РАССКАЗ
18 февраля 1942 года.
Сирия, окрестности города Алеппо.
– Здравствуйте, адмирал. Как чудно пахнут сегодня розы. Неожиданно для этого времени года.
– Доброе утро, господин Берия! Атарбек, старший управляющий виллы, большой мастер чайной церемонии. Чай, который он заварил для нашей встречи, так и называется: Мэй Гуй Хуа У Лун – Улун с зеленой сердцевиной и лепестками чайной розы. Позвольте вам предложить чашечку?
– С удовольствием, адмирал! Дома, в Москве, я предпочитаю кофе. У моей супруги особенно хорошо получается кофе по-варшавски.
– С топленым молоком и добавлением корицы? У вашей жены прекрасный вкус, господин Берия. Вы знаете, большая часть моей жизни прошла в то время, когда Германия воевала или нищенствовала. Настоящий кофе был дорог и потому являлся редкостью. Торговцы, конечно, изворачивались, выдумывая то ячменный кофе, то желудевый, или еще какой-нибудь эрзац. А вот хорошего китайского чая было много, по невысокой цене и разнообразных сортов. Как вы спали ночью, господин Берия?
– Превосходно. Хозяин ни разу меня не побеспокоил.
– Ваш хозяин отличается мудростью и невероятной выдержкой. В этом он, безусловно, на голову сильнее фюрера. Вы знаете, я недолюбливаю Гитлера, но в данном случае – это объективное суждение.
– Я передам при первой же возможности. Скажите, вы обдумали наши предложения?
– Вернуться к границам июня сорок первого года и заключить трехлетнее перемирие? Господин Берия, Сталин на самом деле именно так поручил ставить вопрос?
– Не скрою, адмирал, не совсем. Когда я доложил хозяину о вашей инициативе провести встречу на нейтральной территории, дословно он сказал следующее: проверь, на сколько далеко они готовы пойти назад.
– Я рад, что не ошибся. Конечно, это невозможно – вернуться в положение status quo. Иначе слепая вера немцев и многих европейцев в гениальную волю фюрера, которая на сегодняшний момент дала маленькую трещинку, рухнет в одночасье, и никакая пропаганда доктора Геббельса не поможет. Допускаю, что новая граница могла бы пройти по линии: Прибалтика, Белоруссия, Украина.
– Удивительным образом напоминает Брест-Литовское соглашение, адмирал.
– История изобилует повторами, господин Берия. В восемнадцатом году большевикам мир был нужен любой ценой, и Ленин его получил. Не готов утверждать, что сейчас вам мир тоже нужен любой ценой, но катастрофа лета прошлого года наглядно показала все изъяны вашей экономической и управленческой модели. Продолжение успешного наступления немецких войск может разбудить неконтролируемые процессы в вашем обществе, ведь гражданская война отшумела не так давно, двадцать с небольшим лет назад.
– Для народов Советского Союза, и в первую очередь русского, эта война – Отечественная, адмирал. Наши солдаты защищают Родину, даже если им на Родине далеко не все нравится. Это многое меняет.
– Согласен с вами, господин Берия. Осознание именно этого факта по результатам наступательной кампании сорок первого года и заставило меня убедить фюрера в необходимости нашей встречи.
– Позвольте полюбопытствовать, адмирал. В августе прошлого года вы отклонили предложение белых генералов Краснова и Шкуро создать на оккупированных вашими войсками территориях русскую добровольческую армию. Позднее с тем же предложением они обращались в ведомство господина Гиммлера. Им тоже отказали. Почему отказал глава СС, я понимаю. А почему вы? Вы же не разделяете национал-социалистическую идеологию.
– Дело не в идеологии, господин Берия. В предложении двух этих генералов настолько очевидно проглядывалось желание с помощью немецких штыков свергнуть большевиков, а потом всей народной мощью погнать супостата с родной земли, что было бы полнейшей глу-постью дать им согласие. Кроме того, я не слишком верю в способности людей, которые однажды уже проиграли гражданскую войну.
– Буду откровенен, адмирал: брожение в стране нарастает. Ваше продвижение летом и осенью сорок первого года оказалось слишком быстрым даже для самых закоренелых пессимистов. Мы вынуждены жертвовать многим из того, за что так страстно боролись несколько десятилетий. Сталин начал диалог с православной церковью и другими ведущими конфессиями о легитимизации их в обществе. На столе у Хозяина лежит проект постановления о восстановлении знаков различия и воинских званий царской армии. Думаю, что этот документ будет подписан в ближайшее время.
Я, нарком государственной безопасности, и вовсе стою перед страшной дилеммой. В лагерях находятся сотни тысяч молодых, физически крепких людей, которые позарез нужны на фронте. Но, получив в руки оружие, против кого они его повернут, эти люди, прошедшие прелести нашей исправительной системы, лично для меня очень открытый вопрос.
– Москву в декабре спасли сибирские дивизии. По существу, это ваш последний резерв качественно подготовленных войск, господин Берия. Вам нужна передышка, а нам нужна остановка, потому что нет ничего хуже партизанской войны в лесах и болотах вашей бескрайней Родины. Пример господина Бонапарта это наглядно показал. Вы знаете, я был противником войны с Россией. Строго говоря, я считаю, что против вас в Европе надо построить высокую бетонную стену наподобие Великой Китайской. Но если со стеной не получается, давайте попробуем вырыть хотя бы канаву. Мне кажется, русские и немцы это те враги, которые очень долго могут оставаться друзьями.
– Я рад, что нам удается нащупать точки понимания, адмирал. Предлагаю взять паузу на несколько дней, чтобы обдумать более реалистичные предложения.
23 февраля 1942 года.
Сирия, окрестности города Алеппо.
– Поздравляю вас с праздником, господин Берия.
– Спасибо, адмирал.
– Вы знаете, я ведь в феврале восемнадцатого вполне мог оказаться на Восточном фронте, как раз в тех краях, около Нарвы. Я перешел тогда из морской разведки к полковнику Николаи, в разведслужбу генштаба. Мне поручили восстановление разрушенной в результате революций резидентуры в Санкт-Петербурге. Я уже собирался выехать из Берлина, но неожиданно меня привлекли к первой в истории радиоигре с флотом ее Величества, и поездка отменилась. Потом была революция в Германии, установление Веймарской республики, меня уволили из армии, и несколько лет я занимался непонятно чем.
– Мы живем в уникальное время, адмирал. Подумать только, я провожу переговоры с человеком, который создал радиоигру.
– Вы мне льстите, господин Берия. Автором был полковник Николаи, я лишь исполнителем. Но в отношении уникальности эпохи полностью с вами согласен. Для моих родителей вершиной технического совершенства были многофункциональные механические часы. А мы с вами стоим на пороге эксплуатации ядерного синтеза и освоения космического пространства.
– Вы считаете, что первыми атомную бомбу взорвут американцы?
– К сожалению, да. Из-за идиотской антиеврейской политики Гитлера лучшие немецкие умы перекочевали именно в Штаты. Ракетчиков мы, слава богу, сохранили, поэтому у американцев будут проблемы с доставкой ядерного оружия. Итак, какие директивы вы получили из Москвы, господин Берия?
– Хозяин сомневается. Сомневается в том, что ваши доводы о прекращении войны сумеют преодолеть косность установок нацистской партии.
– Вы о Бормане и Гиммлере? Их плохо скрываемое заигрывание с западными странами не более чем лукавство. Они реалисты и сегодня уже вполне ясно понимают, что Drang nach Osten – это дорога в пропасть. Что касается моего бывшего сослуживца Гейдриха, то его интриги в Праге ровным счетом никому не интересны. Не удивлюсь, если в ближайшее время он закончит плохо. Возможно, в этом ему помогут.
Поверьте, у нас нет проблем с захватом Англии. Не требуется никакой десантной операции. Два-три года работы моих людей из абвера, и король-нацист подпишет с нами почетный мир. Это второстепенная проблема, вернее, это проблема будущего европейского единства.
– В таком случае, очень предварительно могу сказать следующее. Наверное, мы можем обсуждать возврат к границам 1939 года, то есть Прибалтика, Западные части Украины и Белоруссии переходят в зону вашего влияния.
– Нечто в этом роде я и предполагал, господин Берия. Новой Германии будет крайне трудно жить без украинского хлеба, угля и металла.
– Напомню, адмирал, до войны между нашими странами существовала безупречная контрактная система. Все эти товары вы бесперебойно от нас получали.
– Это было до войны, господин Берия. Народам, озлобленным противостоянием, трудно дружелюбно болтать на базаре. Кроме того, как вы знаете, Гитлер обещал ветеранам поселение именно на украинских землях.
– Мы потратили нечеловеческие усилия, чтобы создать на Украине современную индустрию. Вы предлагаете ее подарить, адмирал?
– Я предлагаю разделить мир. У вас останется достаточно земель и достаточно населения, чтобы далее проводить социальные эксперименты. Ваши темпы освоения Сибири в тридцатые годы выше всяких похвал, вот и двигайтесь в этом направлении.
– Вы не считаете нас европейцами, адмирал?
– Это довольно неприятный вопрос, господин Берия. Не хотел бы выглядеть в ваших глазах мракобесом, но до начала девятнадцатого века на географических картах вашу страну обозначали как Великая Татария. Ваш царь Петр Великий первым начал сближение с Европой, но я абсолютно убежден, что это эгоистическое желание очень узкой прослойки, не имеющей ничего общего с народными массами. Корни вашей культуры растут из центральной Азии, хорошо это для вас или плохо, можно долго обсуждать, однако это факт.
– Если мы согласимся на ваше предложение, адмирал, возникнет новая, практически незащищенная граница протяженностью несколько тысяч километров. Над нами будет висеть дамоклов меч вашего внезапного нападения.
– В политике всегда трудно давать гарантии, господин Берия. Мы готовы отвести вермахт в Центральную Европу, оставив у границы только вспомогательные подразделения. Современные средства слежения позволят вам легко контролировать передвижения наших войск.
– Это мина замедленного действия, адмирал. Наша экономика подорвана потерей крупных индустриальных районов. При этом на границе нам придется держать полноценную армию для отражения вашей возможной агрессии. Эшелоны из Варшавы до Брянска идут меньше суток. Боливар не выдержит двоих.
– В вашей стране, господин Берия, накоплен огромный опыт сочетания рабского труда с возвышенным энтузиазмом масс. Думаю, что подобная задачка вам вполне по плечу.
– Страна не может жить постоянно в ожидании скорой войны. Это как гнойник. Либо он должен прорваться, либо наступит абсцесс. Если мы попадем в такую ситуацию, то неизбежно выдвинем лозунг: на Берлин! Ему будет подчинена вся воля партии и народа и в результате мы его реализуем. Не думаю, что вы готовы ждать меня в своем родовом поместью как непрошеного гостя.
– Политическая игра подобна шахматной, господин Берия. Вы уверены, что ваш Хозяин просчитал все ходы наперед?
– Шахматы как непрерывный анализ, это – точка зрения Лейбница. Непобежденный чемпион Алехин полагал главным свойством шахматиста следование интуиции. Злые языки утверждают, что он никогда не садился за игру трезвым.
– Алехин, вне всякого сомнения, гений. Я всегда считал, что русские шахматисты и русские пианисты – лучшие в мире. Разрешите выразить вам мое соболезнование. Вы, наверняка, уже в курсе, что 33-я армия генерала Ефремова попала в «котел» под Ржевом. Мне искренне жаль, господин Берия, ваше первое серьезное контрнаступление окончательно провалилось.
14 апреля 1942 года.
Сирия, окрестности города Алеппо.
– Спасибо за приглашение на конную прогулку, адмирал.
– Не стоит благодарности, господин Берия. В этой каменистой полустепной местности есть свое очарование. Как вы знаете, Алеппо один из древнейших городов мира. Тысячи завоевателей проходили здешними дорогами, под разными знаменами и с разными целями, но итог, в конечном счете, у всех был один – забвение.
– У вас сегодня меланхоличное настроение, адмирал.
– Я же должен поддержать образ сентиментального меланхоличного немца, склонного к созерцательной жизни. Как прошла ваша поездка под Харьков, господин Берия?
– Картина, к сожаленью, удручающая. Маршал Шапошников пока закидывает Ставку бодрыми телеграммами об успехах, но наступление явно начинает захлебываться.
– Очевидно, что вы поторопились и под Ржевом, и на харьковском направлении. Неужели вы не предостерегали Хозяина?
– Я не генштаб, адмирал. Военные по понятным причинам относятся ко мне с определенным высокомерием. Впрочем, решение Сталина о наступлении на Харьков было продиктовано иными мотивами: народу любыми способами необходимо показать, что мы начинаем отвоевывать захваченное.
– Опасная игра, господин Берия. Прыгун, не рассчитавший силы, может свернуть себе шею.
– Скажите, адмирал, в тридцать восьмом году вы были причастны к заговору генералов против Гитлера…
– Да, фюрер знает об этом. Вы хотите знать, почему меня, говоря вашим языком, не репрессировали?
– Крайне любопытно узнать из первоисточника.
– Гитлер не так однозначен, как может показаться из его публичных выступлений. Он ценит профессионалов, к каковым относит и меня.
– Ваше отношение к фюреру тоже изменилось?
– Скорей, изменилась ситуация. И тогда, и сейчас я не считаю Гитлера лучшим представителям немецкого народа. Но в тридцать восьмом еще был шанс избежать мировой войны, в которой Германия, скорей всего, окажется проигравшей стороной. Сейчас это свершившийся факт. Поэтому немцам надо победить, чтобы не оказаться раздавленной нацией, как это уже было после капитуляции восемнадцатого года.
– Тогда вполне логично согласиться на наше предложение о границах 1939 года, адмирал. Вы торжествуете в Европе, к вам отходит вся Польша, мы пытаемся наладить то, что с определенной натяжкой можно назвать – мирное сосуществование двух систем. Америка далеко, да и вряд ли она ввяжется в войну на континенте, если между нашими странами будет заключен хотя бы хрупкий мир.
– Я уже говорил, господин Берия, что Гитлер не так однозначен, как может показаться на первый взгляд. Во многих его постулатах есть дань политической моде, например, потакание устойчивому в Европе антисемитизму. А вот идея с избранным народом – арийцами – не так уж безумна и пропитана мистикой. Я, конечно, абсолютно не готов ставить на одну полку булочника Ганса из Вюнсдорфа и потомственного дворянина из Мекленбурга. Но эта идея, как кумулятивный заряд, позволяет перегруппировать белую расу, подготовив ее к грядущим испытаниям.
– О каких испытаниях вы говорите, адмирал?
– Я полагаю, господин Берия, что истинную угрозу для европейцев представляет не коммунистическое движение. Коммунистическая идея слишком утопична, чтобы выдержать столкновение с реальной жизнью. И, кстати, ваши методы проведения индустриализации наглядно это подтвердили. Настоящая угроза вырастает на наших глазах на Дальнем Востоке.
– Вы не слишком любезны в отношении своих союзников – японцев, адмирал.
– Наши желтолицые друзья менее ста лет назад бегали, выпучив глаза, по своим островам и вспарывали живот всякому, кто бросил косой взгляд или еще как-нибудь нарушил их баранью этику. А сегодня у них настоящая армия, хороший флот, активно развивающаяся промышленность. Они очень быстро схватывают, эти молчаливые скуластые ребята, и еще быстрее учатся. И потом их очень много. А ведь есть еще китайцы, индийцы, малайцы, филиппинцы. Колониальная система, построенная в девятнадцатом столетии, трещит по всем швам, ей жить считанные годы. Какие амбиции проснутся у этих народов к середине двадцать первого века, началу двадцать второго? Я предвижу, что человечеству предстоят в относительно недалеком будущем жестокие расовые войны.
– Если я правильно понимаю вас, адмирал, вы заинтересованы в появлении восточнее Волги государства, которое будет противостоять азиатской угрозе?
– В самых общих чертах – да, господин Берия.
– В мировом порядке фюрера славянам отведена роль рабов.
– Теоретические постулаты имеют свойство меняться, иногда из черных в белые. Гитлер не вечен, господин Берия. Его преемники, если Рейх выживет в этой войне, наверняка будут более гибкими правителями. В вашей стране с самой революции тоже проводится жесткое разделение на бывших, врагов народа, истинных пролетариев и попутчиков, и так далее. В кастовой системе нет ничего нового, это наиболее устойчивая форма социальной организации.
– Наше предложение о возврате к границам 1939 года отклонено окончательно?
– Да, господин Берия. Советую вам запросить наркомат по геологии. Ваши ученые обнаружили в Северо-Западной Сибири запасы нефти, аналогичные по объему аравийским. Это открытие создает интересные перспективы для вашей экономики.
– Я обязательно поинтересуюсь, адмирал. Завтра Хозяин ждет меня в Москве. Что ему передать?
– Я возвращаюсь в Берлин. Предстоит большое совещание, посвященное утверждению окончательного плана военной кампании сорок второго года. Наши бравые генералы рвутся в бой, за первые три месяца этого года вы сдали слишком много пешек, господин Берия. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы отложить приказ о наступлении в южном направлении. Надеюсь на взвешенные предложения с вашей стороны.
– Я буду ждать информацию о дате нашей следующей встречи, адмирал.
08 мая 1942 года.
Сирия, окрестности города Алеппо.
– Вы безупречно говорите по-русски, адмирал. Вы специально учились?
– У меня хорошая склонность к языкам. В начале двадцатых я служил комендантом крепости Свинемюнде на польско-германской границе. Места там унылые, захолустные, в окрестных деревнях проживало много беженцев из совдепии. Общаясь с ними я, собственно, и выучил русский.
– Незавидная участь для разведчика – оказаться начальником заштатного гарнизона.
– Тогда были смутные времена, господин Берия. Меня, кстати, приглашали на работу и в английскую разведку, и во французскую, и даже, если мне не изменяет память, в румынскую.
– Вы могли сделать там блестящую карьеру, адмирал.
– Мог. Но я немецкий дворянин, и, хотя работа разведчика попахивает шарлатанством и комедиантством, вопрос чести для меня не пустой звук. Вы знаете, что делали с перебежчиками монголы Чингиз-хана?
– Что-нибудь малоприятное, по видимости.
– Сначала их кормили и поили до отвала, а потом зашивали в мешок и забивали насмерть.
– Я несколько раз обсудил с Хозяином варианты возможного развития событий. Что вы думаете, адмирал, о создании буферной зоны под общим мандатом?
– Что конкретно вы предлагаете, господин Берия?
– Оккупированные территории, вернее часть оккупированных территорий, на бывшие прибалтийские страны мы не претендуем, переходят под общее управление. Создается общая администрация, согласовывается количество воинских подразделений с двух сторон, впоследствии, как один из вариантов, создаются совместные подразделения. Общими усилиями мы восстанавливаем хозяйственную жизнь. Для ваших ветеранов выделяются особые поселения, они получают право нанимать работников из местного населения на контрактных условиях. Общий труд сближает, адмирал, не так ли?
Кроме того, мы готовы в два раза сократить Балтийский и Черноморский флоты, переведя корабли в Тихоокеанский бассейн.
– Звучит заманчиво, господин Берия, но я с трудом представляю себе совместный гопак эсэсовца и комиссара под аплодисменты добродушных донбасских хохлушек.
– Мы находимся в наивысшей точке противостояния, адмирал. Если вы двинетесь в южном направлении, перекроете кавказскую нефть и Волгу, нам придется туго, по существу невыносимо. Но если мы выдержим ваш натиск, как это было под Москвой, то вас ждет катастрофа. Промышленный и человеческий ресурс Рейха на исходе, вы знаете это лучше меня.
– Гитлеру такое решение покажется слишком большой жертвой.
– Для Сталина потерять захваченные территории жертва ничуть не меньшая. Возникает тупик, адмирал. Я не уверен, что удастся избежать заговора, подобного заговору Тухачевского в тридцать седьмом.
– У Тухачевского не было ни одного шанса, господин Берия. Только лишь амбиции.
– У наших молодых генералов, взращенных на успехах Халхин-Гола, амбиций ничуть не меньше, адмирал. Вся старая когорта, Буденный, Ворошилов, фактически отправлена в отставку. Эти молодые генералы – патриоты, а не революционеры.
– У меня для вас хорошая новость, господин Берия. В Берлине я имел продолжительную беседу с доверенным лицом японского императора. Япония не намерена вступать в войну против вас, во всяком случае, до конца этого года. Мы завязли в Китае, сказала мне эта хитрая обезьяна. А еще мы хотим подождать, чем закончится ваш поход на восток. Этого, разумеется, представитель императора не сказал.
– Хозяин считает, что вы преувеличиваете дальневосточную угрозу и опасность будущих расовых войн человечества. Колониальная система будет заменена протекторатами, доминионами, прямой экономической зависимостью от ведущих государств мира. Примерно по тому же сценарию, как Соединенные Штаты превратили в «банановые республики» латиноамериканские страны. В Советском Союзе активно идет формирование новой общности под названием «советский народ». Если этот процесс не будет прерван искусственно, через сто лет не останется таджика или чукчи, будет советский человек.
– Будущее покажет, господин Берия. Если говорить о настоящем, то решение должно быть более простым и техничным. Например, мы выводим вермахт из российских районов и даже Восточной Украины. Новая граница пройдет, например, по полесским лесам, Днепру и далее по Керченскому заливу.
На сближение идеологий требуются десятилетия. Кроме того, это не моя сфера. Я военный, а не пропагандист, господин Берия.
– Сталин не сможет объяснить, чем левобережный советский человек хуже или лучше правобережного. Он – Отец народов, и это не просто газетный штамп. Это глубоко укоренившийся в сознании людей образ. Ваше предложение снова приведет к войне, мы же ищем путь к долгосрочному миру.
– Вследствие ваших неудач в Крыму и под Харьковом в окружении фюрера нарастает радостная истерика. Гиммлер получил разрешение на формирование военных соединений СС. Для начала это шесть танковых дивизий, нечто подобное «молодой гвардии» Наполеона, ударный победоносный отряд в затягивающейся войне.
– «Молодая гвардия» почти вся полегла в Бородинском сражении, адмирал.
– Господин Берия, не я отдавал приказ о начале этой войны. У меня неблагодарная задача выплеснуть воду из таза, не потеряв при этом ребенка.
– Я понял вашу позицию, адмирал. Я доложу Хозяину. Окончательное решение будет принимать он.
17 мая 1942 года.
Сирия, окрестности города Алеппо.
– Простите, что не предлагаю сесть, господин Берия. Наша встреча будет короткой. Я получил приказ прекратить переговоры.
Вне протокола, разрешите вас поздравить: вы выиграли эту войну. Три часа назад Гитлер отдал приказ наступать на Сталинград.
– Удачного полета домой, адмирал.
ПОСТСКРИПТУМ
Адмирал Вильгельм Франц Канарис, руководитель немецкой военной разведки и контрразведки абвер, был повешен в тюрьме концлагеря Флоссенбюрг 9 апреля 1945 года. Адмирала обвинили в причастности к заговору 20 июля. Канарис был повешен в железном ошейнике, смерть наступала мучительно и долго, почти полчаса. Столь нелюбимый им патрон, фюрер Третьего рейха Адольф Гитлер, покончил собой спустя две с половиной недели.
Первый заместитель председателя Совета Министров СССР Лаврентий Павлович Берия был арестован через несколько месяцев после похорон Отца народов, 26 июня 1953 года, и в декабре того же года расстрелян. Вспоминал ли он перед смертью о своих встречах с адмиралом Канарисом, мы не узнаем уже никогда.
