Творчество поэта и драматурга Алихана Инусовича Токаева (1893-1920) занимает значительное место в истории осетинской литературы.
Поэт-символист, новатор осетинского стихосложения, незаурядный драматург, публицист, художник. Значение личности А. Токаева трудно переоценить – первый поэт, привнесший на национальную осетинскую почву идеи символизма, решительный реформатор и экспериментатор – именно он впервые ввел в осетинскую поэзию форму сонета, новую образность и выразительные средства, новатор в драматургии – в его пьесе «Урс сынтытæ» («Белые вороны») естественно соединяются традиции реализма, романтизма и символизма.
Литературное мастерство Алихана Токаева формировалось под непосредственным влиянием национальной литературы (творчество К.Л. Хетагурова) и таких ярких представителей русского и зарубежного символизма, как К. Бальмонт, Ф. Сологуб, В. Брюсов, А. Рембо, П. Верлен, Э. Верхарн и др.
Значение творчества А. Токаева для осетинской литературы, несомненно, велико, однако оно, как и его жизнь, остается практически не исследованным. Крайне мало сохранилось биографического материала о жизни поэта, литературоведческие исследования его творчества ограничиваются несколькими статьями, монографий не имеется.
Первая биография поэта была написана в 1934 году (спустя четырнадцать лет после его гибели), а первый поэтический сборник стихотворений А. Токаева вышел в 1960 году. При жизни поэта были напечатаны лишь пять стихотворений, оставшиеся незамеченными: в 1915-16 годах в журнале «Чырыстон цард» («Христианская жизнь»), газете «Ирон газет» («Осетинская газета») в 1917 и в газете «Кермен» в мае 1920 года. В 1922 году в сборнике «Малусæг» («Подснежник») были опубликованы несколько стихотворений, обративших на себя внимание известного критика А. Тибилова, который отметил, что стихотворения А. Токаева «носят на себе печать истинного дарования. Хороши его переводы из Бальмонта и Брюсова. Но он несравненно сильнее в оригинальных своих стихотворениях». Однако это была единственная рецензия на творчество Токаева, и, как пишет видный осетинский ученый-филолог, поэт и общественный деятель Ш. Джикаев, «кому было дело до утонченной поэзии Токаева в годы, когда торжествующий соцреализм предавал анафеме другие литературные течения»1.
Творчество А. Токаева рекомендовано для изучения в учебных заведениях в разделе дореволюционного периода начала ХХ века осетинской литературы. Поэзия Токаева становилась предметом исследования таких видных осетинских литературоведов, как А. Кодзати, К. Бязарти, Ш. Джикаев, Е. Кочиева.
Алихан Инусович Токаев родился 1893 году в селении Даргавс, в семье Инуса и Дзго Токаевых. Алихан был старшим из одиннадцати детей в бедной крестьянской семье.
Как пишут К. Алборов и Х-М. Тамбиев (первые биографы): «Отец его Инус, занимаясь хлебопашеством на скудных участках, оттесненных грудами камней и горных скал, ежегодно весной и осенью нанимался на плоскость, чтобы прокормить семью»2. Так как Алихан был старшим из детей, он с малых лет стал помогать отцу в хозяйстве. Когда «Алихану Инусовичу исполнилось восемь лет, – пишут Алборов и Тамбиев, – on его личной инициативе определили его в Даргавскую церковно-приходскую школу»3, которую он окончил в 1907 году. После, не имея возможности продолжить обучение, Алихан вновь стал помогать отцу в хозяйстве.
Однако «несмотря на то, что ему постоянно приходилось выполнять непосильную работу, он все же проявлял большое стремление к чтению книг»4. Стремление Алихана к знаниям вынудило его мать Дзго продать свой головной платок и на вырученные деньги послать сына в селение Новая Саниба к родственнику Асаге Дудиеву, чтобы тот помог ему подготовиться и поступить в какое-либо учебное заведение. В Санибе окончил четыре класса, но возможности продолжить обучение у Токаева не было, поэтому Алихан вернулся в Даргавс.
Через некоторое время в гости к семье Токаевых в Даргавс приехал дядя Алихана – Темирболат Токаев, работавший тогда в Баку машинистом. Узнав о необыкновенном стремлении племянника к учебе, Темирболат забирает Алихана с собой в Баку, где будущий поэт поступает в Бакинское Александра Первого Училище Дальнего Плавания. Год поступления точно не известен, есть предположения, что это либо 1909, либо 1913. Наиболее информативный период жизни поэта связан именно с учебой в Бакинском училище, поскольку сохранились пятьдесят шесть писем (в большинстве своем датированных) в архиве СОИГСИ им. В.И. Абаева, в которых поэт сообщает родным о своей жизни, учебе и планах.
Бакинский период жизни имеет огромное значение в биографии поэта, поскольку именно здесь начинает формироваться поэтический талант Алихана Токаева, его мироощущение, взгляды, эстетические и интеллектуальные пристрастия.
Основную часть фонда А.Токаева в архиве СОИГСИ занимают черновые тетради стихотворений поэта, многие из которых иллюстрированы рукой самого Алихана5. Так, Ашах Токаев (младший брат поэта, известный советский драматург) вспоминает об умении брата рисовать, играть на осетинской скрипке6. В архиве СОИГСИ также имеется папка с рисунками Алихана, выполненными, в основном, на атласе маслом. Разнообразие умений, знаний и увлечений Алихана Токаева характеризуют его как человека талантливого, пробовавшего свои силы во многих видах искусств.
Помимо сочинения собственных стихотворений, в период учебы А.Токаев переводил на осетинский язык произведения русских и иностранных поэтов (В. Брюсов, К. Бальмонт, Ш. Петефи, Л. Уланд), что свидетельствует о широте его литературных пристрастий.
Творческое наследие Токаева, кроме поэзии, включает в себя еще и эксперименты в области драматургии. Пьеса «Урс сынтытæ» («Белые вороны») была написана Алиханом Токаевым в годы учебы в Баку в 1914, в этом же году 25 февраля поставлена на сцене Бакинского любительского театра. Несомненно, это было одно из самых важных событий в жизни молодого поэта, о чем свидетельствует сохранившийся уникальный пригласительный билет, отправленный в Даргавс, который Алихан украсил собственноручно, пририсовав масляными красками букет роз7. Печальна судьба пьесы – по сей день ее бакинская премьера является единственной постановкой на сцене. Возможным объяснением подобного забвения может являться то, что своеобразная концовка пьесы для советского театра была неприемлема в силу отвлеченности от реализма.
Учеба в Баку для Алихана Токаева явилась началом не только поэтического творчества. В Баку Алихан «быстро познакомился с революционерами, в 15-16 гг. – в горах пропагандировал идеи коммунизма, участвовал в подпольной работе»8.
Год окончания учебы А. Токаевым в Бакинском мореходном училище точно неизвестен: одни биографы указывают 1916-ый, другие утверждают, что поэт не смог окончить учебу по различным причинам9.
А. Кодзати (поэт, прозаик, составитель первого полноценного сборника произведений А.Токаева) пишет: «За поэтом непрерывно следили из-за его революционной деятельности (…). К этим проблемам прибавьте бедность, непрекращающуюся нужду в деньгах, к тому же у Алихана не оставалось времени на творчество (…). Осенью 1916 года умер отец Алихана – Инус. К проблемам, терзавшим поэта, прибавилась еще и эта. Наконец, он попал в такую переделку, что возможности окончить училище у него не осталось. В октябре 1916 года бросил учебу и вернулся к родным горам»10. В одной из тетрадей А. Токаева есть такие слова: «Я не забуду никогда отца в момент его смерти (…), я не забуду его глубокий, чисто отцовский взгляд на сына… О, зачем же эти дикие обычаи, которые не позволяют отцу прямо взглянуть на сына во время его цветущей жизни (…). Да, я не забуду последний взгляд его, я не забуду его слезу, скатившуюся по бледной щеке и на ней застывшую (…)»11. Возможно, именно смерть отца заставила вернуться А. Токаева в Даргавс, ведь он теперь стал главой семьи и вынужден был кормить ее.
О времени с 1917 по 1920-е годы достоверных сведений практически не сохранилось. В немногочисленных письмах за этот период поэт сообщает семье о том, что он получил звание офицера и какое-то время работает в г. Риге. Предположительно Токаев также мог находиться и в Санкт-Петербурге с целью продолжения образования. Однако революция 1917 года внесла свои изменения в планы Алихана.
Как сообщают биографы поэта, Токаев в период с 1917 года по 1920-й вел активную борьбу за распространение советской власти. Следствием отличной работы стало назначение А. Токаева председателем Гизельского окружного ревкома, этому назначению предшествовало другое событие – Алихан Токаев стал первым председателем ревкома Даргавского ущелья.
Следует отметить, что осознание задач и целей революции для поэта было неоднозначным. Приветствовав революцию, став активным борцом за советскую власть, Токаев, тем не менее, не отошел от своих поэтических убеждений, идеи символизма не были забыты. Можно сказать больше – возможно, революция для поэта-символиста Токаева являлась мистической силой освобождения и преобразования человеческого духа, о чем свидетельствует увлечение поэта-революционера творчеством А. Рембо, Э.А. По, У. Уитмена, М. Метерлинка, Ш. Бодлера, Ф. Ницше, учениями оккультизма, гипнотизма, магнетизма12.
Самое большое количество версий и предположений было вы-двинуто критиками, биографами поэта в связи с датой его смерти – 17 июня 1920 года.
За неделю до рокового дня, как вспоминает Ашах Токаев, «Алихан приехал на похороны матери, умершей от тифа, заразился тифом и слег»13. Эпидемия тифа в июне 1920 г. свирепствовала в селении Даргавс, где болели практически все жители. Семья Токаевых не была исключением, от болезни слегли: Алихан, его братья Гадак и Бегмурза, сестры Мария и Надежда. Эпидемия тифа протекала в тяжелой форме, унося многие жизни. Так и в семье Токаевых вслед за матерью умерли двое ее сыновей – Алихан (как считалось долгое время) и Гадак.
Алихана «похоронили на родовом кладбище, что на южном склоне Рашин-горы, у подножия древней сторожевой башни»14. Практически во всех биографических справках о жизни А.Токаева причиной смерти поэта указывается тиф (К. Алборов, Х-М. Тамбиев, А. Кодзати, Н. Джусоев и др.).
Другое объяснение причины смерти поэта можно найти в Центральном Государственном Архиве РСО-А, где хранится отчет председателя ревкома Б. Мамсурова, адресованный во Владикавказский окружной ревком, в документе говорится: «доношу, что сего числа (17 июня 1920 г.) в 4 часа утра гражданин селения Даргавс, состоявший организатором власти в Даргавском приходе, А.Токаев, страдая около 13 дней сыпным тифом, улучив момент, когда в комнате никого не было, в бреду, взял винтовку и выстрелом убил себя»15. Этот документ был обнародован лишь в марте 1989 года Ю. Тибиловым в журнале «Мах Дуг»16. Тем не менее, для официальной причины смерти поэта тиф был гораздо «лучше», чем самоубийство, так как смерть в результате тяжелой болезни не вызывает вопросов и недоумений. Остались незамеченными статьи Ашаха Токаева17 и А. Бадтиева18, в которых авторы указывали реальную причину смерти Алихана, выдвигая свои объяснения произошедшей трагедии. Даже в справочнике «Писатели Северной Осетии» 1992 года издания причиной смерти А.И. Токаева указывался тиф. Одно бесспорно – именно болезнь побудила поэта совершить этот трагический шаг.
Крайне скудная биографическая информация щедро восполняется творческим наследием автора, потрясающего глубиной и мастерством его поэтического мира, в котором сокрыто истинное «Я» А.И. Токаева.
В годы учебы в Бакинском мореходном училище (1912-16 гг.) поэт знакомится с творчеством ведущих поэтов, писателей, философов рубежа веков. Именно под воздействием философских идей Ф. Ницше, отчасти Вл. Соловьева, в творчестве осетинского поэта поднимался вопрос о роли личности, о границах человеческого «Я», о возможностях и мистических сверхспособностях. Стремление к преобразованию личности и окружающего мира, к постижению причин трагических противоречий, раздирающих человека, богоборческие мотивы, Избранничество, гимны Солнцу и Смерти – вот основные темы, разрабатываемые в творчестве А. Токаева.
В поэзии А.И. Токаева идеи символизма нашли наиболее яркое воплощение.
Символизм (symbolisme (фр.) – знак, символ) – одно из первых течений модернизма, возник во Франции в конце XIX века, затем распространился в европейском и русском искусстве. Основа эстетики символизма такова: «в глубине вещей (…) скрывается тайна – Идея, доступная лишь искусству, прежде всего музыке, а также поэзии, пользующейся музыкальными средствами речи (…), поэзия – высшая форма знания»19. Одна из главных задач поэзии – обнаружение и воссоздание идеи Красоты. Центральным способом достижения этой цели является символ – вершина поэтической образности, самое совершенное воплощение Идеи. Символ – разновидность иносказания, которая позволяет через словесный образ передать многозначную универсальную идею, благодаря чему поэзия символистов способна проникнуть «за видимую оболочку вещей к их сокровенной и вечной сущности»20. В русской поэзии символизма принято выделять два этапа: творчество «старших» символистов (В. Брюсов, К. Бальмонт, Ф. Сологуб, Д. Мережковский и др.) и «младших» (А. Блок, А. Белый, В. Иванов).
В творчестве осетинского поэта А.И. Токаева удивительным образом срослись эстетика «старших» символистов-декадентов – увлеченность мистикой, пессимизмом, крайний индивидуализм, и идеи «младших» символистов о создании всенародного искусства21, где поэт являлся преобразователем жизни и своеобразным учителем непросвещенных, магом, сочетающим в себе качества «Сверхчеловека».
В рукописях Токаева есть такие строки, которые сам он назвал «Раззаг ныхас» («Предисловие»). Возможно, именно они должны были открывать первый сборник стихов поэта, так, как он планировал сам:
«Я умею летать в небесах, говорить с ангелами, играть со звездами, я улетел бы на небо. Я умею падать под землю, слушать в бездонной Пропасти песни муравьев, я провалился бы в Пропасть. Но люди, для которых я работаю, пока еще ищут только кусок хлеба, чтобы не погасла их трудная жизнь. Они страдают в поисках хлеба, и пока им надо дать “хлеб”»22.
В этих словах выражается вся суть устремлений поэта и революционера А.И. Токаева.
Самое известное стихотворение в поэтическом наследии Токаева – «Цыкурайы фæрдыг» («Бусина желаний»), первый осетинских сонет:
Отныне каждый мой сбывается каприз,
Желаний бусина мной правит, мысли зная.
Она – от солнца вся, в ней – сила неземная,
Она целит недуг, который сердце грыз.
Ее не дали мне Артхурон1 иль Дзивгис2,
Иль Сафа3 с Уациллой4, я дивный отблеск рая
Сам отнял у змеи, и в бусине, пылая,
И черный яд застыл, и высверк искр завис.
Теперь я воспарю к небесному притину,
От света брошу луч на отчие края,
И странствовать пойдет по миру тень моя.
А я в подземный мрак взгляд изумленный кину.
И лучшую из грез все буду сеять я,
И рухну в сердце тьмы, в пустую сердцевину.
(Перевод М. Синельникова)
В этом стихотворении гармонично соединились осетинские фольклорные мотивы («бусина желаний»), идеи символизма о могучей мистической личности и эстетическая позиция самого поэта – отдать все во имя счастья собственного народа, где, распространяя над миром «прекраснейший из снов», лирический герой погибает в темной глубине.
Об органичном проникновении эстетики и поэтики символизма можно судить по необычной, уникальной поэтической технике А. Токаева. Многие литературоведы (А. Кодзати, Н. Джусойты, Ш. Джикаев, А. Хадарцева и другие) отмечали новаторство поэтического языка стихотворений А. Токаева, которое выражалось в «поиске новых форм, строфики, художественно-изобразительных средств, поэтических интонаций»23. В поэзии символистов, как и в творчестве осетинского поэта, «звукопись» (повторы, аллитерации, внутренние рифмы, анафоры и т.п.) являлась обязательным средством для достижения цели «загипнотизировать читателя, вызвать в нем известное настроение»24 (В.Я. Брюсов). Звуковой образ мог подниматься до символа, приобретать особый смысл, ведь поэзия символизма – «это “мистерия в литера”, и тот, кто ее разгадывает с трудом, глубже погружается в авторский мир»25 (С.
Малларме).
Поэтому и поэзия А. Токаева отличается заклинательной, магической силой слов, звуков, ритмов.
Отличительной особенностью поэзии А.И. Токаева является создание нового для осетинской литературы лирического героя, отличающегося ярко выраженной индивидуальностью, многосложностью, противоречивостью характера. Лирический герой поэзии А. Токаева – иной, противопоставляющий себя другим, непонятый. Человек с душой ангела, Избранный, сын Солнца, тот, кто обладает тайными знаниями, «бусиной желаний», воспринимающий боль мира как свою собственную, способный выразить ее уникальными, многозначными символами:
РАЗНОЦВЕТНАЯ БАШНЯ
Сонет
Я и улыбкою внезапною дитяти,
И стоном пахаря, что вечно сердце рвет,
Войной злосчастною с кровавой сыпью, в год,
Несущий тьму стране и так уж мрачной, кстати,
И воем зимних бурь на каменистом скате,
Боками черными всех мерзнущих сирот
И безысходностью от собственных невзгод, –
Пою, всем сонмом душ рыдаю об утрате.
Из этого всего я нынче башню строю.
Окрасит камни кровь, рыданье окропит,
Добра и Правды прах в растворе все скрепит.
Твердыня блеском слез вся вспыхнет над горою,
И, много лун и солнц впечатавши в гранит,
Внутри ее огонь немеркнущий укрою.
(Перевод М. Синельникова)
Универсальная ценность, объединяющая Токаева-поэта и Токаева-революционера – это счастье собственного народа. Именно для этой цели работал и писал Алихан Токаев, стремившийся дать людям сначала «хлеб», а потом собиравшийся поднять их к высям сознания, провести по мистической лестнице самопреобразования к Солнцу.
Трагически оборвалась жизнь поэта в 27 лет, многое он не успел, многое не совершил, однако поэтическое и драматургическое наследие Алихана Инусовича Токаева открыло новую страницу в истории осетинской литературы, а уникальная звезда его таланта светла и неугасима в веках.
Улыбка без конца – моя печаль,
И радость тайная – мой горький плач.
Мой гнев – широкий меч из ясного луча,
Моя любовь – безжалостный палач.
Мой злой язык – и гнев, и яд, и кнут,
Мой яд – как мед, что льется из ковша.
Мой плач – как песнь, что без конца поют.
Пыль солнечных лучей – моя душа.
(Перевод С. Куняева)
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Джикаев Ш. Свет далекой звезды // Северная Осетия. – 1993. – 28 сентября.
2 Алборов К, Тамбиев Х-М. А.И.Токаев // ОРФ СОИГСИ. Ф.27, оп.1, д.10, с 1.
3 Там же.
4 Там же.
5 ОРФ СОИГСИ. Ф. 27, оп. 1, д. 20-21, 26, 28, 36 и др.
6 Токаев А. Солдат революции из Даргавса // Советская Осетия. – 1965. №26-27. – С.188.
7 ОРФ СОИГСИ. Ф.27, оп.1, д.40.
8 Алборов К, Тамбиев Х-М. Токаев А. 1934 г. // ОРФ СОИГСИ Ф.27, оп.1, д.10, л.1.
9 Хъазбегты Хъ. Токаты Алихан (йæ цард æмæ йæ “сфæлдыстад) // Мах дуг. – 1949. №11. – С.46.; Кодзати А. Токаты Алихан // Токаты А.И. Уацмыстж. – Орджоникидзе, 1973. – С.54-55.
10 Хъодзаты Ж. Токаты Алихан // Токаты А.И. Уацмыстæ. – Орджоникидзе, 1973. -Ф.11.
11 ОРФ СОИГСИ. Ф.27, оп.1, д. 28, л.12.
12 ОРФ СОИГСИ Ф.27, оп.1, д. 21, л. 2.
13 ОРФ СОИГСИ Ф.27, оп.1, д. 38.
14 Токаев А. Солдат революции из Даргавса // Советская Осетия. – 1949. №26-27. – С.201.
15 Центральный государственный архив РСО – А. Фр.47, оп.1, д.2, л.218. Подлинник.
16 Тебиаты Ю. Нæуæг æрмæг Токаты Алиханы тыххæй // Мах Дуг. – 1989. №3. – Ф.101-103.
17 Токаев А. Солдат революции из Даргавса // Советская Осетия. – 1949. №26-27. -С.188-201.
18 Бадтиев А.А. Версия о самоубийстве А.Токаева // ОРФ СОИГСИ. Ф.27, оп.1, д.41, 12 м.с.
19 Эткинд Е.Г. Символизм // Краткая литературная энциклопедия. М., 1971. – С.832.
20 Колобаева Л.Н. Символ в понимании символистов // Колобаева Л.Н. Русский символизм. – М., 2000. – С.11.
21 Долгополов Л.К. Поэзия русского символизма // История русской поэзии. Т.1-2. Т.2. – Л., 1969. – С.273.
22 Токаты А. Раззаг ныхас. // Токаты А. Уацмыстсæ. Орджоникидзе, 1973. Ф. 276.
23 Ардасенов Х.Н. Дооктябрьский период // Ардасенов Х.Н. Очерк развития осетинской литературы. – Орджоникидзе, 1959. – С.250.
24 Брюсов В.Я. Русские символисты. От издателя // Поэтические течения в русской литературе конца 19 – начала 20 века: Литературные манифесты и художественная практика. – М., 1988. – С.61.
25 Корецкая И.В. Символизм // Русская литература
рубежа веков (1890-е – начало 1920-х годов). Книга 1. ИМЛИ РАН.
– М., 2000. – С.709-710.
1Артхурон – мифологический покровитель огня, домашнего очага.
2Название святилища в Северной оскетии.
3Покровитель надочажной цепи в осетинской мифологии.
4Покровитель грома и молнии в осетинской
мифологии.
