К 60-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ НИКОЛАЯ КАБОЕВА
*Иронау (осет.) – по-осетински.
Мне всегда нравился джаз! Правда, не скажу, что был его фанатичным поклонником, но пластинки Эллы Фитцджеральд, Каунта Бейси, Дюка Эллингтона и некоторых других гигантов этого удивительного музыкального направления были в моей музыкальной коллекции далеких школьных лет. Ортодоксом я был в том, что, восхитившись афро-американскими музыкантами-гениями, я не хотел долгие годы принимать того факта, что любить, исполнять, создавать и развивать джаз может кто-то еще, помимо уже названных гигантов!
Итальянскую оперу поют лучше всех итальянцы!!! Правильно?! В общем, да! Но и в русской вокальной традиции были, есть и, надеюсь, будут великие мастера бельканто, удивляющие не менее родоначальников оперы.
Понимание того, что и в джазе могут быть выдающиеся мастера, живущие далеко за границами его генезиса, с белым цветом кожи и без всякой примеси негритянской крови догнало меня в достаточно зрелом возрасте, когда опали лепестки юношеского максимализма и стала развиваться способность видеть, понимать и принимать другого человека, даже если он любит другие книги, другую музыку, других кумиров…
В Осетии всегда было много прекрасных музыкантов! Эта оценка относится не только к профессиональным композиторам и исполнителям, игравшим в симфонических оркестрах филармонии и музыкального театра. 60-70-80-е годы прошлого века – это становление и расцвет другой музыки, которую исполняли фанаты – полулюбители, полупрофессионалы со стремлением к полному профессионализму. Они сбивались в группы и ансамбли, знали наизусть битлов, срывали надрывно-нарочитой хрипотцой голоса и до одури собственных голов и окружающих рвали струны простеньких пока гитар и разбивали барабаны.
Они открыли для себя новую музыкальную планету, влюбившись в нее без политических подтекстов и манифестов, – просто она отвечала каким-то их внутренним чувствам и порывам, став ключом к дверям новых миров и переживаний! Они не могли позволить себе громких и многолюдных концертов, а потому уходили в музыкальное подполье (андеграунд) и рестораны. В ресторанах того времени играли блестящие музыканты! Имена многих стали легендами еще в те времена. Они неплохо зарабатывали, зажигали зрителя и прожигали собственные жизни! Возможно, это был самый яркий, творчески искренний период для многих людей, связавших свою жизнь с музыкой, с ее сценической и кабацкой (в хорошем смысле этого слова) ипостасями!
Ветер этого музыкального новозвучья подхватил душу мальчика из очень уважаемой и значимой семьи, наполнив-отравив его неясными порывами и стремлениями.
Коля Кабоев! Николай Кабоев! Николай Александрович Кабоев!
Имя мамы, Жанны Кабоевой, стало легендой, когда сын был еще очень молодым человеком. Да, она была дочерью крупного государственного деятеля Татари Кабоева, заместителя председателя исполкома Терской республики. Мама, Мария Александровна, окончила пединститут – по тем временам абсолютно статусный факт, только что не дворянское звание.
Но не только поэтому и не благодаря этому сама Жанна стала одной из самых ярких, самых выдающихся личностей в плеяде замечательных мастеров культуры Осетии советского периода! Мощная энергетика, жесткость характера там, где надо было поставить дело и добиться необходимого результата! Это при ее художественном руководстве легендарный тогдашний ансамбль «Алан» достигал фантастических результатов, это ее имя стояло в титрах многих фильмов северо-осетинской студии телевидения в качестве директора. Блестящий музыкант и талантливейший администратор-организатор – вот кто такая была Жанна Кабоева!
В 1932-ом году в их доме появился рояль. Родители Жанны собрали все домашнее серебро, отнесли в ТОРГСИН и купили «Беккер» под номером 108106 1902-го года производства! Мама прекрасно играла, и звуки, рождавшиеся из-под ее пальцев, очаровывали маленького мальчика. В пять лет она отвела его на первый в его жизни симфонический концерт. Дирижировал Павел Ядых. И чувство восхищения и удивления от лавины звуков, сливающихся в одну стройную и красивую мелодию по мановению палочки в руках одного человека, возвышающегося над массой таких разных людей и инструментов!
Не сразу и не тогда, но спустя какое-то время, когда все еще маленького Колю спросили, кем он хочет стать, он ответил, что дирижером.
Через год мама отвела его в музыкальную школу при училище искусств. Сам он не уверен, что прошел достаточно сложный отбор исключительно благодаря своим талантам. Вполне возможно, что сказался авторитет мамы, хотя сама она была убеждена, что все же талант ее сына и в шесть лет был очевиден.
Попал он в класс Целины Цезариевны Грейм по классу фортепьяно. Это была легендарная личность. Выпускница московской консерватории! Тогдашней, не нынешней. Сама ученица выдающегося педагога. Ее рабочий день начинался в шесть часов! Утра! А заканчивался в двенадцать ночи. Высочайшая организованность, профессионализм и огромное трудолюбие! Одиннадцать лет Николай Кабоев учился у этой замечательной женщины. Уже на четвертом курсе училища она давала ему ключ от класса, предлагая до занятий, которые начинались в семь утра, поработать пару часов самому. Но и после него к ней приходили ученики!
Нет, этому самозабвенному, почти каторжному трудолюбию Николай так и не смог научиться, но нечто очень важное, очень нужное в его жизни и профессии Целина Цезариевна ему все же передала. Он не стал большим и концертирующим пианистом, но вполне уверенно общался с фортепьяно на «ты».
Николай попал в сильную группу, в которой вместе с ним учились Валерий Гергиев, Наташа Икаева, внучка Серафимы Икаевой, Залина Мильдзихова, Вагаршак Хачатурян, Галина Шевченко.
Но помимо этого была еще общеобразовательная школа номер восемнадцать. Там господствовала другая музыкальная культура. В одиннадцать лет в 1965-ом году ученик четвертого класса впервые услышал битлов в исполнении почти настоящего ВИА, созданного старшеклассниками. Играли на простых гитарах и барабанах, а пели на непонятном английском языке. Но этого было достаточно, чтобы потрясти мальчика. Да, во дворе пацаны пели латино и Высоцкого. Но это было не то.
Втайне от матери Николай собрал семь рублей пятьдесят копеек – огромные по тем временам деньги – и купил первую в своей жизни гитару. Он не мог принести ее домой, потому что там это восприняли бы изменой фортепьяно. На углу улиц Ленина и Куйбышева жила двоюродная сестра бабушки – к ней он и отнес гитару. Подпольные уроки игры на гитаре ему давал родной брат Зары Темболатовны Газдановой Измаил Темболатович (Малик).
Страсть к битлам подтолкнула Николая к изучению английского языка. С пятого класса с ним занимался Вартан Карпович Степанян. Военный переводчик на пенсии, окончивший в свое время в Иране американский колледж. Прекрасный человек и учитель от Бога!
Поступление Николая после школы в училище искусств мама отмечает путевкой в «Орленок». Там он познакомился с ростовскими ребятами и новыми, теперь уже блатными песнями Аркадия Северного, Звездинского…
К занятиям на первом курсе Николай приступил музыкально обогащенным.
С друзьями (Валера Тедтоев, Игорь Мильдзихов, Вова Дзампаев) он создает уже на первом курсе вокально-инструментальную группу, в которой выступает клавишником и барабанщиком. У них появился своеобразный менеджер – Фарух Аликперович Абдулаев. Он стал организовывать им концерты. Играли в санаториях и на танцевальных площадках, летом ездили на море. Появились какие-то деньги, но играли ребята прежде всего для себя, собираясь в любое свободное время, когда для всего остального времени уже не оставалось – и для учебы в училище искусств тоже! Третий курс был окончен с двойкой по гармонии. Как-то кособоко прошли три года обучения у Анатолия Аркадьевича Брискина. Появилось желание бросить училище, потому что именно на него при полном погружении в свою новую страсть времени и не хватало. Зато хватало воли и терпения у мамы – Жанны Кабоевой. Она обратилась к Нине Андреевне Карницкой, члену союза композиторов, старейшему педагогу училища искусств, чтобы она подготовила сына к поступлению в консерваторию. Нина Андреевна оказалась прекрасным учителем. Она с нуля прошла с ним весь пропущенный и пройденный мимо курс обучения! Она первая увидела в юноше склонность к композиции и сказала об этом маме. До этого анализ музыкальных форм вызывал у фанатичного поклонника битлов лишь отторжение. Нина Андреевна показала ему азы композиции – благодаря ей он как бы родился заново. В семнадцать лет пришло понимание музыки как мироощущения, как процесса, на который можно влиять, и даже управлять им! Николай понял, что можно самозабвенно восхищаться не только чьей-то музыкой, но создавать свою собственную. К началу последнего года обучения в училище искусств пришел немного другой человек. Нет, прежние пристрастия никуда не делись – появилось осознание в себе иных качеств и предпочтений, которые, развиваясь, формировали личность, предопределяли судьбу.
В самом начале четвертого курса ребят пригласил министр культуры Солтан Евгеньевич Ужегов. Он объяснил им сложную ситуацию с педагогами в сельских музыкальных школах. Отказать, быть может, самому лучшему министру культуры Осетии было невозможно, и весь учебный год, два раза в неделю, Николай вскакивал ни свет ни заря, чтобы успеть на минводский автобус, отъезжавший в пять двадцать, а без десяти семь заходить в класс Змейской музыкальной школы.
Так начиналась педагогическая деятельность Николая Кабоева. Вряд ли тогда он сам серьезно к этому относился. Но, спустя годы, и эта сторона его таланта раскрылась в десятках и десятках успешных и состоявшихся учеников.
В следующем, 1972-ом году Николай поступил в ростовскую консерваторию. Поступил легко, по классу фортепьяно. Уроки Карницкой не пропали даром. Он мог наизусть выучить любой сложности музыкальное произведение – концерт Листа, например, за два дня. Правда, между этой способностью и способностью стать выдающимся исполнителем не проходила прямая связь. За того же Листа на экзамене он получил троечку. Понимать музыку, создавать музыку и исполнять ее – это, подчас, абсолютно разные профессии.
В самом начале второго курса произошло, возможно, самое важное событие в жизни Николая. Опоздав на недельку на обязательные для всего советского студенчества осенне-полевые работы, на перекладных добравшись до подшефного колхоза, он ввалился в спортзал, где жили девочки. Имея статус души компании, весельчака, героя-любовника, знатока анекдотов и фривольных стишков он попросил познакомить его с самой красивой первокурсницей. Ему указали на Леночку. Они познакомились. Очень скоро поняли, что любят друг друга. С сентября 1973-го года они уже не расставались. Он окончил консерваторию, а она перешла на пятый курс – тогда они и поженились.
Ростов подарил ему умную, любящую и преданную жену. Пройдет время, и Николай с Леной вернут любимому городу долг. Их единственная дочь Лиза, окончив уже Владикавказское училище искусств, уедет учиться в их родную Ростовскую консерваторию, полюбит и выйдет замуж за ростовчанина. Тоже музыканта, тоже влюбленного в джаз.
Но это будет потом. А пока молодожену пришла повестка в армию – выпускников вузов забирали на полтора года. Конечно, можно было пересидеть дома, но хотелось быть рядом с любимым человеком. Тем более, что служить он должен был в той же Ростовской области в городе Морозовске.
Ему двадцать три года. Когда он вернется, Лена уже окончит с отличием консерваторию и еще год поработает там концертмейстером. Можно было остаться в Ростове, но в Оржоникидзе ждала мама, а еще оттуда шли горячие и нетерпеливые приглашения на работу. В 1979-ом Николай с Леной вернулся в родной город. Правда, как часто случается, когда приезжаешь, обещанной работы и не бывает.
Директором училища был Таймураз Газданов, а завучем – Фатима Борисовна Каргиева. Молодым людям предложили хореографию и общее фортепьяно. Николай отказался, предложив открыть эстрадное отделение. Сразу сделать это было невозможно. Нужна была огромная бюрократическая работа, составление учебных программ, согласование на уровне Москвы. Одним словом, много времени, много переговоров с необязательно положительным результатом, даже при самом доброжелательном отношении тех, от кого и зависело решение здесь, в Осетии! Но ведь была еще и Москва.
Фатима Борисовна предложила организовать пока эстрадный факультатив – индивидуальные часы со студентами с последующим складыванием в отдельные группы и общий оркестр. Началась новая жизнь.
Еще в консерватории появился опыт игры в ансамбле. Николай с друзьями создал небольшую группу – пять человек. Репетировали в клубе бытового обслуживания. Можно было играть все, что угодно. Дип Перпл, Лед Зеппелин, тяжелый рок. Битлы воспринимались уже устаревшими. Советской эстраде повезло еще меньше – она не воспринималась молодым амбициозным музыкантом вообще!
На эстрадный факультатив пришли ребята с третьего-четвертого курсов уже с подготовкой. Олег Диамбеков, Миша Кумов, Саша Купцов, Лёня Лазаров, Зарема Цагараева. В 1979-ом началась эра профессионального эстрадного музыкального образования в Осетии.
Два года прошли в разъездах между Ростовом, Москвой и Орджоникидзе. Приходилось убеждать и доказывать необходимость открытия нового отделения и узаконивать новую профессию. В некоторых городах Союза на свой страх и риск открывали эстрадные отделения. В ростовском училище искусств такое отделение возглавил Ким Назаретов. В Москве – Игорь Бриль.
Первый выпуск в ростовском училище состоялся в 1979-ом году. В дипломе писали «Артист эстрады», в скобках – название инструмента.
Именно Ким Назаретов сыграл в профессиональной судьбе Николая Кабоева определяющую роль. Известный джазовый музыкант, ставший для него учителем, а потом и другом. Рок полностью и навсегда вытесняется джазом. Слушая оркестр Кима Назаретова, Николай впервые почувствовал огромное желание создать такой же оркестр у себя дома, в Осетии.
В 1981-ом году училище искусств в Орджоникидзе возглавил Таймураз Метилов. Человек талантливый и неординарный. При всем своем скепсисе он разрешил открыть эстрадное отделение на экспериментальной основе с первым и последним набором. Приглашали всех желающих. Набрали восемнадцать человек. Доучилось только десять. В 1985-ом состоялся первый и, как предполагалось, последний выпуск. Николай Кабоев поехал в Ростов и уговорил Кима Назаретова возглавить комиссию. По итогам экзаменов он написал докладную записку-заключение, в которой дал высокую оценку выпускникам и самому процессу обучения. Он рекомендовал сохранить эстрадное отделение, обозначив по пунктам плюсы и проблемы, которые необходимо решать.
Николая Кабоева приглашают в министерство культуры и предлагают делать новый набор. За неделю до вступительных экзаменов. Разрешили набрать четырнадцать человек. Приходили взрослые, состоявшиеся люди, музыканты из ресторанов, студенты ВУЗов.
Конечной целью Ким Назаретов назвал создание полноценного эстрадного оркестра. Все это требовало введение и преподавание новых дисциплин. Многие из них Николай взвалил на свои плечи. Александр Сухарников преподавал историю джаза, Зарема Басиева гармонию и сольфеджио. Не хватало нот – за ними приходилось ездить в Москву и Ростов. Многое из нотного материала просто снималось с записей.
Но кроме преподавательской и организационной работы в нем все больше и больше проявлялось стремление быть не только исполнителем и интерпретатором чужой, пусть и очень великой музыки, но и создавать свою собственную. Писать простенькие пьесы Николай начал еще в Ростове во время учебы. Давалось ему это достаточно легко. Но здесь, в Орджоникидзе, у себя на родине, он понимал, что время юношеских забав и экспериментов прошло. От него ждут чего-то большего – и он чувствовал, что способен на это большее. А еще пришло осознание себя осетином – в культурном и ментальном смысле этого слова. Да, он был очень молод : в 1985-ом ему исполнился всего тридцать один год. Но все его поступки предыдущих лет, озвученные планы и реализовывавшиеся устремления заставляли окружающих смотреть на него как на новое, многообещающее и сильное дарование именно осетинской культуры, с соответствующим уровнем ожиданий и требований. А ведь он до возвращения в Осетию особенно и не интересовался осетинской музыкой. Да, он был знаком с Феликсом Алборовым и очень любил его музыку. В 1961-ом году его привел в их дом Виктор Дзуцев. Николаю было семь лет, а Феликсу – двадцать шесть. Он сел за рояль и начал играть. До того момента маленькому Коле казалось, что играть на рояле может только мама. Игра Феликса Алборова потрясала. Он исполнял Баха и Моцарта, А Жанна просила сыграть что-нибудь свое. Именно в этом, 1961-ом году, Феликсом был написан концерт для фортепьяно с оркестром. Пройдут годы, и уже двадцатидвухлетнему юноше Феликс Шалвович предложит сыграть этот фортепьянный концерт на днях культуры Южной Осетии в Тбилиси. В том же 1976-ом тбилисский филиал фирмы «Мелодия» записал этот концерт. Слушая запись сегодня, ловишь себя на мысли, что Николай Кабоев лукавит, говоря о своих не очень высоких талантах пианиста. Прекрасная техника, энергетика и индивидуализм исполнительского почерка просматриваются и прослушиваются сквозь толщу лет. В любом случае общение с Феликсом Алборовым было для молодого музыканта огромной школой.
Теперь же надо было узнавать и изучать музыку других осетинских композиторов. И уже не на эмоциональном уровне «нравится–не нравится», а с профессиональным и исследовательским подходом. Дома у них была книга аж 1949-го года выпуска об осетинской музыке. В 1981-ом Николай начинает штудировать ее. Он знакомится с Ильей Габараевым, Христофором Плиевым, Ларисой Кануковой, Ларисой Ефимцовой, Жанной Плиевой, Резваном Цорионти и многими другими представителями очень сильной осетинской композиторской школы. Да, это не совсем то, что ему самому нравится, но и его собственный музыкальный язык только-только складывается, и ему не обойтись без знания гармонии осетинского музыкального языка. А ещё пришлось учить и осетинский язык, потому что лишь внутреннее понимание и ощущение музыки слова может соединить его с гармонией звука.
В это время фирма «Мелодия» предложила записать пластинку осетинских эстрадных песен. Молодой Ацамаз Макоев попросил Николая Кабоева сделать аранжировки песен для Аскера Махмудова. Началась кропотливая работа с поэтами и певцами. В дом Кабоевых приходили Камал Ходов, Шамиль Джикаев, Музафер Дзасохов, Васо Малити, Ахсар Чеджемов.
На запись новых песен Николай Кабоев пригласил восходящую звезду осетинской эстрады, обладавшую красивейшим и уникальным голосом Тамару Фидарову. Так появилась первая пластинка осетинской эстрадной музыки «Хуры бон». А для молодого композитора это был первый опыт написания музыки к осетинским текстам.
Но главным для него остается создание профессионального эстрадного оркестра. Он познакомился и подружился с Кимом Суановым. И сегодня большинству жителей Осетии не нужно объяснять, кем был и остался для осетинской культуры этот уникальный в своем даровании человек. Они как будто шли навстречу друг другу. Масштаб личности Кима Суанова делал для него тесными рамки только филармонии и только оркестра народных инструментов, музыкальную и репертуарную политику которого определял Булат Газданов. Киму нужен был свой коллектив, свой оркестр. Эта же цель была и у Николая Кабоева. Близкое общение двух талантливых людей не выявило музыкальных и человеческих противоречий, и Ким предложил Николаю сделать к его пятидесятилетнему юбилею программу с училищным эстрадным оркестром.
Были определены песни, написаны партитуры, прошли многочасовые репетиции. А результатом стал грандиозный успех на сцене филармонии!
Было это осенью 1990-го года. После концерта мужчины сели друг напротив друга и выразили общее желание создать профессиональный государственный эстрадный оркестр. Они обратились за поддержкой к заместителю министра культуры Заре Темболатовне Газдановой. И началось хождение по кабинетам. В сентябре 1992-го года Кима Суанова и Николая Кабоева пригласил министр культуры Анатолий Дзантиев. Он озвучил им согласие правительства на создание нового коллектива и предложил готовить документацию и соответствующую смету. В помощь им прикрепили главбуха министерства Римму Харитоновну Дауеву. Ее роль в подготовительном периоде просто уникальна. Она настолько прикипела к проекту и друзьям-энтузиастам, что, когда оркестр был создан, плавно перешла в свежеиспеченный коллектив в том же качестве главного бухгалтера.
Планы у Николая Кабоева были наполеоновские. В конечной заявке он обозначил штатное расписание в 98 единиц. Двенадцать скрипок, пять саксофонов, две флейты, два кларнета, ударная и медная группы, администраторы и костюмеры!!! Предполагалось исполнять любую музыку – от эстрады до классики – с упором все же на эстраду.
Прошел очень сложный 1992-й год. Наступил не менее сложный 1993-й. Казалось, что о них забыли. Но в конце февраля позвонил Ким Суанов и сказал Николаю, что проект штатного расписания утвержден, только вместо 98-ми в нем обозначена цифра 48. А второго марта к ним домой, в день рождения Николая Кабоева, пришли Зара Темболатовна Газданова и Ким Суанов. Зара попросила Кима зачитать поздравительную правительственную телеграмму. В ней объявлялось об образовании государственного эстрадного оркестра Северной Осетии. Художественным руководителем назначался Ким Суанов, а главным дирижером Николай Кабоев. Датой начала формирования оркестра было обозначено первое марта.
А Ким предложил первое апреля выбрать днем открытия оркестра – он родится с шуткой и весело пойдет по жизни. И первого апреля, действительно, целой группе музыкантов было назначено прийти в сорок восьмой кабинет училища искусств и написать заявление о приеме на работу во вновь созданный оркестр. Уже на следующий день начались репетиции.
Ким Суанов и Николай Кабоев были разными людьми. Первый – более советский и национальный певец, второй предпочитал в молодые годы тяжелый рок, а после знакомства с Кимом Назаретовым – джаз. Но Кабоев был музыкантом в широчайшем смысле этого слова и творцом. Восхищаясь другой, несоветской музыкальной культурой, он создавал свою собственную музыку, свой неповторимый музыкальный мир, который становился органической частью родной, отечественной культуры. Он писал в абсолютно разных жанрах – симфонии, оратории, концертные пьесы для фортепьяно и каприччио для… осетинской гармоники! И каждый раз возвращался к песне и джазу! И в джазовых композициях все чаще и все явственней проступают национальные осетинские мотивы.
Трагическая гибель Кима Суанова в 1995-ом году не вычеркнула из репертуара оркестра его песни. Они продолжают звучать в концертах оркестра теперь уже имени одного из его основателей.
Николай Кабоев не стал «ломать» и переделывать оркестр под себя и для себя. Он продолжал приглашать работать с ним наиболее интересных исполнителей Осетии. В нем и с ним пели Алла Хадикова, Тамара Фидарова, Роберт Каприелян, Залина Дзахоева, Валерий Сабанов, Сетрак Налбандян… Каждый музыкант был личностью и имел шлейф истории своей собственной творческой жизни. Анатолий Абаев, Евгений Воложанин, Олег Диамбеков, Александр Купцов, Леонид Лазаров, Георгий Непомнящий, Алан Сосиев, Альбина Суанова…
Особняком стоят два человека – Елена Кабоева и Лиза Кабоева. Жена и дочь. Вот уж где поле для кривотолков и злословья!
Оркестр – живой организм. В нём возникали конфликты и обиды, только эти две женщины удивительным образом умудрялись не становиться причиной конфликтов и объектом обид.
Более сорока лет Елена Кабоева рядом с Николаем по жизни и в профессии. Любящая жена, мать и тонко чувствующий жизнь и людей профессионал. Ее претензии и требования выдвигались не с позиции жены художественного руководителя и директора, а понимающего и болеющего за общее дело человека.
Лиза Кабоева выросла в оркестре. Удивительно тонкая, умная и талантливая девушка. Она начинала в группе бэк-вокала при оркестре. Потом Ростовская консерватория и Ростовский же муниципальный биг-бэнд имени Кима Назаретова.
Николай Кабоев пишет для дочери цикл песен на осетинские тексты поэтессы Фатимы Хадиковой. В 2008-ом году они выходят отдельным альбомом под названием «Ног Ирон Зараг». Слушая эти песни и голос записавшей их Лизы Кабоевой, понимаешь, что это именно ее песни, что получила она привилегию исполнить их не по родственному праву, а в силу высочайшего профессионализма и отсутствия кого-то еще, кто смог бы сделать это лучше!
И еще. Это на самом деле новые осетинские песни. В них национальная гармония и так любимый Николаем Кабоевым джаз. Мягкий, я бы сказал, очень лиричный. В нем много того, по чему можно судить об авторе. Это и манера письма, и форма творческого самовыражения, и четко читающиеся черты характера. Мягкость и интеллигентность, а стержнем – твердость убеждений и упёртость в достижении поставленных целей. Не в лоб, если надо – в обход. Если нужно ждать и терпеть во времени – будет ждать и терпеть.
Он смог привить в ментальное тело осетинской культуры, казалось бы, абсолютно чуждую ей музыкальную форму – джаз. И если поначалу «Джаз Иронау» звучало странно и противоестественно, то сегодня ежегодные джаз-фестивали собирают полные залы поклонников и джаза, и эстрадного оркестра имени Кима Суанова под руководством Николая Кабоева.
Он давно сам воспринимается явлением штучным и уникальным в общем культурном процессе Осетии. Это когда, восхищаясь джазовой феерией концерта, посвященного 60-летию седовласого, но очень бодрого маэстро, вдруг задумываешься – а будет ли продолжение?! Уж слишком много основано и построено на личном энтузиазме, любви и индивидуальных (пусть и очень высоких) вкусах. Но, глядя на сидящих на сцене музыкантов, каждый из которых профессионал и личность, вспоминая о десятках и десятках молодых ребят, которые прошли через руки и сердце Николая и Елены Кабоевых, понимаешь, что корни пущены очень глубоко, что «джаз иронау» продолжится в десятках их учеников, а главное, в сотнях и тысячах его, джаза, поклонников!
