ПИРАМИДА
Строю свою пирамиду.
Каменотёс и раб.
Это я только с виду
Слаб.
Камень кладу на камень.
Много и много лет.
Моя пирамида – память.
След.
Скажет один – гордыня.
Скажет другой – чудак.
Третий увидит имя.
Знак.
НА СВОБОДУ
Мне виза вовсе не нужна.
Пересеку границу ночью.
И будет ночь темным темна.
Звезда удачу напророчит.
За мной предательских следов
Не будет в этом снежном поле.
Мне цель ясна. Без лишних слов
Вперед. Из клетки. И на волю.
Опередить собачий лай.
И пуль летящих пересуды.
Терпенье пеной через край.
Прощайте, жалкие иуды.
И звон серебряных монет
Звучит тревожно, как и прежде.
И словно нет двух тысяч лет.
И словно не было Надежды.
Забыли, что сказал Поэт:
«Все утонуло в фарисействе…»?
неправда, что Свободы нет.
Есть примиренье и бездействие.
Мне не смириться никогда.
Пересеку границу ночью.
Трас
………..си
…………………..рую
…………………………….щая
звезда
поставит в снежном поле точку.
ТРЕВОГА
Зацепила. Перевернула.
Протащила по дну реки.
Положила виском на дуло
С правой, верной такой руки.
И октябрьские листья срывала.
Засыпала, от всех тая.
Где ж ты, тучка моя, ночевала?
Жаль, утес тот – не я. Не я.
Закружила. Заворожила.
Мне недобро глаза в глаза.
Не святою водой окропила
Ненамоленные образа.
Перепутала дни и ночи.
Говорила: замри, умри.
И кленовый осенний листочек,
Как мишень на моей груди.
ПОЗДНЕЕ ОСЕННЕЕ
Как в стеклянном волшебном шаре,
Осень снова сменяет лето.
Полыхает багряно-алым
Разудалым кленовым цветом.
Я уже это где-то видел
В безвозвратно прошедшей жизни.
И гитару, и теплый свитер.
И летящие к небу искры.
И листвою укрытые тропки.
И в палатках горячие печки.
И амурские вечные сопки.
И холодные быстрые речки.
Как в волшебном стеклянном шаре
Промелькнуло и тотчас исчезло.
То, что было багряно-алым
Отчего-то вдруг стало белым.
ВСЕ ПОВТОРИТСЯ ОПЯТЬ
Мне бы летнего дождаться дождя.
И сходить после него по грибы.
Там кукушка сосчитает года.
Ну, а может быть, сочтет мои дни.
Ничего я ей в ответ не скажу.
И пророчеству ее улыбнусь.
Заблужусь я в этом диком лесу,
Как в душе своей навек заблужусь.
Мне б осенний увидать листопад.
И краснеющие кисти рябин.
Уведет меня лесная тропа
В царство импрессионистских картин.
Жаль, что не был здесь в Сибири Ван Гог.
Не манил рассвет кедровый – Мане.
Ведь Сибирь так далеко на восток –
Не доскачешь и на красном коне.
Мне б услышать, как тоскует метель.
Завывает на луну, словно волк.
Белым снегом застилает постель
Или скатертью ложится на стол.
Бесконечной будет эта зима.
Откровенной, как ночной разговор.
Пусть сведет меня, как прежде, с ума.
Лишь бы только мне ни слова в укор.
А весной пасхальной колокола
Воскресят, развеют ветром печаль.
Скатерть снежную сметут со стола
И по мне колокола прозвучат.
Давней юности подснежников цвет.
И журчание прозрачных ручьев.
Опьяняющий апрельский рассвет.
Да вот чужие стихи про любовь.
Будут летом вновь грибные дожди.
И осенний закружИт листопад.
И метель затоскует в ночи.
И весна повторится опять.
СМЫСЛ
Бессмыслицу в лотке перемывая,
Не отстает навязчивая мысль:
Что ж самородком тускло не мерцает
Тяжелый, долгожданный, вечный смысл?
Всё легковесное подхватится теченьем.
И с мириадами смешается частиц.
Останется бесценным обретеньем
То, что поможет от бессмыслицы спастись.
О, мудрый мир, вместилище законов:
А Разум, а Любовь – есть место им?
Колеблются невидимые струны
И волны входят в Иерусалим.
И смысл бытия на Плащанице
Проступит голограммою Христа.
И Весть Благая ляжет на страницы…
И надо жить.
Как с чистого листа.
* * *
И наше время станет стариной.
Как серебро, с годами потускнеет.
И мир неведомый, далекий и чужой
Планетою бескровно завладеет.
Такою тонкой будет связь времен.
Так будем мы с потомками различны.
Мы не узнаем, к сожаленью, их имен –
Для уха нашего звучащих непривычно.
Мы не увидим новых городов –
Преодоленье вечных гравитаций.
Мы не услышим незнакомых слов
В тени цветущих яблонь и акаций.
А наше время станет стариной,
И канут в лета имена и лица.
И мир неведомый, не лучший, но иной.
В сомнениях и боли повторится.
