Самовары появились в России, по всей видимости, в середине XVIII столетия, при матушке-императрице Елизавете Петровне. Где и когда был произведен на свет первый российский водогрейный агрегат, далекий потомок античной автепсы1, доподлинно не известно. Кто-то утверждает, что на Урале, кто-то говорит, что в Москве. Документально могу подтвердить лишь одно: в 1778 году в моем родном городе Туле, на Штыковой улице, слесарем-оружейником Назаром Лисицыным была открыта первая в империи самоварная фабрика.
Промысел этот оказался весьма удачным и прибыльным, благо мастеров в городе оружейников было предостаточно, а загружались они в полную силу государственными работами на Императорском оружейном лишь от случая к случаю, когда перевооружалась армия или шла подготовка к очередной военной кампании. Хоть и считались тульские оружейники особым сословием
Вскоре у Лисицына появились последователи, и самоварное дело в городе сильно продвинулось. В середине XIX века в Туле, ставшей к тому времени общепризнанной самоварной столицей, действовало уже несколько десятков самоварных фабрик, успешно сбывавших свою продукцию во многие российские города и даже за границу. И дворяне, и российское купечество первыми сумели по достоинству оценить самовар и, видимо, не раз помянули добрым словом и его безымянного конструктора, и тех, кто произвел на свет это «пузатое чудо».
Своему появлению на южных российских окраинах самовары обязаны казачеству. Стремясь скрасить свой полукочевой образ жизни, кубанские и терские казаки, не все, конечно, а жившие в достатке, обзаводились самоварами на ярмарках в Ставрополе. Здесь же с самоварами, вероятнее всего, познакомились и представители горских племен Северного Кавказа, не гнушавшиеся поддерживать торговые отношения с русскими даже в условиях продолжавшейся почти полвека Кавказской войны (1818-1864).
Основоположник научного осетиноведения академик Андрей Михайлович Шёгрен, путешествуя в 1834 году по Кавказу, делал заметки. В одной из них он приводит любопытное свидетельство о том, что в доме состоятельного дигорца Бек-Мурзы ему был подан к трапезе самовар, «единственная такого рода вещь в Дигории», привезенная хозяином дома из Ставрополя2.
По всей видимости, самовары пришлись по душе кавказским горцам, да и вообще жителям различных регионов Азии. Известно, что производившиеся в России самовары весьма успешно экспортировались в Персию, Турцию и другие восточные страны. В антикварных лавках иранских и турецких городов до сих пор можно встретить довольно неплохо сохранившиеся экземпляры тульских самоваров, украшенных медалями и в полном комплекте – с подносами, полоскательницами и трубами. А это свидетельствует о том, что к самоварам в Азии относились бережно и с почтением.
А теперь перейдем к главному.Жил в России тех лет примечательный и, прямо скажем, неординарный человек. Звали его Василий Александрович Кокорев Родился он в царствование императора Александра Павловича, а ушел в мир иной при Александре III. Был Кокорев предпринимателем и меценатом, в конце жизни его даже избрали почетным членом Академии художеств. Что же касается художеств самого Василия Александровича, то они были весьма яркими и неординарными. Как и большинство русских предпринимателей, происходил он из среды старообрядцев. Семья его владела небольшой солеварней на севере Костромской губернии. В 1839 году унаследованный им от покойных родителей соляной промысел приказал долго жить. Причиной тому, как полагал сам Кокорев, было поспешное введение в обращение графом Канкриным серебряного рубля. Пытливому юноше ничего не оставалось, как податься в Санкт-Петербург и устроиться приказчиком к одному из винных откупщиков. Природная смекалка вскоре помогла Кокореву «выбиться в люди» и занять достойное место среди воротил водочного откупа. Именно тогда в обиходе появилось понятие «кокоревская водка». Напиток был дешевым, крепким и некачественным, но барыши приносил отменные.
Заработанные капиталы Кокорев на ветер не пускал, а стремился разместить повсюду, где хотя бы теплилась надежда на прибыль. А Россия тем временем размахнулась широко. Началось активное железнодорожное строительство, стал создаваться частный банковский сектор, забили фонтаны бакинской нефти. И везде Кокорев тут как тут: ко всему причастен, всем озадачен. Получив право приобретать казенное железо и медь с уральских заводов по себестоимости, он успешно продает их в Персии. Затем строит в Суруханах под Баку один из первых и самый прибыльный из прочих керосиновый завод. При этом опирается на науку, консультируется у восходящей звезды отечественной химии – Дмитрия Ивановича Менделеева. Вскоре появляется на свет Волжско-Каспийское акционерное пароходство «Кавказ и Меркурий», а вслед за ним Волжско-Камский коммерческий банк. А сколько железнодорожных линий были обязаны Кокореву своим рождением!
Впрочем,обо всем этом читатель имеет возможность подробно узнать из книг и статей по истории отечественного предпринимательства. Стоит лишь добавить, что Кокорев был весьма не чужд раздумий о судьбах Отечества. Свои раздумья он доверял бумаге, публиковал разоблачительные статьи, направленные против последователей экономического либерализма и прочих западных мудрствований. В 1887 году, незадолго до кончины, Кокорев пишет книгу «Экономические провалы», в которой в форме печалований даёт оценку экономическим событиям за полвека. Печаловать в переводе с древнерусского означает заботиться и защищать. Анализируя экономические неудачи, которым подвергалась империя, Кокорев стремился доказать, что корень многих бед родной земли – бездумное копирование чуждого ей западного опыта. Именно от этого Россию и следует защитить.
Как крупный предприниматель и меценат, Кокорев был вхож в кабинеты многих высокопоставленных лиц государства. Водил личное знакомство с высшими чинами кавказской администрации, в том числе с князем Воронцовым, состоявшим наместником Кавказа в те годы, когда Кокорев имел там откупа. Однажды во время встречи в Петербурге князь обратился к Кокореву с неожиданным вопросом: нет ли у него на Кавказе кого-либо из доверенных лиц, кому бы он мог частным образом давать разные поручения по сближению мирных аулов с немирными путем гражданского завоевания последних посредством развития знакомств и торговых интересов.
Вопрос князя озадачил Кокорева и вызвал замешательство. Такого человека у него на примете не было. Хорошо зная среду, в которой ему приходилось вращаться, Кокорев заявил, что откупные деятели очень односторонни и на такие поручения совсем неудобны.
Однако замешательство длилось недолго.
– Позвольте мне, ваше сиятельство, рекомендовать вам такой фактор для сближения, который никогда ничего не перепутает, а будет постоянно основывать хотя и медленную, но прочную связь сношений.
– Желаю, очень желаю, – ответил князь.
– Рекомендуемый мною фактор – просто русский самовар.
Думал ли Кокорев об этом раньше или это был великолепный экспромт – история об этом умалчивает. То, что предложил Кокорев князю Воронцову, мог предложить в России только Кокорев!
Дальнейшие его рассуждения сводились к следующему: на западной границе русские сходятся с соседями иногда на пиве, а на восточной они могут сойтись на самоваре. Азиатцы до такой степени любят самовары, что при появлении их в мирных аулах туда станут ездить из аулов немирных, «чтобы рассиживать долго и пить чаю много, обобщаясь в это время разными беседами».
Мысль эта Воронцову пришлась по душе. И князь попросил Кокорева прислать к нему в Моздок, где размещалась штаб-квартира наместника, десятка два самоваров разных размеров.
После этих слов глаза Кокорева заблестели и, как азартный игрок, он повысил ставку, предложив, разумеется, за свой собственный счет на первый случай удесятерить это количество.
«Вероятно, самовары, – писал Кокорев, – ни в чем не сделали ошибки и подвигали вперед вопрос о сближении нас с горцами, потому что через год я получил от давнего моего знакомого, И.Ф. Золотарева (бывшего при наместнике чиновником особых поручений по части, кажется, восточной дипломатии) письмо о высылке к прежде отправленным 150 самоварам еще 350 штук. Самовары эти образовали благоприятные обо мне разговоры на Кавказе и вложили в мысли будущего наместника князя Барятинского (состоявшего тогда, кажется, начальником штаба при князе Воронцове) первое семя доброго обо мне мнения».
Сыграли ли какую либо существенную роль в примирении горцев с Россией тульские самовары, сказать трудно. Но факт остается фактом. Многие трения в отношениях между горцами и Россией к началу ХХ века были улажены. Благодаря дальновидной политике правительства и местной коронной администрации Северный Кавказ все более и более тяготел к России.
Что бы такое придумать сегодня?
1 Сосуд для подогрева вина.
2 Шёгрен А.М. Осетинский исследования. Владикавказ: Изд. СОГУ, 1998. С. 26.
