полупустой комнате, где оставались деревянный стол и компьютер на нём. Казалось, он заменил ей и буфет, и остальную мебель. Посуду – дорогую, красивую, разную, которую хозяйка любила покупать в молодости, убрали в коробки, она уже никому не была нужна, к ней давно никто не заходил в гости. И тряпки, тоже разноцветные и разные, которые она любила носить, тоже не были нужны, так как она больше не работала и почти никуда не ходила.
Она сидела, укутавшись пледом за своим ноутбуком и горько думала о том, что вся жизнь ушла на сервизы, ковры, буфеты и тряпки. Что она покупала дома, делала ремонт и меняла окна.
А оказалось, что досталось ей только это место за круглым старинным столом с ноутбуком, а её единственное окно – вот этот экран.
Но ведь так тоже можно жить и радоваться жизни…
