ПОВЕСТЬ
Посвящается Марху – золотоискателю
Ad maiorem Dei gloriam!
(К вящей славе Божьей!)
Девиз Ордена Иезуитов
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА 1
Паоло Гандретти, или Патер Гандри, как скромно представился молодой католический священник при въезде в Российскую империю, вполне мог ощущать себя Франциском Ксаверием, первым римским миссионером.
Целью его приезда был Кавказ, который он тщательно изучал в библиотеке Ватикана. Он ступил на ту землю, которую древние считали осью мира, и вокруг этой оси закладывался мир горцев из великого множества племен древнего Сарира скифо-сарматы, колхи, керкеты, адыги.
Избороздив степи с Востока на Запад, они оседали, становясь кавказцами, воюя друг с другом, замиряясь, часто смешивая свою кровь и, не менее часто, пуская ее друг другу в кровной мести до последнего человека в роду. Но при всем этом создалась такая общность горцев, какой не существует ни на каком другом континенте.
Несведущий путешественник никогда бы не разобрался в многочисленных народах Кавказа, повсюду видя одного и того же горца в неизменной черкеске, с кинжалом и на коне.
Оружие мужчин и конские уборы были отделаны серебром – кавказские отцы и деды испокон веку добывали свинцово-серебряные руды, которыми кавказский край был полон. В своих бесконечных столкновениях с окружающим миром, как и для охоты в горах, горцы свинца для своих пуль у чужеземцев не покупали, а добывали и отливали сами.
И там, где двуглавый Эльбрус и островерхий Казбек – могучие вершины Большого Кавказского хребта – тысячелетиями выбрасывали из своего нутра в мир несметные богатства, их подхватывали талые воды, берущие свое начало от поднебесных ледников, стремясь вниз, они пополнялись дождями и разносили эти богатства по долинам рек и ручьев.
Античные греки рассказывали миру, что на Кавказе все большие и малые реки всегда несли золотой песок, а Плиний Старший утверждал, что за воротами Кавказа варвары только и делали, что разрабатывали золотые прииски.
И верно, что по всему Кавказу тысячи лет добывалось серебро и золото и что горцы украшали им свое оружие, коней и женщин.
ГЛАВА 2
Иезуитов знаменитого ордена святого и бесчестного Лойолы Кавказ не знал.
В Россию они впервые заглянули при Иоанне Грозном, но известно, что царь, наслышавшись о хитрости и коварстве ордена, вымыл руку после рукопожатья.
Был иезуит-любовник, князь Голицын, у царевны Софьи, однако эти мужчины счастья женщинам не приносили.
Наконец иезуитам повезло с Россией, когда они хлынули в Москву вместе со свитой Лжедмитрия, и время русской Смуты было для них самое гармоничное время, которое, однако, кончилось для них, как всегда и всюду, изгнанием с треском.
А вот теперь служителям тайного ордена прибиться к Кавказу позволила война, которую Россия вела с горцами.
Паоло Гандри, светский коадъютор, монашеской одежды не носил, поэтому мог сойти за любого кавказца своим типом лица южанина, если только не начинал говорить с акцентом жителя тосканского Ареццо, которого здесь все равно никто не угадывал.
Совет иезуита Форера всем братьям: «если встретите сопротивление, то разведите такой костер, чтобы даже у ангелов загорелись ноги и чтобы звезды расплавились на небесах», ему не предстояло использовать.
Вместо поджаривания ночами ангелов Патер Гандри плавил в тигле местное золото, сплавляя крупицы в золотые слитки для Ватикана.
И красавицу дочь армянского купца в Моздоке, которая уже второй год отказывалась выходить замуж, потому что давно потеряла голову от загадочного иностранца, он попросту не замечал.
Рослый, при этом стройный человек, в котором таилась большая физическая сила, он внезапно исчезал и, появляясь только к вечеру, не подозревал тайного слежения за ним из окна девичьей комнаты богатой невесты.
Если бы она только знала, что пренебрежение к итальянской возлюбленной, оставшейся в Ареццо, и было первым из четырех обязательных условий для вступления в члены тайного Общества Иисуса!
Отвержение любви и страсти было для иезуита таким же священным долгом, как и служение Господу и Генералу, и потому не было для Паоло ни красавиц, ни звезд, ни цветов по берегу Терека, а был тяжелый поиск драгоценного металла и инструменты, которые он к вечеру прятал в потаенных местах, каждое утро возвращаясь к ним.
Его генерал Фаддей Бжозовский на ту пору находился в России, единственной стране, не закрывшей свои двери перед иезуитами, оттуда и давал распоряжения, рассылая новициантов, подобных Патеру Гандри, по всей земле.
Это был 1820 год, год больших перемен в ордене иезуитов, потому что действующий «черный папа» умер, его заменил новый в Риме.
Отовсюду изгоняемый, орден в Литве и России сохранялся вполне благополучно, но мессианство коадъютора Гандри состояло не в проповедях, не в воспитании местных юношей для тайной разведывательной деятельности особого свойства или множества других полезных ордену дел.
Гандри как чистокровный сын Лойолы должен был коварством, умом и упорством набраться опыта взаимодействия не с кавказцами, а с Золотом Кавказа.
И как Терек шумел, переворачивая могучими жерновами волн большие камни и валуны, так и иезуита ждала тяжелая работа изо дня в день.
Каждый поиск золота на всей земле закладывался одинаково – тщательно исследуется почва берега.
Паоло вначале копал до слоя торфа, под которым содержался слой серого наносного песка, дальше шла сине-серая глина. Он копал вглубь – опять кварцевый песок, мелкая галька, сланцы – верхняя часть такого пласта могла содержать золото, а если не содержала, то дальше углубляться было бесполезно. Тогда Гандри менял место раскопок.
И так днями и месяцами старатель рыл и рыл песок по берегам рек Терека и Малки.
И адыги, и русские казаки мыли золото в потаенных плавнях Пятигорья, и по всему Кавказу никогда не прекращалась добыча, но никому из местных жителей не приходило в голову открывать здешний Клондайк, который бы развязал неистовые страсти по золоту.
Люди спокойно и умеренно изыскивали свои богатства, подаренные Богом местности, где они жили веками.
ГЛАВА 3
Сейчас Кавказ бурлил войной с Россией, еще никогда русские не вели нигде и ни с кем столь долгую войну. И было неизвестно, когда окончится эта война и чьей победой – регулярной русской армии, умевшей строиться в каре и сметать все артиллерией, или горцев, повисавших на одном дереве по сорок человек и стрелявших по головам врагов из своих ружей.
А вокруг борьбы кавказцев за независимость вился целый клубок интересов и кишели польские шпионы.
Поляки были английскими шпионами, они поддерживали горцев, лелея собственную мечту возродить царство Польское в борьбе за независимость от России.
Патриотичные поляки служили всем сразу – английские агенты, состоявшие из польских эмигрантов, осуществляли мощную разведку на всей территории Кавказа и Передней Азии. Заодно поляки обслуживали идею Османской империи установить ее протекторат для Грузии и Армении и на всем северном Кавказе, с его мусульманскими народами.
Польский генерал Хржановский сидел в Стамбуле и через своих шпионов регулярно доносил Великобритании о внутреннем положении русско-кавказских дел.
Поляки снабжали горцев инструментами для изготовления оружия и огнестрельных снарядов.
В Черкессии верный сотрудник Адама Чарторыйского, главы кавказской разведки, Бендерли-Бей тоже вошел в доверие к горцам и пользовался этим для переговоров с Шамилем.
Но через год горцы отрубили Бендерли-Бею голову, она оказалась головой англичанина Гордона, горного инженера.
Интерес к Кавказу процветал, ломались копья, бились насмерть разведки, летели головы, а величественные и невозмутимые горы Большого Кавказа, как и сотни тысяч лет, неизменно посылали людям серебро и злато.
ГЛАВА 4
Тайная полиция Ватикана неизменно несет свою службу, где бы ни находились ее воины, а они – повсюду! Сильные, вездесущие, молниеносные, как пантеры, незаметные, как дикари в джунглях – и высший принцип подчинения своему генералу, превосходящий все человеческие добродетели!
И когда гонимые отовсюду иезуиты еще держались в России со времен Екатерины Великой, ее решительный внук, победитель Наполеона, покончил с ними, раз и навсегда изгнав их из страны.
Пока иезуиты, как говорили, печальной толпой покидали Россию, оставляя все то, что успели наработать для ордена, их шпионы внедрялись в глубинные районы империи.
Патер Гандри осел тогда же на Кавказе. Его духовными упражнениями были не псалмы, а подсчеты унций золота. А если бы на пути его тайного промысла встал кто-то, то его цель заранее оправдывала любые средства, в том числе и самые жестокие.
Новициант Гандри готов был искать воду в пустыне, горячий песок на северном полюсе, но ему выпало добывать золото Кавказа – и это был второй шаг из четырех, который делал его членом ордена.
Покинутая невеста Паоло не знала, что его исчезновение из Ареццо было частью необходимых обетов послушания и целомудрия, по всей вероятности, она так и умерла тосканской девственницей.
Третий обет – бедность – он начал исполнять, как только покинул богатый родительский дом и научился с легкостью переносить чувство голода и холода.
Он покупал в армянской лавке кусок овечьего сыра и кукурузный хлеб, и это было его единственной едой, которую он запивал водой из холодного ключа, потому что воды Терека, бежавшие с ледника прозрачными, как божья слеза, к равнине мутнели, смешиваясь с илом.
Смена «черных пап» никак не отражалась на судьбах засланных во все концы света тысяч сыновей Лойолы. Это был активный отряд работников, который брался за все и, можно даже думать, улучшал мир.
Миссия Патера Гандри была иной: слиться с природой, чувствовать, как зверь, идущий к водопою, залежи золота в земле, в воде, в песке, добывать то, что не принадлежало ни Ватикану, ни римскому, ни «черному» папам.
Слава иезуита – ум, ловкость, яд или кинжал, поражающий твердой рукой, и – неуловимость.
Гандри ничем не нарушал никакие правила, существовавшие в окрестностях гор и местечек, его словно и не было нигде.
Он не существовал в определенном смысле даже для ордена, его донесения не могли иметь никакого решающего значения для конгрегации, на которую каждые три года созывались представители всех провинциальных миссий.
Паоло стирал со лба пот и под шум и брызги бурного Терека продолжал свою работу.
Увы, Кавказ был сложнее, чем в том же веке Южная Америка, где его братья по ордену установили на полтора столетия свой режим, который был в полной мере рабовладельческим. Россия рабства не использовала никогда, но территории свои расширяла, и дух завоеванных народов отныне добровольно подчинялся спокойствию или смуте в ее собственной судьбе – тем и крепла Российская империя.
Патер Гандри был здесь один, хотя как разведчик имел сведения, что и в ставке Главноуправляющего на Кавказе барона Розена есть иезуиты среди русских, однако не был уверен, будут ли они способствовать разграблению их родины во имя ордена, если поймут его задачу впрямую.
Чего нельзя было отрицать в иезуитах, так с того момента, когда в церквушке на Монмартре первые члены тайного общества дали обеты бедности и целомудрия, все последующие поколения отрекались от своих богатых родительских домов, от собственного богатства и на всем своем дальнейшем пути не гнушались никакой бедностью и нищетой.
Но всегда считалось, что душа иезуита – потемки. Однако со времен царя Петра душа иного русского чиновника, поставленного на служение Отечеству, бывала сродни душе иезуита.
ГЛАВА 5
У Патера Гандри были налажены связи, но русские иезуиты из всех основ и навыков брали только идеологию подчинения генералу ордена, они не выполняли и десятой доли положенного устава иезуитов, потому что оставались в самой большой степени радетелями великого государства, и самого Господа всегда призывали упрочить это радение. В этом все русские были неисправимы, даже иезуиты.
Из ставки царского наместника на Кавказе Патер имел нужные сведения: он получал разведданные об успехах в разведке золота, составлял свою карту, включая туда и собственные изыскания. Он тщательно изучал сведения обо всех золотоносных месторождениях Грузии и на всех берегах больших и малых рек и озер Северного Кавказа, даже то место, которое кабардинцы, чтобы укрыть от алчных искателей золота, плотно засадили по берегам плакучими ивами, было отмечено на его карте.
Обер гитен фор валтер – вся эта словесная пышность чинов, оставшаяся от Петра Великого, имела отношение к Фоллендорфу и означала всего лишь ранг губернского секретаря.
Ему-то много позднее и было поручено разузнать, где и как добывал золото священник Римско-католической церкви, ибо донесение об этом итальянце, грабившем будущие владения России, за которые шла война, дошло до генеральной ставки царского наместника Кавказа в Тифлисе. Но, как водилось, запоздалое.
Иезуит был неуловим, хотя и военная разведка, и тайная полиция разослали повсеместно описание разыскиваемого Патера: человек высокого роста, темные волосы, нос с горбиной, похож на уроженца Италии.
Иезуит исчез бесследно.
А то, что потом разведывалось по части золота на левой стороне Терека в трех верстах до впадения в него Малки и на всем пространстве, как в речном песке, так и в береговых отливах по правую сторону этих рек, то там обнаруживалось очень мелкое золото, во ста пудах совсем неутешительная осьмая золотника.
Других рек, впадающих с правой стороны Терека, Фолендер не исследовал, как и самого Терека, начиная от Владикавказской крепости.
Фолендера сбил с толку приток подземных вод, выбивавшийся на волю, и он ограничил пространство поисков вдоль Терека только от Моздока до Малки.
При этом чиновник чувствовал полную беспомощность без горного специалиста. Он отсылал одно за другим донесения в Казенную Экспедицию господину Главноуправляющему Грузией барону Розену, в которых доказывал, как необходим ему грамотный горный инженер. Не дождавшись ответа, он напоминал об обещании послать горного инженера для точного исследования реки Терек Министру финансов империи.
Но чиновничья машина безмолвствовала, просьбы оставались невыполненными.
Не исполнялись таким же образом и распоряжения низшим казачьим чинам князя Эристова, Наказного Атамана Казачьего войска – доносить о всяких ценных находках на вверенной ему территории. Из древней земли извлекались порой очень важные находки, они бывали или золотыми, или, по мнению исследователей, стоили дороже золота.
Честный Фолендер после тяжелых усилий в дождливую кавказ-скую осень заболел и слег. На этом все тогда и остановилось.
ГЛАВА 6
А условная страна Золото Кавказа продолжала жить по своим законам, в Грузии издавна все добытое сванами золото стекалось к царю, но… грузинскому. Так оно и было по сию пору, даром, что теперь Кавказом управлял наместник Русского царя.
Одновременно в нагорной Кахетии воинственный Шамиль, еще не ставший третьим по счету имамом, но уже опытный предводитель горцев, подобрался к залежам серебра и золотой руды для нужд войны.
По эту сторону Хребта, на севере Кавказа, граф Мусин-Пушкин жаловался царю на нападения лезгин на золотые прииски казаков по реке Акстав Казахского уезда, хотя лезгины были древними жителями Кавказа, и теперь у них отнимались права на земные богатства.
По северным областям поиски золота успешно производил верный Шамилю князь Бебутов.
Там, где в древнем святилище Алкун горцы преломляли стрелы клятвой верности и где недавно присягали Шамилю, он уже успел заложить свой секретный пороховой завод, тому способствовало изобилие селитры. И это было для горской стороны не менее важно, чем золото.
А там, где на реке Фонтанге с высокой горы бил источник необычайно соленой воды, получалась благословенная соль, от которой карабулаки до глубокой старости имели белоснежные зубы, и эта соль расходилась по всему Кавказу.
Когда русские солдаты стали возводить на реке Аргун Воздвиженскую крепость, то нашли в колючем, непролазном кустарнике большой каменный крест – все, что осталось от старинного греческого города Ставрополя.
Повсюду, где находили древние кресты, как божье благословение, казаки строили свои поселения, жили, рождали детей. То воевали, то мирились с горцами и начинали чтить и перенимать их обычаи, и обе стороны учились уважать врагов за лучшие качества.
Русские юнкера и офицеры сражались с горцами, одновременно узнавали страну Кавказ, восхищались ею, воспевали вершины гор и ущелья, рождали поэзию о Кавказе.
Изучал Кавказ и Паоло Гандри, ему встречались когда-то пришедшие из его родной Римской империи венецианцы и генуэзцы.
Так он узнал, что грузинский князь штаб-ротмистр Чолокаев обнаружил новое месторождение золота в Кахетии. И этот князь был не кем иным, как потомком тех самых итальянцев, которые прибыли из Генуи в Причерноморье еще во втором веке по Рождеству Христову, когда генуэзцы завоевали Крым и создали там богатые колонии.
Они не только торговали со всем миром, они добывали Золото Кавказа. И долго еще на серебряных кубках и кабардинских клинках встречались полустертые итальянские надписи и печати знаменитых генуэзских мастеров.
Предок Чолокаева облюбовал страну Дагестан, пустил там корни, и генуэзцы обрели новое имя – геноэлы.
Но глава этого племени нарушил этикет, чего дагестанские горцы, веками строго оберегавшие священные обычаи, простить не смогли: был он жаден, хватал себе лишние земли и потому был навсегда изгнан из ущелья. Генуэзцы покинули Дагестан, ушли по Дербентской дороге, но не в Геную, а в глубь Кавказа, в Грузию.
Тогдашний грузинский царь Георгий принял изгнанников под свое покровительство. Генуэзцы были полезны Грузии, впоследствии за множество хороших дел они получили княжеский титул. И с тех самых времен генуэзцы, считая себя отныне плотью и кровью картвельского народа, служили новой родине, и бывали среди них священники, министры и даже воспитатели будущих царей.
И так было вплоть до этого штаб-ротмистра, который носил свою законную грузинскую фамилию Чолокашвили.
Именно он открыл вблизи двух картвельских селений золотоносные руды, о чем Гандри не преминул тут же внести в свои карты.
Руды опробовал на наличие золота известный специалист грек Георгов, и о новых месторождениях было составлено донесение в Петербург через чиновника при штабе наместника русского царя в Тифлисе по фамилии Осипов.
Но всегда в России существовал чиновник, враждебный государству, и не по политическим убеждениям, а по не исследованным до конца причинам его антигосударственной логики. Таким и был печально известный чиновник по фамилии Осипов.
И пошла война между всеми, только не за золото, а получается, что против золота – необъяснимая война, да такая, что невозмутимый иезуит, державший руку на пульсе Золота Кавказа, мог бы схватиться за голову.
И потому Паоло Гандри спросил своего собеседника:
– А что такое русский патриотизм?
Второй иезуит задумался:
– Пожалуй, каждый из нас, русских, считает себя патриотом. Только один во имя отчизны бросается с саблей в гущу врагов и рубится до конца. А другой патриот берет донесение и прячет в стол, а потом делает еще большую подлость, чтобы скрыть сей грех.
И как в воду глядел! Потому что чиновник военной кавказской миссии Осипов не нашел ничего лучше, как ответственно заявить вышестоящим инстанциям, что никакого золота он в глаза не видел.
И тут же предписал Тифлисской градской Полиции выслать прочь грузинского князя генуэзского происхождения!
ГЛАВА 7
Пока кавказские горцы уже более двадцати лет бились насмерть с русскими, иезуит в полном спокойствии и отсутствии препятствий со стороны каких-либо местных старателей добывал, переплавлял и своими путями переправлял золото в Ватикан.
Английская разведка, которая всегда была во всех российских делах больше сведуща, чем сами русские, сводила с ума высшее начальство сводками о бездействии русских чиновников и явной несправедливости распределения земных богатств.
Эта обида давно стала англо-саксонским комплексом, на протяжении истории Англия растравляла свои раны разведданными о России, которой не надо было трудиться управлять колониями по всей планете, а следовало только любить страну и ее достояние от Бога, как любила себя Великобритания со всеми своими колониями.
И Османская империя вожделела мусульманского Кавказа с его богатством и тоже следила за донесениями своей разведки о положении дел на русском берегу.
Единственные, кого не трогала эта вечная истерия, были поляки, которые носились по Кавказу безродными шпионами со своей неизбывной тоской по величию Литовско–Польского царства и мечтами о будущем царстве Польском.
Когда же в Петербурге после множества донесений решили, наконец, прореагировать на сигнал с Кавказа, Паоло Гандри в 1828 году бесследно исчез.
И только через шесть десятилетий одна кавказская газета скромно сообщила в своем архивном разделе, что в 1820 году находился на территории Кавказа Иезуит Римско-католической церкви Патер Гандри и тайно добывал золото по берегам Терека и Малки.
Потому что в свое время с этой личностью всплыло бы много чего неприятного для русского Казначейства и прочих кабинетов министров в Санкт-Петербурге.
Россия, по какой-то фатальной привычке, в ущерб себе, продолжила укрывать нерадивых чиновников, словно они всегда, с самых петровских времен, были не столь вредны, сколь неизбежны для Российского государства.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 8
Француз Поль Кастенг прибыл в Америку уже тогда, когда из Сан-Франциско отплыл первый военный корабль, заполненный золотом для чеканки американских монет.
Когда Губернатор Калифорнии уже разыскивал свое население, поголовно сбежавшее из Сан-Франциско на золотые прииски. Туда же бежали экипажи кораблей Тихоокеанской флотилии, а командор Джонс объявлял премию за поимку дезертиров.
Американские газетчики теперь искали сенсацию только в виде золотых самородков на собственных участках приисков.
В Мормонских и на всех других открывавшихся богатых копях сотню человеческих профессий заменила одна – с лотком в руках для промывки породы.
И на ту пору уже был открыт самый короткий путь от Восточного побережья к Западному через узкий Панамский перешеек, который преодолевался в нанятой за десять долларов гребной лодке.
Поль решился, несмотря на риск желтой лихорадки, перестрелку колумбийцев с берегов, дикую жару и сопровождение оголтелых москитов, плыть по реке Чагрес до Лас Крузеса.
По другую сторону Панамского перешейка ему предстояло в полутысячной толпе европейских «аргонавтов» ухитриться сесть на пароход «Калифорния», на котором было вдвое меньше мест, притом, половина уже была занята перуанцами, вооруженными точно так же, как люди на причале.
Вокруг палили, дым окутывал воющую от напряжения толпу, в которой было все – давка, жеребьевка, перестрелка, выбрасывание за борт и снова перестрелка.
Поль не смог бы попасть на пароход, если бы не человек, оказавшийся рядом с ним, от которого ему была брошена на помощь всего-навсего невидимая нить, но и ее хватило.
Тот двигался перед ним, и Поль краем глаза замечал, как по бокам кое-кто обмякал и больше не стремился к броску вперед.
В результате событий на причале, только благодаря незнакомому спутнику, не отрываясь от спины которого Поль преодолел свой путь, он попал на вдвое перегруженный пароход.
И там Поль узнал, что его новый товарищ – итальянец из Ареццо, такой же аргонавт, как и он.
Так как все пассажиры были поголовно вооружены, то продолжали срывать раздражение на всем пути, и даже угрожали капитану, хотя перегруженный пароход выжимал из себя все 8 узлов.
И там тоже спутник Поля делал невероятные усилия, чтобы снять обострение, но пароход все же добрался до Сан-Франциско.
«Калифорния» могла тут же стать городским музеем, ночлежкой для неудачников, потому что вся команда матросов ушла вместе с аргонавтами, и если капитан не наберет новую, на что уйдут месяцы, ему останется отправиться вслед за пассажирами и своей командой, чтобы застолбить и для себя участок наудачу.
Поля и Паоло в морском пути сблизило дружное противостояние буйным золотоискателям и отвращение к запаху завтрака, вызывавшем тошноту не хуже морской качки.
В Сан-Франциско они купили себе по полтора доллара штаны от Лейбы Штраусса, сшитые, как и парус Колумба, из французского денима, которые, в отличие от кожаных штанов, можно было иногда стирать. После того они вплотную приступили к поискам своей золотой удачи.
ГЛАВА 9
Когда новые приятели приступили к своему первому прииску, итальянец обнаружил опытность в этом деле, как и во многом; он легко ориентировался в любой обстановке, был быстрым и очень опасным в разборках старателей, в отсутствие закона.
И Поль Кастенг не раз благодарил судьбу за своего напарника.
Они начали с Американ-Ривер, несколько лет кружили по приискам вокруг Сан-Франциско, мыли на острове Мормонов и севернее, затем западнее от Сакраменто, на Вебер-крик.
Свои старые участки и права на новые они отвоевывали без ружей, похоже, Паоло проявлял чудеса дипломатии, но иногда Поль больше не встречал ретивых перезаявщиков.
Поля мучили картины расправ с индейцами, которые наловчились мыть золото в корзинах и сковородках, но стараниями калифорнийцев уменьшались в своей численности десятками тысяч.
С аргонавтами европейского происхождения обращались чуть лучше, но как с европейцев ежемесячно брали по 20 долларов в месяц налог на золотодобычу, пока друзья не научились обходить его. Бывало, что за полгода они получали доход, равный нескольким годам, бывало, что оставляли оскудевший участок, тогда Паоло коротко бросал – «мы опоздали с этим прииском», и они шли дальше.
Позже они познакомились с филиалом Парижской конторы Ротшильдов, куда сдали часть заработанных денег.
Откуда было знать французу, что еще два века назад иезуиты прошли весь мир – от Индии до Тибета, от Китая до Монголии и обе Америки вдоль и поперёк.
Что это были не случайные блуждания, а целенаправленные систематические исследования планеты, направляемые из единого руководящего центра. И что в эту систему входил каждый иезуит, какой бы областью он ни занимался, словно это была генетическая память Ордена и передавалась каждому его члену.
Поль видел, как Паоло умел найти выход из самых тупиковых положений, как одинаково ловко орудовал и лотком, и индейской сковородкой для промывки породы. И сам он научился мыть золото всем, что было под руками.
Теперь они ходили в грубых штанах, выкрашенных индолом в темно-синий цвет, на заклепках.
Они привыкли друг к другу так, что уже не могли находиться раздельно. Они слаженно трудились и уже ощущали себя вполне обеспеченными гражданами Европы, когда оба поняли, что золото Калифорнии пошло на спад. Пошли пирамиды, акулы заглатывали мелких рыбешек, стало труднее пробиваться к новым участкам и отстаивать свои права на них.
Паоло, который был старше, являл пример мужества и выносливости для француза. Он вытащил Поля из крупозного воспаления легких, когда Поль метался в жару, и первое, что он увидел, придя в себя, было радостное лицо Паоло.
От прииска к прииску Паоло развлекал Поля рассказами о настоящих аргонавтах и сокровищах древней Колхиды, о Причерноморье, о венецианцах, генуэзцах.
Он говорил о Золоте Кавказа и природных особенностях того края, где золото можно добывать круглый год, не прерывая добычу отходом от приисков во время заснеженной и леденящей зимы с ветрами и снежными бурями на севере Америки.
Поль вслушивался в картины, которые ему рисовал Паоло, и это помогало скрашивать их тяжелые будни, от которых ломило спину.
ГЛАВА 10
Одним утром Поль, проснувшись, не обнаружил ни своего друга, ни совместно наработанного золота, ни денег.
На несколько дней Поль впал в ступор. Он запивал сухой хлеб водой, пока еще было несколько центов в кармане штанов. Его товарищ, с которым несколько лет он делил все тяготы, голодал и выживал, бесследно исчез, прихватив все, ради чего Поль годами гнул спину изо дня в день, не зная отдыха.
Это был крах смысла существования, выжить можно было только перед необходимостью вернуться домой, во Францию.
Поль двинулся с последнего прииска вместе с теми усталыми и взвинченными старателями-неудачниками, которые осознали, что золото для них иссякло, и у них порой оставался лишь один выход отвести душу в затеянном на пустом месте споре – выпустить всю обойму в собеседника, такого же неудачника.
Поль обходил всех, потому что был лишен моральных сил для контакта с такими же обреченными личностями, и нанимался всюду, где только можно было заработать на ночлег и еду. Впроголодь Поль обошел пол-Америки, и каждый цент, оторванный от еды, откладывался на билет в Европу.
Если бы он знал последние слова, сказанные публично президентом Линкольном, что США есть сокровищница всего земного шара, то все равно бы не поверил, потому что несколько минут спустя Линкольна убил, возможно, такой же отчаявшийся и обозленный Бут.
Америка не была местом для лучших чувств и доверия, потому что самого Поля сразил почти насмерть его лучший друг Паоло.
У Поля больше ничего от богатств Америки не было, кроме штанов от Лейбы Штрауса.
Но однажды он с удивлением извлек из потайного кармана этих штанов то, чего он туда не клал. Это была, без всякого сомнения, карта.
Чем больше всматривался Поль в карту, изучая ее, тем больше в голове стали выстраиваться в нечто целое рассказы, похожие на лекции в университете, которыми Паоло заполнял его изо дня в день.
Во все века достоверные карты были самым большим богатством всех искателей света. Новые географические сведения, карты, описания стран и народов составляли важнейшие государственные, военные и коммерческие тайны человечества.
И если Иезуит владел тайной, то никто и никогда не мог заставить его раскрыть ее. Все принадлежало «черному папе», его генералу. Но то, что Поль Кастенг извлек из своего кармана, содержало величайшую тайну, которая могла стоить ему жизни, попадись он на пути другому иезуиту.
Поль, естественно, не догадывался, что стал обладателем имущества тайного Ордена иезуитов. Всю оставшуюся дорогу, если только его не мутило от морской качки, он изучал карту, и мысль о Кавказе змейкой вползла в голову Поля и свернулась там в клубок.
Пока он плыл в Европу, ему приходили странные мысли, но теперь они не путались, а ложились так ровно, словно он только что осознал, что освоил университетский курс по добыче золота на Кавказе.
И Поль Кастенг, доплыв до Европы, снял все, что оставалось у него во Франции – около десяти тысяч франков, и тут же отправился не в Австралию, где начиналась новая золотая лихорадка, а на Кавказ…
ГЛАВА 11
На Кавказе продолжалась война России теперь уже с имаматом Шамиля.
И в ставке русских Главноуправляющего барона Розена сменил другой наместник царя – генерал Ермолов. Он хорошо знал о Золоте Кавказа, о том, что несколько тысячелетий назад, когда аргонавты привезли Золотое Руно – на деле это означало, что колхи и сваны клали в ручьи дощечки с дырками, а поверх овечьи шкуры, и на них оседало речное золото.
Горцы рыли на золотых приисках грузинских и имеретинских царей, золото намывали в Мингрелии и в бывшем Ганжинском ханстве, ставшем российской Гурией.
Генерал Ермолов поначалу считал, что в горах все береговые и речные наносы из чистого самородного золота, но, посылая одну за другой разведки, не получал точных разведданных.
И даже у древней крепости Озургет, где золотоискателям открылась плоскость на возвышении с названием Золотой горы, ничего, кроме железной охры, им не открылось. То там, то здесь выплывали названия мест с намеком на таившееся под ногами золото, манили перспективами добычи, но безрезультатно.
Тем временем Кавказ становился золотоносным тем, что писали о нем русские юнкера и офицеры. Кавказ навевал романтику и великое чувство сопричастности вечности снежных вершин Эльбруса и Казбека, он проникал в сердца и сознание, и каждый русский офицер считал за честь исследовать его.
Проехавший через весь Кавказ ученый шевалье Жак Франсуа Гамба тоже намыл свое богатство под названием «Путешествие в Южную Россию» в двух томах, которые издал в Париже.
Шамиль уже вступил в свои права третьего имама, вождя всех горцев, и для имамата добывались свинец, строительные материалы и…золото.
Русские научились воевать не артиллерией, а догадались вырубать леса Чечни, чтобы настигать противника. Горцы научились предавать друг друга и завидовать спокойствию русской души.
А русским чиновникам золото все не открывалось, золотоносным Клондайком для них всегда была и оставалась государственная казна. В переписках тонул смысл и цели, воровство процветало, нищие, полуголодные солдаты, как всегда, обворованные своими интендантами, чинили драные сапоги на завалинках в передышках между сражениями, заводили свои маленькие хозяйства.
Возвращаясь с перестрелки с горцами, они копали себе картошку и доили корову, вживались в эту землю и обрастали станицами. Они становились кавказцами, жили здесь, умирали, оставляли детей на ставшей родной земле.
Кавказская война еще не кончалась, но имам Шамиль стал задумываться о предательстве соплеменников, которые все чаще отходили от измотавшей их войны, а русские генералы зачастую вызывали своим мужеством и благородством уважение, чего Шамиль не мог не оценить. И потому фантом мира уже висел над всем Кавказом.
И когда, даже через десять лет после исчезновения иезуита с Кавказа, государственные чиновники не смогли построить качественной золотодобычи, на Кавказ из Калифорнии прибыл золотоискатель Поль Кастенг.
С картой иезуита, с лекциями в голове этот калифорнийский неудачник построил свою блистательную золотодобычу на берегах грузинских рек. Трудиться он мог беспрепятственно, потому что климат Кавказа позволял не прерывать добычи целый год.
Когда обогатившийся Поль отбывал на свою родину, та же кавказская газета написала, что француз Поль Кастенг имел в Закавказской России свою Калифорнию. И, похоже, он знал в этом толк…
ЭПИЛОГ
О Патере Гандри осталось только рассуждать, что как всякий иезуит, он мог идти на любое преступление, потому что Бог иезуита не любовь, а сила.
Иезуиту всегда нужна победа во всяком деле и любой ценой. И подчиняется иезуит единственному на свете генералу Ордена.
Потому калифорнийское золото победно легло на стол к всесильному «черному папе».
Но каждый иезуит, если их двое, мог исповедовать один другого и отпускать грехи.
Паоло Гандретти был всегда один, потому был свободен в исповедях и самоотпущении грехов…
2015 г.
