РАССКАЗ
ПЕРЕВОД С ОСЕТИНСКОГО Б. ТОЛАСОВОЙ
Солнце высветило прощальными бледно-золотистыми лучами лес и горы и скрылось за Гомборским перевалом. Слава Богу, паломники до сумерек остановили свои повозки у подножья перевала Ахалсопели, на вершине которого находилось молельня Святого Георгия. Дальше нужно было идти пешком по очень крутому склону, и паломники распрягали своих волов, лошадей и, забрав у кого что было: котлы для варки мяса, сосуды с различными напитками, всякую снедь, стали подниматься к святилищу, по многочисленным узким тропинкам, ведя за собой на поводу жертвенных животных. Многие несли жерди, шкуры и прочие необходимые мелочи для постройки шалашей. По традиции паломники ночь проводили у святилища, с вечера приносили жертву и возносили молитвы Всевышнему и Святому Георгию, и только на следующий день разворачивались основные торжества: застолье с песнями, танцами, соревнованиями… В народных играх праздник был настолько любим и популярен и у осетин, и у грузин, что к нему начинали готовиться чуть ли не на второй день после очередных торжеств. Симон собирался тронуться в путь как можно раньше, но какие-то непредвиденные дела задержали его. Да еще жена занемогла, дети пока маленькие, а там, у святилища, без помощника не обойтись. Вот и Симон решил пригласить с собой девятнадцатилетнего соседа Асланбека, чьи родители тоже по какой-то причине не могли поехать к святилищу и вознесли молитву Святому Георгию у себя дома. Асланбек с радостью согласился.
Вечерело, когда они наконец добрались до обширной площадки под горой, откуда начинался подъем к самому святилищу. Поляна напоминала потревоженный муравейник; люди, съехавшиеся со всей округи, ставили шалаши, жгли костры, готовились к жертвоприношению, накрывали столы, тут и там раздавался веселый смех, завязывались разговоры, споры о предстоящем торжестве; дух праздника уже витал над святилищем и вокруг него создавал особенную ауру единения всех собравшихся. Асланбек и Симон сошли с повозки, и парень сноровисто распряг лошадь, стреножил ее и пустил пастись. Тем временем Симон снял с арбы барана, развязал ему ноги и накинул веревку на шею. Он не взял с собой котел, чтобы отварить мясо жертвенного барана, рассчитывая воспользоваться чьей-нибудь посудиной, когда она освободится, но араки, вина, рогов для питья и всякой снеди прихватил более чем достаточно. Площадка перед святилищем буквально гудела от многолюдия. Кто-то резал скотину, кто-то уже возносил молитву. Симон и Асланбек, поскольку с ними не была детей, не стали связываться с шалашом: все равно ночь пройдет в застолье, беседах у костра за бокалом вина или араки, с песнями и веселыми рассказами. А свои продукты, напитки и посуду они сложили в шалаше одного из односельчан. Симон подвел жертвенного барана поближе к святилищу: ему казалось, что так лучше дойдут его молитвы до святого Георгия, не забыл и Хранителя очага.
Ночь набросила свой полог на паломников, но они к тому времени закончили свои дела и уже сидели у разожженных костров. Обычай предписывал накануне праздника только принести жертву и обойтись скромным ужином и бокалом другим вина или араки, но кое-кто позволил себе лишнее и вскоре разговоры, споры стали громче, оживленнее, с разных сторон зазвучали песни, а когда послышался нежный голос чонгури, народ совсем разошелся. Так скоротали ночь до утра, разбившись на группы, в обществе соседей, однофамильцев или односельчан.
* * *
Осеннее нежаркое солнце обогрело мягким теплом паломников, разбудило природу. Со всех сторон доносился радостный гомон людей, готовящихся к праздничному застолью, тут и там потянулся к чистому небу дым от костров под котлами с мясом жертвенных животных. Асланбек, стоя у закопченного чугунного котла, снимал специальной ложкой с длинной ручкой пенки и выплескивал их прямо под свои ноги жирный бульон, который, попадая на жаркие угли, шипел, угли дымились, и дух варящегося мяса приятно щекотал ноздри. Он с удовольствием вдыхал этот аромат и думал о своём, а точнее, о предстоящих танцах и различных состязаниях. Чуть дальше стоял Симон с несколькими односельчанами и что-то оживленно рассказывал своим собеседникам. Асланбек уже третий раз здесь. В позапрошлом и прошлом году он приезжал с родителями, и ему здесь очень понравилось. Когда же он узнал, что его родные на этот раз не смогут поехать на праздник, парень загрустил, но спасибо соседу Симону, он позвал его с собой, и Асланбек с радостью согласился. Оно и понятно, он больше всего на свете любил петь и танцевать, а здесь всегда есть возможность для того, чтобы показать на что ты способен, да и на других посмотреть. В предвкушении веселья он старался побыстрее управиться, и вскоре Симон и его соседи уже сидели за обильным столом, а Асланбек и другие младшие прислуживали им. На площадке перед святилищем были десятки таких импровизированных столов, мешалась грузинская речь с осетинской, тосты произносили на двух языках, но никто не нуждался в переводчике. Радость и умиротворение, можно сказать, пропитали даже воздух. Картину праздничности дополняли молодые люди, носившие почетные бокалы и что к ним полагается от стола к столу: друзья, приятели да просто знакомые грузины и осетины спешили оказать внимание друг другу. Всем хотелось чтобы как можно больше людей угостился с его стола, и помолился святым за здоровье и благополучие всех, и вскоре уже непонятно было кто где начинал застолье. Люди, можно сказать, купались в любви и радости. Ближе к обеду народ совсем разошелся и им захотелось повсюду звучавшим песням добавить еще и танцев. Услышав звуки чонгури, Асланбек испытал нетерпение, захотелось поскорее туда, где молодежь, образовав круг, самозабвенно отплясывала. Он отставил кувшин с вином, благо за столом, который он обслуживал, осталось два-три человека, и они вполне могли обойтись без него, и поспешил туда, откуда доносилось музыка. Он, как ветер, ворвался в круг, встал на носки и завертелся, как юла. Его встретили дружными хлопками и одобрительными возгласами. Асланбек ускорил темп, а зрители не жалели ладоней: грузинский танец сменил осетинский круговой, а его снова – грузинский. Зрителей все прибавлялось, но не всем было видно, что там происходило в центре круга, и ребята помоложе влезли на деревья рядом с танцующими и с восторгом наблюдали за самозабвенным искусным танцем Асланбека. Парень был неутомим: станцевав с одной девушкой, тут же приглашал другую. Бог знает, сколько бы это продолжалось, если бы в круг не вышел мужчина в возрасте. Гармонь и доули тотчас смолкли, а Асланбек с любопытством оглядел незнакомца. Перед ним стоял богато одетый привлекательный мужчина средних лет: в начищенных до блеска черных кожаных сапогах играли блики осеннего солнца, еще ярче блестели наборный серебряный пояс и позолоченные газыри, голову украшала круглая грузинская шапочка. Это был очень состоятельный житель Гурджаани Сандро. Но он был известен больше не своим богатством, а искусным исполнением народных песен. Не было в Гурджаани такого застолья по радостным событиям, где бы он с дочерью Иамзе не блеснули своим вокальным мастерством. Но к этому стоит добавить, что Сандро несмотря на свое состояние, был человеком простым и дружелюбным и легко находил общий язык со всеми, и потому его все любили и уважали, относились к нему как к своему. Увидев, что он вышел в круг танцующих, многие из публики переглянулись, подтянулись поближе, предвкушая нечто необычное, и не ошиблись.
– Швило1, обратился Сандро к Асланбеку, – не первый год живу на этом свете, но первый раз вижу такой искусный танец. Говорю это не для того чтобы восхвалять тебя, а чтобы выразить свое восхищение. Но я слышал, что ты преуспел и в пении, а в этом искусстве меня пока никто не обошел, поэтому очень хочется с тобой посостязаться. Асланбек смутился и не знал, что сказать: с одной стороны он был не очень уверен – мало ли что… А с другой стороны… Ну как спорить и отказывать человеку, который тебе в отцы годится. Санро понял что смущает Асланбека и, подойдя к нему, ласково приобнял:
– Бичъо2, я понимаю, что тебя сдерживает, но ты думай не о том сколько тебе лет и сколько мне, ты подумай о том, что сегодня празд-ник, и он должен запомниться не только застольем, но и чем то необычным, красивым. Да и что плохого в том, что мы попробуем свои силы в пении? Все только будут рады послушать нас.
Асланбек не стал возражать, и все с нетерпением ждали начала состязания. Принесли два низких стула, и они уселись на них. Им вручили чонгури, их окружили тесным кольцом сотни людей. Сначала Сандро спел несколько песен, и все, кто не слушал его до этого, замерли от восторга. Но когда начал петь Асланбек, слушатели боялись даже громко вздохнуть. Он еще только заканчивал песню, а зрители уже спешили выразить свое восхищение такими бурными овациями, что их наверное, было слышно даже по ту сторону перевала. Они пели довольно долго, сменяя друг друга, и осетины и грузины старались подбодрить каждые «своего» одобрительными возгласами. Пели они и дуэтом, и это было замечательно… Пели грузинские, осетинские и русские песни и все одинаково искусно. Но вот Асланбек заметил, что Сандро начал уставать, сбиваться с дыхания и счел неудобным продолжать соревнование, но он не хотел огорчить старшего своим превосходством и, отложив чонгури, встал:
– Люди добрые, я больше не могу петь, мне ли тягаться с таким опытным, искусным мастером… Сандро победил…
А Сандро, оценив высокое мастерство пения осетинского парня, еще больше был тронут его тактичностью. Он вскочил и обнял парня:
– Вот это мужчина! Люди добрые, до сих пор никому не удавалось победить меня в пении, – и уже обращаясь к Асланбеку, продолжил:
– Сынок, рад что у тебя есть такой талант. Моя дочь, твоя ровесница, тоже замечательно поёт, хочу предложить тебе в будущем году, здесь же, на празднике, сразиться с ней. Если победишь ты, отдам ее за тебя, если, конечно, вы понравитесь друг-другу.
Возгласы одобрения и аплодисменты буквально оглушили всю массу людей. Асланбек покраснел и смущенно скрылся из виду. Симон, стоявший неподалеку и внимательно наблюдавший за происходящим, был доволен тем, что взял Асланбека с собой. Он был горд его успехами и, чувствуя ответственность за него, ведь это он его пригласил на праздник, решительно направился к Сандро и, протянув ему руку, скрепил пари.
Весть необычном пари между Сандро и Асланбеком с быстротой молнии разошлась по всем осетинским и грузинским селам, и все с большим нетерпением ждали назначенного дня, особенно Асланбек. Вспоминая события недавнего праздника, он чувствовал радостное волнение, но и беспокойство: а может Сандро пошутил, что отдаст ему свою единственную дочь? А может, нет, и все таки… что не бывает… Интересно, а какая она из себя, а вдруг – красавица? Эта мысль ему так понравилась, что не хотелось с ней расставаться…
И вот настал, день которого так ждали все – день следующего праздника Святого Георгия. Площадь перед святилищем никогда еще не знала такого многолюдья. Слух услаждали звуки гармони и чонгури, паломники вдыхали приятный запах шашлыков, но еще и предвкушали другое: песни, которые собирались им подарить Асланбек и дочь Сандро.
Сандро и Асланбек сразу нашли друг друга в этом людском море. Асланбек познакомил его со своими родителями, и новые знакомые остались довольны друг другом. А затем Сандро потянул за собой Асланбека и привел его туда, к своим, где среди других накрывала стол к празднеству дочь Сандро – юная изящная грузинка. Девушка оставила свое занятие и, смущаясь, подошла к позвавшему ее отцу. Сандро обратился Асланбеку:
– Вот моя единственная дочь-наследница, я говорил тебе о ней в прошлом году, – сказал Сандро, привлекая ее к себе.
Асланбек, увидев девушку, растерялся: в мечтах он ее представлял красавицей, но действительность превзошла все ожидания. Перед ним стояла девушка лет семнадцати, из тех, кого называют смуглая красавица, с бровями дугой над выразительными глазами, маленьким прямим носом и изящно очерченным ртом, небольшая родинка над верхней губой придавала ее лицу еще больше привлекательности. А фигуру, обнятую дорогим красивым платьем можно было без всякой натяжки назвать совершенной. Молодой человек представился:
– Асланбек из Багаевых.
– Табидзе Иамзе, – произнесла девушка, и краска смущения залила ее лицо, а глаза спрятались за длинными ресницами.
Пожав ее руку, Асланбек почувствовал как теплая волна прокатилась по всему телу. Возникла неловкая пауза, и Сандро поспешил разрядить ее:
– Давайте побыстрее закончим наши хлопоты, для общения у нас впереди целая ночь, успеем еще наговориться. И не забудьте, завтра вам состязаться в пении.
* * *
На второй день все было, как обычно. Многочисленные столы ломились от разнообразных яств, гул голосов, звон стаканов, взрывы смеха дополняли трапезу паломников. Семья Асланбека расположилась за одним столом со всеми своими соседями. Место старшего занимал старейшина их села Гауыс, рядом с ним – отец Асланбека Илас, затем – Симон и дальше все остальные по старшинству. Через какое-то время, как того предписывает обычай, односельчане Асланбека пригласили за свой стол Сандро, и посадили его на почетное место рядом с Гауысом. Застолье затянулось. Один тост сменял другой, никого из святых, ангелов и божеств не забыли, всем вознесли молитву. А потом попросили позвать к столу Асланбека и Иамзе. Гауыс, подняв бокал, произнес тост за их здоровье, и все с радостью выпили за пожелания, высказанные старшим. Молодые люди стояли красные от смущения, особенно Иамзе. Она и так изнервничалась из-за этого состязания. Правда, страха не испытывала, к публичным выступлениям привыкла давно: их с отцом постоянно приглашают петь на всяких торжествах. Но петь на пари да еще с таким необычным условием, предложенным ее отцом, ей не хотелось, но разве старшим возразишь? Ей становилась не по себе от одной мысли, что в случае его победы Асланбек может подумать, что она нарочно поддалась.
Тем временем принесли два стула и два чонгури и начался необычный концерт-состязание. Сначала спела две песни девушка, потом – Асланбек. И так, сменяя друг-друга, подбадриваемые кольцом окруживших их сотен болельщиков, они пели час, другой… Всем было интересно чья возьмет, еще более занимал людей вопрос, сдержит ли Сандро свое слово в случае победы Асланбека. Асланбек исполнял, как и прошлый раз, осетинские, грузинские и русские песни, но Иамзе знала только грузинские и вскоре исчерпала свой репертуар, а дважды исполнять одну и ту же песню, по условиям конкурса, не полагалось. Да и устала она. Внезапно девушка вскочила, положила чонгури на стул и, закрыв лицо руками, скрылась в толпе слушателей. Раздались оглушительные аплодисменты, особенно усердствовали осетины, послышались возгласы:
– Сандро, ты должен сдержать данное слово! Сандро, докажи, что ты настоящий мужчина!
Сандро, сидевший неподалеку среди старших, со счастливой улыбкой наблюдал за любимой дочерью и за парнем, который ему стал как родной. Он знал, что победа достанется Асланбеку, но это нисколько не огорчало его. Сандро встал и подошел к Асланбеку. Тот стоял перед ним, смущенно опустив голову. Сандро приобнял его и громко сказал:
– Люди добрые! В прошлом году этот парень взял верх надо мной, а теперь победил и мою дочь! Тогда я пообещал, что в случае его победы отдам ему свою дочь. Я не жалею о своем обещании, лучшего зятя я бы никому не пожелал. Я уверен, что Асланбеку понравилась моя дочь, а ей – этот замечательный парень, а раз так – быть им вместе, а вас всех приглашаю на свадьбу, и пусть никто не скажет, что не слышал об этом!
Последние слова Сандро утонули в аплодисментах и возгласах одобрения. До этого момента Илас, едва сводивший концы с концами, не верил, что такой состоятельный человек, как Сандро, каким бы он благородным не был, захочет породниться с ним. Теперь у него не осталось сомнений. Он встал, подошел к Сандро и обнял его. К ним подходили знакомые и даже незнакомые, пожимали им руки, поздравляли.
* * *
В молодости мы бескомпромиссны, бурно и глубоко переживаем и горе, и радость, не оставляя места ни сомнениям, ни другим чувствам. Асланбек постоянно мысленно перебирал события того дня, когда они с Иамзе вдохновенно пели на празднике Святого Георгия, пытаясь перепеть друг друга, обойти друг друга в мастерстве исполнения. Теперь его волновали другие воспоминания. От этих воспоминаний сладко ныло сердце, но чем дальше, тем больше он печалился. Прошло уже немало дней с того праздника, но с тех пор он не видел никого из семьи Сандро и не знал, как дальше быть. Молчали и его родители, и Асланбек, мучимый неизвестностью, потерял сон и покой. Сомнения вновь овладели им: может, Сандро так шутил и даже забыл уже о нашем сговоре? А главное, понравился ли он Иамзе, ведь без ее согласия Сандро дочь никому не отдаст. Опечаленному, обеспокоенному Асланбеку только и оставалось, что вспоминать, переживать в сотый раз то радостное волнение, которое испытал, пожимая руку грузин-ской красавицы. И сотый раз раздумывал о том, как бы узнать хоть что-то определенное, но… как, если по обычаю не пристало ему самому раскрывать свои чувства родителям, и он все больше замыкался в себе. Откуда ему было знать, что точно такие же чувства и мысли обуревали и Иамзе.
Илас и Нуца видели, что с сыном творится что-то неладное, но не догадывались что печалит его, пока случайно не услышали, как он во сне несколько раз произнес имя Иамзе. Багаевы попеняли сами на себя за медлительность и вскоре отправили сватов к Сандро. Сваты, как вы догадались, вернулись с положительным ответом, но Сандро не согласился сыграть свадьбу раньше праздника Святого Георгия. Асланбек огорчился, но утешился тем, что теперь ему открылась дорога в дом Табидзе, и он был счастлив возможностью видеться иногда с Иамзе и даже помогать будущему тестю в хозяйственных делах, и это доставляло ему видимое удовольствие. Что уж говорить о Сандро, испытывавшему к нему отцовские чувства. Судьба одним отмеряет полными пригоршнями всяких благ, с другими обходится чересчур жестоко. Бог дал Сандро богатство, но отнял четверых сыновей: никто из них не дожил даже до семи лет, и они с женой буквально тряслись над единственной дочерью и молились господу, чтобы он сохранил хотя бы ее. Наверное, господь услышал их. Девочка росла здоровой, и Сандро и Дареджан не могли нарадоваться на Иамзе. Вся родительская любовь без остатка досталась единственной дочери. Иамзе же хоть и выросла в достатке, была, как и ее родители, девушкой простой и приветливой, дружелюбной. И вот случилось – великая любовь между Иамзе и Асланбеком, и Сандро и его жена души не чаяли в этом осетинском парне, ставшим им роднее родного сына. Да и как можно было не полюбить этого юношу, относившегося к ним, как к собственным родителям – уважительно и предупредительно, к тому же он был так хорош собой: высок ростом, широкоплеч, лицом красив и станом строен, как тополь. Вот потому подружки и завидовали ей. Как можно такого не полюбить! Орёл да и только. Иамзе готова была идти за ним хоть на край света, а богатых женихов, домогавшихся ее руки, просила не беспокоить ее.
* * *
Осень снова вступила в свои права. Приближался праздник Святого Георгия, и все, и бедные и богатые, старались подготовиться к этому дню, приберегая все лучшее для того, чтобы достойно отметить любимый праздник тремя пирогами и жертвенным животным. Но в доме Багаевых думали о других торжествах – о свадьбе сына Асланбека. У Иласа много однофамильцев, родни и друзей во всех окрестных селах, и родное его село не маленькое. Прикинув сколько гостей к нему придет, он отделил от своего небольшого стада двух быков на свадебные столы, а Нуца, закончив гонку араки, начала готовиться к варке пива. В общем, почти все было готово для свадебного стола, но за неделю до свадьбы Илас попросил Асланбека:
– Сынок, деньги кончились, а надо еще купить кое-что невесте, свези-ка на базар в Гурджаани сыры и шерсть и продай их.
Асланбек ничего не сказал отцу, хотя пребывал в великом смятении: утром он с трудом поднялся, голова разламывалась на части. А всему виной был сон, который снился ему ночью. Будто бы они с Иамзе, держась за руки шли в сторону молельни Святого Георгия и будто бы им преградил путь какой-то зловещего вида небритый мужчина. Он стоял, широко расставив ноги посередине дороги, и не давал им пройти дальше, сказав, что им там не место. Асланбек попытался отодвинуть его, но тот толкнул его с такой силой, что он полетел в пропасть, но успел ухватиться за выступ в скале. Он услышал испуганный громкий крик Иамзе, затем увидел над краем пропасти ее протянутую руку. Асланбек, висевший над пропастью, из последних сил держась за выступ, схватился за ее спасательную руку, но не смог удержаться и полетел вниз, увлекая за собой Иамзе. Асланбек страшно закричал и проснулся от собственного крика. Родным он ничего не сказал, но сам был в сильном расстройстве, занимался домашними делами через силу, кое-как. Он даже не обрадовался, когда отец велел ему отправиться на базар, хотя обычно охотно ездил туда, радуясь возможности повидаться с Иамзе. Стеснительный парень не открылся отцу, не возразил против поездки, хотя ему никуда не хотелось ехать. Сон и сон, решил он, что со мной может случиться, да и кому же ехать на базар, кроме него: три его младших брата и сестра пока маленькие и дом и все заботы о семье на нём. Вот с такими мыслями он и отправился на базар. Мать проводила сына до ворот и поручила его заботам Уастырджи – покровителя путников.
Вопреки ожиданиям на базаре он быстро распродал свой товар и задолго до полудня остановил свою повозку у дома Сандро. Его встретили так, словно ангел-хранитель снизошел с небес. Немедленно накрыли обильный стол и позвали в сотрапезники двух молодых ребят-соседей. Асланбеку некогда было особенно рассиживаться: в горах уже два дня шел дождь, и велика была вероятность, что может разлиться река Алазани, и тогда переправиться через нее будет сложно. Через некоторое время соседские ребята, пожелав ему счастливого пути ушли. Чуть раньше ушел Сандро к соседу по каким-то делам. Дареджан тоже нашла причину удалиться, и влюбленные остались одни. Повисло неловкое молчание: они не знали с чего начать разговор. Наконец, Асланбек достал из кармана галифе небольшой сверток, развернул его и протянул девушке платочек, шелковые чулки и конфеты:
– Иамзе, позже мы купим все что надо, а пока – возьми этот маленький подарок…
– Зачем тратился, Асланбек, ты же знаешь, что дороже тебя у меня никого нет, и без всяких подарков я тебя… – Иамзе запнулась, замолчала и сильно покраснела.
Её слова, смущение вызвали у него сильное волнение, он не сдержался и прижал девушку к груди, и от счастья себя почувствовал на небесах, но неожиданно Иамзе оттолкнула его и отскочила:
– Боже мой! Не надо, а вдруг кто-то войдет! – С этими словами Иамзе подошла к шкафу, достала маленький белый треугольник и, протянув Асланбеку, сказала:
– На память…
Это был платок отороченный цветными нитками, в двух уголках были вышиты имена Иамзе и Асланбека, а между ними теми же нитками – красочная картинка: горы, освещенные золотистыми лучами солнца. Асланбек прижал платок к груди, а потом бережно спрятал его в карман.
– Иамзе, осталось всего неделя, а уж потом ничто нас не разлучит, – сказал Асланбек и поднес руку девушки к губам.
Внезапно он вспомнил про свой сон и помрачнел. Из-за этого сна он, парень не робкого десятка, совсем потерял покой, предчувствие беды вспыхнула с новой силой и на душе стало совсем тревожно. Чтобы не выдать себя, он заторопился в дорогу, еще раз обнял свою грузинскую красавицу и, не дожидаясь Сандро и Дареджан, сел на повозку и скрылся за поворотом улицы. Дорога не принесла облегчения. Редкие капли дождя, падавшие с неба хоть и охлаждали лицо, но не разогнали его тревогу. Проехав примерно половину пути, он достал из кармана подаренный девушкой платок, нежно прижав его к лицу, вдохнул его запах, и ему показалось, что он прикоснулся к своей любимой. Он не положил его обратно в карман, а зажал в кулаке и ему казалось, что платок, удваивает его силы.
Стемнело, когда он добрался до Алазани и в растерянности остановился на берегу. Случилось то, чего он так опасался: дожди превратили реку в бушующий поток. Он стоял на берегу и не знал что делать. Волны разошедшейся реки, стремительно бежавшие вперед, несли кустарники, обломки деревьев и даже целые бревна. Потоки води унесли и хилый мост. Асланбек понимал, что переправляться через реку опасно, но и возвращаться обратно не хотел. Конечно, никто его не осудит, но все же… Вдруг подумает кто-нибудь, что он струсил, а этого он не мог допустить. Уж лучше смерть. Уж если он покинул дом Сандро, простился с Иамзе, то как туда возвращаться? А в Гурджаани и близлежащих селах у него нет ни родственников, ни друзей, да и будь они, Табидзе все равно узнают, что он ночевал у кого-то, а этого он не хотел.
Асланбек вспомнил случай со своей соседкой. Девушка была просватана, помолвка скреплена, и вот как-то жених гостил у невесты и ее семьи. Он припозднился и мог остаться у новых родственников, обычай не возбранял это, но зять на что-то обиделся и ушел. Идти нужно было через лес и там он столкнулся с медведем, а у него даже палки не оказалось… на второй день его нашли растерзанным крестьяне, ехавшие лес за дровами.
От печальных воспоминаний Асланбек вернулся к собственным проблемам. Он подумал о Иамзе, и сердце его учащенно забилось. Нет, решил он, я не могу вернуться и уронить себя в ее глазах, уж лучше – смерть. Ну не первый раз река разлилась и мост этот часто сносила, думал он, но как-то же переправляются люди, правда, и трагедии случаются, но не так часто, и почему именно мне должно не повезти? Это мысль придала ему решительности, и он обратился с молитвой к всевышнему и Святому Георгию, прося у них помощи, прося не дать ему пропасть в этом бурном потоке. Асланбек осторожно направил свою повозку в реку. Лошадь, привычная к таким переправам, спокойно вошла в воду, но на этот раз глубина реки оказалось слишком большой, но все-таки до середины реки он добрался благополучно, а дальше начались проблемы: слой ила на дне реки оказался слишком толстым и ноги лошади погружались в него столь глубоко, что она почти не продвигалась вперед, вода уже доходила ей до ушей, и Асланбек понял, что надо попытаться самому добираться вплавь на берег и уже приготовился спрыгнуть с арбы, когда толстое бревно ударило по лошади. Выбившееся из сил животное не выдержало удара, упало и увлекло за собой повозку, а она накрыла Асланбека…
В те времена у берегов Алазани было много кошар и хлевов. Кто-то из пастухов стал случайным свидетелем трагедии, он и поднял тревогу, но было уже поздно. Тело Асланбека нашли в этот день, арбу и лошадь, очевидно, унесло так далеко, что их потом не нашли.
Трагическая весть с быстротой молнии облетела грузинские и осетинские села. Все, кто знали Асланбека, были просто потрясены, что уж говорить о семьях Сандро и Иласа. Каково было Нуца, приготовившей сыну свадебный наряд, а теперь он понадобился не для свадьбы, а чтобы отправится в нем в тот мир, откуда не возвращаются. От ее рыданий разрывалось сердце. Всех поразило то, что зажатый в кулаке подарок невесты – платок, так и не смогли вытащить: он не мог расстаться с дорогим сердцу подарком невесты, не захотел его отдать беспощадным волнам реки, никому. И пусть, решили родственники, пусть он унесет с собой частичку любви Иамзе.
Много слез было пролито по Асланбеку. Проводить его последний путь пришли сотни людей со всех грузинских и осетинских сел. Были там и односельчане Сандро. Разное говорили люди об этой трагедии. Одни считали, что Асланбек поступил, как настоящий мужчина, не повернув обратно, не вернувшись к семье будущего тестя. Но другие были убеждены, что он должен был вернуться, что это бессмысленная, никому не нужная жертва.
Узнав о смерти Асланбека Иамзе не проронила ни слова, не уронила ни слезинки: она онемела, оглохла и как будто лишилась разума, лежала, уставившись в одну точку, и не реагировала ни на что. Дареджан не находила себе места от переживаний за свою дочь, пыталась уговорить ее взять себя в руки, съесть хоть кусок хлеба, но она ничего не слышала. Ничем не помогли и утешения подруг, соседей, родственников, попытки встряхнуть ее. Иамзе перестала общаться со всеми, так и проводила свои дни в молчании и глубокой печали. Шли годы, и чем дальше, тем больше тревожились родители, пытались уговорить ее подумать о своем будущем и не оставить их без наследников, но она никого не слышала. И все в конце концов оставили ее в покое.
Нет ничего вечного в этом мире: раньше времени горе свело в могилу Сандро и Дареджан. Иамзе пережила своих родителей на пять лет, но ничто не изменилось в ее состоянии. Говорят, она до самой смерти так и хранила под подушкой подарок Асланбека – платок и шелковые чулки…
*Дзуар (осет.) – святилище, молельня.
1 Швило – сын (груз.).
2 Бичъо – парень (груз.).
