Маирбек ЦАЛИКОВ. О товарищах и о себе вспоминаю

Продолжение. Начало см. «Дарьял» 1,2,3,4’2013

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

УВЛЕКАТЕЛЬНАЯ РАБОТА НАД КОМЕДИЕЙ НУШИЧА «ДОКТОР ФИЛОСОФИИ»

После досадной неудачи с «Зарей» мне достался интересный драматургический материал. А, возможно, просто мне этот материал пришелся по душе.

Это – комедия-гротеск сербского драматурга Нушича «Доктор философии».z Да, здесь было где развернуться фантазии как режиссера, так и актеров. А актеры у меня были первоклассные. К.Г. Сланов – Живота Цвийович, Н.М. Саламов – Благое, Т.Х. Кариаева – Госпожа Драга, Е.С. Туменова – Славка, В.Д. Уртаева – Клара, Б. Калоев – Милорад, С.И. Дзапаров – Велимир, С.Г. Икаева – Мара, З.Г. Кочисова – Госпожа Спасоевич, Б.В. Икаева – госпожа Протич, А.А. Дзукаева – Сойка, И.Н. Кокаев – Сима, Б.И. Тотров – Райсер, З. Дзбоева – Марица, В.И. Макиев – Николич.

Премьера состоялась 25 февраля 1956 года. Я впервые столкнулся с гротесковой комедией, поэтому, естественно, мне пришлось много покопаться в соответствующей литературе и мобилизовать свою фантазию. Немало решений я перепробовал, и, наконец, мы с художником Беловым остановились на таком варианте.

Поскольку в пьесе разговор идет о дипломе, мы на первом плане повесили «Диплом» на всю высоту сцены и шириной в три метра. Cпектакль начинался так: с открытием занавеса на сцене висел этот огромный диплом, а спиной к зрителю стоит Живота Цвийович, отец дипломанта, и громко читает текст диплома. Затем в темноте игровой занавес с дипломом поднимается, и действие переносится в комнату, где Живота стоит и продолжает читать диплом, который теперь висит на стене.

Дальше, в следующей картине, представлявшей рабочую комнату Живота Цвийовича, посреди сцены был установлен несгораемый шкаф огромного размера, занявший одну треть сцены. Вокруг него, с четырех его сторон, сидели женщины спиной друг к другу, с протянутыми назад, соединенными между собой, руками. Таким образом, создавалось впечатление, что эта махина водружена на плечи этих женщин. К тому же, дверь этого «шкафа» открывалась, напоминая пасть льва. Открывалась эта дверь нажатием тайной кнопки, при этом из «пасти льва» выбивалось красное пламя, и по всему залу раздавались звонки. Да еще, когда Живота залезал на этот шкаф, как на трибуну, он кричал: «Сила и власть здесь! Здесь! Здесь!», – и двумя руками бил по бортам «шкафа». А так как слово «здесь» по-осетински звучит «ам», то, когда он кричал: «Ам!», «Ам!», «Ам!», получалось как лай собаки: «Гав!», «Гав!», «Гав!». И с каждым стуком он давил на кнопку сигнала и одновременно с каждым «ам»ом загоралось пламя в пасти льва. Ну и т.д.

Спектакль пользовался большим успехом и нещадно эксплуатировался… Точку поставил крупнейший театровед и театральный критик Зингер, который, если вы помните, отказался писать о нашем «Короле Лире», мотивируя тем, что он там не видел ни режиссерского, ни актерских решений. А в тот день у нас шел дневной спектакль «Доктора философии», и Зингер пошел смотреть его. Выйдя в фойе в антракте, он восхищенно сказал нашему московскому педагогу И.М. Раевскому:

– Вот здесь я вижу решение спектакля! Я вижу, что он заигран, разболтался, но решение налицо! А это – главное!

– А как ты думал?! Мой ученик ставил! – пошутил Иосиф Моисеевич.

ТЕАТР ПРОДОЛЖАЛ РАЗНООБРАЗИТЬ СВОЙ РЕПЕРТУАР

И ДУМАТЬ О РОСТЕ АКТЕРОВ

Далее, как говорят, своя рубашка ближе к телу, и какими бы замечательными ни были переводные вещи, как бы хорошо их не принимали, а все же, когда долго не ставятся спектакли на своем родном материале, зритель начинает скучать и требовать показа осетинских пьес.

Вот тут и появилась в репертуаре «Фатима» Коста Хетагурова (инсценировка Николая Козлова). Режиссер – З.Е. Бритаева, музыкальное оформление – Т. Кокойти, художник – Ю.П. Федоров. Премьера состоялась 24 марта 1956 года.

Роли исполняли: Фатиму – Цицилия Джатиева и Елена Туменова, Наиба – М.К. Цаликов, Джамбулата – В.Д. Галазов, Ибрагима – А. Царукаев, Косерхан – М.С. Ещерекова.

Фатима – Джатиева была удивительно женственна, лирична и, конечно, до мозга костей поэтична, но сильна духом. Фатима – Туменова обладала всеми этими качествами, но по-своему. Она была так же обаятельна, но немного резче. Цаликов в роли Наиба, говорили, правильно раскрыл образ и характер своего героя. Может быть, не спорю. Зато Джамбулат – Галазов был настоящий князь белой кости и голубой крови, самовлюбленный заносчивый барчук, словно выросший верхом на коне. Ибрагим в исполнении А. Царукаева – наоборот, дитя природы, человек от земли, трудяга, простой сын простого народа, живущий своим трудом, но гордый. Для него превыше всего его честь. Остается Косерхан – М. Ещерекова – мудрая, мягкосердечная, ласковая женщина, преданная семье Наиба, особенно Фатиме и Джамбулату.

СОВРЕМЕННАЯ ТЕМАТИКА

В РЕПЕРТУАРЕ ОСЕТИНСКОГО ТЕАТРА

– О-о-о! Осетия! Давай, давай ко мне! – весело бушевал в трубке голос Анатолия Софронова, когда я позвонил ему по поводу моих предложений к его пьесе «Деньги», которую я ставил у нас в театре.

– Ладно, ладно, я уже выслал тебе исправленный экземпляр, – продолжал он, – Давай сюда езжай! У меня здесь гости!

– Да, но я…

– Ты, ты! Всем будет приятно!

– Но, я не успею…

– А где ты?

Я почувствовал, что он… с друзьями…

– В Орджоникидзе, – ответил я.

– Что?!

– В Осетии я!

– Что?! Иди тогда к!..

Куда или к кому… я не расслышал (скажем так), а он бросил трубку. Тут я, конечно, уже не сомневался, что… у него гости.

А просьбу мою он, конечно, выполнил и прислал мне исправленный по моей просьбе вариант, по которому я и ставил спектакль «Деньги». Роли играли: Прасковью Филипповну Шарабай – Т.Х. Кариаева, Василия Шарабая – А. Царукаев, Татарникова – П.К. Цирихов, Беркута – В.Д. Баллаев, Александру – С. Икаева, Галину – Б. Икаева.

Этот спектакль я считаю актерским, потому что моя работа растворилась в них, и я в растерянности – радоваться мне или… Наверное, да! А актеры создали такие яркие образы, такие характеры, что мне остается только низко поклониться им. Взять хотя бы Кариаеву. Вот она появляется – неторопливая, с тяжелым, насквозь пронизывающим взглядом, властная женщина. Она говорит размеренно, обдумывая и как бы печатая каждую фразу, и создает такое впечатление, будто вся станица подвластна ей и невольно подчиняется ее спокойному взгляду. Нет, она не утверждает себя. У нее так естественно получается, словно иначе и не могло быть. За ней идет ее сын, Шарабай, в исполнении А. Царукаева. Это был земной, неразговорчивый, но смекалистый, смелый молодой человек, сильная натура, одним словом – хозяин земли. Проще говоря, он – сын своей матери. А Петр Казбекович Цирихов в роли Татарникова создал образ такого мягкого, мудрого руководителя, что с первых же минут покорял зрителя своей человечностью, простотой и определенной долей юмора.

Премьера «Денег» состоялась 11 сентября 1956 года. В итоге нам удалось создать крупный, солидный спектакль, достойный самых высоких похвал, который вошел в золотой фонд театра.

Таким образом, театр жил, театр рос, обогащая свой репертуар самыми разнообразными по жанру произведениями, знакомя своего зрителя как с современной советской драматургией, так и с культурой братских республик. Финансовые дела театра также шли более чем хорошо.

И тут руководство театра в очередной раз решило проанализировать, как у нас обстоит дело с творческим ростом коллектива в целом и каждого актера в частности. В связи с этим было решено поставить параллельно два спектакля, что помогло бы загрузить всех актеров, а главное – облегчить труд коллектива, связанный с выездными спектаклями.

Вот и остановились, во-первых, на пьесе А. Крона «Второе дыхание» (режиссером-постановщиком которой была назначена З.Е. Бритаева), где главную роль Сергея Бакланова очень убедительно сыграл, смею напомнить, выпускник нашей театральной студии Юрий Мерденов, разведчика Левина – В. Тхапсаев, Лебедеву – очаровательная Цицилия Джатиева.( В остальных ролях?)¹

Параллельно с пьесой Крона была утверждена для постановки написанная Цаликовым М.К., т.е. мною, первая осетинская комедия-водевиль «Похождения Мурата» («Мураты цуан»). Это не только первый осетинский водевиль, но и моя первая «полнометражная» авторская комедия. Режиссером-постановщиком тоже был назначен я. Должен сказать, что все участники спектакля работали с большим увлечением.

Премьера состоялась 29 ноября 1956 года.

Художником спектакля был А. Белов, а композитором Т.Я. Кокойти. Роли играли: Мурат – В.Д. Баллаев, его жена Замира – В.Д. Уртаева, друг Мурата Казбек – К.Г. Сланов и Б. Ходов, Зина, возлюбленная Казбека, – З.Г. Кочисова, Аза – Е.С. Туменова, Галя – Б.В. Икаева, Мамсур – И.Н. Кокаев, Хидзыр – В.И. Макиев, Лиза – Т.Н. Батагова, Ичиев – Б. Калоев. Оценку спектакля я передаю рецезентам:

1. Газета «Социалистическая Осетия», № 247 от 18 декабря 1956 г. Статья авторов Г. Гагиева и К. Казбекова называлась «Интересный, веселый спектакль». В ней говорилось, что …« спектакль смотрится с большим интересом и не только потому, что хороша пьеса и удачна постановка, а актеры играют с профессиональным мастерством. …Режиссер М. Цаликов вдумчиво отнесся к персонажам своей пьесы и верно определил их место в спектакле. Он показал себя не только способным драматургом, но и своеобразным художником. Некоторые неудачные места пьесы спасены искусной рукой режиссера и хорошо смотрятся…».

2. Газета «Социалистическая Осетия», № 51 от 13 марта 1957 г. В статье автора Н. Коротковой под названием «Театр – это храм культуры» (Заметки зрителя об осетинском театре) отмечалось: «Заставить людей смеяться – это, несомненно, большая заслуга драматурга, и М. Цаликову, автору «Похождений Мурата» это удалось. Его пьеса – хорошая сатира на злобу дня; она высмеивает лиц с грязной совестью, живущих за чужой счет. Особенно удачно обличаются те, кому государство дает образование, а они, игнорируя полученную специальность, идут по «легкому» пути»…

3. В книге Т. Кариаевой и М. Литвиненко «Северо-Осетинский драматический театр», Орджоникидзе, 1960 г., стр. 198-199 :

«…М. Цаликову удалось остроумно высмеять Мурата и его приспешников. …Спектакль был хорошо, с подъемом сыгран актерами, незадолго перед тем участвовавшими в комедийных постановках того же режиссера – в «Мирандолине» Гольдони и «Докторе философии» Нушича. …Пьеса прошла с успехом и не только в Северной и Южной Осетии, но и в аварском театре Дагестана».

4. «…Маирбек Цаликов, совмещая в себе актера, драматурга и режиссера, опираясь на знание жизни и большой опыт постановки комедий, прекрасно зная творческие возможности каждого, написал водевиль для определенных актеров: Мурат – для Владимира Баллаева, Замират – для Веры Уртаевой, Казбек – для Коста Сланова, Аза – для Елены Туменовой, Хыдзыр – для Владимира Макиева, Зина – для Зои Кочисовой. Эти актеры не раз проявляли большое дарование в жанре сатирической комедии, все они к тому же владели искусством, которое так необходимо в водевиле – умели петь и танцевать. Как постановщику и как актеру, Цаликову близка водевильная манера интерпретации драматического произведения. Многие его постановки западноевропейской, русской, осетинской комедий сатирически остры, ярко гротесковы; в них проявляется неистощимая творческая фантазия режиссера…» (из книги А.С. Бациева «Осетинский театр: годы, спектакли, проблемы»; Орджоникидзе: Ир, 1985, с. 96).

НО «НЕ ВСЕ СПОКОЙНО В КОРОЛЕВСТВЕ ДАТСКОМ»

1957 год. Первой премьерой в новом году был «Белый лотос» по пьесе В. Винникова и Ю. Осноса. Режиссер-постановщик Г.Д. Хугаев. Первый спектакль состоялся 14 февраля 1957 года.

Роли и их исполнители: Чарудатта – А.Т. Царукаев, Майтрея – П.К. Цирихов, Вардаманака – С.И. Дзапаров, Васантасена – Е.С. Туменова и Б.В. Икаева, Маданика – А.А. Дзукаева и В.Д. Уртаева, Палава – З.Г. Кочисова, Санстанака – Ю.К. Мерденов. В других ролях выступали: Н.М. Саламов, Г.В. Дзугаев, Б.А. Ходов, И.Н. Кокаев, Р.И. Гудиев, А.А. Бекузаров, В.И. Макиев, Б.А. Калоев, В.Д. Баллаев, Б.И. Тотров. Спектакль сыграл определенную познавательную роль как для зрителя, так и для самого театра. Отрадно отметить яркие образы, созданные актерами Царукаевым, Цириховым, Туменовой, Б. Икаевой, Дзукаевой и Уртаевой, Кочисовой и т.д.

В целом спектакль получился ярким и красочным.

Следующей премьерой, которая состоялась 22 апреля 1957 г., была пьеса «Раскаяние» («Трус») Семена Сидакова в постановке З.Е. Бритаевой со следующим распределением ролей:( Роли ?)²

К тому времени появилась пьеса Раисы Хубецовой «Песня Софьи», которую ставил Г.Д. Хугаев. Роли играли: Софья – В. Уртаева, Афаша, ее мать, – В.С. Каргинова, Салфетка – С.Г. Икаева, Ладинка – А. Дзукаева, Хундаг – Борис (Жора) Ходов, Майрам – Исай Кокаев, Сафиат – З. Кочисова. почтальон – В. Баллаев, соседка – В. Комаева.

Первой неожиданностью для нас оказалось то, что на титульном листе пьесы появилась вторая фамилия – Хугаев. Я не занимался анализом истории возникновения этого факта, но, по словам Хубецовой и участников спектакля он, Хугаев, написал к спектаклю несколько песен, вследствие чего и счел правомерным претендовать на соавторство с Хубецовой.

Это показалось нам, основателям театра, мягко говоря, удивительным и непонятным. Потому, что у нас было принято без всякого вознаграждения помогать автору, дописывать какие-то сцены, даже делать сценическую редакцию. Так, режиссер Борис Тохович Борукаев работал над пьесами «Желание Паша» и «Мать сирот» Д. Туаева; художественный руководитель, режиссер В.С. Фотиев – над пьесами «Боевые дни» Г. Джимиева и «Свинец» Д.Туаева; режиссер М.К. Цаликов – над пьесами Р. Хубецовой «Наши друзья» и «Замира», над «Женихами» и «Все в гору, он с горы» Ашаха Токаева, над пьесой Сергея Хачирова «Дудар и его друзья», над пьесами Д. Туаева «Сказка», «Поминальщики», над пьесами молодого драматурга Сергея Кайтова «Сердце матери», «Ахсар и Дзерасса», «Цветок и кинжал» и т.д.

Бог знает, может быть, этого не надо было делать, но мы другого пути для пополнения национального репертуара нашего театра пьесами своих драматургов не знали. И Хугаев нам открыл «истинный путь», но все же никто из первых режиссеров не пошел по этому пути.

Что же касается удачных актерских работ в этом спектакле, то необходимо отметить блестящие работы Веры Уртаевой, Зои Кочисовой, Исая Кокаева, Серафимы Икаевой в роли Салфетки, В. Каргиновой, В. Баллаева и т.д.

Я пропускаю спектакль «Соседи» Д. Мамсурова. Эта пьеса была написана на основе ложного конфликта, и я, как постановщик, каюсь! Ничего не смог сделать, не смог уломать автора сделать какие-то изменения в пьесе, и в результате – полный провал.

Вслед за этим неудачным спектаклем шла постановка пьесы «Перед грозой» Е. Уруймаговой в инсценировке Николая Козлова. Спектакль ставила З.Е. Бритаева, а его премьера состоялась 22 октября 1957 года.

Главные роли исполняли: Саниат – В.С. Каргинова, Сафа – В.В. Тхапсаев и М.К. Цаликов. В остальных ролях выступили: В. Уртаева, Б. Калоев, А. Царукаев, Г. Таугазов и др.

В период работы над этим спектаклем, у нас в театре произошло позорное происшествие, и я считаю своим долгом рассказать об этом в назидание грядущим поколениям актеров.

Так вот. У нас в театре был заведен такой порядок: если какой-либо спектакль из текущего репертуара не игрался два или более месяцев, то перед его показом мы прогоняли спектакль с начала до конца. Вот и спектакль «Женихи» долго не шел и в этой связи прогонялся.

В спектакле была роль Тугана, парторга колхоза, которая изначально была выписана автором слабо. Поэтому я, будучи постановщиком, поручил ее В.В. Тхапсаеву и себе, чтобы придать значимость этому персонажу хотя бы маститой актерской фигурой. И однажды в начале года на прогоне спектакля Тхапсаев подошел ко мне и говорит:

– Освободи меня от этой роли.

Я говорю ему:

– Ты же сам знаешь, что некем заменить.

– Играй сам.

Я ему в ответ:

– Я бы с удовольствием, но в таком случае мне надо оплачивать разовое выступление (поясню несведущим: я работал в должности режиссера, и поэтому мое участие в спектакле в качестве актера должно было оплачиваться, как разовое выступление)³ , и люди скажут, что я из-за личной заинтересованности тебя освободил. Да ты сам первый скажешь… Так что не могу.

И вдруг он громко:

– Подлец!

И коллектив – 57 человек – все замерли! Ждут. Я выдержал паузу и говорю спокойно актерам:

– Пошли работать.

Сыграли несколько спектаклей. Опять прошло несколько месяцев и снова прогон. И снова:

– Освободи от роли!

И опять долгое объяснение:

– Нет возможности, – говорю я.

И опять он мне:

– Подлец!

Ну, я не помню, но ребята говорили, что я так сжал с двух сторон стол, что он даже затрещал, и все затаили дыхание. Снова огромная пауза, и я:

– Пошли дальше работать.

И надо же! Через три месяца после этого назначен снова прогон, и опять все повторилось и снова «Подлец!». Я выскочил из зала, схватил у вахтера графин с водой, опрокинул его на свою голову, поднялся к директору и говорю:

– Обуздайте этого человека, а то, как говорят грузины, овца всегда овца, но если ее доведешь, она может превратиться в молнию!

Я не знаю, говорил ли директор ему что-нибудь, но больше этот вопрос не поднимался. Между тем, в спектакле «Чермен» мы с Володей вместе играли. Тхапсаев – Чермена, я – Бестола, его отца.

И надо было такому случиться! У меня в нашей с ним сцене был текст в две строчки: – первая – «Не мучь отца», вторая – «Не виновен твой отец!». И вот первая фраза выскочила у меня из головы. И я сказал только вторую «Не виновен твой отец!». А дальше у него монолог: – «Отец, отец …».

Должен заметить, что у меня было железное правило. Если я кому-нибудь помешаю на сцене, я тут же подхожу и говорю:

– Извини, голубчик, я тебе помешал.

И вот, оставаясь верным свой привычке, я во время антракта подошел к Володе и говорю:

– Извини Володя, я пропустил фразу.

– Нет! Ты слово «отец» не сказал!

– Как не сказал? – и я повторил, как должно было быть и как я сказал.

А он опять вдруг эту проклятую реплику произнес:

– Нет! Ты просто подлец!

И тут произошло то, чего я избегал в течение двух лет провоцирования меня. Я стоял у дверного косяка с одной стороны двери, с другой стороны стояла Зарифа Бритаева, а Володя сидел в глубине комнаты. И я, не поворачиваясь, выхватил кинжал и всей силой ударил им в рядом стоящий стол. И-и-и пошло! Я наговорил ему все, что можно и чего нельзя: «Ты – и подлец, ты и тупой чурбан, ты и дутая фигура и!..».

На второй день нас вызвали в Обком партии к тов. Чибирову. Тут же присутствовали зам. председателя Совета Министров СО АССР тов. Черджиев Хазби Саввич и министр культуры Степан Николаевич Битиев. И я выпалил свое возмущение, обращаясь к Володе:

– Становись передо мной на колени и проси прощения! За то, что ты вынудил меня высказать недостойные нормального человека гадости!

А на следующий день, конечно, созвали партийное собрание, на которое пришли зав. отделом Обкома Чибиров, его заместитель Агузаров, министр культуры Битиев, зав. отделом горкома партии тов. Гутнов. Расселись вокруг Володи, словно он находился среди врагов. В общем, обсуждали, обсуждали, как следует, и вынесли решение: мне дать выговор, а ему поставить на вид.

В это время мы работали над фильмом «Фатима» на студии «Грузия-фильм». И как раз директор нашего фильма Михаил Поликарпович Цхитишвили находился у нас в городе (тогда Дзауджикау). Он остановился в гостинице напротив Русского театра, на втором этаже, в угловом номере. Вот мы с Володей Тхапсаевым после собрания пошли к нему, взяв по бутылке шампанского. Тут к нам присоединился еще художник Адзанбек Джанаев со своей бутылкой шампанского. И пока мы шли туда, я говорю Володе:

– Давай договоримся. Не будем уже копаться, кто насколько виновен. Произошло позорящее нас с тобой происшествие и создано нелицеприятное для нас общественное мнение. Поставим на этом точку. Нас с тобой считают двумя столпами нашего театра, и не к лицу нам заниматься «базарными хабарами». Будем себя вести так, как будто ничего не произошло.

Между тем должен сказать, что жили мы с ним так дружно, что даже на отдых ездили вместе. Даже вспоминается, как в один из наших отпусков еще за 10 дней до конца отдыха он мне говорил: «Ты не забудь, на этот раз везешь меня домой ты!».

Таким образом, мы-то помирились, но силы, подталкивавшие его, не сложили оружия. На следующий день мы с Цхитишвили выехали в Тбилиси. Я отрепетировал несколько эпизодов на киностудии «Грузия фильм» и выехал домой репетировать спектакль «Перед грозой», генеральная репетиция которого была уже назначена.

КАК МЕНЯ СНЯЛИ С РАБОТЫ,

И С ЧЕМ (КЕМ) ЭТО БЫЛО СВЯЗАНО

В день генеральной репетиции с утра мне позвонила З. Бритаева и сообщила, что нас к 9-ти часам вызывает Георгий Иванович Проценко, зам. министра культуры СО АССР, и просила быть ровно в девять, чтобы не опоздать на генеральную. В девять часов мы были в министерстве: З.Е. Бритаева, секретарь парторганизации театра Володя Баллаев, зам. директора Беслан Хадарцев и я. Бритаева тут же обратилась к Проценко:

– Георгий Иванович, пожалуйста, долго не задерживайте нас, а то у Цаликова в одиннадцать часов генеральная репетиция.

– Долго не задержу вас, – сказал Проценко. – Сегодня в министерстве подписан приказ о снятии Цаликова с работы. – Повисла тяжелая пауза, после чего Бритаева говорит:

– Тогда меня тоже снимайте.

– Меня тоже, – сказал Баллаев. – Если его снимите, то и нам нечего делать.

– Тогда закройте театр, – сказал Хадарцев.

– Никого из вас снимать не будем, – настоятельно произнес Проценко, – Идите, ориентируйте коллектив и работайте!

– Не будем работать, – твердо сказала Бритаева.

– Не горячись, Зарифа, – встал я, – Наверно, приказ правильный.

Я повернулся и вышел.

Два часа я просидел на берегу Терека. Я залез под куст у самой реки и там приходил в себя от полученного шока.

А в это время в театре проходило бурное собрание. Мои ребята повсюду искали меня. Оказывается, они испугались, что я в Терек бросился.

Вернувшись в театр, смотрю, все стоят, сидят молча. Я поднялся в контору и заметил, что главный бухгалтер тов. Мишустина печатает протокол собрания. Читаю выступление одного из молодых актеров Бориса (Жоры) Ходова:

– Мы его уважаем и любим как актера, но как человек он… ( я не буду повторять эти слова⁴ )!.. Он любого человека доведет до самоубийства (это он о Тхапсаеве⁵)!

Прочитав эти слова, я выхватил этот лист с возмущением:

– Что за выступление? Что за протокол? Это протокол культурного учреждения или ассенизаторского обоза? Отредактируйте его!

Этот «протокол» до сих пор хранится у меня в архиве. Оказалось, что не только Жора так выступал. Вот с этим отредактированным протоколом целая группа актеров и сотрудников театра пошла в Обком. Их прогнали. Потом четверо все-таки пробились, но безрезультатно.

Начну издалека.

Дело в том, что первым секретарем Северо-Осетинского Обкома партии в то время был Агкацев, и как только он занял этот пост, он тут же приступил к… сведению личных счетов. Первым, на кого он обрушился, был тогдашний начальник по делам искусств при Совнаркоме СО АССР Цопанов Хаджумар Газиевич. Оказалось, что ранее, когда Х.Г. Цопанов, о котором я упоминал выше, занимал пост заведующего отделом науки Обкома партии и Агкацев работал там инструктором, Хаджумар Газиевич назвал его дураком в какой-то ситуации. Вот Агкацев, став первым секретарем, и начал мстить ему, человеку, которому Осетия обязана многими своими успехами в деле развития своей культуры вообще и нашего театра в частности. Он создал, возможно, я уже упоминал об этом, один из лучших ансамблей народного танца страны «Алан», а также создал великолепный симфонический оркестр.

И вот наш горе-руководитель Агкацев решил угробить этого человека. Но! На его пути стал другой работник Обкома – высокообразованный (не в пример первому), человек большой эрудиции и культуры – Михаил Борисович Кайтуков. Он занимал пост заведующего отделом пропаганды и агитации. Кайтуков хорошо знал заслуги Цопанова в культурно-просветительском развитии нашей республики, хотя бы в становлении и развитии Осетинского Государственного Драматического Театра, и высоко ценил его. И когда Агкацев начал травить Хаджумара Газиевича, он – Михаил Борисович – запротестовал. И… и! Тогда Агкацев весь свой гнев перенес на своего зав. отделом и добился исключения Михаила Борисовича из партии, назвав его проходимцем, и вышвырнул его из Обкома. И таким образом загнал его в могилу.

Освободившись от Кайтукова, он продолжил травлю Цопанова. Каким образом? Я не историк и не теоретик, но я прожил на свете немало, и за свои восемьдесят лет мне пришлось работать под руководством многих замечательных руководителей, но попадались и такие, которые позорили не только себя, но и всю партию. И я позволю себе описать только голые факты, связанные с одним из них – с Агкацевым, с его преследованием Х.Г. Цопанова. Первый факт. Он воспользовался тем, что КРУ (Контрольно-ревизионная комиссия) уличила в финансовых злоупотреблениях бывшего главного бухгалтера Управления по делам искусств и привлекла ее (это была женщина) к судебной ответственности.

Так Агкацев потребовал, чтобы осудили также и тов. Цопанова, возглавлявшего в то время это Управление. Следователь утверждал, что со стороны Цопанова нет состава преступления, но Агкацев настаивал. Следователь отвечал, что никак не может этого сделать. Тогда Агкацев вызвал прокурора и предложил в приказном порядке подобрать статью. И подобрали – «халатность». И таким образом засудили невинного человека. Дали ему год условно с вычетом из зарплаты 25 или 20% (точно не помню). Но партийному «боссу» этого было мало, и он еще решил выставить Хаджумара Газиевича из партии. В театре мы об этом даже не знали, но так получилось, что в это же время мы втроем (я – как секретарь первичной парторганизации, Г. Хугаев – как директор театра и С.Г. Икаева – как член Обкома партии) пошли к Агкацеву. Целью нашего прихода были вопросы выделения театру квартир и транспорта. Обсудив наши дела, мы встали и пошли к выходу.

И вдруг, когда мы были уже у двери, раздался его голос:

– Постойте!

Мы остановились.

– Вы основной вопрос, по которому пришли, не сказали!

Мы переглянулись:

– Да, нет, мы все сказали…

– Садитесь! – приказал он.

Мы вернулись, сели: я слева, Хугаев – справа, а Икаева рядом с ним.

– Вы пришли по цопановскому делу! – заявил он безапелляционно.

– Да нет! – в один голос ответили мы.

– В театре есть два-три человека, которые защищают этого проходимца! – вскричал он, угрожая своим указательным пальцем, направленным в мою сторону.

А я, прищурив глаза, посмотрел на него снизу вверх и не без ехидства спросил:

– И один из них – я, да?

– Да! И ты ответишь своим партийным билетом!

– А почему вы мне угрожаете?

– Вот, так! – и он нажал на кнопку.

Тут же появился тов. Тедеев (?)⁶ Хусина, зав. парткомиссией.

– Где цопановское дело?!

– В райкоме.

– Отозвать! Переслать в первичную организацию и пусть ее секретарь (т.е. – я, Цаликов)⁷ сделает доклад! Доклад застенографировать и представить мне!

Тут я не выдержал:

– А вы думаете, я буду кривить душой? Присылайте! Я буду докладывать так, как есть и как я думаю!

Сказано-сделано! «Дело» прислали. Только не прислали стенографистку. Но я посадил писать протокол нашу актрису Т.Н. Батагову, которая записывала лучше стенографистки. Я сделал доклад с учетом оказавшегося в присланном «деле» проекта решения райкома, где помимо других «прелестей» было написано: «Долгое время в системе искусства «орудовал»… Его деяния не имеют ничего общего с высоким званием коммуниста… Поэтому его надо исключить из партии…».

Я воспринял этот проект решения, во-первых, как ориентир, чтобы знать, как нам поступать. А во-вторых, подумал я, если я скрою содержание этого проекта от собрания, то это станет основанием для того, чтобы придраться ко мне. Я зачитал на собрании этот проект решения, и присутствовавшие на собрании члены партии подняли шум: « За что?» Говорят же: « От добра – добра не ищи». Я невозмутимо возразил, сказав что, наверное, в райкоме дело изучили более «основательно и глубже»… Но нет, присутствовавшие меня подняли на смех.

Тогда я сказал (это специально для Агкацева):

– Все-таки у тов. Цопанова были недостатки – грубость, резкость, и я считаю, что ему надо объявить выговор.

Но, нет, и это не прошло! Тогда я попросил записать в протоколе мое особое мнение, и его зафиксировали в протоколе собрания.

Таким образом, наш «партийный вожак» оказался битым. Но не настолько, чтобы забыть свое поражение и простить мне мое противостояние. И так дожили мы до 1957 года, когда меня сняли с работы за инцидент с Тхапсаевым.

А примерно в это же время наши студийцы, обучавшиеся в Москве, отдыхали в Цее. Среди них была и дочь Владимира Васильевича. И с ними же послали на отдых девочку, которая играла у нас в спектакле «Желание Паша». И вот эта девочка сказала дочери Тхапсаева, что «из-за твоего папы дядю Маирбека сняли с работы». И тут раскрылись все карты. Оказалось, что двоюродный брат Тхапсаева (ёмхёрёфырт) – первый секретарь Северо-Осетинского Обкома партии Агкацев, поручил в известной степени наивному и доверчивому, как ребенок, Володе скомпрометировать меня. Таким образом, с помощью Тхапсаева, Агкацев хотел расквитаться со мной за то, что я когда-то защитил Х.Г. Цопанова.

Ну, а тем временем, после всех безуспешных походов работников нашего театра в мою защиту, меня вызвал 3-ий секретарь Обкома Б.Е. Кабалоев и сказал, чтобы я пошел к Первому. Я сказал:

– Нет!

– Ну, пойми, так надо!

– Нет! – ответил я. – Считаю ниже своего достоинства!

После этого пригласил меня к себе тов. Черный – второй секретарь. Мы беседовали целый час. Безрезультатно. Вызвал второй раз – результат не изменился. Его голос до сих пор звучит в моих ушах:

– Да пойми ты, я – только второй секретарь. Пойди к Нему!

Я отказался. Через день опять я был приглашен им. Я пришел, но его не оказалось в кабинете. Секретарша говорит, что он в таком-то кабинете (это был кабинет Первого).

– А кто еще там?

– Нет никого, – ответила она.

И я зашел. Там на самом деле никого не было, кроме тов. Черного, но… Но через несколько минут появился «хозяин», и Черный отпросился.

Мы с Агкацевым остались вдвоем. Молчал он. Молчал и я. После тяжелой паузы он спросил:

– Ты почему себя противопоставляешь партии?

– А ты? Почему ты сделал из себя пугало?

Надо сказать, что мы с ним были одногодки и находились в довольно хороших отношениях, как мне казалось. Опять пауза. Потом я не выдержал и сказал:

– Ведь это же не жандармское управление. Сюда должны приходить люди, как больной к хирургу. Ему сделают операцию, пусть болезненную, но потом уходят с облегчением. А к тебе приходят люди людьми, а уходят свиньями. Ты их превращаешь в скот!

– Вот что! Кто правит лошадью, тот не спрашивает рядом сидящего о том, как править.

– В таком случае, тебе больше года не работать в этом кабинете!

– У меня хватит времени, чтобы задушить тебя ….

– Вот это партийный разговор! – сказал я и вышел.

В коридоре меня ждала секретарша Черного, чтобы пригласить меня к нему. Черный долго ходил по кабинету, а потом вдруг остановился около меня и говорит:

– Вот что, ты напиши заявление на имя Обкома.

Я долго боролся сам с собой, а на второй день сдался. Написал и отпечатал заявление на 14 страницах. Размножил его в 24 экземплярах и принес в Обком. Один экземпляр отдал т. Субботину (не помню его должность). А в это время там как раз начиналось совещание, где присутствовали все секретари райкомов, вернее, там был расширенный пленум. Так вот, я раздал все 23 экземпляра всем присутствовавшим там знакомым, а сам стоял в передней и ждал реакции товарищей. В конце собрания меня все окружили и по-дружески советовали забрать заявление.

Первым подбежал Хазби Саввич Черджиев:

– Ты с ума сошел?! – обрушился он на меня. – Забери свое заявление! Он сожрет тебя!

За ним Ладен(ч?)⁸ Елоев, потом Борис Тебиев. Все умоляли забрать заявление! И мне пришлось сбежать от них и…

На следующий день я попал в нервную клинику. Через десять дней ко мне в больницу пришли мои домочадцы и сказали, что звонили из Министерства Культуры и сообщили, что меня восстановили на работе с оплатой за вынужденный прогул.

Хаджумар Газиевич Цопанов до конца своей жизни чувствовал себя виноватым в том, что я пострадал из-за него. А я ничуть не переживаю. Наоборот, я доволен тем, что не дал этому «крокодилу» сожрать невинного человека. А мы сегодня, в 1991 году, удивляемся, как так случилось, что наша партия, являющаяся передовым отрядом нашего народа, превратилась в свою собственную противоположность? Да потому, что в партию влезли, пробрались в ее ряды всякие карьеристы, шкурники и хамы вроде Агкацева. Ну, да Бог ему судья!

МЕЖДУ ТЕМ, Я ПРОДОЛЖИЛ

ДЕЛО ВСЕЙ МОЕЙ ЖИЗНИ – СЛУЖЕНИЕ ТЕАТРУ

Но вернемся к искусству, которому коллектив нашего театра посвятил свою жизнь, вернемся к нашей пьесе «Перед грозой». Спектакль получился крупным и глубоким. Образы яркие и масштабные. Среди них особенно выгодно отличались образы Саният В.С. Каргиновой и Сафа В.В. Тхапсаева. Эта пара, во-первых, очень хорошо выписана автором, а во-вторых, актерски обе роли получились соответственно великолепными. Если кто-нибудь заинтересуется лично моей работой над ролью Сафа, то играл премьеру я, и партнеры были довольны.

Последней премьерой 1957 года была постановка «Мстителей» по пьесе Давида Темираева. Спектакль ставил я (не забудьте, моя фамилия Цаликов). Роли играли: В.С. Каргинова (Хадзыгуа), П.К. Цирихов (Алмахсит), В.В. Баллаев (Хасанбек, полковник), Е.С. Туменова (Разиат), Н.М. Саламов (старик Аким), М.К. Цаликов (полковник царской армии под маской юродивого). Спектакль показали 14 декабря 1957 года. Содержание пьесы молодого автора заключалось в том, что полковник царской армии в свое время бежал за границу, и теперь, спустя много лет, вернулся с каким-то заданием иностранной разведки. Вернулся в облике обросшего оборванца, «юродивого». Его, конечно, никто не узнавал, даже родная сестра. Старуху Хадзыгуа, его сестру, играла Варвара Савельевна Каргинова, а брата – я, старика Акима – Н.М. Саламов. Кстати, Коля Саламов первый раз играл такую драматическую роль и доказал, что он не только блестящий комедийный актер, но и драматический актер, способный доводить свои роли до трагедийного накала. Я помню, как он «обвинял» меня, что я его «замучил». Ну, а я рад, что не ошибся в нем. Неслучайно он потом станет народным артистом СССР. Огромный успех выпал и на долю В.С. Каргиновой. Она удивительно хорошо угадывала главную характерную черту образа. Вот и на этот раз она создала неповторимо сложный, противоречивый характер: она и сестра, она и воспитанный в советском духе человек. Ей хочется обнять брата, но она сама себя сдерживает, судорожно размышляя: «А может, что-то не так с ним, может быть, он недостоин?». И не только эти мысли, а сотня других, мучили ее, и все это читалось в ее глазах.

И ОПЯТЬ НАШ ТЕАТР

РАЗНООБРАЗИТ СВОЮ РЕПЕРТУАРНУЮ ПАЛИТРУ

Итак, здравствуй 1958 год. А встретим его, принимая гостей из Кабарды. Мы приютили у себя «Хаджигуассу» («В одной семье») – пьесу Аскерби Шортанова, премьера которой состоялась 15 февраля.

На родине эту пьесу ставили как лирическую драму. Мне же показалось, что она, по сути своей, комедия. Поэтому я акцент сделал на старухе по имени Хадзыгуасса и переименовал пьесу ( с разрешения автора) по ее имени «Хадзыгуасса». Роль этой старухи я поручил незаслуженно отодвинутой от активной актерской работы, очень яркой характерной актрисе – Тамаре Николаевне Батаговой. Роль Фатьмы, ее внучки, я поручил девочке, пришедшей к нам после школы-десятилетки, Земфире Галазовой. Что из этого получилось, пусть скажет пресса. (Привести примеры рецензий⁹).

«… Земфира Галазова всего 2 года назад окончила Гизельскую среднюю школу и поступила во вспомогательный актерский состав осетинского театра. …М. Цаликов, всегда уделяющий большое внимание молодым актерам, и на этот раз решил испытать способности начинающей артистки. И он не ошибся. Земфира, направляемая умелой режиссерской рукой, с помощью товарищей упорно работала над образом юной, обаятельной девушки-комсомолки Фатьмы…»¹⁰.

Никогда мне не забыть, какие душевные взаимоотношения у нас были с нашими соседями: Чечено-Ингушской, Дагестанской, Кабардино-Балкарской Республиками!

Как часто мы обменивались сценическими площадками и взаимно обогащались!

И вот, когда моя работа над пьесой подошла к концу, я пригласил Аскерби (автора пьесы) посмотреть у меня генеральную репетицию. Он приехал из Нальчика, посмотрел генеральную репетицию, и после просмотра долго молчал, а потом сказал:

– Вот как надо было решать мою пьесу!

Между тем, он сам был Заслуженным Деятелем Искусств Кабардино-Балкарии, бывшим режиссером, а теперь старшим научным сотрудником Научно-исследовательского института Кабардино-Балкарской АССР, кандидатом искусствоведения. Поехал он домой. Спектакль, шедший у них под названием «В одной семье», переименовал, назвав его «Хакукуной»(?)¹¹. Более того, они изменили трактовку пьесы в корне. Вот так мы работали «душа в душу»!

А после кабардинских гостей мы во второй раз встретились с Шиллером. На этот раз на нашей сцене была поставлена «Мария Стюарт» режиссером З.Е. Бритаевой. Премьера состоялась 17 мая 1958 года. Роли играли: Марию Стюарт – Тамара Харитоновна Кариаева, Елизавету – Варвара Савельевна Каргинова, — — — — — (надо вписать действующих лиц¹²).

Театр жил, развивался, расширял свои «границы» и перешагнул из Германии в современную Турцию и «прописал» в Осетии «Чудака» Назима Хикмета. Премьера этой постановки состоялась 19 июня 1958 года. Режиссер – Елена Гавриловна Маркова – первый художественный руководитель нашего театра. Роли исполняли: Ахмед – Александр Царукаев, Реджеб бей – И.Н. Кокаев, Айтен – З. Галазова, Нихаль – В. Уртаева и Б. Икаева, Абдурахман – Н. Саламов, Неджми – В. Галазов, Исмаил – Г. Варзиев, Селим – П.К. Цирихов, Орхан – Б. Хадарцев, Али – Э. Наскидаев, Хусейн – В.И. Макиев, Иззет – А. Бекузаров, Тевфик – Б. Ходов, Александр – В.Баллаев, Нури – Б. Калоев, Халид – Р. Гудиев, Зехра – М.С. Ещерекова и Ц. Джатиева, агент полиции – И. Гогичаев. Спектакль получился чистеньким, культурным, с попыткой раскрыть пьесу, как психологическую драму. Спектакль сыграл большую роль с познавательной точки зрения, а также отличился рядом актерских удач. Это – замечательная работа Александра Царукаева над ролью Ахмеда, т.е. самого «чудака». Я не помню, была ли авторская ремарка, что Ахмед, проходя по улице, заметил на дороге камень и отбросил его на обочину, но я видел, как Ахмед-Царукаев это обыграл. Он в этот маленький штрих вложил столько мыслей! Сколько и какие обобщения пронеслись на наших глазах в его голове, сколько вопросов и ответов! Это была потрясающая сцена! И так во всем спектакле. А девушки – прекрасные турчанки: Уртаева, Джатиева, Ещерекова, Галазова! А колоритные образы, созданные нашими актерами: Кокаевым, Саламовым, Калоевым, Макиевым, Ходовым, Гудиевым, Хадарцевым и т.д.! Еще раз спасибо Елене Гавриловне за большую педагогическую работу! Однако «как ни хорошо в гостях, а дома лучше».

«Постранствовав» по миру, мы «вернулись» к себе на родину и взяли новую комедию Ашаха Токаева «Мы в гору, он с горы», премьера которой состоялась 23 августа 1958 года. Пьеса нуждалась в доработке, и мы с автором старались довести ее до кондиции. Я выступал в ней не только как режиссер-постановщик, но и как актер в главной роли.

В других ролях были заняты ведущие актеры театра: В.В. Тхапсаев – Белов, М.Б. Цихиев – Галау, К. Сланов – Дзабо, Ю. Мерденов – Кирилл, Калла – З.Кочисова. Все они работали, как всегда, от души, но… Но, несмотря на старания всей постановочной группы, спектакль наш получился неубедительным. Он даже в «средние» не попал. По-видимому, мелкотемье сыграло свою «непомогающую» роль.

Последним спектаклем в 1958 году был спектакль «Мухтар» по пьесе Давида Темираева. Постановщиком выступил сам автор. Премьера состоялась 10 октября 1958 года. Над этой пьесой работали еще в Москве.

В спектакле были заняты, в основном, выпускавшиеся в тот год студенты нашей осетинской студии Театрального Училища им. Щукина: Мухтар – Ф.М. Каллагов, Косер – З.В. Тхапсаева, Тега – У. Хурумов, Знаур – М.Б. Цихиев, Правдин – Х.М. Дауров и др. Но, несмотря на отдельные актерские удачи, спектакль не «прозвучал».

В начале 1959 года был восстановлен спектакль «Король Лир» У. Шекспира в прежнем исполнении. Спектакль восстановила его постановщик Е.Г. Маркова, и он был сыгран на этот раз 29 января 1959 года.

Вторая премьера нового 1959 года была по пьесе Гриша Плиева «Доверие». Премьера состоялась 16 марта.

Режиссером этого спектакля выступил актер театра Владимир Каиров. Потом на помощь пришла Зарифа Бритаева, но тоже не смогла спасти спектакль. Пьеса была написана стихами и читалась вроде с интересом, но в основе произведения было что-то не от жизни, какая-то надуманность, если так можно сказать, и она не взволновала зрителя. А, может, не тем «ключом» открывали.

А вот простая, почти водевильная комедия «Две свадьбы» Н. Саламова и З. Бритаевой, премьера которой состоялась 18 апреля, «прозвучала».

Но не только спектакль «прозвучал». Не исключена вероятность того, что и моя оценка также «прозвучит» как хвастовство. Да, режиссером спектакля был я, М.К. Цаликов. И то, что нам удалось найти этот «ключ» к раскрытию пьесы, мне пришлось доказать еще один раз, но об этом позже.

А пока расскажу об исполнителях ролей. Это: старшие актеры – Василиса Борисовна Комаева – одна из превосходных, характерных актрис, – блестяще сыгравшая роль матери сестер Наго; Кокаев Исай Николаевич – один из великолепных комедийных актеров – опять порадовавший нас, сыграв роль отца Галауа, а Серафима Георгиевна Икаева заслужила прозвище «Гадзыгуж». Это имя созданного ею образа – одной из самых ярких ее творческих работ. За ними идут актеры среднего поколения: Саламов Николай Михайлович, создавший образ колхозного счетовода Калмыка, и Зоя Георгиевна Кочисова в образе старшей сестры Уарзеты. Это – умная, строптивая девушка-колхозница с мягким, горячо любящим сердцем; Ходов Борис (Жора), создавший образ Коста, сельского учителя, влюбленного в младшую сестру, и Жора Дзугаев в роли старого колхозника. А дальше идут молодые актеры, ставшие вскоре основой труппы. Это: Орзета Бекузарова, сыгравшая вместе с Кочисовой роль Уарзеты, Вера Кулова и Земфира Галазова, сыгравшие роль Ацырухс, младшей сестры. И наконец! Да, да! Речь пойдет о талантливом актере Урузмаге Хурумове, о нашем Гуга! Так его любовно называли все. Урузмаг в роли комбайнера Сослана не то, что сыграл, а прожил на сцене этот образ, став после этого любимцем зрителей. Урузмаг – простой сельский парень, каких мы встречаем на улицах, он ничем не отличался от них. Но на сцене он преображался, становился значительным, каким-то глубоко содержательным и, в то же время, в жизни – удивительно скромным и требовательным к себе. Расскажу небольшую историю, имевшую место при работе над спектаклем «Опасная профессия» Соловьева, где он репетировал со мной роль Алексея – нашего разведчика. Работали мы в то время еще в здании Русского театра. Репетиция проходила в так называемом «южном фойе». Мы долго с ним копались в тексте. Вдруг он заявляет:

– Маирбек Курманович, мне трудно удается, я же тупой!

Я, поверьте мне, прослезился и только смог сказать:

– Дорогой мой, если бы ты был тупым, ты бы так не сказал! А вот бездарности всегда считают себя гениями!

Вот вам мой дорогой и любимый Гуга! А спектакль наш получился ярким, очень народным и родным для зрителя. Да! Великая вещь «ключ»! Самый простой замок нельзя открыть даже золотым ключом, если он не от этого замка. Так, что каждая вещь, каждая пьеса имеет свой «ключ»!

И, естественно, режиссер обязан найти этот «ключ». Иначе, ничего путного он не добьется.

ИСТОРИЯ МОЕЙ НЕВОЛЬНОЙ ПОСТАНОВКИ

«ДВУХ СВАДЕБ» УЖЕ В ЮЖНОЙ ОСЕТИИ

Так вот, я возвращаюсь к ранее обещанному. В 1962 году я несколько месяцев (после сердечного инфаркта) жил в Цхинвале, в Южной Осетии.

В это время наш театр приехал туда на гастроли. И Зарифа Бритаева, как один из авторов с Н. Саламовым пьесы «Две свадьбы», заинтересовалась:

– Как в Юго-Осетинском театре идут репетиции? Они же работают над «Двумя свадьбами».

– Не знаю, – ответил я, – кричат очень громко, а на репетициях я у них не был.

На второй день она снова встречает меня и говорит:

– Знаешь что, возьми на себя эту постановку. Не спрашивай, как и почему! Возьмись!

Я в ответ:

– Во-первых, ты сама знаешь, я пять месяцев и десять дней пролежал на спине (в то время врачи так лечили инфаркт)…

А она:

– Ну, ладно, ладно! Не плачь. Лучше подумай.

Еще через несколько дней опять атаковала меня. На этот раз с главным режиссером Цхинвальского театра В. Каировым, работавшим над «Двумя свадьбами». Они подхватили меня с двух сторон под руки и начали настаивать на том, чтобы я взялся за постановку. Ну, я понял, что Зарифа преследовала две цели. Во-первых, она, как один из авторов, хочет, чтобы спектакль имел успех, а во-вторых, и это самое главное, она хотела втянуть меня в работу после тяжелой болезни.

Уговорили! Но с условием, чтобы Зарифа связалась с зав. литературной частью нашего Северо-Осетинского театра Тамарой Батаговой и чтобы та завтра же выслала мой режиссерский экземпляр пьесы и вторые экземпляры ролей. Все это хранилось у нее. На следующий день в 14.00 материал был у меня. Как выяснилось, над этой пьесой работали еще в Москве выпускники Юго-Осетинской студии при театральной студии МХАТ. Московские педагоги искали в этой пьесе какие-то скрытые подводные течения, короче, из трусов хотели сшить фрак. Между тем, мой друг Володя Каиров вознес пьесу выше облаков, а результат оставлял желать лучшего.

Вечером собрали коллектив, и я сказал, чтобы они все отдали мне тексты своих ролей. Они мне их отдали, и я попросил их забыть все, что они делали в Москве и то, чего от них добивались здесь. Раздал им роли со своей трактовкой и попросил выучить их. И при этом я сказал им:

– Через 20 дней мы должны сыграть спектакль. Вы учите, а за остальное отвечаю я!

Это было 12 мая. А 25 мая был просмотр. Спектакль приняли на «ура»! А вечером в 9 часов перед зданием театра у меня схватило сердце. Вокруг меня собрался народ. Я попросил стул, сел и сижу, «жду у моря погоду». Вызвали «Скорую помощь», но у них не оказалось ничего из сильнодействующих препаратов. Тут на мое счастье проезжал первый секретарь Обкома партии Иосиф Семенович Чиаев. Завернул к нам и, поняв, в чем дело, позвонил в больницу и попросил, чтобы мне обеспечили отдельную палату и лучших специалистов. И вот я как сидел на стуле, так меня оттуда же и отнесли в больницу. Поставили кровать в кабинете зав. терапевтическим отделением Гасиевой Елены, вызвали врачей, в том числе кардиолога, и откачали.

А 26 мая 1962 года в 6 часов вечера я оделся, сходил в парикмахерскую, побрился, пошел и провел премьеру. После окончания спектакля весь коллектив проводил меня в больницу. Спектакль состоялся. Этот случай я привел к тому, как важно найти «ключ» к спектаклю.

«ЕСТЬ МНЕНИЕ ОБКОМА», А МНЕНИЕ ЗРИТЕЛЯ ДРУГОЕ

Примерно в это время в коллективе читали комедию Арсена Макеева, высмеивавшую «почитателей» «Святого куста» (Хетага). Я на читке не присутствовал, но слышал, что многие поддержали ее. И после того, как я сдал спектакль «Две свадьбы», мне предложили ставить ее. Я не хотел, во-первых, потому что не был знаком с пьесой, а во-вторых, у меня с Арсеном были свои, натянутые отношения еще со времен моего директорства. Я о них упоминал, не называя фамилии. Таким образом, пока у нас шли дебаты, пришел к нам инструктор Обкома партии Нох Мамиев и заявил, что «есть мнение ставить эту пьесу».

После долгих споров все-таки в приказном порядке меня заставили ставить эту «Кошкину лапку».

И тут случилось не присущее нашему театру «событие». Узнав, что я буду ставить эту вещь, ко мне стали подходить актеры, актрисы с просьбами не занимать их в этом спектакле. Тогда я, ознакомившись с протоколом обсуждения этой пьесы, привлек в качестве действующих лиц пьесы, в основном, всех тех, кто поддержал и хвалил ее. И вот когда вывесили приказ с распределением ролей, эти актеры начали выражать свое недовольство:

– Я же просила не занимать меня!

Я:

– Почему?

Она:

– Да это же не пьеса!

Я:

– Позволь, вот же протокол обсуждения, где ты хвалила ее.

Она:

– Ну… надо же было поддержать товарища …

Я:

– Вот и давайте «поддерживать» вместе!

На этом я спокойно поставил точку. Я предвидел, что чем лучше мы «раскроем» «идейную сущность» пьесы, тем больше возбудим зрителя не только против спектакля, но и против театра.

Но! Раз есть директивное мнение ставить ее… мы и поставили. И, и… хотя многие хохотали, но пожилое поколение убегало со спектакля, проклиная нас. В Ардоне, например, одна женщина схватила своих двух детей и унеслась со словами:

– Идемте, идемте! Я сделаю три пирога и попрошу у Лжгты дзуара (осетинские женщины имя «Хетага» не произносили, могли только сказать «покровитель мужчин» – «Лёгты дзуар») прощения.

Убежала, словно спасала детей от пожара в горящем доме. И так повсеместно. Первый раз в городе мы показали этот спектакль 8 июля 1959 года и по одному разу сыграли в селах…

ПОСТАНОВКА «ГИБЕЛИ ЭСКАДРЫ» А. КОРНЕЙЧУКА

Следующей крупной постановкой была драма А. Корнейчука «Гибель эскадры». Режиссер – М.К. Цаликов, художник – В. Писарев из Москвы. Он потом будет главным художником Декады Северной Осетии в Москве в 1960 году. Премьера состоялась 22 сентября 1959 г.

Роли играли: Федор Каллагов – Гайдая, Елена Степановна Туменова и Заира Тхапсаева – Оксану, Б.И.Тотров – боцмана Тухту, М.Б. Цихиев – боцмана Кобзу, Б. Калоев – Фрегата, К. Сланов – Палладу, К.Томаев – Кнореса, М.С. Икаев – Корна, М.К. Цаликов – адмирала, В.В.Тхапсаев – балтийца, У. Хурумов – комиссара.

Кстати, когда во время Декады литературы и искусства Северной Осетии в Москве мы показывали этот спектакль, на нем присутствовала Татьяна Шухмина – супруга Бориса Щукина, чье имя до сих пор несет Театральное Училище. А она была художественным руководителем нашей второй осетинской студии в Вахтанговском Училище. Так, она, посмотрев своих бывших питомцев, в частности Хурумова, спросила меня:

– Что вы с ним сделали? Я его не узнаю!

– Да ничего! Посадил его на своего коня! – ответил я. – В свое время, когда я посылал его учиться, думал, что из него выйдет хороший актер для социально-героических ролей. Вот он и начал заниматься своим делом.

Тридцать с лишним лет, до конца своей рано оборвавшейся жизни, Урузмаг Хурумов нес всю основную репертуарную нагрузку на своих плечах. Он заслуженно стал любимым актером нашего народа, его родным Гуга!

В общем, спектакль состоялся. Споры вызвал адмирал в моем исполнении. Многие хотели видеть его бородачом, морским волком. Об этом первым мне сказал мой художник Писарев. А я хотел в лице адмирала показать грамотного, аристократичного, интеллигентного, мудрого, крупного русского морского офицера высшего ранга. Я настоял на своем. И потом, спустя много лет, я посмотрел этот же спектакль в Вахтанговском театре и воскликнул (про себя конечно): «Спасибо Вам, Юрий Васильевич Яковлев! Вы не оставили меня в одиночестве!» Т.е. он (Ю. Яковлев) также пошел по тому же пути в трактовке образа адмирала, по которому пытался идти я.

Должен сказать, что в спектакле были замечательные работы моих молодых коллег, которые доставили мне ни с чем не сравнимую радость. Это, во-первых, Гайдай в исполнении Федора Каллагова. Он не предстал традиционным матросом – «братишкой», а был живым воплощением лучших человеческих черт передовой части революционных моряков. В других ролях: Нагар – Баллаев В.Д., полковник Кобаха – М. Туриев, Паллада – К.Т. Сланов, юнга – Эмма Торчинова, Стрыжень – А. Царукаев, командир Флагмана – В. Галазов и т.д. В общем, спектакль, говоря откровенно, как ни обидно, в число этапных не попал, но неудачным тоже не был.

ОСЕТИНСКАЯ ДРАМАТУРГИЯ И ОСЕТИНСКИЙ ТЕАТР НЕРАЗДЕЛИМЫ

1960 год. Хотя премьера пьесы «Коста» Д. Туаева состоялась 5, 6 ноября 1959 года, но включена она была в актив репертуара 1960-го года. Режиссер – Г. Хугаев. В ролях: Коста – М. Икаев, Чендзе – В. Комаева, Габо – К. Томаев, Залина – В. Кулова, Лади – Г. Дзугаев, священник Цаликов – А. Царукаев, Анна Цаликова – В. Уртаева, Канимат – И. Кокаев, Шредерс – Т.К. Кариаева, Лена – З. Кочисова, Ципа – Б. Ходов, Гаппо – В. Баллаев, Каханов – М. Цихиев, полицмейстер – М. Туриев, старшина – А. Бекузаров, Дзасохов – Ф. Каллагов. В других ролях были заняты: Б.И. Тотров, Р. Гудиев, В. Галазов, В. Макиев.

Говорить о спектакле, утверждать что-либо или отрицать трудно, потому что невозможно забыть те ярчайшие образы, которые были созданы первыми их исполнителями, настолько врезались они в память. Неизгладимое впечатление от этих незабываемых образов из уст в уста, из поколения в поколение передавалось, пересказывалось. И они, также как и творчество, и само имя Коста, стали бессмертны.

И опять в театр пришел со своей новой пьесой полюбившийся нам Сергей Кайтов. Пьеса называлась «Ахсар и Дзерасса». Постановка была поручена мне, и я приступил к ее постановке, пригласив к исполнению ролей следующих актеров: Госка – Ц. Джатиева, Тамби – П. Цирихов и М. Цаликов, Саниат – В. Каргинова и А. Дзугкоева, Ахсар – Ф. Каллагов и Б. Ходов, Мамсыр – Б. Калоев и Наскидаев, Карау – Н. Саламов и К. Бирагов, Айтег – А. Бекузаров, Джерихан – В. Галазов, Сафиат – З. Кочисова, Дзерасса – В. Уртаева. Премьера состоялась 23 января 1960 года. Спектакль был принят зрителем очень тепло. Не менее важна, если не более, оценка коллектива, который, к моему большому удовольствию, был также очень доволен, особенно работами В. Каргиновой, Н. Саламова, В. Уртаевой, Ф. Каллагова, М. Цихиева. (Рецензия)¹³

В декадный репертуар театра была включена пьеса «Крылатые» А. Токаева, режиссером которой был Г. Хугаев, а премьера состоялась 7 августа 1960 г. В ролях: Будзи – Федор Каллагов, Бечир – Александр Царукаев, Дзыла – Варвара Каргинова, Бига – Владимир Макиев, Тели – Владимир Баллаев, Дзерасса – Орзета Бекузарова и др. Несмотря на старания коллектива, спектакль прошел бесшумно, незаметно. В чем причина? Наверное, тоже в «ключе». Думается, режиссер не тем «ключом» открывал «замок». Нельзя из соломы сплести канат!

После долгих споров в декадный репертуар также была включена пьеса Р.В. Хубецовой «В родных горах» в постановке З.Е. Бритаевой. Роли в ней исполняли: Дзиба – Владимир Тхапсаев, Алан – Урузмаг Хурумов, Ханифа, его мать – Афаша Дзугкоева, Фари, жена Дзиба – Серафима Икаева и другие.………………………..¹⁴.

ПЕРВАЯ ОПЕРА НА СЦЕНЕ НАШЕГО,

ТЕПЕРЬ МУЗЫКАЛЬНО-ДРАМАТИЧЕСКОГО ТЕАТРА

С 1959 года наш театр стал называться «музыкально-драматическим», и у нас начали ставить музыкальные спектакли наравне с драматическими.

А вот как это произошло и что послужило толчком этому преобразованию, что явилось так называемой предысторией слияния двух трупп…

Дело в том, что при нашей Госфилармонии существовала группа солистов, называемая «Оперный ансамбль», и они пытались как-то организовать свою творческую работу. Попытались поставить оперу «Евгений Онегин» – не прозвучала, «Наталку Полтавку» – опять неудача. Наконец, один из режиссеров Кавказской Студии Хроникальных Фильмов (фамилию не помню) попытался поставить музыкальную комедию «Аршин Мал-Алан» азербайджанского композитора-классика У. Гаджибекова. И опять неудача.

После всего этого меня пригласил в Филармонию ее директор Сергей Булацев и предложил мне осуществить постановку этой веселой азербайджанской оперетты. Это было в 1955 году. И я приступил к работе. Роли исполняли: Аскер – Мещеряков, Гюльчохра – Т. Тогоева, Ася – А. Тотиева, Султанбек – Бигаев, Сулейман – А. Гацоев, Телли – Н. Кокаева, Вели – Ф. Суанов, Джахан – Зинаида Минович.

Я не буду описывать спектакль, как таковой, ограничусь только словами тогдашнего министра культуры Степана Николаевича Битиева, который 25 марта 1955 года на обсуждении «просмотра» нашей оперетты (протокол обсуждения спектакля от 25 марта 1955г.) сказал:

– Друзья, я не скрою от вас, что шел сегодня сюда с намерением прикрыть эту, извините, лавочку. Но сегодня Маирбек нас убедил, что этого делать нельзя.

Так вот после этого и начали искать выход из создавшегося положения и в конце концов нашли. Эту группу солистов присоединили к нам, и театр стал называться «музыкально-драматическим». В театре начали ставить с оперной, а затем и балетной группами, в основном, музыкальные спектакли.

В этой связи новой, живой струей в репертуаре театра прозвучала комическая опера Долидзе «Кето и Котэ» по мотивам классической грузинской пьесы Авксентия Цагарели «Ханума» в постановке молодого грузинского режиссера Ушанги Дарчия. Премьера состоялась 18 марта 1960 г.

В ролях выступили: Кето – Альма Бадоева, Котэ – Арутюнян и Мукагов, Макар – Дзутцев, князь Леван – Гацоев и Харебов. Пронырливых свах Барбале и Кабато прекрасно исполнили артистки Едзиева, Котолиева и Хасиева. Этот спектакль был, можно сказать смело, светлым лучом в репертуаре музыкальной группы нашего музыкально-драматического театра. В нем, как единый сплав, слились композитор, режиссер и, конечно, солисты нашего театра.

«…Опера «Кето и Котэ» является первой постановкой музыкальной группы осетинского театра, где коллектив по-настоящему попробовал свои силы и показал возможности. Освоив партитуру этой оперы, он может с уверенностью приниматься за постановку и более сложного классического произведения…» писала в своей рецензии «Первая опера на сцене нашего театра» музыковед Ольга Потапова¹⁵.

В театре постепенно начали ставить такие музыкальные спектакли как оперы «Евгений Онегин» Чайковского, «Травиата» Верди, балеты «Коппелия» Делиба и «Песня о любви» Х. Плиева, балетный спектакль «Эсмеральда» Пуни, Василенко и Глиэра и др.

НО И ДРАМА НЕ ДРЕМАЛА

А вот «Дочь Ганга» Робиндраната Тагора, дочь далекой Индии стала родной дочерью Осетии. Премьера этой пьесы состоялась 12 мая 1961 года. Нам всем пьеса пришлась по душе, и вся постановочная группа работала над спектаклем с большой отдачей. Результат получился на радость коллективу и зрителю удачным. Над спектаклем работали режиссер М.К. Цаликов, художник Грозненского русского драматического театра им. М. Лермонтова Ф. Кузнецов. Роли играли С. Икаева, Т. Кариаева, К. Сланов, Е.С. Туменова, М. Икаев, В. Уртаева, Ц. Джатиева, А. Царукаев, З. Кочисова .

Потом появится и исчезнет «Тростник на ветру» по пьесе Бердзинишвили в постановке Г. Хугаева. Премьера состоялась 7, 8 июня.

Та же участь постигла и оперетту «Вольная борьба» Д. Хаханова по либретто Г. Хугаева. Он же и режиссер-постановщик. Роли исполняли: Меретхан – Н. Кокаева и М. Котолиева, Ирбек – А. Гацоев, Светлана – Т. Тогоева и А. Галуева, Барон – К. Сланов, Граф – С. Загалов и В. Баллаев, Госка – А. Кисиева и З. Калманова, Боцка – И. Кокаев и Ф. Суанов, Галау – Б. Дауев, Цыкура – В. Уртаева и А. Галуева, пожарник – С. Харебов, Доктор – Н. Фардзинова, Зира – Р. Бритаева, Аминат – З. Епхиева, Неизвестный – И. Кокаев и Ф. Суанов. Премьера состоялась 31 марта 1962 года. Но и этому спектаклю не суждена была долгая сценическая жизнь. Как сказал один из остряков театра, «он был недоноском и, не успев родиться, сгорел».

Первой драматической премьерой 1962 года была постановка З.Е. Бритаевой пьесы В. Шекспира “Ромео и Джульетта». Состоялась она 10 февраля 1962 г. Основные роли играли: Ромео – Ф. Каллагов и М. Икаев, Джульетта – В. Уртаева и О. Бекузарова, Кормилица – С. Икаева, Герцог Эскал – В. Баллаев, Парис – У. Хурумов, Монтекки – П. Цирихов, Капулетти – И. Кокаев, Меркуцио – М. Туриев, Бенволио – Б. Дзбоев, Тибальд – Б. Ходов, Лоренцо – Н. Саламов, Джиованни – Ч. Тибилов, Балтазар – Б. Дауев, Самсон – К. Сланов, Грегорио – Б. Калоев, Пьетро – Б. Тулатов, Абрам – М. Икаев и Ф. Каллагов, Аптекарь – К. Цагараев, Паж – В. Кулова, Леди Монтекки – Р. Дзуцева, Леди Капулетти – Т. Кариаева и З. Тхапсаева.

Что касается спектакля, должен сознаться, что я не берусь за его анализ с точки зрения театроведов, но… с точки зрения рядового специалиста думаю, что результат был хорошим.

Знаю, что в каждом драматическом произведении бывают главные герои, которые составляют его основной «хребет». И, естественно, в театре должен быть исполнитель – «верняк», как говорится, на которого можно рассчитывать. Нельзя, например, мечтать о постановке «Отелло», если в театре нет исполнителей ролей Отелло и Яго. В данной трагедии, как минимум, нужны Ромео и Джульетта. К счастью, они у нас оказались: Федор Каллагов и Вера Уртаева. Надо отдать должное режиссеру Зарифе Бритаевой, которая не ограничилась традиционными «верняками». Она, думая о творческом росте молодого коллектива, взяла в качестве эксперимента еще по одному исполнителю главных ролей. Это Маирбек Икаев (Ромео) и Орзета Бекузарова (Джульетта). Должен сказать, что эксперимент увенчался успехом. В театре родились два Ромео (Ф. Каллагов и М. Икаев) и две Джульетты (В. Уртаева и О. Бекузарова).

Выпускница театральной студии Бекузарова Орзета проявила незаурядную работоспособность и стремление к совершенствованию своего мастерства. Она выросла в блестящую характерную актрису с явным комедийным уклоном. Что же касается В. Уртаевой, то она была и осталась очень мягкой, лирической актрисой и была создана для таких ролей, как Джульетта. Это мнение коллектива театра, в том числе и мое, хотя постановщик не разделял наше мнение. Но на то он и постановщик. Что же касается зрителя, то для них главное, чтобы они верили в искренность чувств и поведения. И в этом преуспевала Вера.

Ну, если зритель считал, что Вера родилась для исполнения роли Джульетты, то Каллагов тем паче! Врожденный Ромео! Сознаюсь, мне трудно подобрать слова, чтобы описать трехчасовую жизнь на сцене Федора Каллагова в роли Ромео. С каким горящим сердцем, душевным порывом и бесконечной нежностью играл он!.. Нет! «Играл» – это не то слово! Он не играл! Он на наших глазах вынимал свое трепетное сердце и отдавал вторую половину своего сердца – Джульетте! С какой отдачей он оберегал ее!..

А как органичен был его поединок с Тибальдом?! Надо было видеть, с какой мукой пошел он на эту схватку! Какая внутренняя борьба прошла на наших глазах в его по-детски чистом сердце юноши! Да, такое бывает один раз в жизни, не только театра.

Говоря в целом о спектакле, вспоминается народная поговорка о том, что на двух волах плетень не сплетешь. Эти два актера (Каллагов и Уртаева) работали в коллективе и с коллективом, каждый из которого внес свой неоценимый вклад в создание спектакля. Выше я уже перечислял основной состав действующих лиц. Скажу только, что они все во главе со своим режиссером З.Е. Бритаевой работали, как всегда, единодушно, с взаимным доверием, с чувством ответственности. В результате этой творческой работы им удалось создать очень сильный ансамблевый спектакль. Спектакль, за который на нас не обиделся бы и Шекспир.

И вот за новую постановку пьесы «Афхарты Хасана» Д. Мамсурова взялась З.Е. Бритаева. В ролях: Хасана – Федор Каллагов, Госама – А.С. Дзугкоева и Т.Х. Кариаева, Кудайнат – В.Д. Баллаев, Хан и Хундаджер – А. Бекузаров и М. Абаев, Агунда – Е.С. Туменова и В. Кулова, Ханбитта – Т. Тулатов, Батако – У. Хурумов и Р. Гудиев, Зарема – Б. Икаева и З. Кочисова. Премьера спектакля состоялась 9 марта. Надо сказать, спектакль во многом приблизился к уровню первой постановки этой пьесы, которая шла с участием неповторимого Таутиева, Каргиновой и др. актеров первого поколения актеров осетинского театра. Самая сложная задача стояла перед Федором Каллаговым, который должен был достойно сменить С. Таутиева, и перед Т. Кариаевой, которая теперь должна была играть роль, прекрасно сыгранную В.С. Каргиновой, и особенно перед А. Дзугкоевой. Скажу с радостью, что обе они справились отлично. Вообще, надо сказать, что вся женская часть участников сыграла безукоризненно, на мой взгляд.

Вслед за «Хасаной» 21 марта 1962 года состоялась премьера пьесы Нушича «Госпожа Министерша» в постановке Г. Хугаева, где роль Министерши блестяще сыграла Зоя Кочисова.

К тому времени наша известная актриса Тамара Харитоновна Кариаева написала свою первую пьесу «Одна ночь», и сама же ее поставила. Премьера состоялась 27 октября 1962 г.

Роли играли: Геор – М. Икаев и Б. Ходов, Зарина – Е. Туменова, Хазби – М. Цихиев, Михал – У. Хурумов, Саниат – Б. Икаева, Амика – О. Бекузарова, Котик – Ф. Каллагов, Дзыцца – В. Комаева. Спектакль получился некрикливый, с претензией на психологическую драму. И несмотря на то, что такой жанр считался как бы противопоказанным нашему театру, театру героико-романтического уклона, все же Тамаре Харитоновне и ее постановочной группе удалось сделать первый пробный шаг в этом направлении. И это было приятно осознавать, с чем мы их и поздравили.

В конце 1962 года театр спохватился, обратив внимание на то, что одна из ведущих актрис Серафима Георгиевна Икаева уже давно не имела ни одной достойной ее творческого масштаба работы. Специально для нее была принята к постановке пьеса Ф. Дюрренматта «Визит пожилой дамы». Ставила ее З.Е. Бритаева. Роли исполняли: Клер Цаханассьян – С. Икаева, ее муж – М. Туриев, дворецкий – И. Кокаев, Тоби – Ч. Тибилов, Роби – Хатаев, Коби – Г. Цагараев, Лоби – Г. Дзугаев, Илл – К.Сланов, его жена – З. Тхапсаева, его сын – Б. Дзбоев, Мэр – Н. Саламов, Пастор – П. Цихиев, Учитель – В. Макиев, Доктор – В. Галазов, Полицейский – Б. Калоев. В остальных ролях и эпизодах были заняты: А. Бекузаров, С. Дзапаров, Б. Ходов, А. Дзугкоева, В. Баллаев, Б.Тулатов, З. Кочисова. Что характерно для этого спектакля, так это то, что не только любая роль (она, как правило, представляет уже законченный образ), но даже каждый эпизод в спектакле имел свой четкий художественный рисунок.

Премьера этого спектакля под названием «Необычный визит» состоялась 21 и 22 ноября 1962 года.

Музыкальную комедию «Непослушная дочь» по либретто Р. Хубецовой и музыке В. Сорокина было поручено ставить мне. Художник Т. Гаглоев, балетмейстер – Б. Торчинов. Премьеру показали 9 декабря 1962 года. В ролях выступили: Аминат – Т. Тогоева и А. Дзантиева, Хох – Б. Дауев, Кобор – И. Кокаев, Залина – А. Хасиева, Абисал – А. Гацоев, Налкута – М. Котолиева и Н. Кокаева, Каламурза – С. Загалов и В. Галазов, Мадина – Н. Едзиева и Н. Кокаева, Мурат – Ф. Суанов. Таким образом, был сделан еще один из первых шагов в направлении создания музыкального театра.

Должен сказать, что хотя мы не были музыкальными режиссерами, но каждый из нас, действующих режиссеров театра, создавал музыкальные спектакли, которые принимались не только зрителем, но и специалистами. В частности, «Непослушная дочь» не была шедевром, но народ принял ее как родную дочь.

1963 год. К этому времени А. Зак и И. Кузнецов прислали нам свою пьесу «Единственный племянник». С согласия авторов я, переводя пьесу с русского языка, перенес ее действие на «осетинскую почву», назвав ее «Мурат и его тетушки». Мурата (племянника) у меня играл Ф. Каллагов, а тетушек: Мысырхан – Т. Кариаева, Дзанатхан – Т. Батагова, Косерхан – В. Комаева. Три тетушки, три портрета, три ярких характера и любимый племянник – великолепный комедийный квартет, создавший очень симпатичный, теплый, даже трогательный спектакль с элементами искрящегося юмора. Премьера этого спектакля состоялась 4 и 5 января 1963 года.

К тому времени подошел момент, когда надо было «пощекотать» зрителя, и театр принял к постановке комедию А.Д. Макеева «Пересол вызывает жажду». Постановку поручили самому автору. Роли и исполнители: Афако – В. Баллаев, Дзегда – С. Икаева, Фатима – З. Тхапсаева, Дзги – А. Дзугкоева, Алихан – У. Хурумов, Чабахан – Е. Туменова, Хамирза – М. Цихиев и Н. Саламов, Саулох – В. Макиев и К. Сланов, Ленто (?)¹⁶ – М.Туриев и И. Кокаев, Михал – Ч. Тибилов, Володя – Б. Ходов, Аминат – А. Дзугкоева, Лешка – Р. Дзутцева, Зоя – Т. Батагова, Вера – З. Кочисова, Соня – Р. Бритаева. Смеху было на самом деле много. Невзыскательный зритель хлынул на спектакль.

В центре спектакля была избалованная девчонка, которая остро и беспощадно высмеивалась в спектакле. В роли этой «героини» отличилась З.В. Тхапсаева. Она создала очень яркий сатирический образ бездельницы, для которой ничего святого в жизни нет. В спектакле высмеивались, кроме нее, и имевшиеся в то время в жизни осетинского села пороки (сплетни и т.д.). Особенно радовало то, что в этом спектакле был создан ряд удачных работ. Это: Алихан в исполнении Хурумова, Лешка – Р. Дзуцева, Дзегда – С. Икаева, Хамирза – П. Цирихов и др.

И снова у нас гости из Кабарды. Народный артист Кабардино-Балкарской АССР Магомет Тубаев и Александр Яралов взяли своего героя Тазрета, посадили на чужого коня и прислали нам. Принял его с большой радостью режиссер и переводчик Маирбек Цаликов. Итак, комедия М. Тубаева и А. Яралова «На чужого коня не садись». Работали над постановкой: В. Макиев – Тазрет, В. Кулова – Данитка, Н. Саламов – Барисби, Б. Икаева – Хани, З. Кочисова – Гулижан, С. Дзапаров – Караби, У. Хурумов – Жантемир и т.д. Надо сказать, что пьеса сразу захватила всю постановочную группу.

Идея комедии « На чужого коня не садись» была гораздо шире и глубже узко-колхозного масштаба. Она довольно остро намекала на многих горе-руководителей, которые незаслуженно занимают такие должности, о сути которых не имеют ни малейшего представления. Отсюда – результат. К сожалению, это и теперь нередко встречается. Спектакль не претендовал на масштабность, но высказать определенные мысли мог и высказал их созданными актерами образами. Очень порадовало меня чувство ответственности, с которым подошли к работе ее участники. В результате нам удалось создать яркий ансамблевый спектакль с узнаваемыми жизненными ситуациями. Хотелось бы, конечно, отметить особо наиболее удавшиеся работы исполнителей, но!.. Когда я берусь кого-то выделить, то тут же за одним хочется упомянуть и другого, а за ним – третьего. Нет! Это был, хоть и небольшой, но монолитный ансамбль.

НЕМНОГО О ГРУСТНОМ

В этом же году начал осуществлять, как я теперь (увы!) понимаю, свой далеко идущий замысел Г.Д. Хугаев. По-видимому, он для себя решил, что довольно ему ходить во втором эшелоне, надо находить ступеньки, по которым можно пробиться наверх. И решил поставить крупный спектакль. Для этого он остановил свой выбор на «Макбете» Шекспира. Не имея ни опыта, ни данных, но имея власть директора, он взялся за постановку этой трагедии. Взялся. Застольную работу «закончил». Но! На «разводке» застрял. Не знал, как переходить на мизансцены, как шагнуть на сцену. И «заболел», прекрасно зная, что в театре есть талантливый главный режиссер – «рабочая лошадь», который по своему положению не допустит, чтобы коллектив находился в бездействии. Конечно же, главный режиссер театра Зарифа Елбыздыкоевна Бритаева сама включилась в работу над постановкой. Она закончила «разводку», дала правильные решения всем образам, и когда контуры спектакля обозначились, «постановщик» «выздоровел».

В конечном итоге на премьере «Макбета» на поклон вышел «больной», тогда как решившая концепцию спектакля З.Е. Бритаева сидела в зале. А художник спектакля Юрий Павлович Федоров, находившийся во время премьеры за кулисами, ходил и, потирая руки, ехидно смеясь, говорил:

– Вот так, так! Зарифа сделала спектакль, а на поклон вышел «дядя»! Она ведь даже оформление спектакля заставила переделать, не говоря о проведенной работе с актерами и мизансценировку!

Конечно, это был не «Отелло» и даже не «Король Лир». Но это был Шекспир! Наш Шекспир!

Вот с этого времени Хугаев начал подтачивать основу естественного для нашей «старой гвардии» бескорыстного, беззаветного служения театру, как это ни горько сознавать. Главная его цель – овладеть креслом главного режиссера. Он видел, что творчески его «вес» не тянет на главного. Надо что-то другое и… И, как первый шаг, он втиснулся в соавторы к Р. Хубецовой в комедии «Песня Софьи». Это ему сошло.

А за этим, когда с огромным успехом прошел водевиль М. Цаликова «Похождения Мурата» в 1956 году, он воспользовался замечанием одного московского критика, суть которого сводилась к тому, что в спектакле неблаговидные поступки Мурата и его нелицеприятное поведение на курортах происходят не на сцене, а за кулисами, т.е. не на виду у зрителя.

На это я ответил москвичу, что это сделано сознательно с учетом своего, осетинского зрителя. Но даже рассказы об этих «похождениях», как видите (сказал я ему), вызывают не меньшую реакцию у зрителя. Зато я избежал похабщины на сцене.

Но! Хугаев не стал гнушаться похабщины. Он удалил из десяти действующих у меня в пьесе лиц шестерых, оставив четырех: Мурата, переименовав его в Кариу (Хъжриу); его жену Замиру, которая стала Фаризат; его друга Казбека он назвал Эльбрусом; а возлюбленную Казбека (Эльбруса), русскую девушку Зину поменял на грузинку (забыл, в кого он ее переименовал)¹⁷. Это была основная четверка действующих лиц в «Мурате», которую он вынул из пьесы М. Цаликова и переименовал ее в свою, и теперь пьеса стала называться «Муж моей жены».

Ребята, почитав этого «Мужа», начали прибегать ко мне и говорить:

– Это же «Похождения Мурата»!

Я им отвечал, что не читал ее еще и что, когда прочту, скажу.

Прочитав, я написал на титульном листе:

– Геор, ты с ума сошел?! Это же «Похождения Мурата»!

Он вместо ответа включил ее в репертуар 1965 года. Недаром говорят: «Своя рука владыка!». Ему на обсуждении говорили все выступающие, что это же «Похождения Мурата», а он молчал. Молчал потому, что если бы сказал «нет», ему бы стали доказывать, а если бы сказал «да», тогда бы спросили «а почему?»

Вместо ответа он отвез пьесу в Москву на предмет перевода на русский язык. Там он связался с драматургом (не то Штейном, не то Штайном)¹⁸, который предложил ему вариант «переодевания», т.е. чтобы Эльбрус переодевался в женское платье. Это «автору» понравилось, он забрал пьесу и в таком варианте поставил ее у себя.

Тут ко мне начали приходить писатели, в частности драматурги Ашах Токаев и Георгий Гагиев со словами: «Хорошо он тебя ограбил!» Нет! Они другими словами выражали свое возмущение, но их повторять неудобно. Вот и деньги! Деньги, которые пригодятся потом! Ох, как пригодятся ему потом! Писатели официально ставили передо мной вопрос, требовали, чтобы я написал заявление, но я не стал этого делать.

Считал это ниже своего достоинства: «Как я мог скомпрометировать своего ученика!?» Хотя плагиату я его не учил! И меня назвали «идеалистом».

Зато я написал новую пьесу о тружениках моего завода, о свинцевиках «Электроцинка», где я проработал три года литейщиком до учебы в ГИТИСе. Пьеса называлась «Упрямец», постановку которой осуществил я сам в 1965 году. В ролях были заняты: Сланов, Уртаева, Кочисова, Каллагов, Калоев, Бекузаров, Дзугаев, Туриев.

Музыкально спектакль оформил Булат Газданов. Все они работали с огромным желанием, с полной отдачей. Впрочем, тогда это было в порядке вещей, а теперь это несбыточное чудо! И я мечтаю увидеть теперь в своем родном театре хотя бы тень такого отношения к своему творчеству и к театру вообще.

А Хугаев после «Макбета» поставил пьесу Д. Туаева «Ваши знакомые», но спектакль получился сереньким, неинтересным и быстро исчез с афиш театра.

НОВАЯ ОСЕТИНСКАЯ ДРАМАТУРГИЯ В НАШЕМ ТЕАТРЕ

И ЕЩЕ О ТОМ, КАК НАШИ СПЕКТАКЛИ

НЕ ПОЗВОЛИЛИ ВЫДВИНУТЬ

НА СОИСКАНИЕ ПРЕМИИ ИМ. К. ХЕТАГУРОВА

Работая над каждой постановкой, я всегда ставил перед собой какую-то сверхзадачу, способствующую дальнейшему росту коллектива в целом и каждого актера в частности. И вот, приступая к работе над новой пьесой Сергея Кайтова «Сердце матери», я тоже задумал помочь некоторым актерам избавиться от штампов. Роли у меня распределились так.

Во-первых, в пьесе были две матери, одна – осетинка, другая – русская. Я решил их обеих сделать красивыми, стройными седыми женщинами. Первая, осетинка Нина – артистка Елена Туменова, вторая, русская – Мария – артистка Берта Икаева, Алла – В. Кулова, Алексей – У. Хурумов, Крылов – Ч. Тибилов, Казбек – М. Туриев. Вот с этой группой мы приступили к разбору пьесы. Договорились, что это никакая не героика, это – раздумье о матерях, о материнских сердцах. Поэтому – никакой патетики. Особо я обратился к Елене Степановне, которой пришлось играть много героинь, и у нее выработалась определенная манера говорить, которую я называю « на бодрячка». Поэтому я предложил ей условие – отказаться от этого «бодрячка». Если она согласна, то я не дам ей сделать ни одного, уже шаблонного для нее, шага, и буду ее одергивать. Надо отдать ей должное, она терпела, хотя раза два-три швыряла роль и плакала. Но и я терпел, спокойно говоря:

– Ну, хорошо, продолжай разговаривать по старинке, на своем «бодрячке».

Она сразу спохватывалась:

– Нет, нет! Не отступай!

И мы не отступили. Эта роль позволила ей даже не почувствовать того момента, как она перешла на роли более пожилых героинь. Ведь общеизвестно, что актрисы героического амплуа особенно трудно и трагично это переживают.

В результате, в союзном журнале «Театральная жизнь» появился портрет Елены Степановны Туменовой, а спектакль был выдвинут коллективом на соискание премии имени Коста Хетагурова. Но! В «верхах» кому-то этого не захотелось настолько, что там даже пошли на нарушение условий присуждения премии.

По первоначально объявленным условиям премию должны были получить произведения, созданные в 1964 году. Поэтому коллектив нашего театра выдвинул созданные в 1964 году два спектакля: «Сердце матери» С. Кайтова – постановщик М.К. Цаликов (кстати, в газете «Социалистическая Осетия» №214 от 11 сентября 1964 года в рубрике «На соискание премий им. К.Л. Хетагурова» была даже опубликована статья театроведа Ж. Плиевой «Сердце материнское» об этом спектакле) и «Легенда о любви» В. Гаглоева, поставленная М. Цихиевым. Об этом спектакле я скажу позже.

Оформили, как полагалось, протоколы и вручили их Комитету по присуждению премий. Вдруг, спустя несколько дней, приходит в театр министр культуры Гаппаев, собирает коллектив и заявляет, что надо выдвинуть спектакли на соискание премии… Мы говорим:

– Мы же выдвинули уже! Протоколы ведь сдали!

Он говорит:

– Есть предложение выдвинуть кандидатуру В.В. Тхапсаева.

– Так он же в 1964 году не работал в театре, он работал в Москве, в театре Моссовета!

– Вот после этого верь сидящим в верхах! – возмущался коллектив.

Ну, Бог с ним. А я вернусь к творческому коллективу этой постановки, заслужившему любую высокую награду, но незаслуженно обиженному. Так вот, не только первая мать, Нина – Туменова, но и вторая мать, Мария – Б. Икаева создала великолепный образ матери.

А молодежь? Во-первых, У. Хурумов, создавший образ Алексея – скромного, порядочного, умного, сердечного молодого человека. Одним словом, настоящего человека. Или Вера Уртаева в роли актрисы Веры – также добропорядочная, молодая женщина, которая одним проникновенным взглядом обезоруживала собеседника. Сама Вера Дзабоевна Уртаева – человек очень сердечный, мягкой натуры, с огромным запасом лиризма. И всегда все образы, созданные ею, отличаются этими благородными качествами.

А дальше опять у меня идет эксперимент. Актриса Вера Кулова также отличалась этими же качествами. И я решил поломать ее привычную манеру игры, дав ей роль избалованной, с элементами наглости, молодой женщины. И она с честью справилась со своей задачей. Таков же и ее муж по пьесе Казбек, сын Нины. Как говорят: «два сапога пара». Кто на кого повлиял? Она на него или он на нее? Но Махар Туриев тоже создал убедительный образ такого же бессердечного, самовлюбленного, эгоистичного сынка, который не замечает переживания матери.

В общем, спектакль отвечал своему названию, и зритель принимал его взахлеб, если можно так выразится. Премьеру дали 16 января 1964 года. Спектакль много лет «кормил» театр.

Четырнадцатого марта 1964 года главный режиссер З.Е. Бритаева сдала великолепный спектакль – оперетту на не менее великолепную музыку Дудара Хаханова по пьесе Нины Кадзовой «Хамат и Зарина». Это был лучший музыкальный спектакль нашего, теперь музыкально-драматического, театра, – яркий и солнечный, где с большим азартом выступили все участники. Тем самым спектакль получился задорным и жизнерадостным. При этом, кроме заслуги режиссера, необходимо отметить замечательную работу исполнителей главных ролей, а именно: Федора Сардоевича Суанова, Бориса Дауева, Аллы Хасиевой, Исака Гогичева, Надежды Кокаевой, Таисии Тогоевой.

Спасибо им сказал наш благодарный зритель.

Следующая премьера, состоявшаяся 11 апреля того же 1964 года была по пьесе Давида Темираева «Смерть друга» и была посвящена шахтерам Садонских рудников.

Меня, как режиссера, эта тема чрезвычайно интересовала и не только меня. Вся постановочная группа заинтересовано работала над ней. Спектакль решался очень просто, как сама жизнь, без выкрутасов. И все образы получились очень земными, человечными, близкими каждому человеку. Роли исполняли: Зелимхан – Б. Тулатов, Темболат – К. Сланов, Асланбек – М. Икаев, Харитон – У. Хурумов, Хазби – В. Ходов, Зарема – В. Кулова, Уацират – З. Тхапсаева.

Говоря об этом спектакле, о его восприятии зрителем, нельзя не вспомнить разные отношения к одним и тем же вещам здесь, в Северной Осетии, и в Южной. Здесь долгое время «на ура» шел спектакль «Пересол вызывает жажду», народ хохотал. Повезли мы его на Юг… а там его восприняли, как пустую вещь. Одновременно повезли «Смерть друга», который здесь, на Севере, приняли сдержанно, а там восхищенно говорили:

– Вот это другое дело! Здесь есть, о чем подумать.

Да, здесь есть, о чем подумать и театру.

А театр жил, и творческая активность росла, особенно у молодежи театра. И вот ко мне обратилась группа актеров во главе с Орзетой Бекузаровой с просьбой перевести на осетинский язык и поставить комедию азербайджанского драматурга М. Шамхалова «Свекровь». Я, естественно, приветствовал это начинание и выполнил столь радостную миссию за исключением постановки.

Спектакль был внеплановый, и я предложил Бекузаровой самой попробовать себя в режиссуре. Она была назначена режиссером-постановщиком, а я – художественным руководителем постановки. Роли были распределены таким образом: Свекровь – сама О. Бекузарова, Севда – З. Тхапсаева, Аяз – Б. Дауев и У. Хурумов, Ильгар – Б. Ватаев, Нафиат – В. Уртаева.

В связи с этой постановкой хочу подчеркнуть одну особенность нашей общественности, в том числе прессы. Журналисты не только тогда, но и сейчас откликаются на новые спектакли выборочно. Вот увидели, к примеру, «Иванова» и о нем только и пишут, и говорят, игнорируя остальных. А театр состоит из этих «остальных». Так же и в режиссуре: одни зарабатывают театру на хлеб насущный, а другие славу! Вот в числе первых оказались и создатели этого яркого комедийного спектакля. Никто о нем не написал ни слова, а в нем все актеры, каждый в своей роли, создали незабываемые, яркие, с присущим только ему характером, образы. И этот замечательный спектакль «кормил» театр! Премьера его состоялась 27 июня 1964 года, и он много лет не сходил со сцены.

Тем временем З.Е. Бритаева работала уже над постановкой пьесы Ашаха Токаева «Зарета» («Невидимая борьба») и выпустила спектакль 16 июля.

Ролей много и исполнителей тоже. А результат? Трудно сказать. Протокола обсуждения почему-то нет. А я, так получилось, не видел спектакля. Единственное, на что могу сослаться, это на мнение автора, который был недоволен, а это спорно: по чьей вине неудача: автора или режиссера, а может быть, и актеров. Вот так!

Потом прошли несколько спектаклей, которые не попали в золотой фонд театра. Это – «В полночный час» («Кёркуасёнты») Х.Г. Цопанова. Режиссер – постановщик Г. Хугаев. В ролях трудились: М. Туриев, Б. Калоев, Р. Бритаева, З. Тхапсаева, З. Кочисова, У. Хурумов, С. Дзапаров, К. Бирагов, Н. Саламов, Б. Ходов, П. Цирихов, В. Макиев, Г. Дзугаев, Б. Дауев, Б. Ватаев. Неудачу спектакля, на мой взгляд, надо искать в незнании режиссера-постановщика корней осетинских народных обычаев, их сути и колорита. Иначе, они мстят за невежество. Нельзя из старой черкески сшить современный макинтош. Премьера состоялась 31 октября 1964 года.

Второй спектакль, премьера которого прошла 28 ноября, «Любовь наизнанку» – музыкальная комедия Аслана Кокойти по пьесе Ц. Хамицаева «Студенты», переделанной театром на либретто. Режиссер – М. Цаликов. В ролях: Алла Хасиева, Александр Гацоев, Исак Гогичев, Надежда Кокаева, Федор Суанов, Таисия Тогоева. Одним словом, весь цвет вокалистов. Но… Но, несмотря на это, вернее, несмотря на старания всей постановочной группы, не смогли сшить из трусов фрак. Недаром говорят, «выше головы не прыгнешь».

И, наконец, третий спектакль – «Два сына» Д. Туаева, режиссер – Г.Д. Хугаев. В ролях выступали все ведущие актеры: Тамара Харитоновна Кариаева, Коста Гаврилович Сланов, Виктор Дадушевич Галазов, Афасса Сабазовна Дзугкоева, Чермен Тибилов и др. Премьеру осуществили 12 декабря 1964 года. И опять почти холостой выстрел. И это на совести режиссера. Он не нашел того самого злополучного «ключа» и не смог открыть «замок».

И на фоне этих, так сказать, «непрозвучавших» постановок «блеснула» «Легенда о любви» Владимира Гаглоева. Режиссер – постановщик Маирбек Цихиев, художник – постановщик Таурбек Гаглоев.

Я не случайно назвал художника «постановщиком», поскольку не могу не отметить чрезвычайную одаренность Гаглоева. Его оформления всегда, по существу, были решением спектакля. Вот и на этот раз он придумал и осуществил такие эффекты, что их можно было смотреть как самостоятельные произведения искусства. Один пожар чего стоил! Вся сцена горела пламенем, после чего актеры уже терялись на сцене, хотя это были очень крупные актеры, причем не только по внешнему виду, но и по своему сценическому мастерству. Это и Николай Михайлович Саламов, получивший позднее высокое почетное звание Народного Артиста СССР, и Бибо Ватаев, и уже опытная Земфира Галазова.

Без сомнения, это была удачная работа молодого режиссера Маирбека Борисовича Цихиева. Я уже упоминал, что этот спектакль вместе с «Сердцем матери» С. Кайтова был выдвинут коллективом театра на соискание Премии им. Коста Хетагурова, но… не буду повторяться. Было «мнение» выдвинуть не тех, кто заслужил, а тех, кого захотели «вышестоящие».

«Обнародовал» театр свою «Легенду» 25 января 1964 года.

1965 год. Итак, первая премьера нового года – по сути пьеса «Похождения Мурата» М. Цаликова, переименованная Г. Хугаевым в «Мужа моей жены» и выданная им под своим именем. Она состоялась 6 марта 1965 года. Ставил спектакль сам «драматург». В ролях: Кариу (бывший Мурат) – Н. Саламов, Фаризат, его жена (бывшая Замира) – В. Уртаева, Эльбрус (бывший Казбек) – И. Гогичев, причем в двух лицах: он и Эльбрус, он и прекрасная грузинка (бывшая русская девушка Зина). Он («автор») хоть и перенес неблаговидные действия Мурата (Эльбруса) из закулисья на сцену, но смеха в зале от этого больше не стало. Зато похабщины на сцене прибавилось, не говоря уже вообще о моральной нечистоплотности всего этого «мероприятия». Но это его, по-видимому, не волновало, лишь бы шли деньги.

К тому времени подошла и очередь «Упрямца» М. Цаликова. На премьере этой постановки 27 марта 1965 года его друзья-коллеги сказали свое слово на сцене нашего театра. Ставил спектакль сам автор. В ролях выступила вся молодежь и среднее поколение театра: Федор Каллагов, Урузмаг Хурумов, Зоя Кочисова, Вера Уртаева, Александр Бекузаров, Махар Туриев, Костя Сланов, Виктор Галазов, Георгий Дзугаев, Борис Калоев, Владимир Макиев и др.

Я и как автор, и как режиссер благодарю всех от души, они сделали все, что зависело от них. А спектакль… он был, наверное, только данью времени, моде… («бригады коммунистического труда», стройотряды и т.д.), а также личным воспоминаниям о моих заводских друзьях. Особых открытий в нем не было. В результате спектакль прошел всего 74 раза.

Между тем, музыкальная группа театра работала над опереттой Христофора Плиева «Жених сбежал» по либретто Георгия Гагиева. Спектакль ставила Тамара Харитоновна Кариаева.

Роли играли: Хабычча – Алла Хасиева, Бадалага – Федор Суанов, Коко – Аза Галуева, Локо – Исак Гогичев, Хамат – Жора Ходов, Фари – Таисия Тогоева, Аца – Юрий Бацазов. Премьера прошла 24 апреля 1965 года.

Спектакль получился довольно интересный, в яркой национальной форме, характеры образов, с точки зрения осетинского колорита, достоверны. Даже Хабычча Аллы Хасиевой, несмотря на ее огромные усилия показать себя «выше» своего народа и убедить сельчан в своей «культуре», а также «знании» русского языка, остается все-таки до мозга костей осетинкой, не говоря о других нормальных тружениках села, таких как птичница Зали в исполнении Надежды Кокаевой, Хамат – Жоры Ходова, Фари – Таисии Тогоевой, Аца – Юрия Бацазова, Коко – Азы Галуевой , Локо – Исака Гогичева и, наконец, Бадалаг – Федора Суанова. Все они создали ярко выраженные национальные характеры, и каждый из них являлся украшением спектакля. И в этом немалая заслуга постановщицы спектакля Тамары Харитоновны Кариаевой.

После этого театр «замахнулся» на «Медею» Эврипида. Спектакль ставил Г.Д. Хугаев. Премьера состоялась 26 июня.

В ролях: Медея – Е.С. Туменова и З.В. Тхапсаева, Ясон – Б.А. Тулатов, Крион – М. Туриев, Гонец – Ф. Каллагов.

Для большей правдивости оценки работы коллектива над спектаклем я передаю слово театроведу Марине Антоновне Литвиненко. Вот как она охарактеризовала спектакль: (привожу фрагменты из рецензии, напечатанной в журнале «Театральная жизнь» – 1965 года, № 23)¹⁹

«Переводчик и постановщик пьесы Г. Хугаев сумел придать спектаклю такую масштабность античной трагедии…» и дальше: «…Есть роли, о которых актеры мечтают всю жизнь. Но, как и в жизни, не каждая мечта становится явью. Тем большей радостью для Заиры Тхапсаевой, радостью, даже испугавшей ее своей неожиданностью, стало назначение на роль Медеи наряду с другой, более опытной актрисой Е. Туменовой. История театра знает многих Медей, сильных и жестоких, благородных и царственных, но всегда непокорных духом. В Северо-Осетинском театре обе Медеи, и З. Тхапсаева, и Е. Туменова, – красивые, гордые и смелые женщины. Первая непосредственнее и искреннее, вторая тоньше и коварнее. Одна порывиста и горяча в поисках способа мести, другая сдержана и осторожна. Но обе в равной степени передают силу и непреклонность характера героини».

К удачам спектакля, на мой взгляд, можно отнести и работы других участников спектакля: Б. Тулатова, Ф. Каллагова, М. Туриева и др.

Опять же особо надо сказать о художнике Таурбеке Гаглоеве. Его решение оформления спектакля заслуживает самой высокой оценки. Представьте себе: белоснежные колонны на фоне беспокойного облачного неба. Хор женщин в черных платьях, и на этом фоне мечущаяся Медея. Это ли не образ, созданный художником?

И снова встреча с великолепной двойкой Зарифы Бритаевой и Николая Саламова. Они написали еще одну пьесу под названием «Земфира».

Ставил эту пьесу я, как и первую совместно ими созданную комедию «Две свадьбы». Премьеру показали 2-го октября 1965 года.

Пьеса была посвящена работникам здравоохранения. Действующие лица и исполнители: Земфира – О. Бекузарова, Камболат – Б. Тулатов, Бабахан – А. Дзукаева, Уалинка – В. Комаева, Меретхан – З. Кочисова, Хетаг – У. Хурумов, Шмел – Ч. Тибилов, Махар – А. Бекузаров, Ростик – Б. Калоев, Аза – И. Джагмаидзе и т.д.

В этой пьесе был богатый материал не только для раскрытия внутренней сущности каждого из действующих лиц, но и для испытания собственных творческих возможностей. Меня всегда интересовало волевое начало в творчестве актера. Вот вам небольшой пример. Поединок: с одной стороны – власть главврач больницы Камболат, с другой – молодой хирург Земфира. Власть говорит: «Нет! Нельзя делать операцию». Хирург говорит: «Операция необходима. Иначе больной погибнет!» В тексте пьесы было много слов, велся большой спор. Из всего написанного я оставил буквально несколько реплик. Зато на сцене ощутимо сцепились «старое» и «новое». Текст ушел вовнутрь. Камболат и Земфира выразительно смотрели друг другу в глаза… Большая пауза, за время которой сила воли Земфиры перевесила. Она решительно двинулась в операционный зал и приступила к операции.

В этом эпизоде Орзета Бекузарова, молодая тогда еще актриса, убедила нас в том, что она обладает неограниченной силой воли. Кроме того, этот эпизод еще раз наглядно показал, что не все надо разжевывать текстом.

Интересные краски нашли для создания своих образов У. Хурумов, З. Кочисова, Ф. Каллагов и др. Самое отрадное, что произошло с нашим спектаклем, это то, что зритель не остался к нему равнодушным. Такое ведь нередко бывает со спектаклями на современную тему.

Вслед за «Земфирой» Маирбек Цихиев показал очередной «проходной» спектакль-оперетту на музыку И. Габараева по пьесе С. Сидакова «Свирель пастуха». Премьера прошла 4 декабря 1965 года.

Действующие лица и исполнители: Гамат – И. Гогичев, Марина – А. Галуева и Т. Тогоева, Мирон – Ф. Суанов, Ненуца – Т. Тогоева и А. Галуева, Ифин – К. Сланов, Минта – Н. Кокаева, Карафи – А. Хасиева, Киазо – Б. Ходов, Кудаберд – В. Баллаев. В эпизодах: Б. Икаева, Р. Дзуцева, З. Тхапсаева и Р. Бритаева. Этот спектакль – один из тех, которые ничего не изменили в театре.

Дело в том, что для нашего зрителя, если нет крепкого драматургического материала, то даже самая прекрасная музыка теряет свою силу. А в данном случае не только труд композитора, но и труд талантливых актеров пошли насмарку. Думается, что и режиссер М. Цихиев так же, как и сам Сидаков, не смогли поправить положение. Впрочем, он всегда говорил: «Я писать пьесы не умею». И очень жаль.

1965-ый год подходил к концу. Руководство театра вынуждено было оглянуться назад, проанализировать работу каждого актера, его рост, его нагрузку и т.д. Тогда еще так делали. И! Выяснилось, что одна из талантливейших актрис театра – Варвара Савельевна Каргинова – почти целый год «простаивала», что привело нас в ужас. Начали лихорадочно искать для нее роль!

Вот я и предложил поставить для нее пьесу А.Н. Афиногенова «Мать своих детей», премьеру которой показали 18 декабря 1965 года.

Роль Екатерины Ивановны Лагуновой, естественно, получила Варвара Савельевна Каргинова и, как эксперимент, Афасса Сабазовна Дзугкоева. Другие роли играли: Соня – О. Бекузарова, Надя – В. Кулова, Федор – М. Икаев, Петр – Б. Тулатов, Марат – З. Дзбоева, Сергей – У. Хурумов, Таисия – З. Кочисова, Настя – Б. Икаева, Каймаков – Н. Саламов и С. Дзапаров, Матвеев – Б. Калоев. В эпизодах участвовали: Р. Бритаева, В. Комаева, Г. Дзугаев, А. Бекузаров. Это была последняя постановка 1965-го календарного года.

Говорить о большом зрительском успехе, к сожалению, не приходится, но то, что она сыграла большую роль в поиске и нахождения новых граней в творчестве актеров, это бесспорно. Речь не идет о В.С. Каргиновой, это ей не впервой. Она опять блестяще сыграла свою роль женщины – матери, сильной личности, умной и мудрой, которая могла на равных разговаривать с любым высокопоставленным лицом, в частности с большим морским начальником Матвеевым.

Роль Матвеева великолепно сыграл наш комедийный актер Борис Калоев, один из моих учеников последнего выпуска нашей театральной студии. Он поразил, да, да, поразил своим полнейшим перевоплощением. Он был неузнаваем, куда девалась его игривая мягкость? Где он в себе отыскал эту глубину мысли, а главное ненапыщенную значительность?

Даже, казалось бы, бытовая актриса А.С. Дзугкоева, нашла в себе какие-то новые выразительные краски и выглядела более романтичной и даже поэтичной, чем можно было бы ожидать.

А Маирбек Икаев? Он раскрылся, как актер социально-героического направления. Это тоже было очень важно в жизни нашего театра. В то время и Урузмаг Хурумов, который стал к этому времени любимцем зрителя, нашел и раскрылся какими-то новыми гранями своего творчества. То же самое мы говорили в коллективе о Б. Тулатове, Николае Саламове и, конечно, о наших девушках Зое Кочисовой, Орзете Бекузаровой, Вере Куловой и др.

И это было важнее всего в то время. В росте каждого актера мы видели будущее нашего театра, которому беззаветно служили не только основоположники театра и воспитанники студий при нашем театре (Сланов К., Саламов Н., Уртаева В., Туменова Е., Калоев Б., Царукаев А., Ходов Б., Кочисова З. и многие другие), но и первые питомцы Щукинского Училища (О. Бекузарова, Ф. Каллагов, У. Хурумов, М. Туриев, М. Икаев, М. Цихиев, З. Тхапсаева, Р. Дзуцева и др.).

Окончание следует…

¹ Автор, по-видимому, предполагал дополнить текст описанием действующих лиц и исполнителей (ред.).

² Автором оставлено место с намерением дополнить текст (ред.).

³ Замечание автора.

^4,5 Замечания автора.

⁶ Неразборчиво (ред.)

⁷ Замечание автора.

⁸ Неразборчиво ( ред.)

⁹ Заметка автора.

¹⁰ Газета «Социалистическая Осетия»,№ 58 от 23 марта 1958 г., с.4. (ред.)

¹¹ Неразборчиво ( ред.)

¹² Пометка автора.

¹³ Пометка автора, который предполагал привести рецензию на этот спектакль (ред.)

¹⁴ Автор, по-видимому, планировал дополнить текст (ред.)

¹⁵ Газета «Социалистическая Осетия» № 73 от 12 апреля 1960 г.

¹⁶ Неразборчиво (ред.).

¹⁷ Заметка автора.

¹⁸ Пометка автора.

¹⁹ Уточнить №. (заметка автора).