РАССКАЗ
Комната в штабе, которую разведчикам отвели для отдыха, была сплошь убрана коврами. Толстые, с длинным ворсом, в несколько слоев устилали пол, а те, что потоньше, украшали стены. Окно закрывало тяжелое темно-красное покрывало с золотым рисунком и бордовой бахромой. Набор «мебели» довершали три табуретки, используемые бойцами в качестве стола. Ковры группа лейтенанта Королькова во время одного из рейдов отбила у мародеров, добавив командованию головной боли – возвращать было некому, дома сгорели, а хозяева ушли сразу же, как только туманным осенним утром по Пригородному району прокатилась жестокая трескотня выстрелов.
– Лейтенант, – в конце концов раздраженно сказал Алексею начальник штаба, – научитесь думать, для разведчика это полезное занятие.
Корольков ответил: «Так точно», но ковры на радость солдатам так и остались в штабе.
Разведчики пятеро суток спали не раздеваясь – команда «Тревога!» могла прозвучать в любой момент. Война тлела рядом, прямо за забором части. По ночам в тумане, скрывающем соседнее село, глухо бухали взрывы, а днем тяжелые винтовочные пули гудели в кронах деревьев, пытаясь то ли добраться до укрывшихся на полигоне беженцев, то ли просто позлить военных.
После обеда солдаты, улегшись рядком и запихнув под головы бронежилеты, отсыпались после беспокойной ночи и утреннего рейда. В тишине коридоров опустевшего штаба изредка хлопали двери и раздавались торопливые шаги, а когда часовой возле двери перебрасывал на плече автомат, было слышно, как «карабинчик» ремня тихо звякает об антабку.
Корольков устроился на своем «командирском» месте возле батареи. Спать не хотелось, он разглядывал ковровый узор на противоположной стене и думал об Ольге. Причудливый орнамент вызвал у него мечты о теплом домашнем уюте, пропитанном запахами лимонного чая, свежей постели и дешевых цветочных духов, перемешанными с ароматом женского тела. Она была совсем близко – сотня шагов от КПП до серой угловой пятиэтажки, но о том, чтобы оставить группу, Алексей не мог даже думать. Конечно, он вспоминал об Ольге все эти дни, но то было смутное ноющее беспокойство, усиливающееся от невозможности забежать к ней хотя бы на минуту. Каждый раз, когда группа выезжала выполнять задачу, Корольков пытался разглядеть в окнах ее квартиры любое изменение – свет, шторы, открытая форточка – косвенно подтверждающее, что она дома и что у нее все в порядке. Поселок, где жили русские, осетины и ингуши, оказался островом спокойствия среди ставшей смертельно опасной земли, но в первые дни конфликта спокойствие это было зыбким, готовым взорваться, как взведенная граната от любого толчка.
На симпатичную продавщицу Корольков обратил внимание в первую же неделю после приезда в часть, когда они, молодые лейтенанты, поселившиеся в дивизионном общежитии, зашли вечером в магазин за закуской. Худенькая светловолосая женщина в голубом халате с подвернутыми рукавами равнодушно выложила на прилавок хлеб, банки с килькой, нарезала колбасу и молча отсчитала сдачу. Ее ярко накрашенные губы и толстый слой голубых теней внутренне возмутили Алексея, но вдруг, когда на какой-то миг, совершенно нечаянно, они встретились взглядом, его словно обожгло. Она тут же отвернулась к окну, и Корольков, пользуясь этим, уже не мог оторвать от нее глаз. Округлым лбом, чуть вздернутым кончиком носа, линией губ, маленьким розовым ушком с прозрачной прядкой волос над ним – всем этим она напомнила ему его первую любовь. Только глаза были другие – того чистого глубокого серого цвета, который моряки и военные называют «шаровым».
Она продолжала отрешенно смотреть в окно. Алексей открыл рот, чтобы спросить какую-нибудь ерунду, вроде почему патиссоны в банках плавают, а огурцы – нет, но сосед по комнате лейтенант Федоров легонько стукнул его по ребрам и тихо сказал:
– Разведка, не залипай, нерасписанную «пулю» мы тебе не простим.
С того дня почетную обязанность бегать за закуской Корольков добровольно взвалил на себя. Правда, в магазине каждый раз оказывалась какая-нибудь бабулька, жалующаяся сероглазой продавщице на внуков, погоду или остеохондроз. За полтора месяца Алексей выяснил только, что зовут ее Ольга и что обручальное кольцо она не носит.
Однажды в обед он забежал за хлебом. В магазине стояли двое местных пьянчужек и, никуда не торопясь, пересчитывали мелочь. Ольга носила из подсобки трехлитровые банки с маринованными патиссонами и выставляла их на витрину.
Алексей шагнул за прилавок и сказал:
– Давайте помогу.
Она вздрогнула, секунду помедлила, потом молча прошла к двери в подсобку и кивнула на ящики, поставленные друг на друга. Пьянчуги оставили мелочь и уставились на Королькова мутными глазами. Под их непонимающим взглядом он схватился сразу за два ящика и тут же сильно занозил ладонь. Ольга принесла пахнущую водкой ватку, булавку и ловко подцепила глубоко засевшую занозу. Ее руки с маленькими гладкими ладонями оказались прохладными, но Алексей чувствовал, как от прикосновений в его теле рождается теплая волна, которая захлестывает грудь, поднимается к шее, приливает к лицу и, наконец, обрушивается щекочущей пеной вниз. Пока Ольга, склонившись, осторожно орудовала булавкой, он едва удержался, чтобы не поцеловать светлые волосы, перехваченные голубой лентой и едва уловимо пахнущие терпким пивным настоем.
– Все, – сказала она, выпрямившись, – не больно?
– Нет, – ответил Алексей, – но слишком быстро.
– Гы, – от запаха алкоголя пьянчуги оживились. – Оль, ты б ему для наркозу налила, гы, и нам по грамульке, за компанию.
– Обойдетесь, – вдруг резко и зло бросила она.
– Товарищ лейтенант, – дневальный заглянул в помещение КПП. – Там Мага. Пускать?
– Пускать, – сказал Корольков, поправил портупею и вышел на улицу.
Ингуш Магомет работал в дивизионной котельной. Когда выпадала ночная смена, он часто заходил на КПП поболтать с дежурным. Мага знал все про всех – так же, как никто ничего не знал про него.
– Привет, лейтенант, – сказал он, улыбаясь, когда дневальный отпер калитку, – я говорю твоему солдату, хочешь, не пускай, только через час котельная остановится, а через два сам комдив тебе объяснит, кого надо пускать, а кого нет.
– Ладно, ладно, пусть комдив тебе лучше пропуск выдаст, – Алексей потер виски, чтобы разогнать дремоту.
Они поговорили о погоде, потом о новом доме, под который давно вырыли котлован, но никак не могут начать строить. Мага начал рассказывать историю про то, как в этот котлован в темноте спьяну свалился командированный и полночи ходил, натыкаясь на стенки. Алексей слушал в пол-уха и думал, спросить про Ольгу или нет.
– …комдив ночью звонит коменданту, говорит, что у тебя в городке творится, волки воют. Тот ему отвечает, товарищ генерал-майор мы этого волка уже взяли, утром будет как человек.
– Мага, ты Ольгу из магазина знаешь?
Ингуш вопросу не удивился.
– Знаю.
Алексей подождал, понял, что Мага посчитал ответ исчерпывающим, и спросил:
– Она, вроде, не замужем?
– Был муж, – сказал тот, – прапорщик из батальона связи. В прошлом году погиб на полигоне.
– Понятно, – Алексей больше не знал, что сказать.
Мага и сам догадался о том, что гложет лейтенанта.
– Про нее много болтают в поселке. Не верь. Поганые языки.
Когда ингуш ушел, Корольков улегся на жестком топчане и попробовал заснуть.
Бесполезно – сероглазая продавщица не выходила из головы. После разговора с Магой снялся какой-то внутренний тормоз. Он вспоминал ее случайный взгляд, прикосновение прохладных пальцев, запах волос, и в нем просыпалось безумное желание. Рассудок, вытесненный этой жаждой куда-то на задворки, слабо пытался бунтовать. Посмотри, кричал он, она красится, как проститутка, перехватывает волосы лентой, как крестьянка с колхозного рынка, молчит как рыба, обливается приторными духами… Зачем тебе это? Что ты будешь чувствовать по утрам? О чем ты будешь говорить с ней вечерами? Остынь…
Он уснул под утро, решив вечером зайти в магазин, увидеть ее еще раз, поговорить о чем-нибудь и выбросить из головы.
Сменившись, Алексей забежал в общежитие переодеться. На выходе его поймала комендантша и завела обычную нудную песню о невыключенных плитах на кухне, порядке в комнатах и чистоте в туалетах. Отделаться было непросто – Цапля, как называли ее жители «общаги», без приглашения входила в кабинет комдива, и Королькову пришлось покорно выслушать лекцию до конца. Когда он оказался у магазина, было уже начало девятого. Продавщицы стояли на улице и смотрели, как заведующая запирает дверь. Алексей подождал, пока они разойдутся, и догнал Ольгу. Она тащила тяжелую сумку, перекладывая ее из руки в руку.
Корольков поравнялся и взялся за ручки.
– Давайте помогу.
Ольга посмотрела на него и, ничего не сказав, отпустила сумку. Шли молча. Алексей никак не мог решить, с чего начать разговор – шутить или говорить серьезно – ее молчаливость и неулыбчивость сбивала его с толку. Оказалось, что Ольга живет рядом, надо только обогнуть серую кирпичную пятиэтажку у дороги и пройти двором. У подъезда за врытым в землю столом сидели мужики, пили пиво из литровых стеклянных банок и лениво бросали доминошные кости. Когда Ольга с Алексеем прошли мимо, стук костяшек оборвался, а говор стих. Ольга под мутными сальными взглядами выпрямилась, подняла подбородок. Корольков напрягся – услышь он сейчас за спиной хоть фразу, хоть смешок, хоть присвист – бросился бы с кулаками, не раздумывая ни секунды и не разбираясь. Ольга, словно почувствовав это, взяла его за локоть и ускорила шаг, а потом, на площадке третьего этажа, распахнула перед ним дверь, глядя умоляющими глазами.
В квартире сладко пахло уютом.
Ольга забрала у Королькова сумку, подтолкнула в комнату и сказала:
– Я сейчас.
Алексей постоял посередине, разглядывая разложенный диван под толстым цветастым покрывалом, ковер на стене, горку с синими чашками, вазу с пластмассовыми ромашками на телевизоре, потом уселся в кресло у двери напротив окна. Вечернее солнце светило в глаза сквозь чисто вымытые стекла. Вошла Ольга – уже в домашнем ситцевом халатике, подошла к окну и задернула шторы. Солнце, яркое золотое солнце, просвечивая сквозь тонкие гардины и халатик, обрисовало ее маленькую стройную фигурку.
Она повернулась:
– Ты голодный, наверное?
– Да, – сказал Алексей.
Во рту у него пересохло. Ольга хотела пройти на кухню, но он встал, крепко обнял ее за плечи, принялся целовать в щеки, лоб, волосы.
Она высвободилась, прошептала:
– Подожди… там чайник…
Ушла на кухню, быстро вернулась, взяла его за руку и потянула к дивану…
Солдаты зашевелись во сне – сначала сержант с краю, за ним и вся «шеренга». Корольков поправил бронежилет под головой, улегся удобнее и закрыл глаза. Спать! Тишина над районом может оказаться обманчивой.
Где-то в конце коридора хлопнула дверь, послышались приближающиеся шаги, и загремело:
– Степа-а-ан Степа-а-аныч…
Из-за двери на секунду показалось конопатое лицо часового – рядового Степанова по прозвищу Степа.
– Товарищ лейтенант, ротный…
Потом послышался сильный шлепок по спине, от которого звякнул затвор автомата, еще один, Степкино: «Ой!» и, наконец, в двери появилась коренастая фигура капитана Варламова.
– Та-а-ак, мохнорылы ушастые, нашли теплое местечко, пока начальство в поле ж… морозит.
Разведчики повскакивали. Корольков, поскольку все уже проснулись, скомандовал:
– Смир-р-рна!
– Вольно, – сказал ротный и обвел взглядом комнату, – богато устроились.
Оказалось, что ротный вернулся в полк еще вчера. Они вышли на крыльцо штаба и поговорили об обстановке. Серость хмурого дня уже начала сгущаться к вечеру.
Варламов оглядел Королькова и спросил:
– Тебе четыре часа хватит?
– Конечно! – Алексей не верил своим ушам.
– Я подежурю, – сказал ротный, – начштаба доложу сам. Дуй. Ровно в восемь ты здесь.
Корольков взлетел на третий этаж как на крыльях. У знакомой двери, выкрашенной блестящей коричневой краской, отдышался и нажал круглую кнопку звонка. Ольга долго не открывала. Алексей недоумевал – в ее окнах горел свет. Наконец, послышался звук замка, но Ольга не оставила дверь, отперев ее, как обычно, и не распахнула настежь, а чуть приоткрыла, загородив собою проем. Алексей сказал: «Привет!», сделал шаг и тут же споткнулся об ее холодный взгляд. Ему показалось, что попытайся он войти, она упрется руками ему в грудь и вытолкает обратно.
– Оль, ты что? Я войду?
Она покачала головой.
– Нет.
– Почему? – опешил Алексей.
Она промолчала, глядя куда-то сквозь него.
– Что с тобой? Что-то случилось?
Она опять покачала головой. Ее пальцы, держащиеся за косяк двери, побелели от напряжения.
– У тебя там кто-то есть? – спросил Корольков, пытаясь заглянуть через ее плечо.
– Уходи, – твердо сказала она, – я сейчас не могу… потом…
Она захлопнула дверь.
Алексей в слабой надежде минуту постоял на площадке и медленно пошел вниз. Удивление сменилось злостью. Черт с тобой, думал он, когда тебе хочется, ты готова кормить, стирать и стелить. А когда я пришел грязный, потный, с недельной щетиной, одуревший от беспокойства и желания, когда мне нужнее всего твоя забота и любовь, ты даже не пустила меня на порог.
Ну, и черт с тобой, живи как знаешь…
Колонна БМП, «Уралов» и БТР втянулась в Назрань и остановилась перед постом.
У дороги тут же начали собираться люди – в надежде встретить родственников и знакомых – с военными часто приезжали беженцы. Корольков сидел на броне и смотрел на грузовики впереди.
– Привет, лейтенант, – раздалось снизу.
Алексей обернулся – у бронетранспортера стоял Мага и улыбался. Корольков спрыгнул на землю, они пожали друг другу руки. Ингуш подозвал стоявшего рядом мальчишку и что-то тихо сказал ему. Тот умчался в сторону домов. Поговорить удалось минут пять, БМП в голове колонны пыхнули сизым дымом и тронулись. Алексей полез на борт. В это время появился тот же мальчик, Мага выхватил у него небольшой тряпичный сверток и протянул Королькову.
– Леша, отдай это Ольге из магазина.
БТР тронулся, Мага шел рядом по грязному асфальту.
– Что это? – спросил Алексей, ощутив под тряпкой что-то тугое и плотное.
– Деньги, – ответил Мага. И увидев, как изменился в лице лейтенант, сказал:
– Наши собрали. Помнишь, когда она тебя прогнала? У нее тогда пять семей прятались. Они вас очень боялись… Ты еще с автоматом пришел…
Алексей хотел вернуть сверток – в поселке он будет не раньше, чем через месяц, но колонна уже набрала ход, и Мага отстал.
Первому же разведчику, отправлявшемуся в полк, он вручил сверток, бумажку с адресом и приказал:
– Скажешь, из Назрани. Отвечаешь головой.
Корольков вернулся в полк перед самым Новым годом. Когда БТР катился по поселку, он не выдержал, хлопнул по плечу водителя: «Притормози», спрыгнул в снег на обочине и побежал в магазин. За прилавком стояла Ольгина напарница «тетя Катя».
– А Ольга где?
– Уехала Ольга.
– Куда?
– Куда, куда, к матери.
– На праздники, что ли?
– Насовсем.
– А адрес оставила?
– Да на кой он мне, ее адрес-то? Уехала и уехала, – недовольно сказала продавщица.
Алексей вышел из магазина. День был морозный и солнечный. Свеженакатанная дорога блестела, снежные искринки вились в плотном воздухе. Вдалеке ослепительно сверкали шапки Большого Хребта.
«Уехала и уехала», – всплыли слова тети Кати, «Может, и к лучшему», – подумал Корольков, набрал свежего снега и бросил себе в лицо.
