Донской край испокон веков славился гостеприимством к пришлым искателям лучшей доли. Как к отдельным людям, так и к целым народам. Прибыв сюда с добрыми намерениями, здесь они находили своё счастье и вторую родину. Часто на Дону оседали выходцы с Кавказа. Просторы донских степей, превосходно подходящие для земледелия и скотоводства, богатые рыбные угодья как магнитом притягивали трудолюбивых переселенцев.
Особую часть среди прибывавших с Кавказа на Дон мигрантов составляли осетины. И не случайно. Фактически осетины приезжали не в чужую страну, а возвращались на свою историческую родину. Ибо непосредственные предки осетин, аланы, были полновластными хозяевами донских степей ещё в I веке до н.э. (Любопытно, что слово «дон» аланского происхождения и по-осетински означает «вода»).
Однако судьба аланов сложилась трагически. Они стали первым из европейских народов, столкнувшихся с нашествием гуннов в IV веке н.э., в эпоху Великого Переселения Народов. Гунны разгромили аланов и разметали их по донским степям. Часть аланов была увлечена потоком варваров и участвовала в походах на Рим, но подавляющее большинство их отступило в северные предгорья Кавказа. Наступление татаро-монголов в XIII веке н.э. смело аланов с насиженных мест и заставило их уйти дальше на юг и скрыться в неприступных ущельях и скалах Центрального Кавказа и Закавказья. Там и оформился окончательно осетинский этнос.
Катя Хетагурова родилась в 1886 году в небогатой осетинской семье выходцев из Нара – высокогорного аула в Северной Осетии. Нар – родина выдающегося осетинского поэта, писателя, драматурга, художника, общественного деятеля (публициста, просветителя) Константина Левановича Хетагурова (1849-1906). Это имя известно любому осетину, в народе его любовно называют Коста. С именем Коста Хетагурова связано становление осетинского литературного языка и осетинской художественной литературы. Не случайно Александр Фадеев, бывший в 50-х годах ХХ века Председателем Союза писателей СССР, называл К. Хетагурова «осетинским Леонардо да Винчи», настолько разнообразно талантливым тот был. Но основное творчество Коста было связано с поэтическим словом, причем он одинаково талантливо писал и на осетинском, и на русском языках.
Коста Хетагуров при своей тяжелой жизни не смог иметь семьи, и детей у него не было. Но родословная его была богатой и содержательной, и по этой родословной Катя Хетагурова приходилась ему родственницей. Причем ветвь Хетагуровых – Дзапаровская – к которой она относилась, является самой близкой ветвью к ветви Коста – Асаевской. Фамилия Хетагуровых очень почитаема среди осетин и вообще на Кавказе, с ней связаны красивые легенды и предания. А легенды на Кавказе, при трепетном отношении горцев к своим предкам, имеют силу почти что исторических документов. Семья Кати, как и многие семьи в Осетии того времени, была немалочисленной и небогатой: отец, мать и четверо детей. Отец, Борис (Бибо) Леванович Хетагуров, был в числе первых шести осетинских учителей-мужчин, получивших образование за пределами Осетии, в Тифлисе (н. Тбилиси, Грузия) и учительствовавших на родине. Однако вскоре он, по собственному желанию, стал священником, был рукоположен и имел в Осетии свой приход. К сожалению, прожил он недолго и умер, когда Кате было всего пять лет. Всю заботу о семье взвалил на свои плечи старший сын Михаил. Он заменил двум братьям и сестре отца, поднял их на ноги и воспитал достойными людьми. Все они получили образование (среднее или высшее) и хорошую профессию.
Самой востребованной профессией в Осетии в начале ХХ века была, несомненно, учительская. Её актуальность сложилась исторически, поэтому не случайно, видимо, первая часть взрослой жизни Кати оказалась связанной с преподаванием, с преодолением вековой отсталости её народа. Присоединив Осетию по Кючук-Кайнарджийскому договору с побеждённой Турцией в 1774 году, Россия столкнулась с полнейшей безграмотностью осетин. Достаточно сказать, что не было ни одной осетинской школы, не существовало национальной письменности, тем более – национальной литературы. В это трудно верится, но первый осетинский алфавит был создан в 1798 году, за год до рождения А.С. Пушкина! В его основу была положена старославянская графика (кириллица). В 1802 году был создан алфавит на основе грузинской графики. И только в 1844 году, за полвека до начала ХХ столетия, был создан алфавит на основе русской графики. Но и это не было окончательным вариантом: попытки реформировать осетинский алфавит продолжались до 1938 года.
Но гораздо более поразительным обстоятельством выступает другое: за век с небольшим страна, не имевшая своей письменности, практически сравнялась по культурному уровню с европейским населением России. Историки назвали это событие «культурным переворотом в Осетии». Факты говорят сами за себя. Согласно переписи населения СССР 1959 года грамотность осетин составила 98,8 %, а по переписи населения СССР 1979 года (последней в бывшем Союзе) в Осетии число лиц с высшим образованием (на 1000 занятого населения) опередило все союзные и автономные республики нашей страны. Немалая заслуга в этом принадлежит и неутомимым скромным труженикам – осетинским учителям.
В 1902 году Катя окончила Владикавказскую женскую гимназию, которая также называлась Ольгинской в честь Великой княгини Ольги Фёдоровны Романовой, урождённой Цецилии-Августы, принцессы Баденской (1839-1891). Титул Великой княгини она получила в 18 лет, выйдя замуж в 1857 году за Великого князя Михаила Николаевича Романова (1832-1909), младшего сына Российского императора Николая I, и перейдя в православие. Михаил Николаевич в течение 20 лет был наместником Кавказа, жил с семьёй в Тифлисе, где Ольга Фёдоровна, имея семерых детей, оказывала ему всяческую поддержку в деле проведения реформ в Грузии. В том числе она покровительствовала и первой на Северном Кавказе осетинской школе для девочек. История этой школы весьма характерна для Осетии, жадно тянувшейся в XIX веке к образованию. Школа была открыта во Владикавказе в 1862 году священником Алексеем Колиевым на собственные средства и в своём собственном доме. В ней вначале обучались 18 учениц-осетинок. А за всё время существования школы – до 1918 года – ее окончили около 500 учениц. С 1866 года, после смерти основателя школы, княгиня Ольга Федоровна добилась её бюджетного финансирования (8 тысяч рублей в год) и увеличения срока обучения до 3-х классов (6 лет). Основной задачей школы ставилась подготовка учителей-женщин для женских сельских школ. Как писал Коста Хетагуров о женской школе: «Она насаждала в отдельных уголках горной Осетии неувядаемые зародыши просвещения, давала неутомимых тружениц для сельских школ, становилась насущной потребностью всего народа».
В то время получить в Осетии образование для девочек можно было двумя основными способами в соответствии с двумя основными типами школ:
1) церковно-приходские школы, содержащиеся на средства церкви как из центральных (Синод), так и из местных источников; этих школ было большинство;
2) министерские школы, содержавшиеся на средства Министерства просвещения и, частично, на средства сельских общин; эти школы также назывались «народными».
В церковно-приходских школах преподавались осетинский и русский языки, пение, богословские предметы, арифметика. В министерских школах изучались русский и осетинский языки, Закон Божий, история, география, математика, земледелие. Уровень преподавания и кадровый состав здесь были несколько выше. Во всех школах обучение было бесплатным в пределах квоты. Небольшая часть учеников обучалась на платной основе, но плата была весьма умеренной с учётом бедности подавляющей части населения. Некоторые школы имели пансионы, где учащиеся не только обучались, но и жили вдали от родных мест. Общественный климат в Осетии благоприятствовал получению образования, оно заняло одно из главных мест в системе ценностей осетин. Более того, находились отдельные меценаты, способные пожертвовать самым необходимым, чтобы оплатить постройку школы и ее дальнейшее содержание на собственные средства.
Окончив в 1902 году школу и получив среднее образование, Екатерина Борисовна устроилась работать учительницей в начальную женскую школу министерского типа в селении Ардон и там же быстро, в 16 лет, вышла замуж за учителя истории Александра Николаевича Кодзаева (1874-1925). Выпускник Санкт-Петербургской духовной академии, удостоенный учёной степени кандидата богословия, он вдобавок занимал ответственную должность Наблюдателя всех осетинских церковно-приходских школ. В его обязанности входили: надзор и инспектирование всех школ, подбор кадров, участие в политике школьного реформирования. Это давало хорошее жалованье и титул «Ваше высокоблагородие». А.Н. Кодзаев принадлежал к либерально-монархическому крылу осетинской интеллигенции, возглавляемому городским головой Владикавказа Гаппо Баевым. В своей инспекторской деятельности он проводил жёсткую кадровую политику, ратовал за церковно-приходские школы в ущерб министерским. Он, например, посылал учителям письма, что они будут уволены, если осмелятся преподавать светские предметы и пропагандировать прогрессивные идеи. За это он снискал ненависть большинства передовых осетинских педагогов, а II съезд осетинских учителей, проходивший в Ардоне в 1905 году, постановил обратиться к обер-прокурору Синода с просьбой о немедленном смещении А.Н. Кодзаева со всех занимаемых в Осетии должностей и переводе его в другую (вне Осетии) епархию. Под давлением прогрессивной осетинской общественности это было исполнено.
Вместе с тем, А.Н. Кодзаев был видным историком осетинского народа. В 1903 году он подготовил и издал первую в Осетии книгу об истории осетин, которая так и называлась: «Древние осетины и Осетия», где был собран большой фактический материал об аланах, скифах и сарматах, предках осетин. Однако Кодзаев идеализировал эти народы, превозносил над другими, преувеличивал их историческую роль и поэтому излагал осетинскую историю с националистических позиций. За это Кодзаева критиковали многие прогрессивные осетинские историки и публицисты, в том числе – и Коста Хетагуров.
Брак Екатерины Борисовны с А.Н. Кодзаевым оказался неудачным, быстро распался, детей не было. А сама Екатерина Борисовна в 1908 году переехала на постоянное место жительства в город Ростов-на-Дону и устроилась работать учительницей в начальной железнодорожной школе. Ростов был выбран ею не случайно.
Во второй половине XIX века поистине грандиозным проектом для Осетии и, пожалуй, всей России стало строительство Владикавказской (ныне – Северо-Кавказской) железной дороги. Она позволила кратчайшим путём связать Область Войска Донского (и тем самым – всю Россию) с Северным Кавказом и Закавказьем. В мае 1861 года Император Александр II дал высочайшее разрешение на строительство первой ветки дороги от станицы Грушевской (ныне город Шахты) до станицы Аксайской (ныне город Аксай на реке Дон). И уже к концу 1863 года эта скромная железнодорожная ветка вступила в строй. Её главной целью была транспортировка угля, добываемого на Донбассе, до речного Аксайского порта и далее – по всей России. Впоследствии дорога значительно расширилась: в 1868 году – до Ростова, в 1875 году – до Владикавказа (с присвоением первого названия – «Ростово-Владикавказская»), далее появились ветки: Новороссийская, Дербентская, Бакинская, Царицынская и другие. К началу XX века Владикавказская железная дорога пронизала весь Кавказ. Её Правление находилось в столице (С.-Петербург), а исполнительное Управление в Ростове-на-Дону, в новом специально выстроенном здании на бывшей границе Ростова и Нахичевани. Это здание сохранилось до наших дней, в нём по-прежнему располагается Управление дороги.
Следует отметить, что роль дороги не ограничивалась грузовыми перевозками, она обеспечивала заметные пассажиропотоки на курорты Черноморского побережья, на водные источники и лечебные грязи Минеральных вод, в Грузию и другие районы Закавказья. Но значение дороги оказалось гораздо шире, чем транспортной магистрали. Она превратилась в очаг культуры для всех губерний, где она пролегала. Кроме того, что дорога давала тысячи новых рабочих мест, она создавала разветвлённую инфраструктуру: в охватываемых ею местностях строились электростанции, возникало телеграфное сообщение, открывались железнодорожные больницы, школы, дома отдыха и санатории и даже (как, например, в Кисловодске) новые театры. И, видимо, не случайно вся семья Хетагуровых вошла в историю Владикавказской железной дороги как старейшая и первая по счёту трудовая династия. Её представители проработали на дороге в общей сложности 178 лет. Об этом свидетельствует постоянно действующая экспозиция в Музее истории СКЖД.
Первым в Ростов переехал старший брат Екатерины Михаил, он же глава семьи. Начав работать на дороге в 15 лет телеграфистом, он в более зрелом возрасте окончил в Тифлисе железнодорожное училище, был приглашён в Ростов и далее работал на дороге на разных руководящих должностях. Проработал 35 лет и скоропостижно скончался в 1919 году в должности начальника станции Ростов. Заразился тифом, который свирепствовал в период гражданской войны на Дону. Михаил Борисович перевёз в Ростов из Владикавказа двух младших братьев и сестру, всех трудоустроил на дороге, позднее перевёз в Ростов и мать Марию Иосифовну. Все они стали коренными ростовчанами, прожили в Ростове всю (или почти всю) жизнь, там же и умерли, и многие были похоронены рядом на Новопоселеновском кладбище. Это кладбище было в 30-х годах прошлого века варварски снесено, мрамор и гранит памятников ушли на нужды городского строительства.
Первые несколько лет жизни в Ростове сложились для Екатерины Борисовны вполне безоблачными, она преподавала русский язык в начальных классах железнодорожной школы, получала неплохое жалованье 40 рублей в месяц и 10 рублей квартирных (поскольку жила на служебной квартире у Михаила). Братья относились к Екатерине Борисовне с уважением и даже с почтением, как это принято у осетин по отношению к женщинам. Так продолжалось до 1911 года, когда она познакомилась и полюбила молодого офицера-железнодорожника Василия Ивановича Липовко-Половинца (1877-1934). Сотрудник Управления военных сообщений (УПВОСО) при Владикавказской железной дороге, он занимал ответственную должность заместителя заведующего (как тогда называли, «заведывающего») воинских перевозок Ростовского района ВлКЖД и одновременно заместителя военного коменданта станции Ростов, по совместительству преподавал военные знания в школе железнодорожных кондукторов. В 1913 году молодые люди поженились, а в 1915 году у них родилась дочь Наталья. Жили они в пятикомнатной квартире в центре города недалеко от железнодорожного вокзала.
С началом Первой мировой войны жизнь семьи Екатерины Борисовны усложнилась, поскольку капитан Липовко-Половинец почти неотлучно находился при станции, которая с трудом справлялась с потоками военных составов на Западно-Европейский и Южно-Кавказский театры военных действий. После Февральской революции 1917 года транспортная ситуация на дороге ещё более усложнилась, поскольку Временное правительство требовало продолжения войны до победного конца. Усложнилась и политическая обстановка: сразу после февраля 1917 года в Ростове были самостийно образованы Ростово-Нахичеванский Совет рабочих и солдатских депутатов и буржуазный Гражданский Комитет, а в Новочеркасске – Правительство Области Войска Донского. В Ростове завязались острые классовые бои, а после Октябрьской революции 1917 года на Дону заполыхала Гражданская война. Войсковой атаман Каледин власть большевиков не признал, объявил им войну, на Дону также окончательно оформилась Добровольческая Армия под командованием генерала Корнилова. Казаки, уставшие воевать, вначале занимали позицию нейтралитета и не вступали ни в Белую армию, ни в Красную. Лишившись поддержки казаков, атаман Каледин застрелился (по другой версии – был убит в результате покушения). Чтобы укрепить Добровольческую Армию и увеличить её численность, Корнилов в начале февраля 1918 года повёл Армию на Кубань, в героический «Ледяной поход». В это время Ростовом овладели красные отряды под руководством бывшего прапорщика старой армии Рудольфа Сиверса. Но и они оставили Ростов в мае 1918 года после возвращения Добровольцев. Много ещё событий происходило в Ростове, который переходил из рук в руки в течение, зачастую, нескольких дней. И всё это сопровождалось жесточайшим террором как со стороны красных, так и со стороны белых. Это, конечно, не способствовало спокойной жизни мирного населения, по крайней мере до марта 1920 года, когда в Ростове окончательно утвердилась Советская власть.
Революционные события не обошли семью Екатерины Борисовны стороной. Учительскую работу в череде смены властей продолжать не было возможности. Старший брат устроил её на должность конторщицы по выписыванию нарядов (разрешений) на перевозки грузов. Этим нарядам, утверждаемым руководством перевозок, вёлся строгий учёт, и они записывались в специальный журнал. Поэтому выписывающие наряды девушки назывались «журналистками».
Не изменилась по существу для Екатерины Борисовны ситуация с возможностью (точнее – с невозможностью) преподавания и после окончания гражданской войны на Дону (март 1920 года). Революционные ломки потрясли не только государство в целом, но и государственную школу, в частности. Сразу после Февральской революции русская общественность активно включилась в поиски путей создания новой, демократической школы. В апреле 1917 года состоялся Всероссийский учительский съезд, в ходе которого был создан Всероссийский учительский союз (ВУС). Но единого мнения о путях преобразования школы у учителей не возникло. Наоборот, в подходах к школьному преобразованию у педагогов наметились глубокие противоречия. В частности, расплывчато решались вопросы религиозного воспитания, преподавания на родном языке и другие.
Ещё более коренной ломке подвергалось школьное образование после Октябрьской революции, когда Советская власть долго не могла определиться с целями и задачами обучения и воспитания детей. Учителям, перешедшим на сторону Советской власти, предписывалось обязательное участие в распространении партийной литературы. В связи с этим ВУС призывал бойкотировать Советскую школу. Началась всеобщая забастовка учителей, которая продолжалась с декабря 1917 года по март 1918 года. Деятельность ВУСа была запрещена, вместо него был создан Народный комиссариат просвещения (Наркомпрос). После многочисленных дискуссий и споров идеологи Наркомпроса А.В. Луначар-ский и Н.К. Крупская выработали концепцию Единой Трудовой школы, которая должна была прийти на смену народным школам, гимназиям, реальным училищам, лицеям, отражавшим многообразие социально-культурного уклада старой России. С различными уточнениями, модификациями, с большим числом проб и ошибок эта концепция и была реализована в 30-х годах и продержалась вплоть до распада СССР в 80-х годах прошлого века.
С учётом туманных перспектив учительской работы, на семейном совете с участием родственников было решено, что Екатерине Борисовне следует кардинально сменить профессию. И сделать это нужно в 34 года, после многолетнего успешного пребывания на учительском поприще, к тому же имея на руках малолетнего ребёнка. Её родная племянница, дочь Михаила Тамара, а также двоюродная сестра Ольга Коченова были зубными врачами. Было решено, что Екатерина Борисовна тоже должна стать зубным врачом. Рассудили здраво: зубная боль не имеет партийной принадлежности, зубы у большевиков и у беспартийных болят одинаково, вопрос лишь в том, как их быстрее и лучше вылечить. Как истинная дочь своего народа, Екатерина Борисовна не убоялась учёбы и в 1921 году экстерном закончила Ростовский университет. В те годы, после эвакуации Варшавского университета в Ростов-на-Дону в 1915 году в связи с началом Первой мировой войны, он носил название «Донской» и от него ещё не отделились педагогический, медицинский и экономический институты.
И теперь вся дальнейшая жизнь Екатерины Борисовны была связана с профессией зубного врача. А время тогда, в 1921 году, было для её семьи (муж, мать, шестилетняя дочь) очень непростым. У мужа обострилась старая рана – огнестрельное ранение в голень левой ноги. Началась гангрена, и левую ногу до колена пришлось ампутировать. Операцию сделали в ноябре 1921 года в Ростовском окружном военном госпитале, т.к. в то время Василий Иванович работал в должности начальника воинских перевозок в оперативном отделении эксплуатационной части штаба Северо-Кавказского военного округа (СКВО). После операции он сразу был уволен с военной службы и вынужден был перебиваться небольшими временными заработками на «гражданке», а также – скромной пенсией по инвалидности. Материальное положение Екатерины Борисовны, имеющей диплом врача-специалиста, было ещё более незавидным. Она была безработной.
Официально безработица в СССР была ликвидирована в 1929 году. Тогда же закрылось последнее бюро по трудоустройству (оно называлось «биржа труда»). Биржа труда очень редко предлагала состоящим на учёте безработным какую-то временную работу, но, тем не менее, часто безработных «чистили», т.е. отчисляли. Сохранился любопытный документ.
Р.С.Ф.С.Р
ДОБРОВОЛЬНЫЙ ФЛОТ
ЮГО-ВОСТОЧНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
РОСТОВСКАЯ НА ДОНУ КОНТОРА
3 октября 1924 г.
В комиссию по чистке Биржи Труда
Считаю своим долгом сообщить комиссии по чистке состава безработных Биржи Труда о зубном враче ПОЛОВИНЕЦ Екатерине Борисовне нижеследующее. Будучи лично знаком с зубврачом Половинец в частной жизни подтверждаю, что она является действительным тружеником, ведёт более чем скромный образ жизни, живя с семьёй исключительно на скромный заработок своего мужа-инвалида. В личных разговорах с ней и путём личных наблюдений я вполне убедился в ея несомненной лояльности к Соввласти.
К своей профессии зубного врача Половинец относится с исключительной любовью, доказательством чего служит её безплатная совершенно работа в амбулатории Водного Транспорта и длительная организационная работа по созданию коллектива безработных зубных врачей, в результате давшие уже положительные результаты.
Всё вышеизложенное даёт мне полное основание, в целях справедливости, ходатайствовать об оставлении тов. Половинец на Бирже Труда.
Профуполномоченный Доброфлота член РКП(б) [с] 1917 [партбилет] № 440326
Гуськов /подпись/
/печать/
6.XI.24 г. (сохранена орфография оригинала)
Тогда, надо полагать, Екатерину Борисовну не «зачистили». Но в любом случае она не ограничивалась биржей труда, а изыскивала любые возможности улучшить материальное положение семьи. Одной из таких возможностей явилась частная практика.
Советская власть после 1917 года частную врачебную практику отменила как пережиток капитализма, узаконивающий социальное неравенство. Якобы услугами частных врачей могут пользоваться только те пациенты, которые имеют «тугие кошельки», а широким слоям трудящихся частная медицина недоступна. Но в 1924 году был принят Декрет ВЦИК и СНК РСФСР «О профессиональной работе и правах медицинских работников». В этом Декрете, наряду с прописанными общими правами и обязанностями врачей, предписывалось право специалистов, если они состоят на государственной службе, заниматься и частной практикой. Впоследствии требование для врача состоять на государственной службе было отменено и заменено требованием иметь соответствующую квалификацию, подтверждённую дипломом (свидетельством) медицинского учебного заведения (вуза). Таким образом, Екатерина Борисовна на вполне законных основаниях вела частную практику. Это приносило доход во времена её безработицы, хотя и не такой большой, как хотелось бы. Кроме уплаты налога, зубной врач должен был закупать всё оборудование (врачебное кресло, бормашина, подголовник, столик, аптечка и т.д.), многочисленный инструментарий и медикаменты, а также обеспечивать свой домашний кабинет необходимыми гигиеническими условиями. Что касается инструментария, то в те времена не было деления стоматологов на терапевтов и хирургов, ставить пломбы и удалять зубы должен был один и тот же врач.
Другим способом облегчения материального положения семьи стало, как это ни странно звучит, жилищное «уплотнение». Это произошло в 1929 году («великий жилищный передел»), когда их квартиру принудительно превратили в коммунальную, оставив им две комнаты из пяти. Естественно, это потребовало распродажи вещей, оказавшихся «лишними». При уплотнении нанимателям квартир предоставлялось право выбора остававшейся части квартиры, но в пределах «нормы жилплощади». Екатерина Борисовна выбрала две смежные комнаты, одна из которых по внутренней лестнице со второго этажа имела выход на улицу (т.н. парадный вход в квартиру). Это обеспечивало беспрепятственный доступ пациентов, проходящих платное лечение, к рабочему месту врача, зато усложняло жизнь семьи из-за отчуждения кухни и санузла. Что ни говори, а государственная служба при Советской власти имела явные преимущества перед частной практикой. Но её-то у Екатерины Борисовны долго не было, если не считать кратких периодов временной работы.
Наконец, в мае 1925 года, Екатерина Борисовна получила долгожданную постоянную работу в Центральной Ростовской амбулатории врачей-специалистов. Должность, которую она занимала, называлась «врач-экстерн». Это не совсем соответствовало современному пониманию экстерната как способа и режима обучения в вузе, скорее это можно истолковать по нынешней терминологии как врач-ординатор или даже – врач-практикант. Сохранилась весьма красноречивая фотография того времени, когда Екатерина Борисовна работала в той же амбулатории, но уже не экстерном, а обычным врачом (с марта 1926 года).
Это было время начала индустриализации в СССР. Страна напрягалась из последних сил, чтобы провести индустриализацию в кратчайшие сроки по причине, в частности, неспокойного враждебного окружения. Приветствовались и поощрялись инициатива и энтузиазм трудящихся, сказывающиеся в первую очередь на повышении производительности труда и сокращении сроков выполнения намеченных планов. Но здесь появились нюансы – выполнить пятилетний промфинплан в четыре года. Дело в том, что переход к плановой системе хозяйства в СССР проходил не гладко, как и переход к новой системе обучения, описанный выше. Несмотря на энтузиазм передовых работников, выполнение планов часто срывалось, поскольку в планах не учитывалась финансовая сторона дела. Попросту говоря, для выполнения планов не хватало денег. И тогда видные экономисты предложили учитывать при разработке планов не только техническую, но и финансовую сторону. Такие планы стали называться «промышленно-финансовыми» или сокращённо «промфинпланами». Они имели разный масштаб – от малого предприятия до отрасли крупной промышленности. Первый промфинплан был разработан в 1924 году, т.е. ещё до первой пятилетки (1928-1932) и, тем более – до второй пятилетки (1933-1937). Массовое движение стахановцев развилось только во второй пятилетке (свой рекорд Алексей Стаханов установил в 1935 году). Таким образом, если в кабинете Екатерины Борисовны висел плакат вышеприведённого содержания и в то время, надо полагать, что её по праву следовало считать одной из первых ласточек, провозвестницей ударничества в СССР. Как известно, первые ударники труда появились на станции Москва Казанской железной дороге в июле 1926 г.
Частную практику Екатерина Борисовна оставила, так как предпочла добывать дополнительные средства к существованию на второй работе. Так, например, одновременно с вышеупомянутой амбулаторией врачей-специалистов она в 1926-1932 годах работала в открывшейся Центральной зубной амбулатории им. П.Г. Дауге города Ростова-на-Дону.
Проявляя деятельную активность, она везде успевала, и качество её работы было безупречным. Всех самых трудных больных посылали к Екатерине Борисовне. А её коллеги помнили о ней и через 50 лет после её смерти и ставили в пример молодым врачам.
В 1934 году скончался от туберкулёза, возникшего по причине голода 1932-1933 годов, муж Екатерины Борисовны Василий Иванович, который долгое время был её преданным другом и незаменимым помощником. На Екатерину Борисовну свалились новые заботы, с которыми справляться было труднее, учитывая, что почти всё время она трудилась на двух работах. Кроме дополнительных денег, это повышало уверенность в завтрашнем дне, т.к. врачебные кабинеты не только открывались, но и закрывались по сокращению штатов. И всегда Екатерина Борисовна работала не покладая рук. В конце 1934 года открылась новая зубоврачебная поликлиника при железнодорожной больнице на станции Ростов, куда Екатерина Борисовна сразу устроилась и проработала в ней до конца жизни. Таким образом, она вновь вернулась в лоно родной железной дороги, где к ней всегда относились с большим уважением. Вот что дословно сказала о ней её сослуживица, зубной врач Седа Эммануиловна Ацегорцян, проработавшая в поликлинике железнодорожной больницы 58 лет.
«Конечно, она была превосходным специалистом, мастером своего дела. Но ещё она была честнейшим и добрейшим человеком, старшим другом и коллегой. За свою долголетнюю службу я повидала много разных врачей, но именно Екатерину Борисовну я твёрдо запомнила на всю жизнь. Она и сейчас стоит передо мной как живая».
Великая Отечественная война 1941-1945 годов принесла семье Екатерины Борисовны очередные невзгоды. Оставаться в Ростове под угрозой захвата его гитлеровцами ей не представлялось возможным. Тем более, что была потенциальная возможность уехать к родственникам в город Орджоникидзе (так в то время стал называться Владикавказ) – столицу Северной Осетии. Родственники откликнулись на её просьбу и прислали ей вызов в Осетию. Продав последнюю ценную вещь – набор серебряных ложек – она купила билет на поезд и отправила в Орджоникидзе в сентябре 1941 года незамужнюю дочь. А сама она продолжила работать в поликлинике вплоть до последнего момента. За день до падения Ростова, 23 июля 1942 года, она сумела выехать в Орджоникидзе. Расчет на Орджоникидзе впоследствии оправдался. Несмотря на упорные бои в августе-ноябре 1942 года немцам так и не удалось взять Орджоникидзе, хотя бои шли даже на окраинах города. За этот подвиг Указом Президента России от 8 октября 2007 года Владикавказу было присвоено почётное звание «Город Воинской Славы». Приблизительно через полгода такого звания был удостоен и Ростов-на-Дону.
Жизнь в Орджоникидзе в условиях военного времени была для семьи Екатерины Борисовны нелёгкой. Не удавалось найти работу, чтобы оплачивать съёмную квартиру и существовать. А найдя работу в райцентре Дигора, отстоящем от столицы на расстоянии более 50 километров, приходилось каждый день добираться на службу на попутных машинах и так же возвращаться обратно. Тем не менее жизнь, можно считать, наладилась.
В июне 1944 года, после освобождения Ростова и восстановления работы зубоврачебной железнодорожной поликлиники Екатерину Борисовну телеграммой вызвали в Ростов, где она продолжила работу до кончины (1951 год). Это тоже было трудное время для страны, но, по крайней мере, жизни людей ничто не угрожало. Перенесённые невзгоды и испытания оставили на добром лице Екатерины Борисовны глубокие морщины, но она всегда оставалась приветливой и доброжелательной к окружающим. Могила Екатерины Борисовны на Братском кладбище в Ростове не сохранилась, как и могила её мужа. Но если существует жизнь после смерти, их души наверняка встретились и больше не расстаются. А первую правнучку Екатерины Борисовны родители назвали Катей.
