Одной из важных проблем истории Северного Кавказа и, в целом, юга России являются вопросы взаимодействия, степени влияния или взаимовлияния, характера связей, существовавших между ираноязычными племенами киммерийско-скифского культурного круга и местным кавказским населением. Рассматриваемые нами контакты двух этнокультурных континуумов относятся хронологически к эпохе раннежелезного века. Территориально контактная зона племен киммерийско-скифского культурного круга и местных, кавказских кобанских племен охватывает северные и северо-западные границы северной группы памятников центрального варианта кобанской археологической культуры. Предгорья и равнинная зона Северной Осетии являются частью района как долговременных контактов двух этих этнокультурных массивов (соседство, меновый обмен, и др.), так и кратковременных – перемещение военных отрядов степняков через перевалы Главного Кавказского хребта.
Генезис племен Европейской Скифии, продвижение ранних кочевников киммерийско-скифского культурного круга с востока на запад Европейской части юга современной России, оседание степняков на землю, завоевание ими Северного Причерноморья, продвижение на Северный Кавказ и т.д., являются частью сложной и динамичной древней истории этого региона.
К сожалению, историки располагают весьма немногими письменными свидетельствами этого глобального исторического процесса, захватывавшего степную и лесостепную зоны России, Северное Причерноморье, Прикубанье и Кавказ. И здесь существенную помощь оказывают археологические источники.
Наиболее ранние представители степного ираноязычного мира известны истории под названием «Киммерийцы». Как считается, первое упоминание этого имени мы встречаем в эпической поэме Гомера «Одиссея» [9: ХI, 12-19.], создание которой, по мнению большинства исследователей, относится к VIII в. до.э. В конце VIII и в VII веках до н.э. имя киммерийцев встречается в ассирийских и урартских клинописных хрониках, в качестве описания опасного военного противника, вторгшегося с севера в пределы Передней Азии. Позднее это имя встречается уже у таких известных авторов античности как Геродот, Каллимах, Страбон и др. Наиболее развернуто описывает народ киммерийцев и скифов в эту эпоху «Отец истории» – Геродот (V в. до н.э.)[5: 66-67, 73, 74-75, 77-81.] Известно также упоминание о киммерийцах, под именем Гамер, как о беспощадных завоевателях, в Библии. Несколько позже становится известным истории и имя скифов, также преимущественно благодаря переднеазиатским и греческим письменным источникам. Как и киммерийцы, в письменных источниках скифы упоминаются как завоевательный народ, продвинувшийся в пределы Передней Азии и Ближнего Востока, вплоть до Египта, и принимавший активное участие в исторических судьбах народов этих регионов в VIII–VII вв. до н.э. Исследователями установлено, что зафиксированное древней письменной исторической традицией продвижение киммерийцев и родственных им скифов на юг шло из районов, примыкающих с севера и северо-запада к Кавказу. Также установлено, что в VII в. до н.э. эти перемещения происходили через кавказские перевалы. Таким образом, в VIII–VII вв. до н.э. массив киммерийско-скифских племен оказывается в непосредственной близости от занимавших в то время предгорья Центрального Предкавказья и, в частности, предгорные и равнинные районы Северной Осетии, племен кобанской археологической культуры. Каковы же материальные (археологические) свидетельства этого соседства, в какой степени и в каком качестве рассматривали друг друга эти два этнокультурных сообщества.
Наиболее ранние контакты между местными кобанскими племенами и придвинувшимся в Предкавказье в эпоху раннего железного века скифо-киммерийским племенным массивом на территории Северной Осетии могут быть прослежены на примере археологических материалов Эльхотовского и Николаевского могильников, а также, Змейского, Николаевского и Среднеурухского поселений. Несколько позднее – в VI–V вв. до н.э. – по материалам кобанских памятников Моздокского р-на республики. Все эти археологические памятники расположены в предгорной зоне РСО-А, в районе невысокого Кабардино-Сунженского хребта, ограничивающего с севера Владикавказскую наклонную равнину, и в районах, примыкающих к Терскому хребту (Моздокский район).
На сегодняшний день на данной территории Северной Осетии известны следующие памятники кобанской культуры раннескифского–скифского времени: некрополи – Эльхотовский, Николаевский, Заманкульский, Комаровский, Моздокский, у п. Садовый. Бытовые памятники – поселения – Змейское, Комсомольское, Среднеурухское, Николаевское, Эльхот-ком, Моздокское, Карагасы-Обау и др. Многие из них еще не изучены в достаточной степени, однако материал части из них все же постепенно вводится в научный оборот.
В 2005 году, при раскопках Эльхотовского могильника кобан-ской культуры (погребение № 85), нами были найдены два полых роговых псалия с двумя круглыми отверстиями в одной плоскости. Расширенные концы псалиев имеют выемку по периметру рога, что, на наш взгляд, связано с креплением в этом месте одного из ремней уздечки, скорее всего, идущего на носовую часть лошади. Вероятно, этим объясняется и то, что псалии снабжены только двумя сквозными отверстиями (рис. 1, 4-5.) В захоронении присутствовали также: наконечник железного копья с длинной раскрытой втулкой и вытянуто-лавролистным пером, железный нож с горбатой спинкой, четыре керамических сосуда (лощеные корчага и кружки). Недалеко от псалий были найдены два бронзовых колечка и две полусферические в сечении бронзовые бляшки с прорезным орнаментом в виде четырехконечной розетки и петлями на внутренней стороне, характерные для комплексов новочеркасского (раннескифского) времени (рис. 1, 13-14.) Четыре последних предмета, на наш взгляд, имеют непосредственное отношение к уздечке, где четырехлепестковые бляшки с петлями, вероятно, располагались на нащечном ремне. Отсутствие удил в погребении, на наш взгляд, можно объяснить тем, что они были изготовлены из менее долговечных материалов (кожаные). Возможно также, что они были изготовлены из металла, но, являясь весьма ценным предметом, не были положены в могилу. Также, как нам представляется, расширенная полая часть псалиев имела в древности навершие-вставку, изготовленную из дерева, возможно – зооморфную. Последняя, на наш взгляд не сохранилась, так как все деревянные вещи на данном памятнике в результате особенностей грунта разлагаются почти без следа. Нам представляется, что данная вставка могла представлять собой нечто подобное известным скифским деревянным и костяным вставкам-навершиям полых псалий келермесского типа [1: 96, а] (рис. 1, 2.)
В целом, погребальный инвентарь рассматриваемого захоронения № 85 Эльхотовского могильника укладывается во временные рамки середины – конца VIII в до н.э. и относится к категории предметов, характерных для раннескифской культурной традиции. Подобные роговые псалии считаются предметами, имеющими «степной», скифоидный облик, и характерны для памятников степных ираноязычных племен VIII–VII вв. до н.э. [1: 159; 10: 294, рис 2, 3а].
Еще один уздечный набор был найден в Эльхотовском могильнике в погребении № 60. Комплект состоял из бронзовых литых двукольчатых удил с рифлением двурядно-прямоугольного типа на мундштучной части и также роговых полых трехдырчатых псалий, изготовленных из рогов оленя.
На наш взгляд, роговые полые псалии данного уздечного набора тяготеют к степным киммерийско-скифским образцам, аналогичным описываемым выше. В то же время сами бронзовые двукольчатые удила из этого комплекса представляются нам продукцией местной, кобанской индустрии.
В целом необходимо отметить, что лошадь занимала довольно важное место в хозяйстве, военном деле и идеологии кобанских племен. На территории Осетии в памятниках кобанской культуры обнаружено более 60 предметов от разнообразных типов конской сбруи (Змейская, Фаскау, Верхний Кобан, Донифарс, Комарово, Тли, Ленингори, Эльхотово, Адайдон и др.). При этом «большая часть узды происходит с … территории Северной Осетии» [4: 59.] В предскифское-раннескифское время (IX–начало VII в. до н. э.) в материалах кобанской культуры известно большое количество разнообразных комплектов строгой узды для верховой лошади (рис. 2, 1-17). Только из погребений Верхнекобанского могильника происходят 15 наборов разных типов. В материалах культуры известны однокольчатые и двукольчатые бронзовые удила с разнообразным рифлением грызла, удила с оформлением концов в виде стремени, с овальными кольцами на концах удил и пр. Также многочисленные костяные, роговые и особенно бронзовые псалии, использовавшиеся для жесткой узды. Из Верхнекобанского могильника происходят прекрасные комплекты удил, сочетающихся с бронзовыми псалиями, которые отлиты вместе в сложных литейных формах. Особенно примечательны удила с псалиями, концы которых оформлены в виде голов лошадей, в виде загнутого рога или когтя, трубчатые псалии с шляпковидными головками на концах. В этот период «…отчетливо видно знакомство всадников Кобани практически со всеми видами конского снаряжения IX–начала VII вв. до н. э., известными в Передней Азии, Северном Причерноморье, Средней Европе и Западном Средиземноморье (Апеннины)» [4: 61].
В целом, конский комплект бронзовой узды так называемого «Новочеркасского типа», вероятно, складывается «в сфере кобанской культурно-исторической области» и был не только заимствован у кобанцев и модифицирован киммерийцами и скифами, но и посредством мобильности последних был занесен и передан другим племенам, часто значительно отдаленным от Кавказа (Украина, Венгрия, Австрия и другие современные регионы Восточной и Центральной Европы) [2: 170.]
В позднекобанскую эпоху, в конце VII–VI вв. до н. э., кобанская узда, изготавливаемая теперь часто из железа, уже не обнаруживает такого разнообразия, как в предшествующее время. Теперь уже под влиянием обратного импульса со стороны племен скифо-сарматского культурного круга происходит известная унификация узды, сопровождающаяся копированием многих «модных» образцов степного мира. Одновременно с изменением формы происходит и заимствование некоторых степных орнаментальных мотивов, зооморфного оформления псалий и т. д. Мощные металлургические центры кобанской культуры достаточно быстро сориентировались в условиях новой «степной» конъюнктуры и освоили массовое производство новых типов узды не только для своих нужд, но и для экспорта. «С конца VII в. до н. э. и на долгое время в конском снаряжении центрального варианта, в особенности в северо-кавказской группе… представлены практически все разновидности удил и псалиев скифо-савроматского облика» [4: 61.] Этому периоду в материальной культуре двух рассматриваемых этнокультурных компонентов присущ уже синкретический характер, в первую очередь в предметах вооружения, костюме.
Еще одной категорией предметов, связывающих кавказский и скифский мир в рассматриваемый период, являются наконечники стрел. Абсолютно идентичную скифо-киммерийским образцам форму имеют вытянуто-пирамидальные костяные втульчатые наконечники стрел из кобанского погребения № 60 Эльхотовского могильника [12: 185] (рис. 1, 8-10). Эти наконечники аналогичны киммерийским и скифским образцам из Северного Причерноморья [6: 242].
В погребениях Эльхотовского могильника обнаружены также и бронзовые втульчатые наконечники стрел так называемого «степного типа» (рис. 1, 6-7). Этот тип стрел характерен для «киммерийского» и раннего этапа скифского времени Северного Причерноморья и юга России [6: 197].
Интересной особенностью Эльхотовского могильника, является также, большое количество разнообразных блях с петлей на обратной стороне, больших и малых, конических и полуовальных, наконечников-обоймиц и ворворок, которые обычно трактуются как принадлежность конской сбруи. Аналогичные предметы в большом количестве найдены в комплексах «киммерийского» облика Прикубанья и Северо-Западного Кавказа, Северного Причерноморья, что свидетельствует о контактах двух этих регионов с населением, оставившим Эльхотовский могильник. Так, к примеру, в погребениях Эльхотовского могильника были найдены полусферические бронзовые бляхи, орнаментированные так называемой «киммерийской звездой», – четырехлучевой звездочкой, вписанной в круг (рис. 1, 13-17). Данные предметы и подобная вышеописанной орнаментация считаются исследователями индикатором киммерийской – раннескифской культуры Северного Причерноморья и северного Предкавказья [3:127]. Такие же бронзовые бляшки с «киммерийской звездой» были обнаружены нами при раскопках еще одного памятника контактной зоны Северной Осетии – Николаевского могильника кобанской культуры (рис. 1, 11-12).
Еще одним предметом, являющимся принадлежностью киммерийско-скифского набора оружия, являются биметаллические кинжалы (железо-бронза), рукояти которых украшены кольчатым прорезным орнаментом. Именно такой кинжал был найден на территории Змейского поселения, располагающегося в предгорной зоне Северной Осетии [4: 39].
В свою очередь, богатые и разнообразные традиции керамического кобанского производства, включающие зеркальное лощение, искусную орнаментику и т.д., способствовали импорту кобанской керамики в среду племен киммерийско-скифского культурного круга. Так, корчаги, кружки, кувшины и кубки типов, характерных для кобанской культуры, и в частности, тех типов, что имеют аналогии в предгорных памятниках Северной Осетии рассматриваемого периода [13: 283-285], имеют дериваты в киммерийских и скифских памятниках. Аналогии кобанской керамике из Змейского, Среднеурухского, Комсомольского поселений, Эльхотовского, Николаевского, Заманкульского, Комаровского, Моздокского могильников находятся в скифских памятниках днепровского правобережья и Побужья, Бельского городища, савроматских захоронениях [1: 125, 157; 10: 352], большого числа киммерийских памятников [8: 63].
Таким образом, на примере материалов Эльхотовского и Николаевского могильников (узда, массивные бляхи, овальные застежки степного типа, втульчатые наконечники стрел, орнаментация бронзовых бляшек четырехлучевой «киммерийской» звездой и др.), прослеживаются достаточно интенсивные связи между предгорными памятниками кобанской культуры и степными («киммерийскими», раннескифскими) комплексами в VIII–начале VII вв. до н.э.
На раннем этапе этого взаимодействия мы видим, что такие кобанские категории материальной культуры как комплекты бронзовой конской узды местного типа, бронзовые и керамические сосуды в достаточно массовом количестве проникают в скифо-киммерийскую среду. На втором этапе, на наш взгляд, наблюдается, в определенной степени, обратный процесс, когда кобанцы начинают изготавливать и пользоваться стрелами степного типа, оформляют узду и оружие в скифском стиле. Широкое распространение в этот период в среде кобанских племен получают короткие железные мечи скифского типа – акинаки.
Таким образом, для рассматриваемого нами периода (киммерийское, раннескифское время) мы видим определенный культурно-экономический симбиоз степняков и горцев, одним из важных факторов которого, безусловно, выступает торговый обмен. Не случайно в этот период в скифских памятниках встречаются предметы кобанского типа – в первую очередь, керамика и бронзовые сосуды престижных типов (бронзовых ситул, бронзовых кружек с зооморфными ручками и т.д.). Ярким примером этого процесса выступает находка типичного кобанского бронзового сосуда в кургане у с. Квитки в Поросье [3: 217, рис. 106, 47]. Вероятно, обмен этих категорий предметов осуществлялся на скифскую продукцию скотоводства и, возможно, – причерноморское зерно. В более поздний период, в середине – второй половине VII до н.э. ситуация и в контактной зоне, и в политике взаимоотношений двух рассматриваемых этнокультурных сообществ меняется, сдвигаются границы расселения племен, вероятно, в результате военных действий между ними затухает жизнь на некоторой части кобанских поселений [11: 36-37].
К позднекобанскому периоду, вместе с общей трансформацией культуры в целом, изменяется и кобанское художественное искусство. Под влиянием скифо-сарматских, греческих и ахеменидских образцов распространяются новые стилистические каноны, сюжеты, мотивы. Одновременно под влиянием глубоких традиций кобанской металлопластики и керамического производства скифы и сарматы перенимают ряд чисто кобанских элементов. При этом «степняками» заимствуются целые наборы признаков, характерных для материалов кобанской культуры, как это произошло в случае с кобанскими керамическими кружками, украшенными поясками по плечикам, вертикальными или косыми линиями на тулове и зооморфными ручками. [14: 145-151].
ЛИТЕРАТУРА:
1. Граков Б.Н. Скифы. Москва. Издательство МГУ. 1971. – 203 с.
2. Дударев С.Л. Взаимоотношения племен Северного Кавказа с кочевниками Юго-Восточной Европы в предскифскую эпоху. Армавир, АГПИ. 1999. – 401 с.
3. Иванчик А.И. Киммерийцы и скифы. М.: Палеограф, 2001. – 324 с.
4. Козенкова В.И. Культурно-исторические процессы на Северном Кавказе в эпоху поздней бронзы и в раннем железном веке (узловые проблемы происхождения и развития кобанской культуры) Москва. 1996. – 164 с.
5. Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. Т. 1 // Приложение к журналу «Петербургский Археологический Вестник», вып. 3 XXI. С-Пб., 1992. – 152 с.
6. Махортых С.В. Киммерийцы Северного Причерноморья. Киев, 2005. – 380 с.
7. Мелюкова А.И. Вооружение скифов. // САИ, Д – 1-4. М. «Наука», 1964. – 123 с.
8. Мелюкова А.И. Скифия и фракийский мир. Москва. «Наука». 1979. – 255 с.
9. Одиссея. Гомер. Перевод В.А. Жуковского, Москва. 1967.
10. Смирнов К.Ф. Савроматы. Москва. «Наука». 1994. – 380 с.
11. Туаллагов А.А. Северный Кавказ. От скифов до ранних алан (историко-археологические очерки.) Владикавказ. 2007. – 400 с.
12. Чшиев Х.Т. Предметы конской узды из Эльхотовского могильника кобанской культуры // Сб. научных трудов. Баку. 2005. – С. 182 – 184.
13. Чшиев Х.Т. 2007. Памятники кобанской культуры на территории Северной Осетии. Археология Северной Осетии. Т.1. Владикавказ. – 295 с.
14. Чшиев Х.Т. 2008 а. К вопросу о северо-кавказской керамике с зооморфными ручками сарматского времени // Российская Археология / Отв. ред. Л.А.Беляев. – М.: Наука, 2008. – № 3. – С. 97–99.
