Окончание. Начало см. «Дарьял» 4,5’2015
НЕ АЛЬБОМ (ВОСЬМОЙ И ПОСЛЕДНИЙ):
МОЩИ, ФАРФОР, МАГНОЛИИ И ШОКОЛАДНЫЕ КУРОЧКИ
Кто-то исчисляет время периодами китайского календаря, кто-то – от одного високосного года до другого. В регионе Лимузен, в центре Франции, жители отсчитывают время семилетними периодами, которые отделяют друг от друга ставшее знаменитым на всю страну событие и традицию, характерную только для этого региона. Во французском языке для него существует особое название Ostensions. Это слово трудно найти в двуязычных словарях, в его корне – понятие «выставления чего-то напоказ». И речь, действительно, идет о показе. В рамках чествования Святых – покровителей окрестных городков – раз в семь лет открываются раки с мощами, и все желающие получают возможность увидеть священные реликвии, хранящиеся в церквях и соборах Лимузена. В 2009 году празднования проходили уже в 71-й раз. Интересно, что в контексте этого события выражение «прошлый год» для жителей региона означает предыдущий год выноса реликвий, то есть 2002-й год.
Традиция уходит корнями в десятый век, когда, по преданию, странная эпидемия охватила окрестности Лиможа, объединив жителей близлежащих селений в поисках избавления. Болезнь никак не удавалось остановить, события принимали все более серьезный оборот. Тогда религиозные и светские властители собрали народ и пошли крестным ходом по городу с мощами Святых. И беда отступила. С тех пор к помощи Святых стали взывать чаще, и к XVI веку их чествование приобрело регулярный характер.
Поэтому раз в семь лет на шпилях церквей Лимузена поднимается белый флаг праздника. По строгому протоколу, четырьмя ключами, каждый из которых существует в единственном экземпляре и хранится у почитаемых в Лиможе лиц, сначала открывается рака Святого Марциала – покровителя города.
Первый замок отворяет епископ, второй – мэр города, третий – кюре церкви Saint Michel des Lions, где находится реликвия, а последний – президент содружества Святого Марциала, который в торжественный день и передает священный кубок епископу. В ритуале заложен глубокий смысл: реликвии являются жителям через единение между христианами, через связь между разными, но взаимодополняющими друг друга полюсами – церкви и светского мира. Это символ диалога и усилий к взаимопониманию.
Процессии, встречи, конференции и выставки при большом стечении народа проходят в четырнадцати городах региона с апреля по ноябрь. Из разных уголков Франции, куда бы их ни занесла судьба, уроженцы Лиможа и его окрестностей возвращаются в родные края, чтобы поучаствовать в событии, которое объединяет весь регион. И не только на религиозной основе. Этого праздника ждут, к нему долго готовятся, он становится частью семейной истории, его просто невозможно пропустить. Каждый раз это новая веха в личной судьбе отдельного человека и одновременно – коллективное сплочение вокруг общечеловеческих ценностей, передача накопленного опыта новым поколениям.
В период празднования в городах витает особая атмосфера. Фасады домов средневековых кварталов богато украшены гирляндами ярких цветов из гофрированной бумаги. Разноцветные треугольные флажки, протянутые над крышами, трепещут на ветру и превращают центральные площади вокруг церквей в воздушное море света и непрерывного движения ввысь. В некоторых местах главные улицы полностью накрываются ветками деревьев. Этот тенистый, пахнущий хвоей коридор символизирует античный лес Комодольяк, куда в пятом веке нашей эры от мира удалился в скит отшельник – Святой Аманд. Атмосфера праздника наиболее заметна в городах, где устраивают костюмированное шествие. Такой процессией знаменит городок Saint Junien. Слово «saint» означает «святой». Вокруг Лиможа названия многих городов содержат имена местных покровителей: Saint Leonard de Noblat, Saint Just le Martel…
В шествии на добровольных началах участвует до 1500 местных жителей. Действие разворачивается в течение трех часов. Чтобы найти местечко поудобнее, толпы зрителей за час до начала устраиваются вдоль дороги, по которой движутся фигуранты. Многие приносят раскладные стулья. Автомобилисты оставляют машины у въезда в город и окунаются в праздничную атмосферу пешеходной зоны. Весь городок поет, возвышенная музыка слышится из репродукторов, живые звуки гобоев, виол, лимузенских волынок и других традиционных народных инструментов разносятся то ближе, то дальше. Через равные промежутки по пути следования кортежа встречаются заранее установленные и увитые зеленью гроты-часовни со сценами из жизни святых. Случайно за поворотом улицы мелькают тога влиятельного средневекового вельможи или сандалии римлянина, слышатся звуки подков и звон копий. А когда начинается шествие, медленно, останавливаясь на несколько секунд, степенно проходят святые мужи в рясах, склоняют головы женщины с хлебами, сменяются монахини, княгини, крестоносцы, мученики, миссионеры, рыцари в доспехах, средневековые деятели католической церкви и европейские правители, внесшие вклад в укрепление христианства в других странах. Среди них – Великая княгиня Ольга, Великий князь Владимир Киевский, а также канонизированные католической церковью равноапостольные Кирилл и Мефодий. Сцены из жития Святых, Вход Господень в Иерусалим, инсценированные картины из средневековой религиозной жизни. В шествии участвуют стар и млад, а из зрительской толпы им машут и родственники актеров, и верующие, и просто туристы…
Следующий год празднеств 2016-й. До него еще далеко. А вот Пасху во Франции невозможно не заметить. За месяц уже все продуктовые магазины заставлены сладкими детскими наборами в ярких обертках, а витрины булочных и особенно специализированных кондитерских магазинчиков в центре города превращаются в произведения искусства – одно другого краше. Их полки занимают полые муляжи из черного, молочного или белого шоколада, изнутри заполненные «фруктами» из миндальной пасты или мелкими пасхальными яйцами из карамели и пралине и разнообразной плоской и мелкой шоколадной рыбешкой, которая по-французски называется «фритюр». Традиционные курочки трех размеров – большие, средние и маленькие, колокола и ажурные яйца из двух крепко связанных яркими лентами форм-половинок – это классический вариант пасхального подарка. А рядом красуются фирменные и неповторимые – кто во что горазд – благодушные крокодилы, буренки, длинноносые узкие рыбины вроде щук, округлые раковины с блестящими от глазури чешуйками, морские котики с желтыми умильными мордашками, гордые пучеглазые лягушки, барашки, цыплята. И представить только, что после праздничной недели все это великолепие полностью пропадет из виду до следующего года!..
Я иду по Лиможу. А по Лиможу идет весна. Несколько дней назад, присев на скамейку, смотрела в голубое небо через паутину переплетений голых ветвей амбрового дерева ликвидамбар, украшенных прошлогодними семенными коробочками – темными колючими шариками на тонких, как у вишен, индивидуальных плодоножках. А сегодня эта черно-белая графика раскрасилась первыми нежными светло-зелеными листиками, по форме напоминающими кленовые. Алые камелии в садах уже почти отцвели, а фиолетовые магнолии полыхают вовсю своими крупными тяжелыми соцветьями. На клумбах в городе показались тюльпаны и хрупкие нарциссы – жонкиль. В неподстриженной еще траве, как бисер из рассыпавшихся бус, прячутся маргаритки и одуванчики. Ограды домов обвивают грозди светло-лиловой глицинии, которую, не приглядевшись, можно спутать с сиренью. Вот-вот зацветут белыми или малиновыми свечами каштаны. И декоративные вишни скоро покроются эффектными, кружащими голову объемными ярко-розовыми бархатными помпонами. А фруктовые деревья уже незаметно оделись в скромные легкие пастельные тона – от белого и кремового до всех нюансов нежно-розоватого. И издалека видны выделяющиеся характерным ярко-желтым оттенком кусты форзиции и редкие насыщенно-пурпурные пятна – цветущие деревья церциса, во Франции его называют «деревом из Иудеи».
Сегодня в булочной я непременно куплю «корню» – эта традиционная для региона Лимузен раздвоенная с одного конца и обсыпанная сахаром булка из легкой сдобы появляется только на Вербное воскресенье, когда в церквях Лимузена светят не вербу, не оливковые и не пальмовые ветви, а самшит.
Но пока перейдем центральную площадь Республики мимо фонтана, пятнистых стволов еще совсем по-зимнему прозрачных платанов с культяпками подстриженных веток, мимо фасадов магазина и кафе, которые несколько десятков лет назад были, ну-ка приглядитесь! Да, да, не показалось! Именно кинотеатрами! До сих пор в стенах каждого здания просматривается большой, на несколько этажей, квадрат главного входа. Теперь-то все современные крупные кинотеатры вынесены на периферию. В городе их осталось только два. Кстати, скоро в одном из них начнется биеннале. Подождите, программа у меня с собой. Девятый фестиваль российского кино. Да вот и его афиша! Она сейчас светится на всех рекламных тумбах и щитах: «20-летие встреч Лиможа с российским кинематографом в присутствии режиссеров, актеров и продюсеров». Смотрите, будет «Как я провел этим летом» Алексея Попогребского, «Жила-была одна баба» Андрея Смирнова, «Елена» Андрея Звягинцева… Ну ладно, об этом потом. А сейчас срочно нужно покатать вот этого молодого человека на карусели, обещали же. Он уже все уши прожужжал!
Прямо посреди площади круглый год крутится, придавая и оживления, и шарма, и стиля «бель эпок» кокетливая, со своей неизменной остроконечной, как у цирка, крышей, вся в фигурных завитках стеклянная граненая старинная карусель. Мы усаживаемся на скамейку и протягиваем билетики восторженному семилетнему пилоту аэроплана, а может, шоферу реликтового автомобиля с полированными дверцами или погонщику ослика с баулами, висящими по бокам? Лично я бы выбрала белую кобылу с серой попоной, хитрым черным глазом, настоящей уздечкой и шелковым хвостом. Ее зовут Бетти, на боку написано! Или нет, лучше слона с кисточкой на лбу! В нашем детстве, по-моему, слонов на каруселях как-то не встречалось. Не припомню! Лошади, карета, жираф, черный бык и лебеди – все начинает медленно кружиться. Ходят вверх-вниз к потолку витые позолоченные штыри, бережно поднимая и опуская своих пассажиров. Играет музыка. Поблескивают зеркала. На куполе ажурная лепнина, маленькие желтые светящиеся лампочки, розы и пионы, пухлые ангелочки, расписанные арки под Веласкеса с прялкой, белошвейками, подмастерьями в чулках и жилетках, прачками в белых передниках, Мадонна с младенцем. Да уж, это не круглый красный с пустыми шарами глаз Микки-Маус на карусели из приезжающего дважды в год Луна-парка, и не оскалившийся в пучеглазой улыбке летящий неизвестно куда синий джинн-супермен с выпуклым лбом, непомерно широким торсом и чрезвычайно узкой талией. Здесь уши не закладывает от орущей ритмичной музыки, не рябит от вспышек прожекторов и голова не кружится от скорости. Думаете, одно другому не мешает? Не знаю. Но здесь точно формируется другое видение мира. И другая сказка. Мерри Поппинс?..
В начале Первой мировой войны, в 1914 году, маршал Жоффр сослал часть генералов французской армии, не блиставших отвагой на фронте, в тыльный военный округ, включавший в себя Лимож. Отсюда, говорят, и пошел французский неологизм «limoger» -отстранять от должности, увольнять в отставку, а дословно – «отправлять в Лимож». Удивительно, что негативная окраска значения глагола до сих пор не забыта и отбрасывает тень на репутацию города!
В 2012-м британский деловой партнер из маленького городка в Уэльсе перед тем как забронировать билеты на самолет и прибыть сюда на переговоры, справился у французской коллеги-парижанки, работающей вместе с ним в английском офисе: «Ты знаешь такой город Лимож?»
– О, это глухомань в самом центре страны! – последовал незамедлительный ответ.
Когда-то регион Лимузен дал название автомобилю представительского класса, всем известному «лимузину». Его административный центр Лимож – европейская столица фарфора и эмали, университетский город с населением 260 000 жителей. Но для самих французов он не считается туристическим в понимании классических отпускных маршрутов: в регионе нет гор, Средиземного моря и Атлантического океана.
– Смотря что кому нужно! – философски ответит вам местный житель. Отсюда до Парижа на машине четыре часа, до ближайшего пляжа океанского побережья или горного рельефа Центрального массива – всего три. И экология здесь хорошая, в округе нет потенциально сейсмических зон, риска наводнений, близко расположенных атомных электростанций, очередей за пустой тележкой при входе в магазин и утренних пробок по дороге на работу. И постепенно намечается новая тенденция: сегодня в Лимож переводят некоторые крупные административные государственные структуры, и насовсем переезжают уставшие от столичного ритма и стресса семьи с целью изменить, как говорят французы, свое «качество жизни».
Почитателей «зеленого туризма» в изобилии встретят живописные леса и возвышенности, многочисленные реки и озера, привлекающие и купальщиков, и любителей пеших прогулок и, конечно же, самых заядлых, готовых вставать ни свет ни заря по зову метрового судака или щуки, рыбаков. Здесь часто отдыхают голландцы и покупают уединенные фермы летающие через Ла-Манш прямыми рейсами из лиможского аэропорта англичане. Интересно, все ли они знают, что недалеко от Лиможа, в замке Шаброль деревеньки Шалю (Chalus) был смертельно ранен Ричард Львиное Сердце?
Из окна поезда, бороздящего регион, или с автострады вы увидите одну и ту же умиротворяющую картину: зеленые луга и лиственные леса, желтоватые катушки сена, разбросанные по скошенным просторам в середине лета и еще раз уже ближе к сентябрю. Стадо любопытных блеющих баранов, пару спокойно пасущихся без присмотра лошадей и, конечно, ну просто обязательно, славу и эмблему региона – светло-коричневых, почти рыжих лимузенских коров, фыркающих и степенно поворачивающих морды вам вслед, невозмутимо обмахивающихся хвостами, не спеша, даже грациозно, передвигающих по заднику пасторальной декорации свое тяжелое тело.
Эта порода ценится неприхотливостью к внешним природным условиям и вкусовыми качествами и нежностью мяса, которое подается в лучших ресторанах страны. Центр генетики Pole de Lanaud близ Лиможа проводит регулярную работу по селекции и организует международные торги, с которых лимузенские быки-производители отправляются в другие регионы Франции и на экспорт в восемьдесят стран мира, в том числе и в Англию, Данию, Швецию, Россию.
В здешних лесах можно найти лисички, лещину, экологически чистый цвет белой акации для начинки оладий, липу на чай, омелу и чрезвычайно колючий эффектно-декоративный падуб-остролист, символ Рождества, поздней осенью украшенный яркими красными ягодами-шариками на фоне фигурных темно-зеленых кожистых листьев. С деревьев в большом количестве падают не только крупные желуди, но и съедобные каштаны, которыми в старину кормились небогатые крестьянские семьи с октября по март. Сегодня молодежь, не тратя времени на трудоемкую обработку, покупает готовые к употреблению плоды в вакуумной упаковке, но знающие хозяйки все так же собирают, чистят и бланшируют их, отваривая в качестве гарнира, традиционно-рождественского в том числе, а у входа на площадь или в торговый центр эксцентричный месье в ковбойских сапогах и широкополой шляпе жарит каштаны прямо на улице в закопченной печи–паровозе с трубой, из которой валит густой, пахнущий углями костра, дым. Из каштановой муки пекут фирменные торты и пироги, кусочки каштана кладут в кровяную колбасу. Из них готовят множество блюд, впрочем, как и из красивейших белых грибов, которые в хороший урожайный год даже в ближайших от города лесах тоже можно собирать килограммами.
В окрестностях Лиможа ловят форель, охотятся на косулю и кабана, скачут на лошадях, спускаются на байдарках по реке Вьен, а совсем рядом параллельно существуют Высшая инженерная школа, Европейский центр научных разработок в области керамики, музей фарфора, музей изящных искусств. Между прочим, в Лиможе в 1841 году родился Пьер-Огюст Ренуар, в середине девятнадцатого века в окрестностях с натуры писал живописные пейзажи бегущей по валунам реки Глан неутомимый путешественник, предшественник импрессионизма Камиль Коро. Свои первые детские годы в регионе провела будущая натурщица Дега, Ренуара, Пюви де Шаванна и Анри Тулуз Лотрека, позже сама ставшая знаменитой художницей Сюзанна Валадон. Ее сын Морис Утрилло – всемирно известный пейзажист Монмартра.
«Открыть и закрыть скобку» – так про отступления от темы говорят французы. Закрыть скобку на тему культуры в Лиможе не получится двумя словами. В центральной городской библиотеке есть полка русской литературы и фильмы Андрея Тарковского в оригинале. Если следить за программой, в концертном зале «Зенит» на 6000 мест можно увидеть «Лебединое озеро» или «Щелкунчик» Санкт-Петербургского театра балета, а в оперном театре услышать партию Виолетты из «Травиаты» в исполнении сопрано Большого театра Венеры Гимадиевой…
Но главное, и, наверное, на века, Лимож останется символом фарфора и перегородчатой и выемчатой эмали. Примеры лиможского фарфора представлены и в Московском государственном музее керамики в Кусково. А яркие образцы эмали, такие как ларец-реликварий двенадцатого века для мощей Святой Валерии, покровительницы Лиможа, – хранится в музейной коллекции Эрмитажа.
По всему региону Лимузен разбросаны мануфактуры по производству фарфора, лавочки по его росписи, мини-музеи, мастерские художников-эмальеров, выставочные салоны и непременные магазины при фабриках, где регулярно встречаются «интересные», как говорят французы, скидки. Пройдясь по узким улочкам исторического центра Лиможа, вы встретите в витринах и строгие классические эмали-пейзажи, эмали-портреты, эмали-натюрморты в тяжелых благородных рамах, и невообразимые по форме современные эмалевые настенные украшения или кулоны на кожаных шнурках, а может, оригинальную фигурную авторскую пепельницу в переливчатых разводах обожженных пигментов. А когда попадете на бульвар, в народе окрещенный «улицей фарфора», или на экскурсию по одной из фабрик, то поразитесь расписанному стильными графическими узорами квадратному фарфоровому перстню ручной работы, люстре или вазе из матового бисквита, декорированному каплевидному набалдашнику для дверной ручки, лампе-ночнику, крошечному коробку-конфетнице «bleu de four» из синего фарфора с оксидом кобальта и платиновым орнаментом на крышке. Вот находчиво придуманные глубокие детские мисочки удобной формы и кружки с двумя ручками со смешной пятнистой коровой и парой поросят снаружи и внутри, сувенирные тарелки с достопримечательностями, фарфоровые кофейные ложечки, подсвечники, низкие округлые, как приплюснутая амфора, удивительные по форме грациозные емкости с инкрустацией – это чашки-бульонницы, их тоже, «как в лучших домах Лондона», принято подносить ко рту двумя руками, держа за тонкие фигурные ручки по бокам. А вот на многоэтажных стеллажах, уходящих вглубь, на выбор расставлены и целые столовые сервизы. Праздничные и на каждый день, рядами дизайнерских гамм, на любое угодное вам количество персон, поскольку каждый элемент ансамбля заранее предусмотрительно комбинируется в нескольких вариантах сервировки, продается отдельно и зачастую заменяется даже через годы, если вы «удачно» разбили нужную чашку из одной из постоянных коллекций. Например, «Сады Флоренции» знаменитой марки Deshoulieres с орнаментом из расходящихся веером зеленых тосканских кипарисов и золотой вязью по контуру: глубокие, мелкие, десертные и декоративные тарелки-подставки, супницы, соусники, салатницы, блюда, блюдца, чайник, кофейные стаканы на ножках и малюсенькие кофейные чашечки впридачу.
Раз столкнувшись, вы, наверное, не забудете дизайн, эстетику, законченность, утонченность, эффектность, изысканность и причитающуюся за все это цену великолепной гаммы парадной посуды «Императрица Евгения», всемирно известной фирмы Haviland с милыми цветками распустившихся и наклонивших головки фиалок и переплетением золотых вензелей их стеблей. Вся эта продукция отправляется на экспорт, экипирует престижные гостиницы и рестораны французской столицы и выставляется в бутиках дорогих кварталов Парижа.
Подыскиваете оригинальный подарок? Из Лиможа нужно непременно везти на память литофанию. Это куполообразная полусфера на блюдечке, выполненная из белого неглазурованного фарфора с рельефным рисунком разнообразной толщины. Или литосферу-светильник – шар, составленный из двух полусфер. Стоит только дождаться вечера, зажечь свечу, устроиться поудобнее и, затаив дыхание, рассматривать узоры, поворачивая сосуд вокруг своей оси: сквозь игру мягкого света и тени проявится изображение нейтрального цветочного или геометрического мотива, или японского сада с листьями гинкго билоба, старинной карты материков и океанов, Рождественских яслей, вида на набережные или соборы Парижа, а может, и это не мираж, на Дворцовую площадь и Медного всадника в Санкт-Петербурге!
«Лимужо» – так по-французски называют жителей Лиможа – расскажут вам о том, как все начиналось, когда в 1768 году в окрестностях были найдены залежи белой глины – каолина, одной из неотъемлемых составляющих в производстве фарфора, придающих ему твердость, прозрачность и особую белизну. Вам без труда перечислят названия ведущих «домов» и обязательно упомянут старейшее действующее сегодня предприятие – Королевскую мануфактуру Royal Limoges и принадлежащую ему печь для обжига фарфора, использовавшуюся до пятидесятых годов двадцатого века, одну из редких сохранившихся до наших дней и ставшую музеем. А, может быть, кто-то вспомнит и расскажет, что для Haviland в свое время творил Василий Кандинский, что Марк Шагал расписал один из сервизов Bernardaud и что клиентом фирмы Raynaud сегодня является Гранд Отель Европа Санкт Петербурга…
Жители Лимузена имеют привычку украдкой переворачивать тарелки в ресторане в поисках маркировки «лиможский фарфор». По полученной информации, как по оценочной шкале, определяют уровень приема.
Весной и осенью клумбы Лиможа украшены композициями из тарелок, нанизанных на высокие спицы, воткнутые в землю в виде декоративных растений или осколками битого фарфора, образующими по велению современных дизайнеров оригинальные орнаментальные покрытия. Регулярно проходят выставки, на которых шедевры прошлого и изделия современных мастеров обыгрываются в инсценированном контексте драпировок, звуковых эффектов, персонажей и костюмов.
В каждом доме обязательно встретите какой-нибудь фарфоровый предмет. Выискивать экземпляр дорогой марки по приемлемой цене, совершая регулярный обход фабричных магазинов и следя за их рекламными акциями, – увлечение и спорт местных эстетов-коллекционеров. Так можно «напасть» на экспонат по индивидуальному заказу арабского шейха, если парадный сервиз благополучно доставлен получателю, а дополнительная, изготовленная на всякий случай чашка не понадобилась.
Знатоки рассматривают фарфор на свет. Хороший так тонок, что, действительно, практически просвечивает, бывает очень легким, порой к нему страшно прикоснуться. Первосортный, безусловно, блистает и не содержит дефектов. А вот второсортный – это уже другая, но тоже очень интересная история! С тонкой царапиной, неровностью на изнанке, черной точкой-вкраплением инородного вещества, на который попадает цветной декор, неоднородной толщиной края – такие изъяны заметит только тренированный годами, наметанный глаз. Фабрики регулярно устраивают в Лиможе распродажи изделий, чуть-чуть не дотянувших по безукоризненности до дорогих прилавков. Этим артикулам, зачастую продаваемым прямо «на вес», несомненно, обеспечена вторая, вполне успешная жизнь. Доказательством является деловая сосредоточенно-гудящая азартом толкотня, которая неизменно царит на распродажах. И если не зацикливаться на штампах, запастись терпением на поиски и вовремя успеть, пока есть выбор, простой смертный может позволить себе здесь некоторые звезды с неба…
В бюро туристической информации вас снабдят всем необходимым: веером толково составленных буклетов, газетой с объявлениями, картой транспорта, толстым, в 300 страниц, справочником городского «что, где, когда» на все случаи жизни, программой возможных экскурсий по интересным местам. Полистаем или пройдемся? Вот живописный средневековый квартал мясников с часовней их покровителя Святого Аврелиана и внушительными, торчащими из стен домов наружу через равные промежутки металлическими крюками для подвешивания туш на нижних, служивших лавками, этажах. Выше по курсу – типичный французский крытый рынок узнаваемой по всей стране архитектуры. А внизу по течению реки Вьен когда-то сплавляли лес, и между мостами вдоль стен Епископского сада столетиями, до самого начала двадцатого века, со своей нелегкой ношей невыполосканного белья располагались прачки.
Где-нибудь обязательно промелькнет остающаяся в сознании бегущей строкой фраза: «Лимож – две тысячи лет истории». В римские времена он назывался Августоритум. Под центральной частью современного города до сих пор существуют древние пещеры и ходы, находятся фрагменты римских амфитеатров.
И если помнить, что среди трех основных направлений западноевропейского христианского паломничества выделяются Иерусалим, Рим и Сантьяго-де-Компостела, то интересно заметить, что один из французских средневековых путей пилигримов-католиков к гробнице апостола Иакова в испанскую Компостелу проходит именно через Лимож. Иногда, выглянув из окна, я вижу путников в дорожных ботинках, с посохами и рюкзаками, со свернутыми трубочкой спальными мешками за спиной. Символ Святого Иакова – ракушка морского гребешка гипсовым отпечатком на стенах зданий или бронзовая, вбитая в асфальт, или между камней старинной мостовой, своим присутствием обозначает маршрут и ведет их.
Стоя на балконе седьмого этажа, всматриваюсь вдаль на утопающий в зелени центр города. Среди плоских крыш высотных и частных домов выделяются примечательные вершинные точки. Одна из них – красивейшая церковь Святого Архангела Михаила с совершенно нехарактерной для готического шпиля, единственной и в свое время ставшей объектом жаркой полемики, резной ажурной медной «шишечкой», принявшей от окисления светло-зеленый оттенок. Этот шар, изначально предназначенный для отвода молнии от находящегося под ним остроконечного шпиля, очень удобный и видимый отовсюду пространственный ориентир. Вход в церковь охраняют древнеримские скульптуры – львы, а в одной из часовен чудом вас встретят православные иконы.
Над городом также возвышается нетипичная, как будто срезанная, прямоугольная колокольня собора Святого Этьена. Что-то с ней не так? Ну-ка, а если сверху дорисовать треугольник? Теперь понятно, чего там не хватает. Странным образом колокольня не увенчана привычным шпилем. Классический пример стиля пламенеющей готики, собор строился с XIII века на протяжении семи столетий. По одной из версий, отсутствующий ныне 18-метровый шпиль был разрушен молнией в пятнадцатом веке, по другой же, он в свое время не был разрешен, поскольку при замере обнаружилось, что тогда высота по иерархии церковного влияния подняла бы собор в недозволенный по важности региона ранг.
Дальше виднеется еще одна достопримечательная «вершина» – 67-метровая башня с медным куполом и круглыми, синхронно настроенными на четыре стороны света циферблатами часов. Это внесенный в реестр исторических памятников Франции железнодорожный вокзал, богато украшенный скульптурами-аллегориями, построенный на месте бывшего монастыря бенедиктинцев.
А вон достойные стать декорациями фильмов серые башенки здания мэрии и лицея имени Гей-Люссака. Конечно, это весьма несерьезно, но поверьте, я без труда представляю, как по их ступеням сбегает, теряя туфельку, Золушка…
Можно долго говорить, находя все новые и новые темы. Например, о спорте и о том, что баскетбольная команда Лиможа, не раз побеждавшая на чемпионатах Франции, одна из известнейших в Европе. Или о мощном рабочем движении, вспыхнувшем в конце девятнадцатого – начале двадцатого веков, и о том, что именно здесь в 1895 году был создан один из самых влиятельных сегодня центральных французских профсоюзов – CGT, а город в предвыборной борьбе с тех пор, как его окрестили, так и остается «красным». Или о местной «Красной площади» со стоящими по кругу зданиями из красного кирпича…
Ой, подождите, здесь что-то происходит! Шум на улице. Кричат в репродуктор. Звуки все ближе, четче. Играет музыка. Голос скандирует: «Цирк АМАР. Сибирские тигры, арабские скакуны, дрессированные пони, колесо смерти, экстремальные мотоциклы! Спешите на представление! Новый спектакль! Вас приглашает Цирк АМА-ааа!». Звуки растворяются в движении улицы, но информация все же застревает в голове. Так вот что за пробку я видела сегодня утром! Вереница красных фур с желтыми буквами логотипа. Застрявшие между ними легковушки. Медленное маневрирование по направлению к большой пустой стоянке. Невольная мысль: как они только все это уместят и припаркуют? Ну, конечно! Цирк приехал! Его перевозят по стране 45 грузовиков с полуприцепами. Во время турне он останавливается на несколько дней в каждом городе и выстраивается в цирковой городок прямоугольником по периметру. Завтра, по дороге на работу, надо будет обязательно все рассмотреть. Наверное, там уже начали устанавливать полосатое красно-белое шапито с центральным куполом зрительного зала, дополнительными маковками зверинца и остальных построек. Точно такое, как в наборе детских игрушек, не ошибешься! Lefds прочим, в прошлый заезд слонов выгуливали во дворе соседнего магазина фарфора и, говорят, они одобрительно качали головой при виде стольких тарелок искусной работы!..
Лимож – это и аромат свежемолотого кофе на центральных пешеходных улочках субботним утром, и хруст простого свежего батона-багета, и желтизна масляных слоеных круассанов, и классических булочек с шоколадной начинкой и с повидлом. Торжественный колокольный звон, оглашающий каждый прошедший час. Троллейбусы и автомобили, тормозящие, чтобы пропустить пешеходов. И асфальтовое покрытие с вкраплениями слюды, которые равномерно феерически поблескивают и в морозную ночь, и тихим летним вечером. Грузовик, долго и степенно выгружающий декорации к вечернему спектаклю у оперного театра. Мусорщики в спецодежде, подающие автомобилистам знаки, что их можно обгонять, рывком вталкивающие в пасть мусоровоза выставленные на тротуар зеленые или синие баки и тут же быстро вскакивающие на подножку. Рекламные щиты автобусных остановок, цветущие нижним бельем и фантазиями духов в канун не восьмого марта (это для француза скорее рядовой рабочий день), но дня Святого Валентина и Дня матери, а в промежутках напоминающие о конкуренции операторов мобильной связи и Кока-Коле лайт от Жана Поля Готье. И резные балконы из кованого железа в стиле барона Османа, и сказочные элегантно-утонченные силуэты платьев в витринах свадебных магазинов, где от эстетической законченности шедевра голову кружат декольте, воланы, шлейфы и краски – не только привычный белый цвет, но и кремовый, с вставками красного и даже смело-фиолетовый.
Лимож – это ведра ландышей на открытом цветочном рынке в канун первого мая. Ведь на дату Международного дня солидарности трудящихся, по давней французской традиции, приходится еще и праздник Любви, когда положено дарить близким веточку ландыша на счастье.
Это сине-бело-красные флаги в День Победы, отмечаемый 8 мая, на мэрии, жандармерии, ректорате и всех учреждениях, представляющих государственную администрацию.
Лимож – это протянутые над площадями и домами еще с ноября кружева рождественской иллюминации с неповторяющимися от улицы к улице светящимися узорами. Звон колокольчиков традиционных праздничных мелодий, рассеивающийся в эфире по центру города, нарядные елки на бесснежных тротуарах и деревянная изба Деда Мороза, ежегодно возникающая у фонтана, чтобы каждый проходящий мимо ребенок мог пошептаться с волшебным Дедом, сфотографироваться и подергать его платье на предмет сомнений и поисков истины.
Это горшки разнообразных сортов всевозможных хризантем в цветочных магазинах в период ноябрьского Дня всех святых, и хризантемы, цветущие в скверах, на клумбах, в огромных вазах-корзинах, подвешенных в центре города к фонарным столбам.
Лимож – это чуть заметная суета первого школьного дня, который во Франции «плавает», каждый год выпадая на новый день сентября. При отсутствии школьной формы, белых бантов, торжественных линеек с кругом почета первоклассников, песен по радио, а также традиции дарить педагогам букеты. Только открытые ворота школьных дворов, появляющиеся на доске объявлений списки учеников по классам (из года в год в параллели их «перемешивают») и количество подъезжающих машин свидетельствуют о том, что настала пора. «Первоклашка, первоклассник, у тебя сегодня пра-а-а-аздник»… Возбужденные ученики в этот первый день передаются «с рук на руки» своим новым преподавателям. «Буквы разные писать тонким перышком в тетрадь учат в школе, учат в школе, учат в школе»… Всего несколько пометок в ведомости: телефон родителей, предвидится ли продленка и обеды в столовой, имеется ли какая-либо аллергия. И родители выходят с территории, на которую по школьному регламенту, начиная с завтрашнего дня и на весь последующий год, просто запрещено будет ступать. Мы стоим за сетчатым забором, взволнованно переговариваемся, заботливо машем вслед, но наши чада уже забыли, что мы есть. Они визжат, жестикулируют, носятся по двору. Им хорошо всем вместе. Звенит звонок, класс строится парами и прямиком отправляется на свой первый урок.
Хлопают дверцы машин. Заводятся моторы. Родители разъезжаются на работу. «Школьные годы чудесные»… Да, здесь все совсем иначе. Из другой жизни все тише и реже всплывают придававшие много лет назад такого трепета картинки, песни, мотивы…
Ну и, конечно, неминуемые ни при каких обстоятельствах и незабываемые сезонные распродажи-сольды. Пять зимних недель, со второй среды января, сразу после рождественского потребительского бума, и пять недель летом, выпадающих на конец июня и весь июль. И хоть это не «шоппИнг» (с французским ударением на последнем слоге) столичных «soldes», но под два регламентированных французской политикой периода в той или иной степени подстраивается в своем бюджетном планировании каждая семья.
О, они наступают! Я чувствую их приближение! Не надо припадать ухом к земле, неслышный топот ног, шелест скидочных этикеток и скрип касс, выбивающих самые длинные в году чеки, уже здесь. За месяц-полтора до официального начала все это витает в воздухе. Волнение продавцов, у которых начинается самая интенсивная рабочая пора. Внимательные расчеты директоров магазинов: выбор стратегии сбыта, ставки на успешность операции. И сонм умноженных на бесконечность желаний. Как пчелиный рой, он пока еще виртуально копошится в улье. Но как он нетерпелив! Как хочет вырваться наружу и нестись по направлению заветных бутиков, хвататься за вешалки и коробки, выстраиваться у занавесок в очереди в примерочную, подспудно выискивать в толпе конкурентов на идентичный размер. Каталоги интернет-магазинов со скидками до 75 процентов, недельная распродажа в центре города с афишами типа «Вторая пара обуви за полцены», «От 20% до 50% на подборку товаров» – вот они, предвестники бури, шторма, потребительского «надо» и еще более сильного «хочу!».
Все на местах? Пристегните ремни! Начинаем отсчет! Десять, девять, восемь… За неделю до начала сольдов в выходные дни город вдруг просыпается не к обеду, а в восемь утра. Оживают центральные улицы, исчезают обычно свободные места для стоянки машин. Воздух жужжит. Людской поток вливается в открытые настежь двери, как вода в сообщающиеся сосуды. Никто ничего не спрашивает и не покупает. «Люди входят и выходят, продвигаются вперед». Повсеместные пеленгация и разведка происходят в собранной суете, а продавцы даже не пытаются советовать. Они отрешенно степлером пристегивают к рядам прет-а-порте пустые еще этикетки и берегут силы для отражения готовящегося взятия прилавков. Семь, шесть, пять, четыре… За день до начала некоторые магазины вывешивают объявления: «Закрыто для публики в порядке исключения. Извините за неудобство». Витрины уже замазаны белой краской, заставлены листами картона, закрыты железными решетками. Невидение подогревает азарт. Что там делается? Брезжит электрический свет. Работники вершат последние приготовления. Ставят таинственные цифры фломастером на этикетках. В точках продаж, что остаются открытыми, манекены раздеты и опоясаны почетными лентами «Soldes! Tout doit disparaitre!»10, с потолка спускаются, развиваясь, плакаты с разноцветными кружками – это список условных обозначений новых цен и правила завтрашней игры. Иногда продавец уже сможет поведать, будет ли «скинуто» на интересующий вас товар. Три, два, один… Пуск!
Ох, как неудовлетворенно чувствуют себя в первую среду летних сольдов все те, кто превратностью судьбы обречен оставаться на рабочем месте! И в первый четверг! И в первую пятницу! Мыслями они уже там, где процесс пошел, и их неработающие собратья уже «разогревают кредитную карту», как говорят французы. В перспективе у многих обеденный перерыв или целевой вечерний прорыв, и, конечно, вся первая суббота. После начального шквала на пару недель установится новый оживленный, но уже не штурмовой ритм. Ажиотаж спадет, потом вернется волнами во время повторных дополнительных и конечных – самых крупных – скидочных акций. Новая коллекция постепенно начнет теснить распродажу, играя свежими красками и особой, рассчитанной тщательностью презентации, контрастирующей с базарным беспорядком непроданных остатков.
…У школьников в конце июня начнутся летние каникулы. У родителей – отпуска. Город снова остепенится. Оденутся манекены, с витрин исчезнут кричащие красно-белые вывески.
Все приобретет свой обычный, размеренный вид.
До следующего витка…
О РАЗНИЦЕ МЕНТАЛИТЕТА ИЛИ ВМЕСТО ЭПИЛОГА
– Ну что, читаем сказку и спать?
Мой сынишка забирается в постель и согласно кивает.
– Только сначала ты мне почитаешь чуть-чуть по-французски из твоей книжки про невоспитанную кудряшку «Златовласка и три медведя», а потом я тебе почитаю по-русски «Лоскутик и облако».
«…Златовласка открыла дверь и вошла. На столе стояли три чашки с кашей: большая, средняя и маленькая. Златовласка очень обрадовалась, увидев на столе готовый завтрак. Если бы она была послушной маленькой девочкой, она бы подождала трех медведей. Они бы, наверное, пригласили ее позавтракать, потому что это были хорошие медведи, немного ворчливые, как все медведи, но приятные и приветливые…».
Постойте-ка, что-то я не припомню этого куртуазно-назидательного пассажа из моего русского детства. Лезу в сборник сказок, нахожу «Трех медведей» в переложении Л.Н. Толстого, сравниваю с другой, «народной», из русской книжки-малышки.
В обоих вариантах девочка, или Маша, входит без спроса в домик, ковыряется в чужой каше и ломает стульчик. Медведи, возвратившись, ревут и рычат «страшным голосом» или «не так громко». В конце концов в спальне наш Мишутка «завизжал так, как будто его режут». Ага, «он хотел ее укусить». Так, дальше Маша, проснувшись и очень испугавшись, выпрыгнула в окно. И «медведи не догнали ее». Значит, пытались-таки. Вот.
– Ну ладно, теперь все ясно. Говорят, что эта сказка вообще-то английская. Читай дальше по-французски, а я для себя буду сравнивать.
«…Кто-то ел мою кашу», – сказал большой медведь своим грубым голосом. «Кто-то ел мою кашу», – сказал средний медведь своим средним голосом. «Кто-то ел мою кашу и всю ее съел», – сказал медвежонок своим тоненьким голосом».
Ага, ну-ну, никто не ревел и не рычал… Просто констатировали факт. Каждый использовал тембр отведенного природой голоса. Так же интеллигентно-спокойно они отметили поломку стульчика, а когда поднялись в спальню, медвежонок подошел к своей кроватке и увидел, что его подушка лежит на месте, но «на подушке покоится голова Златовласки, которая как раз и не на своем месте, поскольку ей-то здесь нечего делать».
«…Кто-то улегся в мою кровать и спит здесь!» – сказал медвежонок своим тоненьким голосом.
Просто сказал. Не визжал и не кусался… А дальше, по автору, грубый голос большого медведя показался Златовласке во сне только завыванием ветра. Средний голос среднего медведя – просто голосом, услышанным во сне. «Но когда она услышала тоненький голосок медвежонка, здесь она резко проснулась».
Вот она, совесть!
Испугалась, выскочила в окно.
И, конечно, даже после всего случившегося никто за ней не бросился в погоню.
Просто «три медведя никогда больше не видели ее»…
