Продолжение. Начало см. «Дарьял» 4’.2014
БЕСЛАН
Основание Беслана1 (от тюркского бий+аслан – «князь-лев») связано с тагаурскими алдарами Тулатовыми. Согласно адатам осетин Тагаурского общества (список Норденстренга 1844 г.), они входили в число 11 знатных фамилий; проживали в ауле Нижний Кобан. Насколько нам известно, в письменных источниках они впервые упоминаются в воззвании (№ 21 от 20 сентября 1804 г.) генерала Несветаева к «почтенным тагаурским князьям» Тарасу Канукову, Хамурза Тулатову и Дуда Мамсурову; в этом документе речь шла о размерах пошлин, взимаемых алдарами со всех проезжавших по Военно-Грузинской дороге.
В конце 20-х гг. XIX в. генерал Ермолов разработал план укрепления Кавказской линии и Военно-Грузинской дороги. Его реализация началась с создания новой цепи военных укреплений и поселений. В 1833 г. из Польши на Северный Кавказ были переведены два казачьих полка. Из них сформировали Особый Владикавказский казачий полк, расквартированный в Кабарде и Осетии. В 1838 г. полк рассредоточили по нескольким станицам, в том числе – Ардонской, Николаевской, а часть отправили во Владикавказскую крепость. Тулатово оказалось в границах земель, отводимых казакам, в связи с чем гражданское население предполагалось перевести в другое место. Инициатором переселения выступил Беслан Тулатов. В сентябре 1853 г. он вспоминал: «В 1847 г. по приказанию наместника Кавказского фамилия наша… переведена была на правый берег реки (Терек) и поселена в верстах 17-ти ниже Владикавказа, где и наделена землею, которая бывшим начальником Владикавказского военного округа господином генерал-майором Нестеровым объявлена за нами в вечном и потомственном владении».
Несколько слов о биографии основателя селения. Беслан Тулатов родился в 1793 г. в Кобане. Его отец – Сырхау – имел трех сыновей: Сахуга, Усмана и младшего Беслана. Сырхау относился к числу богатейших людей Осетии, владея, по оценке современников, «большими землями». Летом 1830 г. кобанцы во главе с некоторыми Тулатовыми оказали активное сопротивление экспедиции князя Абхазова. После вступления 30 июля Абхазова в Даргавс, своеобразную столицу Тагаурии, последовало наказание: Хамурзу Тулатова с сыновьями в числе «главных виновников» объявили «государственными преступниками» и сослали в Сибирь. На всех жителей Тагаурии наложили контрибуцию по одному барану, две курицы и 8 фунтов сыра со двора. Феодалов лишили основного дохода – права «сбора пошлин с проходящих и проезжающих по Военно-Грузинской дороге». Кобанцы, очевидно, продолжали беспокоить русские войска. В донесении графу Паскевичу-Эриванскому Абхазов назвал одну «деревню Кобан, которая служила, благодаря недоступному своему положению, притоном всех абреков и мошенников, укрывающихся от рук правосудия». По распоряжению Абхазова Кобан предали огню, а жителей с движимым имуществом переселили на Гизельдон.
В отличие от Хамурзы, Сырхау Тулатов относился к последовательным сторонникам России. Все трое сыновей поступили на службу в российскую армию. За храбрость и мужество они неоднократно поощрялись командованием. Немало офицеров было и в следующем поколении Тулатовых. В одном архивном документе отмечалось: «Усман, поручик Беслан и подпоручик Пшемахо свою жизнь посвятили службе… Теперь по их стопам пошли дети».
В марте 1847 г. комендант Владикавказа полковник Нестеров на встрече с Тулатовыми рассказал о плане начальства перевести владикавказское поселение Тулатово в другое место. Для этой цели на правой стороне Терека в 17-20 верстах от Владикавказа выделили 3,5 тыс. дес. На следующий день Беслан Тулатов с родственниками отправился осматривать означенные угодья. Алдарам понравились выделенные им земли, и они дали слово быстро переселиться на новое место.
Однако жители владикавказского Тулатова не спешили последовать за Бесланом. В 1847 г. с ним переехало только 17 дворов (по другим сведениям – 27). Селение росло медленно. Крестьяне боялись ехать сюда, опасаясь притеснений со стороны жестокого, напористого Беслана. Опасения эти были не напрасными. Не удовлетворившись выделенными ему землями, Б. Тулатов захватил участки соседних селений. Жители последних в прошении Нестерову от 16 марта 1848 г. жаловались: «Подпоручик Беслан Тулатов сломал и сжег межевые знаки, которыми была отмечена отведенная ему для основания аула земля. Притесняет нас со всех сторон, захватывает наши земли».
В другом документе крестьяне жаловались: «Живя в одном ауле с Тулатовыми, мы наравне с ними пользовались землей и всегда предполагали, что никто не будет нас притеснять, но, к несчастью, мы теперь услышали от алдар Тулатовых, что земля отведена только им; они объявили, что не дозволят нам более пользоваться ею».
Разумеется, такая «слава» Беслана сдерживала заселение его аула. В 1850 г. в нем насчитывалось 34 двора. Только после смерти Б. Тулатова аул стал активно расти. В 1917 г. здесь было уже 395 дворов. Среди первых жителей Беслана – Камбеговы, Макоевы, Хадарцевы, Цогоевы, Батакоевы, Кантеевы, Хузмиевы, Касаевы, Амбаловы, Габоевы, Томаевы, Еристовы, Браевы, Фриевы и др. Наряду с крестьянами в числе первых жителей Беслана были представители одной из самых могущественных фамилий тагаурских феодалов – Мамсуровы. Вскоре к ним присоединилась еще одна фамилия алдаров.
В 1853 г. на юго-восточной окраине Беслана по распоряжению местной администрации возникло новое поселение из жителей Кобанского ущелья. Инициатором их переселения являлся Гадо Тхостов. Вместе со своими братьями – Наурузом, Елдзарыко, Цораем и Куцыком – и 12 семействами кавдасардов он осел у границ Беслана. От кавказской администрации Гадо получил 125 десятин из угодий Елизаветинского укрепления. Позднее поселок Г. Тхостова слился с Бесланом.
Из многих интересных фактов жизни Беслана в ранний период его истории хочется отметить одно обстоятельство – неуемную тягу жителей к знаниям, отмеченную современниками. В то время как в некоторых населенных пунктах Осетии школ не было вовсе, в Беслане в 1903 г. решили построить третью. Под строительство здания сельское общество выделило 4 дес. Газета «Казбек» писала по этому поводу: «Судя по утвержденному проекту, беслановская школа будет одним из красивейших сооружений такого типа во всей плоскостной Осетии». Две другие школы – мужская и женская – были построены раньше. Женская располагалась в удобном каменном здании, построенном «православными жителями селения Борисом Фриевым и Александром (Мырза) Гутиевым на свои средства при пособии из специальных средств Священного Синода». Как отмечал Гаппо Баев, – это «прекрасный пример пробуждающегося стремления к свету». Здесь на равных правах обучались и православные, и магометанки. Школа содержалась за счет Ардонского отделения владикавказского епархиального учительского совета. Официальные лица подчеркивали «громаднейшее значение этой школы… она призвана заронить первые живительные лучи света науки, любви и добра в беспросветную жизнь женщины-осетинки, удрученной вековым рабством».
Мужская церковно-приходская школа в Беслане существовала с 1889 г. и располагалась в каменном здании, пожертвованном православным жителем селения Николаем (Гаха) Гутиевым. По словам Гаппо Баева, «этот скромный труженик первый подал пример всем осетинам, пример частной помощи в деле просвещения своих туземных братьев. Он безвозмездно уступил под школу свой каменный дом с большим двором и другими постройками». Школа содержалась за счет совета Общества восстановления православного христианства на Кавказе.
Некоторые памятники истории и культуры:
Памятник основателю Беслана – Беслану Тулатову.
Церковь святого Георгия.
Памятник К. Л. Хетагурову.
ГИЗЕЛЬ
С. Гизель (от тюрк. кызыл – «красный») расположено в Пригородном районе. Существует предание, согласно которому на этом месте некогда сразились предки осетин – аланы с войсками Тимура. Битва была настолько кровопролитной, что вода в реке окрасилась в красный цвет. Отсюда и появилось название р. Гизельдон, т.е. «Красная вода». Селение названо по реке.
После присоединения к России в предгорьях и на равнине стали возникать новые поселения осетин. На пустопорожние земли между Тереком и Камбилеевкой (в районе современного Нового Батако) переселились Махамат и Джанхот Дударовы со своими родственниками (8 дворов). В 1806 г. «они основали первое осетинское плоскостное селение Джанхотов-Ларс».
Вместе с Дударовыми сюда переехали фарсаглаги и кавдасарды (42 двора), среди них: Темуруко и Азо Бзаровы, Умар Дзарахохов, Бибо Борукаев, Сысло Дзусов, Али Забуркиев, Албеговы, Мирзоевы, Гудиевы, Кесаевы, Караби Азиев, Беслан и Пшемахо Таутиевы, Цицил Козров, Ебо Дзусов, Вартак Боруков, Етзоевы, Козроевы, Дзуццевы, Мильдзиховы, Гариевы и др.
Селом, как таковым, Гизельские поселения стали в 1858 г., а до этого здесь находились небольшие по численности и занимаемой площади аулы привилегированных тагаурских фамилий – Мамсуровых, Кануковых, Кундуховых и Дзантиевых. На это место они переселились в 20-х гг. XIX в. На Гизели, например, в 1823 г. основан аул Тега Кундухова; вместе с ним сюда переселилась и часть жителей Верхней и Нижней Санибы – Бероевы, Бзаровы, Бигаевы, Губиевы, Доевы, Кастуевы, Мильдзиховы, Хадиковы (всего 23 дома).
В начале XIX в. некоторые тагиата переселились на равнину. Например, в 1808 г. по приглашению коменданта Владикавказа генерал-майора Ивелича, Алдаруко и Хамурза Тхостовы переселились под крепость Владикавказ. В 1822 г. алдары Кануковы, Кундуховы, Мамсуровы, Алдатовы и Есеновы «с кавдасардами и фарсаглагами поселились на Гизели». В 1825 г. Сахуг, Усман, Беслан, Знаур и Пшемахо Тулатовы, получив разрешение коменданта Владикавказа Скворцова, из Кобани «перешли на жительство» на левый берег Терека, рядом с крепостью Владикавказ. Тулатовы осели на месте современного горно-металлургического техникума. Вместе с ними сюда перебрались Кубаловы, Каряевы, Борукаевы, Ногаевы, Галабуевы, Дзестеловы, Арчиновы, Фриевы, Бедоевы, Сабаткоевы, Тотаевы, Токаевы, Накусовы, Моргоевы, Битиевы и др.
Русское военное командование больше всех в Тагаурии интересовал Ахмет Дударов, самый известный человек не только среди восточных осетин, но и всего Центрального Кавказа. В 1807 г. командующий русской армией на Кавказе генерал Гудович в специальном предписании настаивал на особом положении А. Дударова. Ахмету пожаловали чин майора. Из предложенных администрацией мер поддержки, «за нужное поставил пригласить о поселении близ крепости… из Тагаурских ущельев из старшины Шанаевых, один старшина Коштов (Туганов), один Ибаир Алдатов, Чермен Цопанов с жителями».
На левом берегу Гизельдона самым ранним поселением был аул прапорщика Османа Мамсурова. В одном из обращений к владикавказскому коменданту он писал: «В 1818 году по приглашению бывшего здесь корпусного командира Ермолова, первым перейдя из гор по сию сторону на плоскость, основал с моею семьею жительство на Гизели, откуда повыходили за мною на поселение в оное место и прочие… Все первые жители аула (24 двора) были выходцами из Даргавса». Южнее располагались еще три поселения: аул Темболата Есенова (Зорово), Аслангирея Мамсурова и Тегов аул (Тега Кундухова и Дуда Мамсурова), образованные в 1823 году из выселенцев сел. Верхняя и Нижняя Саниба, Даргавс, Какадур, Кани, Генал, Тменикау. Эти поселения располагались так близко друг к другу, что трудно было определить их границы. Жители имели даже общее кладбище».
Первыми обосновались здесь Гудиевы, Ходовы, Томаевы, Накусовы, Цаллаговы, Бекузаровы, Дадиановы, Доевы, Моргоевы, Губиевы, Хадиковы, Ногаевы и др. В 1847 г. в ауле Зоровых было 36 дворов, в Тегов-ауле – 26, Аслангирея Мамсурова – 24. Им принадлежало 5725 дес. земли.
Некоторые памятники истории и культуры:
Обелиск героическим защитникам Владикавказа, в ноябре 1942 г. остановившим немецко-фашистских захватчиков на подступах к Владикавказу (сооружен на братской могиле 200 воинов, погибших на этом рубеже).
Памятник Герою Советского Союза Петру Барбашову (сооружен на месте, где в ноябре 1942 г. он совершил подвиг, закрыв телом амбразуру дзота).
Гизельдонская ГЭС – первая гидроэлектростанция в Осетии (1932 г.).
ДАГОМ
Село основано потомками древнего рода Кусагоновых, который генеалогически связан с Ос-Багатаром. В этом селении происходило примирение кровников.
В средние века Алагирское общество состояло из 6 более мелких: Уаллагирское (Уаллагкомское), Архонское, Мизурское, Садонское, Нузальское и Цейское. Каждое из них состояло из 5-8 небольших, но многофамильных селений, имело свою историю формирования. Этнограф Б.А. Калоев полагает, что они возникли в разное время, наиболее древними являются Уаллагирское и Нузальское общества. Первое из них размещалось недалеко от входа в Алагирское ущелье на правой стороне. В огромной котловине вдали от р. Ардон находилось шесть небольших селений, среди которых выделялись Урсдон (со своей мощной крепостью) и Донисар, но особенно – Дагом и Цамад. Предположение этнографа о давности возникновения названных сел подтверждается археологическими находками, в частности – аланскими кладбищами возле Дагома. В народе они считались принадлежавшими легендарному народу, погибшему в глубокой древности от какой-то страшной болезни. Народ обозначался не поддающимся расшифровке словом царциата. До недавнего времени местное население перед началом великого поста устраивало совместные поминки по якобы погибшим в этот день царциатам. Этимология названия царциата не известна; вероятно, под этим этнонимом в народных преданиях скрывается аланское население, погибшее в период монголо-татарского нашествия.
В предании, сохранившемся в народном творчестве, говорится, что рассматриваемое ущелье в качестве «доли младшего» перешло к «Цахилу, сыну Кусага, внуку Ос-багатара». На занимаемых потомками Цахила землях археологи еще в начале ХХ в. отмечали «целый ряд развалин, относящихся к различным эпохам, включая средневековье. Они представляют собой остатки крепости, отдельные боевые и жилые башни, а также святилища». Специалисты выделили крепость Урсдоны уаллаг кау фидар. Она располагалась на правом берегу р. Урсдон, представляя собой целую систему оборонительных укреплений, прикрытые заградительными стенами пещеры, приспособленные для нужд обороны и жилья. На западном участке крепости стояла четырехъярусная башня; еще 4 башни прикрывали подступы к жилым и хозяйственным строениям. По сведениям известной еще в довоенное время ленинградской исследовательницы Е.Г. Пчелиной, найденные ею в крепости трехлопастные наконечники стрел принадлежали аланам.
Жители ущелья, по мнению Б.А. Калоева, сыграли большую роль в формировании других обществ Осетии. Многие фамилии, ныне живущие в Центральной и Южной Осетии, родиной своих предков считают Дагом, Цамад и другие селения Уаллагира. Здесь же, напротив, нет ни одной фамилии, свою генеалогию выводящей из других мест Осетии. Многочисленные материалы сословно-поземельных комитетов и комиссий, действовавших почти 70 лет, начиная с 40-х гг. XIX в., содержат однотипные данные о происхождении фамилий рассматриваемого ущелья; все они восходят к «детям» и «внукам» легендарного Ос-Багатара. Так, например, в прошении 1859 г. в комитет по разбору личных и поземельных прав населения Военно-Осетинского округа Кулаевы из селения Дагом отмечали, что их фамилия «получила свое название от Кула, внука Кусагона, всеобщего родоначальника кусагонцев». В предании Бесоловых из Урсдона, считавших себя прямыми потомками Кусагона, «сына Ос-Багатара», рассказывается о появлении общего предка на занимаемой территории. Земли вокруг Дагома ему, будто бы, достались после раздела семьи Ос-Багатара.
К древнейшим селам Алагирского ущелья относится и Цамад, населенный потомками другого сына Ос-Багатара, Сидамона. Из этого аула также вышло много фамилий, обосновавшихся в разных местах горной Осетии. Некоторые из них (Дзугаевы, Калоевы, Челехсаевы), живущие в верховьях рек Б. Лиахва и Ардона, по родословным преданиям, покинули Цамад не позднее XV-XVI вв.
Выходцами из Дагома и Цамада считают себя Агнаевы, Амбаловы, Зангиевы, Карсановы, Тиджиевы и др.
В 30-х гг. XX в. Е.Г. Пчелина собирала в здешних местах археологический, этнографический и фольклорный материал. Ее информаторами являлись Татари Агнаев (70 лет) и Ахте Караев (70 лет) из Дагома, а также житель Цамада – Георгий Черчесов (1819 г. рождения – по данным Пчелиной; в том же 1938 г. здесь же от того же информатора записывала фольклор Е. Баракова, которая определила возраст Г. Черчесова в 114-120 лет). Комплексный анализ разнообразных памятников истории привел Пчелину к выводу, что «самым древним местом поселения потомков сына Ос-Багатара Цахила колена Цахилта является Урсдонское ущелье и его каута (села): Дагом, Урсдон, Донисар».
В предании о заселении данного ущелья говорится, что после смерти Цахила старший из его сыновей – Дага – получил «долю старшего», которая состояла из пространства земли «для образования нового поселения, участка пашни в местности Арв и луга на плато Гашка на хребте Стыр раг». Помимо этого, в «долю старшего» вошли предметы из дома Цахила: железная надочажная цепь, медный котел для варки пива и деревянное корыто для хлеба. На указанном месте Дага нашел разрушенное строение и сложенный из камня на известковом растворе цирт (памятник в честь умершего, который ставили не на могиле, а на обочинах дорог, чтобы усопшего поминало большее количество людей). Причем, на цирте сохранился отпечаток ладоней рук. В первые годы советской власти этот цирт местное население использовало в качестве святилища и называло его Уациллайи кувандон.
Потомки Дага, согласно устной традиции, жили здесь «в довольстве и богатстве». В Дагоме со временем «стало так много домов, что по их крышам можно было перебежать от одного края села до другого». К началу ХХ в. в селе насчитывалось 140 дворов. Здесь жили Цабиевы, Агнаевы, Бурдзиевы, Касаевы, Караевы, Габуевы, Джигкаевы, Себетовы, Ваниевы, Бигаевы, Кулаевы, Салаевы, Хнеевы и Бураевы. По словам информаторов, в Дагоме было три фамильных нихаса – Агнаевых, Касаевых и Караевых.
В настоящее время в селе отмечены семь руинированых жилых и боевых башен. Большой интерес для специалистов представляют святилища Дагома и его окрестностей. Наиболее почитаемым являлось святилище Заронд Уастырджийы дзуар, считавшееся «братом Рекома». Уастырджийы дзуар представлял собой небольшую часовню, «построенную на вершине огромного отдельно стоящего камня». Перед входом в часовню имеется углубление со специально установленным жертвенным камнем (Пчелина). По мнению специалистов, данное святилище носило «чисто военный характер»: после проведенного возле него кувда (пиршества), отсюда отправлялись в поход отряды воинов из клана Цахилта. Эти своеобразные дружины формировались из расчета по одному мужчине с каждого двора. Причем, в походе запрещалось участвовать самому старшему и самому младшему мужчине каждого дома. Воином становился тот, кого старики называли «лучшим мужчиной в доме», отличившегося в стрельбе, джигитовке, в борьбе и различных гимнастических упражнениях. У выбранного для похода всадника в переметной суме имелся запас пищи на 3 недели. Запас еды состоял из сушеной баранины, сыра и поджаренных зерен ячменя.
Как уже отмечалось, Дагом играл важную роль в общественной жизни средневековых осетин. Рядом с селом находился Мадизан – своеобразный судебный орган Центральной Осетии. Местное население так и называло его – Дагомы тархондон («Дагомский суд»). Подробное описание данного института привел известный российский ученый М.М. Ковалевский в работе «Современный обычай и древний закон» (М., 1886. Т. II, с. 217-218): «особенным почетом у всех северных осетин пользовались посредники из 3-х соседних друг с другом селений: Дагома, Цамада и Урсдона; они заседали в Дагоме, в священном месте, именуемом Мадизад (ангел матери, вероятно, Божьей матери). Место это расположено среди двух /очень глубоких/ ущелий… Площадка, на которой располагались посредники, могла вместить весьма ограниченное число лиц, – что и требовалось для устранения всякой возможности вооруженного вмешательства заинтересованных сторон в деятельность судей. Площадка эта лежала на таком расстоянии от места нахождения сторон, что переговоры судей не могли быть услышаны тяжущимися. Все эти обстоятельства вместе взятые, равно как и близость одного из наиболее чтимых святилищ или дзуаров, в котором обвиняемая сторона могла принести очистительную присягу, – делали суд в Дагоме наиболее популярным в глазах Иронов… Суд, о котором только что шла речь, более не собирается в Дагоме, но на месте, где он собирался, доселе можно видеть большой камень, высеченный в форме скамьи, на котором и восседали выбранные сторонами судьи, в важных случаях в числе девяти, а в менее важных в числе семи, пяти и даже трех».
Один из дореволюционных исследователей Дагомского прихода А. Скачков отмечал, что здесь «решались все важнейшие тяжебные дела осетинских ущелий: Алагирского, Куртатинского и Дигорского». Если какое-то дело не могло решиться непосредственно участниками спора или конфликта, то с ним приходили на Мадизан в Дагоме. Существовала поговорка: «если дело не решится в дагомском Мадизане, то не решится и на том свете». Коль скоро было «произнесено решение дагомских стариков и камень поставлен к дверям святилища Уастырджи, то уже никто не мог противоречить. Ослушнику грозил гнев всей Осетии» (Скачков).
Судьями – тархонлагами – являлись не только старики, но и люди зрелого возраста. Помимо тархонлагов, в заседаниях принимали участие их помощники (раст лагта) – по 2-3 на каждого тархонлага. Заседания иногда длились три и более дней. Тархонлаги из Дагома пользовались известностью не только в Северной, но и в Южной Осетии. Одним из самых известных и авторитетных медиаторов являлся Сабе Медоев (родился приблизительно в 1822-1825 г. – умер в 1910 г.). Обладая незаурядными ораторскими способностями и знанием осетинского обычного права, он на протяжении всей своей жизни был признанным тархонлагом при примирении кровников. Однако в памяти народа он остался прежде всего как одаренный народный певец и сказитель. В юности он проходил уроки мастерства у известных знатоков нартовских сказаний Гито Караева (147 лет) и Лола Лолаева (140 лет). Профессор Г.А. Дзагуров, записывавший варианты циклов эпоса, дал С. Медоеву высочайшую оценку как крупному знатоку и интересному рассказчику нартовских циклов, особенно подчеркнув его глубокие знания родословных нартовских родов. От Сабе репертуар восприняли его сыновья – Баззе и Урусхан Медоевы; с их напева в конце XIX в. записаны на пластинки народные песни.
Интересно, что дагомские тархонлаги нередко выступали с важными общественными инициативами. К таковым, в частности, можно отнести принятое в конце XIX в. решение о запрещении калыма – своеобразной платы за невесту. Когда в декабре 1905 г. житель селения Цамад Дагомского прихода Цоу Черчесов за свою дочь взял с Мусы Караева калым в размере 4 быков, 6 коров и 2 лошадей, сельский старшина уже на другой день изъял калым и вернул его Караеву.
Некоторые памятники истории и культуры:
Башни (4); принадлежали Дзагкоевым, Бурзиевым, Агнаевым.
Ганахи (2).
Башня (на скале между Дагомом и Цамадом).
Склеповый могильник в 100 м южнее села.
Святилище «Мадизаны-дзуар» (Дагомы Заронд Уастырджи).
Дзуар (на скале между Дагомом и Цамадом).
ДАРГАВС
Аул Даргавс расположен в центре горной котловины. Довольно значительная по площади долина, длиной в 15 км, хорошо освещается и прогревается солнцем, орошается реками. Долина со всех сторон окружена горными склонами с удобными сенокосами и пастбищами; кроме того на склонах были сооружены террасы, которые также обрабатывались. Таким образом, котловина имеет все, что необходимо для успешного занятия земледелием и скотоводством. Не удивительно, что эта местность была заселена с давних времен, по меньшей мере с эпохи бронзы. Графиня П.С. Уварова, так много сделавшая для археологического изучения Кавказа, в окрестностях Даргавса обнаружила каменные ящики, датируемые VIII-XII вв. Уже в наши дни археологическая экспедиция СОИГСИ во главе с Р.Г. Дзаттиаты несколько лет изучает здесь аланский могильник конца I-го тысячелетия н.э.
Этимология Даргавс не имеет единого объяснения. П.С. Уварова название аула выводила от осетинского дуаргас «привратник», «привратник и защитник ущелья». Профессор Т.А. Гуриев рассматриваемый топоним связывал с монгольским даргъаавс (из даргъа «повелитель», «предводитель», «вождь» + авс «склеп, гроб, место погребения», «(гробница) повелителя, предводителя»). А.Дз. Цагаева, исходя из физико-географических особенностей местности, название аула объясняла из осетинского даргъ «длинный» + фаз «поляна».
Даргавс считается одним из центров формирования Тагаурского общества. По генеалогическим и историческим преданиям, в Даргавсе жил «царевич Тага» – родоначальник фамилий, относившихся к высшему сословию Восточной Осетии. Данный этноним произошел от слова тага, которым обозначалась одна из инсигний армянских царей – корона. А одним из основных терминов для обозначения царского титула являлось слово таговор; его этимология прозрачна – термин происходит от таг – «венец», «корона». По мнению ряда исследователей, таговор («венценосец», «царь») – часто встречаемое у мусульманских авторов обозначение восточных христианских государей, вплоть до византийских императоров включительно. Царю Армении Смбату I Багратуни этот титул пожаловал византийский император. Учитывая оживленные алано-армянские связи (причем связи именно восточных алан), можно предположить возможность заимствования князьями восточной Алании социального термина тага (венценосец) именно из Армении. Так как время правления Смбата I Багратуни относится к началу X в., то время заимствования социального термина восточноаланскими князьями следует отнести ко времени, предшествующему татаро-монгольскому нашествию.
Интересна информация об алдарах-тагиатах, оставленная В.С. Толстым. Декабрист, сосланный сначала в Сибирь, а затем в 1829 г. переведенный на Кавказ за участие в деятельности Южного общества, в течение четверти века находился среди горцев; оставил ряд материалов по Осетии. В статье «Тагаурцы» В.С. Толстой рассмотрел генеалогическое предание алдаров. «Сказание об имени тагаурцев гораздо определеннее (чем предание об Ос-Багатаре) и легко объясняется при соображении их прежнего быта и вообще обычаев кавказских горцев. У самых истоков реки Гизель из Черных гор, в Даргобском ущелье, и поныне существует тагаурская деревня Даргобс; в ней находятся развалины древних башен и замков, по преданию, принадлежавших какому-то Тагауру и его сыновьям, которых собственные имена обращены в фамилии их потомков тагаурцев».
В другой работе В.С. Толстой вновь повторил: «По преданию, тагаурцы происходят из деревни Даргобс, расположенной в вершине реки Гизель. В Даргобсе и поныне стоят развалины древних башен и замков, которые принадлежали сильному и богатому семейству Тагаура, которого имя приняло его потомство за название рода, собственные имена его сыновей обращены в фамилии их потомков».
Из Даргавса происходят 4 из 11 алдарских фамилий: Кануковы, Мамсуровы, Тулатовы и Тхостовы. По убеждению Б.А. Калоева, особенно большим влиянием пользовались Кануковы, «владевшие лучшими земельными участками и правами охраны Даргавского ущелья, о чем свидетельствует наличие у входа в это ущелье сторожевой башни Кануковых». На рубеже XVII-XVIII в.в. на горном склоне недалеко от этой башни Кануковы основали селение Верхний Кобан, известное своими памятниками бронзового века, вошедшими в историю вод названием «кобанской культуры». В XVIII в. возникло селение Нижний Кобан, основанное фамилией Тулатовых.
Среди архитектурных памятников Даргавса привлекают внимание боевые (масыг) и жилые (ганах) башни. В центре аула на обрывистом берегу р. Уллагдон стоит одна из наиболее хорошо сохранившихся и самых известных боевых башен – масыг Мамсуровых. Прямоугольная в плане (4,65х4,80 м) башня имеет высоту почти 15 м. Арочный вход находился на высоте 2 м – в случае опасности люди поднимались по приставной деревянной лестнице, втаскивали ее за собой, запирали окованную железом дверь, тем самым превращая масыг в неприступную крепость. Башня Мамсуровых, как и большинство аналогичных строений Северной Осетии, имела 4 этажа, сообщавшихся между собой при помощи лестниц и люков в междуэтажных перекрытиях.
Строительство башен в средние века было весьма дорогостоящим занятием. Согласно устной традиции, один большой отесанный камень для угловой кладки обходился в овцу. Разумеется, позволить себе строительство такой башни могли только многочисленные, сильные и экономически крепкие фамилии.
Вообще Даргавс богат разной степени сохранности архитектурными памятниками. В 1 км от северной окраины села на склоне горы Раминыраг, рядом с «Городом мертвых» находится сильно руинированная башня Аликовых, около которой видны следы фундаментов, возможно, жилых построек. Эта башня контролировала подступы к Даргавсу со стороны Геналдонского ущелья; она известна и под другим названием – масыг Бадтиевых, по рассказам, захвативших это сооружение после того, как ее владельцы, спасаясь от кровной мести, вынуждены были переселиться в Кобанское ущелье. По данным Л.П. Семенова, башня Аликовых была разрушена сильным землетрясением 1923 г.
На северо-западной окраине аула расположена четырехугольная в плане (5,5х5,7 м) жилая башня Джибиловых. Это сооружение отличается высоким уровнем техники кладки, камни хорошо подогнаны друг к другу и скреплены прочнейшим известковым раствором.
Неподалеку от башни Джибиловых находится полуразрушенный масыг Бадтиевых. В 1924 г. Л.П. Семенов, описывая оборонительные сооружения Даргавса, отметил: «особенно интересна башня Бадтиевых с причудливыми украшениями на углах». К сожалению, от этой «причудливости» не осталось и следа.
На восточной окраине аула, на левом берегу р. Уаллагдон (приток Гизельдона) находится прямоугольный в плане (7,2х8,8 м) ганах Дегоевых. Судя по описанию Л.П. Семенова, данная башня в 1924 г. была еще сравнительно хорошей сохранности. Исследователь зафиксировал балки перекрытий, каменную лестницу, ведущую на 2-ой ярус (снаружи) и бревно, при посредстве которого обеспечивалось внутреннее сообщение между этажами. В непосредственной близости с ганахом отмечены руины боевой башни Дегоевых.
На левом высоком берегу р. Уаллагдон рядом с башней Мамсуровых расположен комплекс Тароевых (?), состоящий из жилой и боевой башен, хозяйственной постройки с мощными стенами и арочным входным проемом. В северо-западной части комплекса сохранились руины еще одной боевой башни. Все строения сообщаются между собой, а внешние стены образуют по сути непрерывную глухую ограду. Бойницы и смотровые щели – обязательный элемент их оформления.
В Даргавсе отмечены также сложный комплекс (галуан) Сахмановых, башня Зораевых, масыг и ганах Байматовых, жилая башня Сасиевых, и еще одна жилая башня неустановленной принадлежности.
На примере жилой башни Дегоевых рассмотрим внутреннее устройства ганаха. Жилая башня Дегоевых гораздо массивнее и приземистей сторожевой башни. По существу, это двухэтажный дом, при необходимости служивший и крепостью.
Низкая входная дверь с арочным завершением ведет в нижний этаж, предназначенный для скота. Жилым являлся второй этаж. Попасть туда, как и в боевую башню, можно было по приставной лестнице, убиравшейся в минуту опасности. В основном осетинском жилом помещении – хадзаре – находились: очаг, над которым висела цепь, резное деревянное кресло для старшего мужчины, низкие трехногие столики для еды (фынги), выдолбленная из ствола дерева кадушка для воды, деревянные самодельные кровати, лавка, на полках расставлялась деревянная и глиняная посуда, на стене почетное место занимало холодное и огнестрельное оружие.
Широкую известность получил еще один памятник Даргавса – «Город мертвых» – знаменитый могильник, оставленный средневековыми жителями Даргавса; он состоит из 95 сооружений трех типов: полуподземных, дву– и четырехскатных склепов. Сооружение трехъярусных склепов обходилось довольно дорого; это было под силу лишь наиболее богатым фамилиям горцев. Поэтому таких склепов в Даргавсе немного – всего 14, а наиболее простых полуподземных – 61. Очевидно, в эти цифрах отражена довольно достоверная картина социального устройства Тагаурского общества. Численность склепов свидетельствует также о большой численности населения Даргавса.
За три года раскопок в конце 60-х гг. XX в. была составлена уникальная и обширная коллекция (около 1500 предметов), детально освещающая быт и культуру населения Тагаурии в XVII-XIX вв. Одежда, обувь, разнообразная посуда, оружие и некоторые виды орудий труда – такой полной коллекции по этнографии осетин нет ни в одном музее. В погребальном инвентаре «Города мертвых» много привозных и импортных вещей: восточные ткани, русская стеклянная посуда и бутылки, табакерки, грузинская и дагестанская керамика, дагестанская инкрустация металлом по дереву. Как видно, горная Осетия находилась отнюдь не в полной изоляции от внешнего мира.
Некоторые сведения о Даргавсе и его обитателях отложились в материалах путешественников и экспедиций Академии наук России, организованных в конце XVIII – начале XIX вв. Капитан российской армии Леонтий Штедер, служивший на Кавказской кордонной линии в должности дивизионного квартирмейстера, в 1781 г. получил задание составить топографическую карту Центрального Кавказа. Выполняя это поручение, Штедер вел дневник, содержащий исключительно важные сведения о горских народах, особенно об осетинах. Рассказывая о тагаурцах, капитан отметил важную статью доходов феодалов – сбор пошлин с проезжавших по дороге в Грузию. «Упрямый Каншоу, старшина Дергипша (Даргавса), – писал Штедер, – требовал мостовой сбор даже с генерала Тотлебена, потому что, как он говорил, даже грузинский архиепископ должен был ему уплачивать; грабил офицеров и курьеров, задерживал караваны и недавно имел в своих когтях доктора Рейнеггса [немецкий врач, с 1779 г. служивший придворным врачом царя Грузии Ираклия II; он также был «комиссионером» князя Г.А. Потемкина при царях Ираклии II и Соломоне I Имеретинском. Рейнеггс владел несколькими восточными и кавказскими языками. По составленному им осетинскому словарю на двух диалектах можно предположить, что он был хорошо знаком и с осетинским языком]. Этот 80-летний разбойник (владелец Даргавса – Ф.Г.) , несмотря на свою слабость, заставил свести себя по каменной лестнице с своего холма и пришел при остановке держать мою лошадь». С точки зрения этнографии весьма примечательно последнее обстоятельство, свидетельствующее о желании «старшины Даргавса» подчеркнуть свое уважение к гостю.
Интересно и оставленное Штедером описание Даргавса. «Дергипш лежит на правом берегу Кезила… Местечко большое и имеет по большей части каменные жилища (вспомним многочисленные башни Даргавса – Ф.Г.), между которыми на северо-восточной стороне поднимается укрепленный замок старшины Каншава…Его 5 сыновей держались несколько в стороне вооруженными на конях из предосторожности и боязни, но по моей просьбе им пришлось приблизиться, чтобы в знак гостеприимства передать саблю и всем вместе увезти обратно старика…»
Во время своей поездки на Кавказ в 1807-1808 гг. член россий-ской Академии наук Ю. Клапрот также побывал в Даргавсе. «На правом берегу Кизил на высокой и крутой горе расположено защищенное башнями селение Даргавс, которое принадлежит трем тагаур-ским фамилиям Мамцире-фирт, Сахак и Ханкуате или Эритави-фирт».
Трудно судить о том, какая из современных осетинских фамилий скрывается за «Сахак». Однако, несомненно, что под Мамцире-фирт имелись ввиду Мамсуровы, а под Ханкуате-фирт имелись ввиду Кануковы. Неясно также, почему последнюю фамилию Ю. Клапрот обозначил и второй формой – Эритави-фирт. Если она является отчеством, тогда вместе с Ханкуате она должна читаться как сын Эритава Канукова. Если же она является социальным термином, обозначавшим династию ксанских и арагвских эриставов, то тогда мы имеем указание на какую-то связь между алдарами Тагаурии Кануковыми и князьями из дома Эриставов, происходивших из аланского знатного рода Сидамонта.
Выше уже отмечалось, что алдары Даргавса в XVII-XVIII вв. в ближайших ущельях основали новые аулы. Несмотря на наличие вокруг Даргавса долины достаточно больших размеров, экономика ее населения не отличалась стабильностью. Как и в других горных районах не только Кавказа, но и во всем мире, эффективность занятия скотоводством и, особенно, земледелием, во многом определялась погодными условиями. В случае продолжительных проливных дождей, или, наоборот, при засухе неурожаи подводили жизнь горцев к критической черте. Неудивительно, что жители ущелий во все времена стремились переселиться на равнину.
В документах кизлярского коменданта сохранилось донесение иеромонаха Осетинской духовной комиссии Григория генералу Фрауендорфу. В нем, в частности, отмечалось; «Сего июля 20 числа (1755 г.) получил я из Осетии от архимандрита Пахомия, который пишет ко мне необходимую во всем нужду, что ныне в тамошней стороне хлеба и протчего ничего не родилось; и за тем никакого запасу тамо достать ни откуда не могли и претерпевают в том великую нужду ( курсив мой – Ф.Г.)». Острый недостаток сельскохозяйственных продуктов подтолкнул горцев-осетин к поискам возможностей переселения на равнину. Архимандрит Пахомий в начале 1756 г. сообщал в Синод «о желающем быть под протекциею ея императорского величества и выселиться из гор осетинском тагаурском народе». В другом документе сказано: «осетинского тагаурского народа старшины 4 человека в 1755 году в марте месяце при нем, архимандрите Пахомии, приезжали в Кизлярскую крепость и тамошнему коменданту подали на высочайшее ея императорского величества имя прошение о том, что они желают быть под протекциею ея императорского величества и выселиться из гор в степи на удобное место, прося дабы при поселении их на том месте для безопасности их… определить к ним одного знатного человека, которого в стороне их почитали, а их, осетинцов, выселиться может около 3000 оружейных людей, и что они о сем принуждены просить потому, /что/ поныне в горах претерпевают недостаток в пашенной земле и в местах для поддержания скота, и хотя некоторые большой Кабарды владельцы призывают их осетинцов под свою власть, обнадеживая при том их защищением /и обеспечением землей/, но они того учинить не желают».
Архимандрит поддержал просьбу тагаурцев, добавив от себя, что в случае переселения осетин на равнину, старшим на новом месте жительства поставить к ним находившегося в Кизляре генерал-майора князя Эльмурзу Черкасского, сына Девлет-Гирея Черкасского. Иначе, предупреждал Пахомий, тагаурцы могут принять предложение кабардинских князей.
Переселение на равнину началось после основания в 1763 г. Моздока, хотя на первых порах на новое место перебирались лишь крестьяне. Тагаурские алдары новые поселения на равнине образовали в начале XIX в.
В 1830 г. во время выступления алдаров Даргавс был взят войсками князя Абхазова. Джанхот Шанаев и 9 его сыновей, Бита Кануков, Базурико и Джанхот Мамсуровы, Кургоко Карсанов и Хамурза Тулатов с сыновьями «объявлены государственными преступниками и сосланы в Сибирь».
Вместе с тем, надо отметить, что как до выступления, так и после него алдары Даргавса верой и правдой служили в российской армии. В неполном списке офицеров-осетин русской армии числится 9 представителей Кануковых, 2 – Тулатовых, 6 – Тхостовых, 9 – Фидаровых и т.д.
Из Даргавса вышло и немалое число осетинской интеллигенции. В самом ауле действовала церковно-приходская школа «при двух учителях». Как отмечалось в анонимной статье в «Терских ведомостях» (1910, № 235), «Школа охотно посещается детьми, число которых в настоящее время достигает около 100 – большего школа не может вместить». Чтобы как-то удовлетворить огромный «спрос на школу, духовное ведомство предложило более крупным отселкам открыть у себя» дополнительные начальные учебные заведения. Даргавсцам «эта мысль пришлась по душе» и они решили «открыть еще несколько школ». Автор статьи призывал жителей Даргавса обратить внимание не только «на обучение мальчиков, но и на девочек… не надо забывать, что в семейной жизни образованная мать сильнее влияет на воспитание детей, чем образованный отец».
В 1867 г. группа жителей Даргавского ущелья обратилась в областное управление с просьбой «о дозволении им переселиться на жительство в разные плоскостные селения или на дачу Чернореченскую Владикавказского лесничества под названием «Рухс дзуар», расположенную на берегу р. Гизельдон, против участка «Салбегата», площадью 200-300 десятин». Разумеется, ответ был категоричный – земли Владикавказского лесничества принадлежат казне, и заселение казенных земель «туземцами совершенно невозможно».
Через четыре года даргавсцы вновь возобновили свою просьбу. На этот раз в декабре 1871 г. 45 дворов подали прошение начальнику Владикавказского округа о разрешении «переселиться на жительство в Кубанскую область». В течение года ждали даргавсцы ответа на свое прошение, но так и не получили. В марте 1872 г. они опять обратились с этой же просьбой к начальнику области. В 1873 г. пришел долгожданный ответ: «Просьбу эту е. п. начальник Терской области находит не заслуживающей уважения, так как она истекает не из действительных нужд в поземельном довольствии».
Тогда даргавсцы решили собрать деньги и общими силами купить землю на плоскости. Так и сделали. В начале 1879 г. доверенные даргавсцев во главе с Темром Фидаровым купили у кабардинских князей – поручика Ислама и юнкера Ельмурзы Анзоровых 612 дес. земли на левой стороне р. Урух по 25 руб. за десятину. На новое место даргавсцы переселились в августе 1880 г.
Купленная земля оказалась вовсе не такой, какой рисовалась она в воображении горцев. Анзоровы продали осетинам из Даргавса самые плохие земли. Весь купленный участок был засорен бурьяном и кустарником. Князья никогда не пользовались им ни под пахоту, ни под покос. Дикая земля, веками не знавшая человеческих рук.
Не теряя времени, горцы стали строить свои шалаши. За короткое время на левом берегу р. Урух, в том самом месте, где соединились две маленькие родниковые речушки, появилось более 40 плетеных домиков, накрытых сеном или соломой.
Так на самой северной окраине плоскостной Осетии в 1880 г. появилось еще одно селение, основателями которого были 45 дворов осетин из Горного Даргавса. Даргавсцы назвали свое селение Быдыры Дёргъёвс (Равнинный Даргавс), на карту же Осетии оно было нанесено под названием Средний Урух.
Среди даргавских переселенцев были: Кудзаг и Дзыкуз Сасиевы, Темир, Тота, Каурбек, Мацко, Темболат, Дрис, Дола, Инус, Хазимат Байматовы; Леван, Ахберди, Дзибо, Адлгирей, Габоца, Галау Кантемировы; Афако, Дзабо, Дзли, Мосе, Дрис, Каурбек Рамоновы; Дзабо, Садула, Магомет, Илас, Михаил, Темир, Темболат, Алимурза, Ельзаруко, Александр, Бдзи, Бицко Фидаровы; Бибо, Дзабо, Кудзиса, Дотти Дреевы; Камбол, Темиркан, Ибрагим Дзарасовы; Кудаберт, Ибрагим Теджиевы; Крым Цирихов и другие.
Дарг-Кох
«Дарг-Кох» – буквально «Длинная роща»; в 40-х гг. XIX в. аул основан выходцами из Даргавского ущелья. По мнению А. Дз. Цагаевой, название аула связано с названием участка леса, возле которого возник Дарг-Кох. Такая трактовка топонима делала ошибочными предложения М. Туганова и Т. Гуриева, объяснявшими Дарг-Кох из монгольского. По их мнению, первая часть названия – дарг означает «владыка», «повелитель», «предводитель», «военачальник», а Дарг-Кох в целом – «резиденция вождя, повелителя». Однако решающих аргументов в пользу любой из версий никто не предложил и значение топонима остается дискуссионным.
Территория, занимаемая этим селением, уже в древние времена была использована в качестве жилья и производственной базы. И не только местными племенами. Так, например, в первые века н.э. на равнинной зоне Центральной Осетии массовое распространение получили курганные погребения с явно выраженным сарматским обликом (Дарг-Кох, ст. Павлодольская, Куртат). Шло время, годы и столетия; поколения сменялись поколениями. Вместе с тем, рассматриваемая местность не всегда оставалась занятой. К моменту присоединения Осетии к России данная территория была пустой. В 1841 г. (по другим версиям – в 1842, либо 1847 г.) здесь возникло новое поселение под названием Дарг-Кох.
Согласно первой версии, в 1841 г. на р. Камбилеевке, «в местечке, называемом Дарг-Кох, между деревнями Карджином и Заманкулом», поселился «тагаурский старшина Хатахцико Жантиев». В рапорте владикавказского коменданта полковника Широкова говорится, что «Жантиев переселился из Каккадура с 28 дворами в числе 196 душ обоего пола еще в марте месяце». Вместе с ним на новом месте обосновались Савги Амбалов, Тотраз Гудиев, Елбиздико Камарзаев, Куку и Ельмурза Дудиевы, Батраз и Дзандар Кулиевы, Берд и Токас Кумалаговы, Бапин, Зикут, Тасбизор, Инус, Савлох и Кабар Уртаевы, Бапин Хабалов и другие.
В 1850 г. в Дарг-Кохе в 49 дворах проживало 389 человек. Через пять лет с Реданта сюда перебрались жители селения Тасолтана Дударова. В результате численность даргкохцев почти удвоилась. К этому времени в селении насчитывалось 89 дворов. Представителей феодальной знати среди них не было. 77 дворов принадлежали фарсаглагам, 12 – кавдасардам.
Хозяйственное освоение Владикавказской равнины в середине XIX в. сопровождалось появлением у осетин зажиточных сел. Помимо Дарг-Коха, к таковым относились Кадгарон, Шанаево и Суадаг. Зажиточность крестьян этих аулов отразилась на проведении в них реформ 60-х гг. XIX в. Так, особенностью отмены крепостного права в Северной Осетии в 1867 г. стало наличие во многих селах горной и равнинной зон (в том числе и в Дарг-Кохе) довольно многочисленной прослойки зажиточных крестьян. Они владели холопами, а также кавдасардами и кумаягами (в нашем случае – неполноправными детьми от браков зажиточных крестьян с т.н. «именными женами» номылус).
«Освобожденные крестьяне (кавдасарды и кумаяги) и холопы оказались в практически безвыходном положении». В июне 1867 г. начальник Осетинского военного округа писал: «они (крестьяне) должны начать жизнь вновь, без всяких средств и притом еще уплачивать владельцам выкупную плату». Правда, правительство, по ходатайству терской администрации, выделило на «вспомоществование зависимым сословиям при начатии ими новой самостоятельной жизни» 8 тыс. руб. серебром. Но их оказалось явно недостаточно.
Несмотря на серьезные препятствия, даргкохцы смогли изыскать средства для развития школьного дела в родном селе. В 90-х гг. XIX в. в крупных равнинных поселениях, включая Дарг-Кох, наряду со школами грамоты, имелось от двух до четырех начальных школ (рекорд принадлежит Вольнохристианскому, где школ было 9).
В школах Дарг-Коха не только обучали грамоте. В газетной заметке «Сел. Дарг-Кох. Из школьной жизни» анонимный автор писал: «По инициативе местного попечителя школы А. Ф. Жантиева, прилегающий к школе сад вновь перешел под ее контроль. За каждым учеником закреплено одно фруктовое дерево, за которым он должен ухаживать. Жантиев оказывает школе практическую и моральную помощь. Даргкохцы ясно осознают ту большую роль, которую сыграла школа в их жизни и поддерживают ее».
В конце XIX в. в Осетии набрала ход борьба со старыми, отжившими свой век традициями, в частности – с калымом. Впереди других в этом отношении шли «жители Ардона, Хумалага, Дарг-Коха, Батако-юрта и Салугардана. За ними мало-помалу, – писал С. Каргинов, – следуют и остальные осетинские общества и даже горские общества, где патриархальный быт в народе еще поддерживается во всей силе». По примеру перечисленных равнинных селений, и в четырех горских обществах Алагирского ущелья – Мизурском, Садонском, Дагомском и Нузальском – также «постановили приговоры об уничтожении всех существующих в народе вредных обычаев». Заслуживает внимания перевод одного из приговоров, подписанных «каждым домохозяином»:
«Я, нижеподписавшийся, добровольно и без принуждения даю настоящую подписку за себя и за всех членов семьи моей в нижеследующем: 1) при женитьбе моей или кого-либо из членов семьи моей, где бы то ни было, а также при выдаче замуж лиц женского пола, обязуюсь не давать, не принимать и не допускать приема кому бы то ни было из членов семьи моей калыма более двухсот рублей за девицу и не более ста рублей за вдову, включая сюда и ценность всех подарков невесте и ее родственникам; 2) обязуюсь калым этот не давать и не принимать через кого бы то ни было до свадьбы, ни после свадьбы, в какой бы то ни было форме… 3) во время свадьбы обязуюсь не допускать никаких денежных поборов с гостей в чью бы то ни было пользу… 4) за нарушение обязательств, данных мною в пунктах 1-ом и 2-ом, добровольно обязуюсь уплатить обществу триста рублей». Специально оговорены параметры расходов, связанных с похоронами и последующими траурными мероприятиями, которые серьезно сокращались.
«Нет слов, – резюмировал С. Каргинов, – если теперь администрация придет осетинским обществам на помощь утверждением таких приговоров, то все обычаи, с которыми так сознательно борются осетины, отойдут навсегда в область преданий».
Дарг-Кох, как отмечалось выше, относился к зажиточным селениям. Но это не означает «всеобщего благоденствия» в нем. Прослойка неимущих здесь была довольно внушительной.
По данным за 1910 г. в Дарг-Кохе официально числилось 160 зависимых крестьян. Некоторые из них приняли участие в забастовках еще в годы первой русской революции.
В начале июля 1905 г. «возчики руды Мизурской фабрики» объявили забастовку. Требования, предъявленные ими администрации общества «Алагир», включали 23 пункта. Рабочие, в частности, добивались установления твердых расценок за провоз руды от Мизура до Дарг-Коха и обратно, «создания благоприятных условий в Мизуре, Дарг-Кохе и Алагире для отдыха».
Как известно, одним из основных факторов промышленного подъема в конце XIX в. в России стало интенсивное строительство железнодорожных путей и станций. Открытие железнодорожной станции Дарг-Кох, находившейся в 16 км от Беслана, ставшего в тот период крупным железнодорожным узлом на Северном Кавказе, стимулировало развитие предпринимательской деятельности крестьян. При станции Дарг-Кох возник торговый поселок, в котором в разные годы функционировало от 12 до 20 торговых предприятий. Столько же насчитывалось лавок для хранения зерна кукурузы, двух сушилок, двух керосиновых баков и т.д. Сушеное кукурузное зерно вывозилось на винокуренные заводы России, экспортировалось за границу через Новороссийск, Одессу и Либаву. В обмен на зерно из Дарг-Коха получали керосин, чай, сахар и другие товары.
Развитие железнодорожных сетей, увеличивших объемы перевозок, отразилось на состоянии экономики Дарг-Коха. Импорт преобладал над экспортом товаров только на станции Владикавказ. На других станциях баланс явно преобладал в пользу местного населения.
КОРА-УРСДОН
Селение Кора-Урсдон расположено примерно в 12 км юго-западнее г. Дигора, у слияния рек Скуммидон и Суардон, образующих здесь новую водную артерию – р. Урсдон (Белую). Определить точную дату основания селения не удается. В XVIII в. известно несколько равнинных поселений баделятов. Так, на карте Кабарды 1744 г., составленной геодезистом С. Чичаговым, отмечено село Караджау, «а живут в нем караджаевцы христианского закону». Штедер в 1781 г. наряду с Каражаево отметил предгорные владения Тугановых (Дур-Дур) и Кубатиевых (Кора-Урсдон). На берегу р. Белой Кубатиевы со своими крепостными поселились «пользуясь покровительством кабардинских князей». Время строительства башни Кубатиевых в этом ауле В.Х. Тменов определяет XVII-XVIII вв. Образование Дур-Дура Д.А. Дзагуров относил к концу XVIII – началу XIX вв., а М.В. Рклицкий – к XVIII столетию.
Н.Г. Волкова обратила внимание на то, что из перечисленных Штедером дигорских равнинных поселений на карте Кабарды 1744 г. известно лишь Каражаево. Остальные, резонно замечает автор, возникли в промежутке между 40-ми гг. XVIII в. и 1781 г., когда в этих местах побывал Штедер. Об этом же свидетельствовал Ю. Клапрот в начале XIX в.: поселения Кубатиевых на Урсдоне, Каражаевых на Урухе и Кобановых на Лескене «были построены около 60 лет тому назад на отроге гор, когда фамилия Тау-Султанов покинула земли, занимаемые ею раньше, и переселилась дальше к северу в Малую Кабарду». В поселении Кубатиевых содержался плененный осетинами в 1787 г. имеретинский князь Давыдов, по рассказу которого, его привезли в «деревню (на Урсдоне – Ф.Г.), которая стоит на ровном месте… жительство состоит в 200 домов, там много лесу, также и деревьев барбарисовых, сливовых, шелковичных, рябиновых и виноградных, она состоит на хорошем ровном месте, у которого две речки, где ловятся осетры. Хлеба, дынь, арбузов и прочих зеленых овощей весьма довольно. Озданский (Урсдонский) начальник Кубатов, сын Джамчек».
Вместе с Кубатиевыми здесь проживали Зикоевы, Галаовы, Толасовы, Тавасиевы, Гиголаевы, Темиряевы, Кибизовы, Дедегкаевы, Кевросовы. Сюда же в конце XVIII в. переселились Царукаевы, Марзоевы, Соховы и др.
Территория рассматриваемого населенного пункта с глубокой древности имела особую важность в связи с близостью к стратегически и экономически значимому перекрестку магистралей, проходивших через Кора-Урсдонскую долину. Эти дороги связывали равнину с горными районами Центрального Кавказа. Археологические находки свидетельствуют о заселении рассматриваемой территории еще с периода неолита. В районе села найдены многочисленные памятники эпохи бронзы – раннего железа. Рядом с селом расположен раннесредневековый могильник; случайные находки свидетельствуют о его функционировании в VIII-XII вв. Аналогии находкам из этого могильника часто встречаются в аланских катакомбных могильниках и городищах. В непосредственной близости от села – на правом берегу р. Урсдон между селением и горой Хурхоры-сар, археологи обследовали большой, похожий на курган, холм. Местное население называет его «Карагасы обау» (курган карагача; карагач, по рассказам старожилов, вырублен проживавшими поблизости баделятами). Обнаруженные археологами предметы относятся ко времени кобанской культуры, скифской и аланской эпох. По мнению В.А. Кузнецова, прилегающая к холму площадь была заселена, а на холме, видимо, располагалась цитадель городища. На территории Кора-Урсдона, на возвышенном плато у слияния Скуммидон и Суардон выявлено еще одно городище. Его ранние слои приходятся на VIII-X вв., период расцвета городища – на X-XII вв., а на XIII-XIV вв. – его затухание.
В XV-XVI вв., судя по находкам у подножья Хурхоры-сар, эта территория контролировалась кабардинцами. В последующие века экспансия крымских татар и ногайцев, вероятно эпидемии чумы и оспы привели к заметному сокращению территории расселения кабардинцев.
Позднее здесь возникло поселение западных осетин. Штедер в 1781 г. писал: «в северной долине (р. Урсдон)… лежат два наиболее значительных селения Кубати (Кубатиевых). Первое лежит на левом высоком берегу реки, которая омывает его с южной и восточной стороны… С другой стороны к югу от реки стоит на крутом высоком берегу обоих рукавов, которые здесь соединяются, более старое селение Кубати; оно господствует над обоими ущельями на Валагир и Дугор, имея с юга среди себя густые леса и скалистые горы. В первом селении стоят деревянные жилища с огороженными дворами и садами. Во втором, южном селении среди каменных строений виден замок бадилатов с одной высокою башнею».
Башня, которую упоминает Штедер, принадлежала Кубатиевым. Время ее строительства специалисты определяют рубежом XVII-XVIII вв. В пользу этого предположения говорит предназначение башни для огневого боя. Она снабжена соответствующей системой бойниц и машикулей, появление которых стало возможным только после распространения огнестрельного оружия на Северном Кавказе. В начале XVII в. ружье – уже обычное оружие у горцев. Об этом можно судить на основании материалов статейного списка посольства М.И. Татищева, в 1604 г. направлявшегося в Грузию. Покинув Ларс 3 августа 1604 г., члены посольства уже в первый же свой ночлег столкнулись с опасностью: «приходили, государь, на нас на первом стану в ночи горские люди с вогненным боем», т.е. с ружьями. Очевидно, имелся виду какой-то отряд феодалов, ибо трудно себе представить крестьянина, в начале XVII в. вооруженного ружьем. В этом же статейном списке имеется еще одно указание на использование осетинами ружей. «И архиепископ и царевы ближние люди говорили… что меж Черкасские и Юрьевы царевы земли есть горские люди, словут Осинцы, всего их человек з 200; и те люди Карталинским людем чинят тесноту, тайно приходя, побивают и грабят…» Это указывает на то, что ружья в начале XVII в. были уже обычным оружием в регионе. Следовательно, строительство башен с бойницами, приспособленными для стрельбы из ружей, могло начаться еще в середине XVI в. Однако, машикули, как характерный конструктивный элемент боевых башен Кавказа, относятся к XVII в. Видимо, башня Кубатиевых была возведена не раньше этого времени. Она сложена из разноразмерных камней на известковом растворе. Длина и ширина камеры – 3,3 м, высота – около 10 м. В 1942 г. она подверглась обстрелу немецкой артиллерии. Интересно также то, что столь массивное сооружение стоит на весьма слабом фундаменте, представляющем собой каменную вымостку в 1-2 ряда кладки. Тем не менее башня стоит несколько сот лет. Отметим также, что данное сооружение на территории Осетии является самым северным оборонительным форпостом, защищавшим от врагов не только село Кубатиевых, но и подступы к расположенному вблизи перевалу между Кора-Урсдонской долиной и Алагирским ущельем.
Большой интерес вызывают 19 склеповых сооружений Кубатиевых в окрестностях села. Все они расположены компактно, хотя сам могильник состоит из 4-х частей, возможно, по социальному или какому-то другому признаку. Склепы сложены из тесаного камня на известковом растворе; в плане они четырехугольные, один склеп восьмигранный и еще один в плане приближен к окружности. Отмечено наличие вентиляционных отверстий. Все описанные сооружения окружены грунтовыми погребениями, что, по мнению В.Х. Тменова, свидетельствует о четкой социальной дифференциации проживавшего здесь населения.
Важным источником по истории Кубатиевых являются генеалогические предания и родословное древо фамилии. Как и другие баделята, Кубатиевы свое происхождение вели от легендарного предка Бадела. По всем фольклорным версиям, Бадел и его брат Басиат (родоначальник балкарских таубиев) в ущелья Центрального Кавказа пришли из «маджар». Под последними большинство интерпретаторов генеалогических преданий понимали равнинную зону Северного Кавказа, а еще конкретнее – золотоордынский центр в регионе – г. Маджары, развалины которого еще в XIX в. были различимы у ст. Прасковея (современный г. Буденновск). Однако некоторые исследователи и ряд представителей высших сословий западной Осетии и Балкарии в «маджарах» видели искаженное «мадьяры» – т.е. «страну мадьяр». В этой связи интересна заметка Н. Мансурова из Владикавказа, опубликованная в январе 1896 г. в газете «Новое обозрение». В ней сообщалось, что в декабре предыдущего года во Владикавказе побывал австрийский ученый Фердинанд Гауч, «которого сопровождал молодой турецкий ученый Кубати-бей, кавказский уроженец, получивший высшее образование в Швейцарии и Франции и некоторое время служивший в турецком министерстве иностранных дел. В силу того, что Кубати-бей, как природный осетин, родители которого в 60-х годах выселились в Турцию, хорошо знаком с языком и бытовыми условиями осетин, Ф. Гауч, вместе с ними посетивший Дигорию, собрал массу этнографического материала, главным образом, относящегося к прошлому и настоящему дигорской отрасли осетин, которая интересует австрийского ученого по той причине, что в Дигории сохранились следы венгерцев… Более тщательному исследованию подвергнуты названным австрийским путешественником сохранившиеся в памяти народа легенды, на основании которых дигорское привилегированное сословие производит свой род от какого-то легендарного венгерца Бадила, долго жившего в Дигории со своим сподвижником Ако, также венгерского происхождения».
Ф. Гауч, уже побывавший в регионе за 2 года до этого, «приобрел у осетин массу ценных в научном отношении археологических редкостей». Затем ученый из Вены вместе с Кубати-беем выехал в Кизлярский район, «в некоторых пунктах которого, по предположению, также сохранились следы предков современных венгерцев, раньше более известных под именем мадьяр».
Интересно, что другой, более известный ученый – Евгений Зичи – по поручению австро-венгерского правительства также дважды посетил Осетию с той же целью: проследить следы пребывания здесь «предков современных венгерцев». Ожидался также приезд хранителя венского естественно-исторического музея Франца Гегера, который во время своих прежних неоднократных поездок на Кавказ «вывез в Австрию богатейшие в научном отношении коллекции».
Мы уже останавливались на анализе генеалогических преданий баделятов (Гутнов Ф.Х. Генеалогические предания осетин как исторический источник. Орджоникидзе, 1989). Поэтому ограничим свою задачу и приведем для примера несколько генеалогических таблиц Кубатиевых.
Родословная подполковника Иналука Кубатиева (1859 г.):
Бадел (жена – дочь Крым Шамхала)
Кубади (жена – дочь таубия Беканова)
Тенгизби (жена – дочь кабардинского узденя Куденетова)
Тазарет (жена – дочь кабардинского узденя Анзорова)
Иналук (жена – дочь кабардинского узденя Канбекова)
Сангар (жена – дочь кабардинского узденя Куденетова)
Магомет (жена – дочь кабардинского узденя Елтухова)
Хотохшуко (жена – Гурмехан Абисалова)
Иналук 67 лет, подполковник (жена – Багагуса Туганова).
Родословная штабс-капитана Асланбека и корнета Магомета Кубатиевых (1859 г.):
Первые 7 колен как и в предыдущей таблице
Касай (жена – Фатима Дударова)
Тембулат поручик (жена – Кертиказа Карабугаева)
Асланбек 39 лет (жена – Долатхан Туганова);
Магомет 31 год (жена – Фатима Каражаева)
Родословная штабс-капитана Асланбека и Муссы Кубатиевых (1859):
Бадел (жена – дочь Крым Шамхала)
Кубади (жена – дочь таубия Беканова)
Смайли (жена – дочь кабардинского узденя Дзаниукова)
Дзаниук
Асламурза (жена – Дзанга Абисалова)
Фацбай (жена Эльбагар Карабугаева)
Азнаур (жена – Фатима Абаева, дочь балкарского таубия)
Асланбек 49 лет (жена – Долетхан Туганова);
Мусса (жена – Аминат Туганова)
Родословная штабс-капитана Бахта Кубатиева (1859 г.):
Первые два колена как в предыдущей таблице
Зураб
Айдарук (жена – дочь кабардинского узденя Тузлова)
Султанбек (жена – дочь таубия Айдаболова)
Зураб (жена – Гудзи Абисалова)
Бенбузар (жена – Долетхан Абисалова)
Бахта 63 года (жена – Гассамахо Туганова)
Абисал 22 года
Родословная Айдаруко и Муссы Кубатиевых (1859 г.):
Первые 4 колена как и в предыдущей таблице
Ботас
Хадзи (жена – Хадзикиз Бонзарова, дочь узденя)
Магомет (жена – Дзана Айдаболова, дочь таубия)
Мусса 49 лет; Айдаруко 45 лет (жена – Гасса Кантемирова).
Как видно из родословных росписей, Кубатиевы в средние века тщательно соблюдали «чистоту крови», как и положено было представителям знати любого средневекового общества от Японии на востоке до Англии на западе. Поэтому баделята вступали в браки только с равными себе представителями соседних обществ, главным образом – с кабардинскими князьями и уорками (дворянами), балкарскими таубиями и др.
Интересен и состав имен Кубатиевых, ибо имя в средние века являлось своеобразным маркером социального статуса. В частности, у привилегированных родов имена были составными. Длительный период они выражали особый статус социальной верхушки, включая в себя прежние титулы, звания и элементы со значением «власть» – султан, мурза, бек, гирей и т.д. Со временем компоненты составных антропонимов частично или полностью утратили свое лексическое значение, став формальным средством. Однако модель сохранила оттенки «высокого стиля», продолжая служить выражением привилегированности или стремления к ней. С этим обстоятельством связан наш интерес к антропонимам (личным именам) Кубатиевых. Приведем «значение» некоторых имен, указанных в приведенных выше таблицах.
Азнаур – грузинский социальный термин «дворянин» из иранского азна «родовитый».
Айдарук – от арабского айдар, хайдар – «лев».
Асламурза – от арабского аслам «самый здоровый, невредимый» + мурза от персидского мирза «царевич».
Асланбек – арабское аслан «лев» + бек «князь».
Бахта – скифское «удел, счастье».
Ботас – тюркское бота «верблюжонок» + суффикс уменьшительно-ласкательной формы слова – с. Интересно, что в казахском бота означает «дитя».
Бурнац – этимология неясна. А.М. Семенищев русскую фамилию Бурнашев выводил из татарского бурнаш – «задира, холостяк разгульной жизни». Я. Шинкевич польскую фамилию Бурнак разлагает на бурун «нос» + ак «белый». Бурнац, возможно, из «бурун» + прилагательное ац = «с тонким носом».
Иналук – производное от тюркского инал «правитель, владетель». В словаре Махмуда Кашгарского термин Инал приводится со значением «сын знатной женщины и простолюдина». Этот же термин у киргизов обозначает «царь», «хан».
Касай – тюркское имя, имеет две этимологии: 1) арабское хас «чистый, настоящий»; 2) возможным этимоном имени Касай является арабская основа каис «созвездие Стрельца» (соответствует месяцу ноябрь) + звательная частица ай. У тюрков названия созвездий ранее использовались в качестве личных имен.
Магомет – от арабского мухаммед «прославляемый».
Мусса – арабское из древнеперсидского мешу «дитя» (библ. Моисей).
Сангар – либо от таджикского сангар «камень», либо от тюркского санджар «крепость».
Смайли – восходит к арабскому исмаил «подаренный (богом)». В частности, так звали мусульманского пророка, который считается родоначальником арабов.
Султанбек – от арабского султан «власть, правитель, государь» + бек «князь».
Тазарет – от арабского Тазрет.
Тембулат – от темир «железо» + пулад «сталь».
Тенгизби – от тюркского денгиз «море» + бий «князь».
Хотахшуко – кабардинское «маленький Хетаг».
Фацбай – осетинское имя, ср. с названием праздника Фацбаданта.
Хаджи – арабское «паломник».
Как видно, состав имен Кубатиевых, живших в средние века, носил социальную нагрузку и служил своего рода обоснованием их превосходства над общинниками.
В позднее средневековье Кубатиевы относились к числу самых влиятельных фамилий Осетии. Архимандрит Пахомий в донесении святейшему Синоду (1745 г.) среди «главных людей» Дигории назвал «Кубатовых детей, коих ныне девять братьев, имеют под владением деревни… все тамошние народы за главного ныне имеют того Кубатова детей дядю, и ему послушны. И никакой противности оному Кубатову… ежели кто-либо из тамошнего народа учинит какую продерзость, то оный Кубатовых дом за то… берет некоторую подать скотом, а телесного наказания по обычаю учинить не может».
По собранным в мае 1746 г. Коллегией иностранных дел России сведениям, население Западной Осетии «за наиглавнейших де они почитают и имеют Кубатовых детей и мать их еще и по ныне жива». В другом документе, датированном 1 июля 1746 г., говорится: «Из протчих де тамошних главных людей… за наиглавнейших де они имеют оных Кубатовых детей, коих де дядя, а отца их брат родной именем Батакчико… тамошние народы вси того дядю их за главного себе имеют».
Кубатиевы из Кора-Урсдона, как и другие феодалы Центрального Кавказа, входили в одну из многочисленных группировок, объединявших представителей знати различных народов. Иногда несколько группировок объединялись в один феодальный блок. Так, в декабре 1766 г. майор Татаров доносил полковнику Копыловскому «о собрании как Большой Кабарды, так и Малой владельцами и узденями и прочими горскими народами, яко то Карачай, Чегем, Балкар, Дугор, Каражау, Кубатием, находется на общем собрании и согласии». Состав феодальных блоков не отличался постоянством. Даже при жизни одного поколения он мог радикально перемениться, как могла измениться его внешнеполитическая ориентация. Например, по свидетельству М. Татищева (1604 г.), тагаурцы «бывали за Айтек-мурзою Черкесским, да от него отложились» В XVIII в. осетинские владельцы в большинстве своем входили в группировки малокабардинских феодалов, и лишь немногие ориентировались на князей Большой Кабарды. Во второй половине XVIII в. часть баделятов изменила прежнему сюзерену Таусултанову. Причину этого со слов «старшин Кантемирских» в 1802 г. выяснил А.Е. Соколов: «владельцы Большой Кабарды, приметя ослабление потомков Тав-Султана, от разделения между ними происшедшего, употребили случай тот в свою пользу, начав господствовать не только над самими Тав-Султанами, но и над всеми прочими селениями, на их земле находящимися: Кубатиевым, Тугановым, Каражаевым, Шегемовым и Кабановым,… преклонив к себе старшин сих селений, так и всех Дигорских, избыточными подарками; и таким образом владельцы Большой Кабарды распростерли власть свою до самых подошв Снеговых гор». Причина переориентации баделятов коренится в ослаблении позиций князей Малой Кабарды. В 1752 г. умер наиболее могущественный из них – Адильгирей Гиляксанов. Его наследники Батай и Али-Арсланбек Таусултановы не пользовались тем политическим весом, каковой имел дядя; чем незамедлительно воспользовались их противники: «некоторые Большой Кабарды владельцы призывают их осетинцов под свою власть обнадеживая при этом их защищением». В конце концов часть осетинских феодалов, в том числе Кубатиевы, заключили союз с князьями Большой Кабарды. Отношения с новыми сюзеренами закреплялись «избыточными подарками» – практика, характерная для средневекового Кавказа. Каждый владелец, вступая в связь с князем, получал от него т.н. «уорк-тын», в русских источниках известный под названием «узденьской дани». По обычном управу, получение уорк-тына было единственным, что связывало феодала с сюзереном, которому служили по своему выбору и добровольному соглашению. Отношения между партнерами по феодальному блоку тогда считались закрепленными, когда «узденьская дань» выплачивалась сполна.
С момента включения Центрального Кавказа в сферу интересов Российского государства Кубатиевы активно сотрудничали с администрацией царизма в регионе. У Курмана Кубатиева, крестившегося в 1786 г. в Херсоне, «восприемницей от купели была императрица Екатерина, и он наречен Александром, получил чин майора». И в дальнейшем под российскими знаменами служили многие представители фамилии. В 1807 г. указом Александра I был создан Дворянский полк, где проходили службу молодые дворяне от 16 лет, получая необходимые для будущего офицера знания. Позднее Александр I пожелал иметь при себе особую гвардию из числа узденей Кавказа. В 1811 г. при Дворянском полку сформировали кавказский эскадрон. В нем наряду с другими горцами служили осетины, в их числе – Асланбег Кубатиев.
Кубатиевы служили и в Императорском конвое. Как известно, претендентов в Императорский конвой отбирали особенно тщательно. Характерным является обращение командира Собственного Его Величества конвоя полковника Витгенштейна к начальнику Терской области: «Прошу уведомления, достоин ли Курман Кубатиев (житель Терской области Владикавказского округа из дворян) по своим нравственным качествам счастия состоять в конвое Государя Императора, и нет ли каких-либо препятствий к определению его на службу в означенный конвой».
В 1846 г. среди приказов по Отдельному Кавказскому корпусу отмечены: Иналук Кубатиев – «пожалован чином майора и одновременно 150 рублями»; пожалованы следующие чины и одновременно 100 рублями – Темболат, Асламбек, Атажук и Магомет Кубатиевы. В составе регулярных войск в русско-турецкой войне отличился Кургако Кубатиев. В боях в начале января 1878 г. отличился майор Асланбек Кубатиев. Ротмистр Асланбек Кубатиев за храбрость, проявленную в боях с турками, был награжден орденом Святого Станислава II-ой степени с мечами. Мисост Кубатиев, служивший в Ейском казачьем полку, за отличие в боях с турками 30 июля 1878 г. произведен в есаулы. В годы I-ой Мировой войны одним из командиров подразделений Сунженско-Владикавказского полка был Хаджи-Мурат Кубатиев.
В неполном списке офицеров российской армии значатся Асланбек, Василий, Хаджимусса, Николай, Бекмурза, Кургако, Сосланбек, Мисост, Урусхан, Хаджимурат, Умар, Сафарби Кубатиевы.
Окончание следует.
1 Село носило и другие названия: Тлаттатикау,
Алыккатикау, Иристон.
