КОСТА
Ну, кажется, мы всё о нём сказали.
Всё изваяли… Как могли, писали
Карандашом, и маслом, и пером…
Тома и томики заносим в дом.
Как на икону, молимся не зря,
О ранней смерти гения скорбя.
К его обителям все тропы протоптали,
В новейшие учебники вписали…
Сверкает имя в уличных табличках.
Слагают песни о его величье…
…Но вот бы нам на миг остановиться
И вновь открыть заветную страницу,
Где он, как будто сидя между нами, –
Простой поэт. Не идол. И не знамя, –
Нам говорит с надеждой вот о чём:
«Хочу, чтоб не были вы в жизни торгашами
Душой и совестью, свободой и умом»…
И если щёки краскою стыда
Зардеют, – то не всё ещё потеряно.
Знать, кое в чём, хоть чуть, хоть иногда
Мы жизнь свою его стихом поверили.
А нет стыда – так пусть молчат уста.
Чтоб не коснулась эта ложь КОСТА.
БЕСЛАН
Прошло лишь десять лет… Пройдёт и сто…
Истреплет время даже твердь могильную.
Но не заглушит этот долгий стон
Твоей земли, страданьем обессиленной.
Войдёшь ты поколеньям в плоть и кровь.
Не хватит им ни смелости, ни мудрости,
Чтобы понять, как допустил Господь
Расправу над безгрешной нашей юностью?
Убийцам что… Пройдут любой кордон.
В мрак непроглядный обратят рассвет.
Объедут-обойдут любой закон:
Для них его и не было, и нет.
Но их же взращивает сам народ,
Они к нам вовсе не с небес спускаются.
И ту же песнь им ветер гор поёт,
И папы-мамы радуются-маются…
…Прости, Беслан, нам эту глухоту,
И слепоту. И этот недоразум,
Что позволяем выстрелить в мечту,
Сразить ножом и мысль, и чувство разом.
Десятилетье… Слёзы и цветы…
Давайте ж сами мы в себя поверим
И не позволим новые листы
Растить на нашем общем скорбном древе…
ПРОСТО РАЗДУМЬЕ
Что нас в небо тянет подчас?
Может, это тоска по крыльям,
Что хотели прорезать в нас,
Да в последний момент забыли…
Что нас в скалы упорно кличет
С этой доброй, понятной равнины?
Ведь и тут нам вполне привычно
Натрудить и ноги, и спину.
Что так тянет мужчин на просторе
Пообщаться да посудачить?
Иногда даже граммов сто
Жизнь к лучшему переиначат.
Соберутся… иль в гараже,
Иль в хадзаре… – долой уют!
Разве там, на седьмом этаже
Ту же рюмку им не нальют?
Что ж так часто в наш тихий покой
Ветры странствий жаждут ворваться,
Первобытно-общинной тоской
Наполняя цивилизацию?..
Посылаем в тартарары
Быта ласковое занудье,
И лавины коварной горы
Всё же тяги к ней не остудят.
…Женским голосом ель-сосна
Позвала из таёжной чащи…
Я с трудом прорываюсь из сна…
Вот бы снилось такое почаще!
* * *
Друзья… Они приходят и уходят.
Родные… То живут, то умирают.
А счастье – словно жажда над безводьем.
Удача – то манит, то исчезает.
И лишь стихи во времени не тают,
Коль кровью писаны – не пастою дешёвой.
Они – твои. И – каждого, кто знает
И цену слову, и бесценность слова.
* * *
Прошлое?.. Нас не было при том.
Будущее?.. Нас и там не будет.
В настоящем мы с тобой живём,
Счастливы уж тем, что все мы – люди.
Что звенит будильник на заре –
Новый день грядёт, ещё безвестный:
То ль позволит новое узреть,
То ли старые споёт нам песни…
Прошлое?.. Да никогда бы мы
Не явились в этот мир престранный,
Если б воин из окопной тьмы
Не палил по ворогам незваным.
Будущее?.. В нём потомкам жить.
Быть им, каждому, самим собою.
Но сегодняшний «кусочек» лжи
Может обернуться им бедою.
Старый снимок… Старенький сюжет
Свет струят и ныне между нами.
…Где-то зарождается уже
Новых солнц негаснущее пламя.
ДА, КРАСИВО… И ЧТО Ж?
Как меня напрягают
Ананасы, розы и рауты!
Да, красивы, и что ж?
А как же надменность и спесь?
Словно спец по вокалу
Сплошь фальшь из себя извергает.
Словно кто-то незваный
Пытается в душу залезть.
Этот фрукт, возомнивший себя
Самой главной шишкой!
Этот яркий цветок,
Чьи шипы заслоняют суть…
Вечер, званый-презваный…
Уж лучше девичник-мальчишник,
Чем со льстивой улыбкой
Винца дорогого хлебнуть.
…Берегись, красота,
Человечья, природная… – разная.
Не живи на потребу
Гордецам, возлюбившим тебя!
А со мною всегда
Ромашковый солнечный праздник.
И в отважном подснежнике
Дышит весною земля…
А ВДРУГ
А вдруг в одно прекрасное время –
В месяц, день, или век, или год –
Неожиданно каждый поэт поймёт,
Что он оказался во тьме… безтемья.
Что все эпитеты прилагаются
Туда, где были приложены дважды.
А мысли и образы так повторяются,
Что классик – не классик… уже не важно.
Вот возьмёт на досуге листочков пару
И напишет… вроде, пером не застылым:
«Однажды в студёную зимнюю пору…»,
И тут же спохватится: было ж, было…
И гора, и река, и любовь, и страданье…
Всё, что поэзии смысл и суть,
Уже описаны кем-то ранее,
Уже волновали чью-то грудь.
И в эту кипящую бездну повторов
Нырять не хочет бедняга, нет.
Да пусть даже будет бредом и вздором, –
Был бы он твой, только твой куплет…
Увы, все слова давно уже слеплены.
И образ, явившийся вам, – не нов.
Хорошо художникам – пусть не Репины,
Но красок, возможно, больше, чем слов?
…Я страшусь того, что идёт к исчерпанью
Ресурс поэзии нашей земной.
Помогли бы, что ли уж, марсиане
Приподняться над буквенной суетой.
Может, впрямь поэтам мутно и тесно
В объятьях штампов, без дрожи в крови?
Может, впрямь поэзии стать бессловесной,
Поучившись молчанью у истой любви?
…Я гляжу на небо – ну какое там лето!
Опять этих туч громыхающих свора…
Нет! Надежда есть! Пишите, поэты:
«Однажды в студёную летнюю пору»…
* * *
Не лето – осень в окна к нам стучится.
Не солнце – туч незваных вереницы…
Но коли солнечно в твоей душе, –
Туда и капелька дождя не просочится.
