Продолжение. Начало см. «Дарьял» 1,2, 3’2013.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЗРИТЕЛЬ СОСКУЧИЛСЯ ПО НАЦИОНАЛЬНОЙ ПЬЕСЕ
Мы очень чутко реагировали на настроение публики. После трех переводных вещей, поставленных нами одна за другой, мы уловили тоску нашего зрителя по своей, национальной вещи. Как ни говори, своя рубашка ближе к телу.
Поэтому форсировали работу с драматургом Давидом Туаевым над пьесой «Фатима». Вот с этой пьесой вступили мы в 1946 год и сыграли премьеру 24 января 1946 года. Режиссерами-постановщиками были Е.Г. Маркова и Б.Т. Борукаев, художником – Ю.П. Федоров.
Роли были поручены: Фатима – Т.Х. Кариаева, Касай – В.В. Тхапсаев, Калимат – М.Г. Икаева, Чабахан – Т.Н. Батагова, Дзарахмат – Г. Таугазов, Тох, отец Фатимы – Ашах Токаев, Урядник – В. Макиев и т.д. Спектакль получился ярким, поэтичным и очень национальным, что было крайне важно в то время, и зритель принял его с открытой душой. Спектакль долго не сходил со сцены.
Кариаева Тамара в роли Фатимы была божественно красива, стройна, очаровательна в своей женственности, благородна и в то же время умна. Особенно покоряла она в сценах редких молчаливых свиданий. Ох, как она жила в этих встречах! Она была целомудренно чиста и трепетна. А когда непутевый брат, грубиян и пьяница Булатыко встал между Касаем и Фатимой, она, находясь в состоянии огромного напряжения и страха, превращалась в натянутую струну, и, глядя на нее в этот момент, ты сам невольно переполнялся страхом за нее, что вот-вот струна лопнет, сердце ее разорвется… Но! Она выдержала, и этим еще ужасней казалась ее трагедия.
Не менее тяжелое положение Касая – Тхапсаева. Его также держали в строгих рамках обычаи гор. Он не имел права открыто выступить в защиту любимой. Тем не менее, несмотря на свою мужскую силу, он нет, нет, да и срывался. Это в те моменты, когда спор принимал социальную окраску. Тут он набирал дыхание и становился олицетворением могучей силы.
Образы Фатимы и Касая, их борьба за свое право на любовь были бы неполными, если бы рядом не действовала подруга Фатимы Калимат в исполнении Серафимы Икаевой. Она была так же очаровательна в своей одержимости, беззаветной преданности и любви к своей подруге, обладая при этом довольно хлестким характером, жизнелюбием, искрящимся юмором и оптимизмом.
Особое место занимала Тамара Батагова в роли Чабахан – сельской чудачки или дурочки. Она создала такой острый характер, которому все шло, все прощалось, и вносила в спектакль такую шумную, веселую струю, что на ее фоне еще ярче и рельефней звучала драматическая тема пьесы.
И опять отличились наши «старики» Василиса Комаева и Ашах Токаев, убедительно сыгравшие родителей Фатимы. Мать – Комаева – мягкая, добрая, сердечная горянка, старушка с душой юной девушки. Она сердцем чувствовала положение своей дочери и по мере сил протестовала, но, как говорят, «выше головы не прыгнешь». Головой ее был муж, и против него она была бессильна. Таковы были наши законы!
Надо сказать, что Владимир Баллаев обрадовал нас. Как правило, он у нас играл героев-любовников, и вдруг – острый характер, образ горского пошляка, волокиты, грубияна и пьяницы. В общем, в этом спектакле он открылся как острохарактерный актер, причем очень яркий.
Особо также надо сказать о народных сценах (массовках) в спектакле. В основном, это были танцы, в которых участвовали все актеры, в том числе и ведущие. И нам потом говорили, что мы показали молодежи, как надо относиться к массовкам. А отличались мы тем, что в этих массовых сценах каждый из нас придумывал себе какой-то характер. Намечали себе девушку среди танцующих и завязывали с ней контакт глазами. Тут и девушки начинали заигрывать. Таким образом, сцена наполнялась живой жизнью.
Потом, работая над другими спектаклями, те, кто был в массовых сценах, говорили друг другу: «Ребята, давайте как в “Фатиме”!».
ТРИУМФАЛЬНОЕ УЧАСТИЕ ТЕАТРА
ВО ВСЕРОССИЙСКОМ СМОТРЕ ТВОРЧЕСКОЙ МОЛОДЕЖИ.
«В ОСЕТИИ ОТКРЫЛИ МОЛЬЕРА!»
В том году проходил Всероссийский смотр творческой молодежи, и мы тоже включились в эту кампанию. Я начал ставить «Жорж Данден» Мольера. Художественное руководство удовлетворило мое желание и поручило мне постановку. Это была моя первая встреча с Мольером.
Встал вопрос, какая разница между Гольдони и Мольером. Тот комедиограф, и второй не менее яркий комедиограф. Но! Работая сначала над переводом, потом над постановкой, я пришел к выводу, что, несмотря на многие точки соприкосновения, есть между ними и существенное различие. Если Гольдони ближе комедии «дель арте»1 , то Мольер – более аристократичен. И от этого мы начали исходить в подходе к материалу. Ну, что сказать об этой работе?
Одно скажу, я с большой радостью вспоминаю эту работу нашего коллектива. Вообще все участники спектакля, кроме актрисы А.А. Дзукаевой и актера В.Д. Баллаева, составляли молодежь нашего театра, воспитанную нами в театральной студии.
Жоржа Дандена играл Юрий Мерденов, Анжелику – А.А. Дзукаева и Берта Икаева, господина де Сотанвиля – Коста Сланов, госпожу де Сотанвиль – Ольга Булацева, Клитандра – Беслан Хадарцев и Руслан Гудиев, Клодину – Зоя Кочисова, Любена – Николай Саламов, Колена – Руслан Гудиев и Борис Хадарцев.
Художником был Ю.П. Федоров, музыкальное оформление – А.А. Поляниченко. Мы много думали над постановкой, над трактовкой ролей, над подходом к материалу, над тем, что мы хотим сказать этим спектаклем. И вообще, что это такое? Комедия, фарс? Да, для нас это комедия «на чужого коня не садись».
А вот для Дандена это не комедия. Жена его – аристократка, она пренебрегает своим мужем более низкого происхождения. Ее любит аристократ Клитандр, который также не очень считается с простоватым крестьянином – Жоржем Данденом и вполне допускает возможность довольно откровенного ухаживания за его женой. Поэтому он совершенно бесцеремонно организовывает под балконом Анжелики «карнавал» – танцы и песни в честь нее.
С этих бурных танцев мы и решили начинать спектакль. Должен сказать, что Александр Александрович Поляниченко очень удачно подобрал соответствующую интересную музыку. У нас еще при закрытом занавесе с взрывом громкой веселой музыки, обгоняя друг друга, с хохотом по авансцене проносятся десятки молодых людей в масках. Затем открывается занавес, и мы видим всю сцену в движении. Танцуют все одновременно.
Анжелика стоит на балконе, а Клитандр, стоя напротив, приветствует ее, они живо общаются через головы танцующих. В самом разгаре танцев появляется Жорж Данден и останавливается в глубине двора на возвышенности. Музыка обрывается. И вся люд-0ская масса бесшумно растаяла. Клитандр спокойно спускается, молча снимает шляпу, с глубоким поклоном приветствует онемевшего Дандена и с таким же наглым спокойствием удаляется. А Данден долго стоит и… Вот теперь, на наш взгляд, зритель заинтересуется первым монологом героя, раскрывающего свою озабоченность, причину своего унижения… Это был ключ к раскрытию всей комедии.
И завершался спектакль также с участием этой веселящейся массы. Теперь все они были без масок, но все с зажженными фонарями.
Перед этим сцена оставалась темной. Данден со своим фонарем блуждал по темным углам сцены и, когда его покинули силы, опускался на землю, вот тут-то со всех сторон появлялись в темноте эти фонари в руках массы людей, которые начинали петь и танцевать вокруг Дандена, подбадривая его и вселяя своими песнями веру в хорошее.
Спектакль получился на редкость глубоким, человечным, ярким и жизнерадостным.
Известный шекспировед, профессор Михаил Михайлович Морозов после просмотра нашего спектакля воскликнул:
– В Осетии открыли Мольера!
И, позабыв своего Шекспира, он с 1947 года, как увидел наш спектакль на заключительном туре Всероссийского смотра театральной молодежи в Москве, так до конца своих дней неустанно твердил это2.
И в этой удаче режиссера главным было правильное распределение и трактовка ролей. Это было точное попадание. Во-первых, Юрий Мерденов создал убедительный и живой образ человека именно от земли. Образ простого, доверчивого, душевного угловатого увальня.
Его жена Анжелика в исполнении Анны Александровны Дзукаевой была симпатичной, милой и женственной, некрикливой, гордой аристократкой. Ее высокомерное отношение к мужу в силу ее высокого происхождения было само собой разумеющимся. Вторая исполнительница этой роли – молодая в то время актриса Икаева Берта – была более угловатой, напряженной, но такой же обаятельной и искренней. В коллективе ее работу оценили как удачную и полезную для нее.
Знаменитая пара стариков де Сотанвиль: он – маленький, сухой, щупленький, желчный старик, от былой роскоши которого остался только сюртук, висящий на нем, как на вешалке; она – высокая, худая, чванливая госпожа – все, что осталось от ее былой роскоши. Мы решали их образы как лишнюю, вынужденную ношу на плечах Дандена. И поэтому в сценке, когда де Сотанвиль, поскользнувшись, падал и Данден ловил его, и старик, как старый плащ, повисал в руках зятя, как какое-то неживое существо, в зрительном зале стоял гомерический смех. А Данден растерянно оглядывался вокруг, не зная, что с ним делать. Это было образное решение (если так можно сказать) социальной темы.
За ними возникает Клитандр – футляр без содержимого, красивый росток без почвы, фат, который хватается за прошлое и живет славой предков. Такой образ создали Беслан Хадарцев и Руслан Гудиев. Эти же актеры по очереди играли роль слуги Дандена Колена, которая была почти без слов. Но они так здорово сочинили этот образ, что ему и не надо было никаких слов, он было плодом их актерской фантазии.
И, наконец, ударная пара нашего спектакля: это Любен, слуга Клитандра и служанка в доме Дандена – Клодина. В этих ролях блеснули Зоя Кочисова и Николай Саламов.
После окончания нашего Северо-Осетинского Театрального Училища он ушел на фронт и вернулся инвалидом в свой родной театр. Вернулся, но потерял веру в себя. И, как он сам говорил, что ни роль, то провал, поэтому твердо решил уходить из театра. Но и мы, его бывшие педагоги, тоже проявили твердость и не отпустили его. В частности, я занимал его в каждом спектакле. И вот, когда я ему поручил роль Любена, он снова пришел и начал нудить:
– Я опять подведу тебя….
Я не соглашался.
– Это будет очередной провал! – убеждал он.
– Ну и пусть, я тогда заменю тебя! – отрезал я.
Так приступили мы с ним к работе. Должен с гордостью сказать, что за эту работу в 1947 году он получил в Москве самую высокую оценку.
Вторая незаурядная удача нашего театра – это Клодина в исполнении молодой в то время Зои Кочисовой. Правда, для нас это не было неожиданностью, потому что она уже показала себя талантливой характерной актрисой. Вспомним созданный ею блестящий образ колдуньи в «Сказке» Д.Туаева. Она отличалась огромной трудоспособностью, трудолюбием, а главное – высокой требовательностью к себе. Она не знала усталости. Она могла падать с ног, но не подавала вида.
Прекрасное время переживал тогда театр! Нет, дорогие потомки, тут есть, что вспомнить и чему поучиться.
А Зоя – это образец того, как надо относиться к театру, к своему труду и как надо любить в себе театр! Не могу не вспомнить очередной полет нашей фантазии.
Мы придумали, что под лестницей у соседа, живущего напротив Дандена, лежало несколько пустых бочек, которые обыгрывались все время на протяжении всего спектакля. На этих бочках то танцевали, то влезали внутрь…
Представьте. Ночь. Данден подходит к дому с улицы, и ему показалось, что у жены кто-то есть. Он пытается заглянуть в окно второго этажа с разных точек, но… Тогда он ставит несколько бочек одну на другую, взбирается на них и заглядывает в окно. В это время вдруг появляется с фонарями чета господ де Сотанвиль, и Данден, заметив их, прячется внутрь верхней бочки. Ну и так далее. Вряд ли нужно описывать реакцию зрительного зала.
Премьера состоялась 26 января 1946 года.
Благодаря этому спектаклю, наш театр был приглашен в Москву на заключительный тур смотра. Но об этом позже.
К тому времени режиссер Зарифа Бритаева начала работать над пьесой драматургов братьев Тур и Шейнина «Ночное радио». Это была вторая самостоятельная постановка молодого режиссера, а художником был Ф.И. Ткаченко. Премьера была 23 марта 1946 года.
Пьеса посвящена борьбе наших партизан в тылу врага. Спектакль, несмотря на то, что был данью наболевшей теме войны, особой роли в творческом росте коллектива не сыграл. Молодой режиссер З. Бритаева утвердила свое умение находить общий язык с актерами, подчинить их своей воле. А это было очень важно для начинающего режиссера.
И ОПЯТЬ А. ОСТРОВСКИЙ: «БЕСПРИДАННИЦА»
Анализируя рост и занятость актеров, руководство театра решило вновь обратить свое внимание на Островского, на его пьесу «Бесприданница». Решили, что работая над этой пьесой, мы сможем определить творческий уровень коллектива и подтянуть отстающие звенья.
Режиссером-постановщиком была назначена Е.Г. Маркова, вторым режиссером – М.К. Цаликов, художником – Ю.П. Федоров.
Роли распределили следующим образом: Лариса – Минка Ещерекова, Паратов – В.З. Каиров, Кнуров – В.В. Тхапсаев, Агудалова – В.С. Каргинова, Карандышев – Гаврил Таугазов.
Здесь тоже не обошлось без осложнений. Спектакль сдавали в конце июля. По плану сезон должны были закрывать этим спектаклем, но… вдруг работу Володи Каирова над ролью Паратова посчитали неприемлемой, и его отстранили. А роль поручили мне. И я поехал на отдых с ролью. Надо сказать, что до этого такие замены всегда проходили без осложнений. На этот раз Каиров, как говорили, затаил злобу. И, несмотря на то, что я все же доработал с ним роль как режиссер и выпустил его (он сыграл несколько раз), он до последнего, что называется, «дулся» на меня. Сколько раз я вызывал его на откровенный разговор, но он не шел на это. Ну, да Бог с ним.
Театр продолжал трудиться. Было очень сложно. Если до войны мы каждый год-полтора два месяца гастролировали с отрывом от стационара, то теперь вместо этих гастролей каждый месяц давали выездные спектакли.
Работали в холодных клубах, ездили в открытых грузовиках, невзирая на холод. А были очень суровые морозы. Причем, отмотаешь 50-100 км, сыграешь спектакль, и тут же ночью обратно. И где-то под утро попадаешь домой, а к десяти часам, как штык, должен быть на репетиции. И никто не роптал.
Помню, как-то мы обслуживали шахтеров Садонского рудоуправления. Стены помещения, где мы давали спектакль, были покрыты льдом, и я разрешил актерам одеться потеплей, но они не стали этого делать. А актриса Елена Туменова была в декольте. Я настаивал, чтобы она надела какой-нибудь жакет. Нет! Она не позволила себе пойти на сделку со своей творческой совестью и провела спектакль с обнаженными плечами.
Нет! Это был Театр с большой буквы!
РОЛЬ ЯРОВОГО – ОДНА ИЗ МОИХ ЛЮБИМЫХ
Впрочем, это все лирика, а театр тогда активно работал над пьесой К. Тренева «Любовь Яровая». Постановщик – З.Е. Бритаева, художник – Ю.П. Федоров.
Роли играли: Яровая – С.Г. Икаева, Яровой – М.К. Цаликов, Кошкин – Ю.К. Мерденов, Швандя – В.В. Тхапсаев, Панова – Т.Х. Кариаева, полковник Малинин – Г.Д. Таугазов, профессор Горностаев – П.К. Цирихов, Горностаева – Ольга Ивановна Абаева, Дунька – Р.А. Дзитоева, Чир – Н.М. Саламов.
Во-первых, это было большое испытание для молодого режиссера Бритаевой, которое она с честью выдержала. Спектакль получился глубоким, ярко отражающим время бурных революционных перемен. А главная удача – в четком решении образов. И в этом решающую роль сыграл безошибочный подбор актеров. Это – уже половина дела.
И на самом деле: вот Любовь Яровая – Серафима Икаева – цельная натура, умная, дальновидная, эмоциональная, волевая личность и, вместе с тем, женщина до мозга костей. Она могла любить, надеяться, бороться, в том числе и за личное счастье. Но! Когда она поверила вернувшемуся счастью (сцена объяснения с мужем, Михаилом Яровым), но не смогла вернуть своего Мишу, она стала подтянутой, гордой и даже суровой женщиной-борцом.
И рядом ее муж – поручик Михаил Яровой, белогвардейский офицер – умный, дальновидный, беспощадный, который, увидев разложение Белой Армии, переметнулся к красным и стал комиссаром Вихрем. Но и в новой среде он тоже не нашел спасения и озлобился окончательно.
Он мечется, как зверь в клетке, всем своим существом стараясь вырваться из нее, но все безрезультатно. Он никому ничего не прощает, в том числе своим командирам.
Для меня он не был отрицательным типом. Я был в него влюблен и старался оправдать его поступки, несмотря на то, что они не раз были не только ошибочными, но и преступными. Но я старался их оправдать. Я считал, что тем самым мой Яровой становился живым человеком, частью живой жизни. И мне хотелось, чтобы зритель его любил и вместе с ним переживал его ошибки, огорчался его проступками. Я не знаю, как и что мне удалось воплотить на сцене, но… если верить коллективу, прессе, а главное – моему педагогу, народному артисту СССР, режиссеру МХАТа Иосифу Моисеевичу Раевскому, то Яровой в моей интерпретации и моем исполнении был на несколько голов выше тех, в окружении кого он находился. И в этом была его трагедия.
За этой парой шел матрос Швандя – Тхапсаев. Это был человек простой, неграмотный, но веривший в завтрашний день своего народа. Он был одержим стремлением к достижению революционной цели и представлялся олицетворением простого трудового народа. Кроме того, он по-детски наивен, непосредственен и обладает огромным чувством юмора. Володя сам человек простого склада, и Швандя попал в свою родную почву. Это была большая творческая удача актера.
А дальше шла «белая кость», «голубая кровь» – Панова. Она ходила в окружении разношерстной революционной массы, как белый лебедь меж общипанных кур. Умная, хитрая, заносчивая, брезгливая, самоуверенная особа – такой вот образ павлина создала Тамара Кариаева. Эту работу коллектив принял с большим удовлетворением.
Ну, а Цирихов Петр Казбекович опять блеснул своим талантом в роли профессора Горностаева, интеллигента старой закалки, попавшего в водоворот революционной неразберихи, который никуда не может пристроиться, и так со своей кроткой женой путается между убегающими белогвардейцами и всякой нечистью, вроде Дуньки, убегающей со своими узлами. И он иронизирует, смотря на все это:
– Пустите! Пустите Дуньку в Европу!
Это была по-человечески трогательная пара: Цирихов-Горностаев и Ольга Абаева – жена Горностаева. Прошло уже почти пятьдесят лет, а у меня перед глазами эта чета Горностаевых, топчущаяся в полной растерянности и спотыкающаяся обо все и обо всех.
Кошкин в исполнении Юрия Мерденова был убедительно традиционным комиссаром с маузером на боку и кожаной куртке.
Очень интересный образ Чира создал Н. Саламов – образ тихого, незаметного, но всевидящего и продажного типа. Он как невидимка, его не видно, но он везде.
Обо всех не скажешь, но все исполнители второстепенных ролей, все эпизоды достойны доброго слова. Все они создавали монолитный ансамбль, ставший украшением спектакля.
Этот спектакль тоже был отобран на Всероссийский смотр творческой молодежи.
ЭТАПНАЯ ТВОРЧЕСКАЯ УДАЧА З.Е. БРИТАЕВОЙ
1947 год мы начали спектаклем «Далеко от Сталинграда» А. Суркова. Премьера состоялась 25 января. Режиссером-постановщиком была Е.Г. Маркова, ассистентом режиссера – Цаликов М.К., художниками Ф.Ткаченко и М. Батаев.
Одним из спектаклей, которыми гордился театр, стали «Победители» по пьесе Бориса Чирскова. Режиссером-постановщиком была Бритаева Зарифа Елбыздыкоевна, художником – Николай Емельянович Кочетов – талантливый живописец, оформлявший уже третью постановку в нашем театре, и довольно удачно.
Премьера этого спектакля состоялась 5 апреля того же 1947 года. Эта постановка Бритаевой была этапной как для нее, так, собственно, и для всего нашего театра.
При работе над этим спектаклем она проявила себя человеком принципиальным, умеющим мыслить крупными категориями, умеющим находить ключ к каждому актеру и раскрыть потенциальные возможности каждого актера. Как режиссер, она покорила коллектив своим ярким образным мышлением, смелым подходом к материалу и своим неординарным видением образов всех действующих лиц. Отсюда и подход к подбору актеров для главных ролей.
Спектакль был построен, в основном, на столкновении двух характеров – генерала Муравьева, роль которого была поручена В.В. Тхапсаеву, и генерала Кривенко, роль которого исполнял я – М.К. Цаликов.
Первый – сильный, хладнокровный (во всяком случае, внешне), умеющий ждать и взвешивать обстоятельства, одним словом, – большой стратег.
Кривенко же более горяч, он – генерал наступления, рвущийся в бой, в атаку. Вот и пришлось нам с Володей опять столкнуться или, как говорят, скрестить шпаги. Как нам удалось провести это единоборство с начала и до конца спектакля, решать не нам.
Но, судя по приему зрителей, по отзывам прессы и, главное, по определению коллектива, мы были достойными противниками и успешно выполнили свою задачу, довели свою схватку до победного конца и внесли наших героев в актив незабываемых, наиболее удавшихся персонажей нашего театра.
Очень достоверный, убедительный образ прибывшего с поля боя лейтенанта создал молодой актер Давид Темираев. С его появлением на сцене ощущалась атмосфера боя с запахом пороха и дыма. Его впалые щеки, его выпуклые скулы и усталые, но горящие глаза говорили о невыносимо тяжелых буднях фронта и его горячей решимости биться до победы.
В.З. Каиров в роли генерала, начальника штаба создал образ старого интеллигента, бывшего офицера русской армии, служившего теперь честно Красной армии. Одно его присутствие вносило атмосферу культуры и уравновешенности.
«ДВЕ СЕСТРЫ» Е.БРИТАЕВА – ТРЕТЬЯ ПОСТАНОВКА,
ВЫДВИНУТАЯ НА ВСЕРОССИЙСКИЙ СМОТР,
НА КОТОРОМ МЫ ЗАНЯЛИ ПЕРВОЕ МЕСТО
Тут руководство театра почувствовало, что чрезмерно увлеклось переводными произведениями, хотя они были, в своем большинстве, высокого класса: Мольер, Тренев, да и Чирсков со своими «Победителями», не говоря об Островском.
Надо было браться за осетинскую вещь и, конечно, мы вместе с Зарифой Бритаевой решили вернуться к «Двум сестрам».
Постановкой этой пьесы в 1936 году осетинский театр стал родным для своего народа. Это – пьеса основоположника осетинской драматургии Е.Ц. Бритаева, отца моего сопостановщика Зарифы, естественно, Бритаевой. Ну, как вы уже догадались, постановку осуществляли мы.
Художником у нас был наш незабвенный талантливейший Цопан Газданов, художник, глубоко знающий историю своего народа, его обычаи, его традиции.
Роли мы распределили следующим образом: старшая сестра Ханысиат – Т.Х. Кариаева и С.Г. Икаева, Асиат – А.А. Дзукаева, Камболат – Беса (Борис) Иванович Тотров, Килцико – Давид Темираев, Татаркан – В.В. Тхапсаев, Мусон – В.Б. Комаева, Сидакон – В.С. Каргинова, Бибо – М.К. Цаликов и Б.Т. Борукаев, Галаон – Т.Н. Батагова, Агубечир – Б.Б. Хадарцев, Пупа – В.Д. Баллаев, Буца – Н.М. Саламов, пастух – П.К. Цирихов, Хаджимет – И.Н. Кокаев.
Премьера «Двух сестер» состоялась 28 мая 1947 года.
Этот спектакль, так же как «Жорж Данден» и «Любовь Яровая», был отобран на смотр в Москву. Таким образом, нам с Зарифой пришлось везти в Москву по полторы постановки: З. Бритаева – «Любовь Яровую», М. Цаликов – «Жоржа Дандена» и «Две сестры» – на равных правах.
Вот с этими тремя спектаклями наш театр был приглашен в Москву на заключительный тур смотра. Все три спектакля получили высокую оценку. Кочисова Зоя Георгиевна и Саламов Николай Михайлович получили Всесоюзную премию за исполнение ролей Клодины (Кочисова) и Любена (Саламов) в спектакле «Жорж Данден», и его постановщик М.К. Цаликов тоже был отмечен.
Одним словом, – наш театр занял первое место.
СЛАВА СЛАВОЙ, А ЖИТЬ ДАЛЬШЕ НАДО
Возвратившись, мы приступили к работе над пьесой Дж. Гоу и Д’Юссо «Глубокие корни». Режиссер-постановщик – Е.Г. Маркова, художник – Юрий Павлович Федоров. Роли играли: Бретт – В.В. Тхапсаев, Сенатор Лэнгдон – М.К. Цаликов, Алиса – Т.Х. Кариаева, Неви – С.Г. Икаева, Белла – В.С. Каргинова.
К тому времени наступил 1948 год и послал нам деда Мороза – «Короля Лира». Опять Шекспир вернулся к нам. Режиссер Е.Г. Маркова решила поставить эту, уже вторую в нашем театре, трагедию великого англичанина.
В ролях: Лир – В.В. Тхапсаев, Гонерилья – В.С. Каргинова, Регана – Т.Х. Кариаева, Корделия – Е.С. Туменова, король Французский – Борис Цховребов, герцог Бургундский – Б. Тотров и П. Цирихов, герцог Корнуэльский – Гаврил Таугазов, герцог Альбанский – В.Д. Баллаев, граф Кент – И.Н. Кокаев, граф Глостер – М.К. Цаликов и В.З. Каиров, Эдгар – А. Бекузаров, Эдмунд – В.Д. Галазов, шут – К. Сланов, Освальд – Г. Алагов и Б. Хадарцев.
Ну, что сказать о спектакле «Король Лир», премьера которого состоялась 9 февраля 1948 года? Мы все рады были новой встрече с Шекспиром.
После «Отелло» вся Осетия ждала «Лира» и… должен сказать, что все персонажи, каждый в отдельности, смотрелись с большим интересом, но спектакль ожидаемого восторга не вызвал. В самом коллективе мнения разошлись. К сожалению, и москвичи тоже ждали, что Отелло постарел, но не сложил оружия. И на обсуждении в Малом театре после спектакля также разошлись голоса.
Например, режиссер Центрального Театра Советской Армии Д.В. Тункель сказал:
– Вы обманули мои ожидания. Я шел на приятное свидание после «Отелло». Пришел и… ожидаемое свидание не состоялось. Извините, мы свои люди и не должны кривить душой.
И в Москве, и в коллективе высокую оценку получили работы всех трех дочерей Лира. Старшие очень сильные и разные, и каждая в своем характере была неповторимой.
А Корделия, в противоположность старшим сестрам, – мягкая, нежная, даже хрупкая, любящая, ласковая, добрая. Граф Кент (И. Кокаев) – колоритная фигура, искренне преданная своему королю. Думаю, что и мы с Володей Каировым не мешали спектаклю. Эдмунд в исполнении Виктора Галазова получился очень значительным, не злодеем, а очень трагичным. Так о нем говорили на всех обсуждениях.
На обсуждениях также говорили, что не видят в спектакле режиссерского решения. Мы же считали, что решение есть, но нет воплощения.
И еще один отзыв. К нам из Москвы приехали Иосиф Моисеевич Раевский, наш педагог, народный артист СССР, режиссер МХАТа, профессор ГИТИСа и столичный театровед и критик Б.И. Зингер(ман). Они посмотрели спектакль, а на следующий день Зингер заявил на собрании коллектива:
– Я приехал со специальным заданием написать о вашем спектакле, но писать я о нем не буду, потому что не вижу в спектакле ни режиссерского, ни актерского решения.
Вот с такими разноречивыми мнениями покинул свой государственный пост наш король Лир.
РОЖДЕНИЕ НОВОГО ОСЕТИНСКОГО ДРАМАТУРГА
Работая, как над русской классикой, так и над западной, театр тоже искал, выявлял своих «Шекспиров» и работал с ними.
К этому времени на горизонте появилась молодая, ищущая дорогу в драматургию Хубецова Раиса. Принесла она, по ее словам, лирическую драму, названия которой я не помню, но в театре она вышла под названием «Наши друзья».
Постановку этой «лирической драмы» поручили мне. И начали мы создавать спектакль. Я не нашел в ней драматической ситуации. Больше того, в ней не было основного хребта, который бы вобрал в себя всех и вся. Конфликты завязывались и тут же разрешались, т.е. пьеса состояла из разрозненных кусков и отрывков.
Я пригласил автора домой, и мы работали над пьесой, бились два дня, но… ни к чему не пришли. Она заплакала и сказала:
– Я написала лирическую драму, а с меня требуют идейную пьесу.
Пришлось мне самому взяться за ручку, и я начал редактировать пьесу. Работа усложнялась тем, что время шло к весне, когда открыли окна, и все мои ребята смотрели на улицу. А мне надо было держать коллектив в творческом заряде и дописывать пьесу. Мы довели работу до такого состояния, когда можно было показать ее руководству театра. Посмотрели.
Посмотрел и начальник Управления по делам искусств Хаджумар Газиевич Цопанов (которого мы называли «барометром»). Он сказал: фабульную линию заменить, последний третий акт убрать и т.д. И все обратили свои взоры на меня. А я устал от этой мучительной работы, потерял половину своего веса и поэтому сказал коллективу:
– Идите спать, и я отдохну. Сегодня я ничего вам не могу сказать.
На этом мы разошлись. Но какой там отдых, какой сон! Я всю ночь думал, что делать. Ведь если в этой девушке теплится какая-то творческая жилка и если провалить ее первое детище, то мы похороним эту жилку в зародыше. Это первое. Второе: стыдно не поднять вторую подряд пьесу на современную тему (до этого театр работал над комедией А. Макеева, которую довели до сдачи и не выпустили). И теперь опять!
С этими мыслями я шел в театр. У фасада театра меня встретил один из товарищей и поспешил рассказать мне, что в коллективе говорят такие слова:
– Вот и посмотрим, как он из ничего сделает что-то.
Они помнили мое выступление на обсуждении проваленной Макеевской пьесы, где я утверждал, что можно было спасти эту вещь.
Это было последней каплей, разбившей мои сомнения. Я пришел к директору театра Б. Джиоеву и попросил отпустить мою постановочную группу на три дня. Сам вернулся домой и начал обдумывать и пьесу, и спектакль. Вообще, до показа «нашего творения» коллективу уже были переписаны все картины: от первой осталась всего одна треть, от второй картины – одна реплика Баппи (П. Цирихов), а именно: «Земля – мать, а труд – отец. Если отец ничего не принесет в дом, то матери нечем будет кормить семью». Из третьей картины осталось меньше половины, а от четвертой – одно воспоминание. Ну и на этом спасибо. А вот последний акт, да, убрал. Наметил 17 кусков в плане акта так, чтобы свести концы с концами, чтобы все действующие лица получили свое развитие и логическое завершение.
Вот с этим планом я пришел к директору. Он ознакомился и сказал:
– Ну, если воплотишь свой план, согласовав его с Х.Г. Цопановым, то я не против.
Я получил «добро» из уст Цопанова, засел у себя дома в 6 часов вечера и в четыре часа утра встал. Акт был готов. И этот акт пошел так, как я его написал. Только на репетиции карандашом написал лишь один монолог парторгу колхоза. А по городу уже шушукались:
– Кто же будет автором?
Я сказал:
– Тот, кто написал пьесу, то есть Раиса Васильевна Хубецова.
Должен, однако, заметить, что у нас чуть не вспыхнул конфликт во время этих «трудных родов». Это было еще до показа коллективу. В журнале «Мах дуг» появились две картины пьесы – наш театральный вариант. Нам, естественно, это было неприятно, поскольку Хубецова нас даже не предупредила. Тут и так были до предела натянуты нервы. Я не выдержал, и, стараясь быть вежливым, сказал:
– Рая, печатай свой вариант, театральный – не надо.
Тут она заплакала и сказала:
– Я знаю, из моей пьесы не осталось и двадцати процентов. А я журналу была должна…
Особо хочу подчеркнуть и отметить прекрасную самоотверженную работу всех актеров. Ведь другие могли бы выкинуть свои исписанные, не раз переделанные тексты ролей и бросили бы работу, а они с такой отдачей, с таким терпением трудились, что сейчас это кажется вообще неправдоподобным. Ни разу никто из них не подал виду, не показал ни тени недовольства или усталости.
Они все работали с увлечением: Баппи – П.К. Цирихов, Цолдахан – З.Г. Кочисова, Калтох – В.Д. Галазов, Касполат – Д.И. Темираев. Все они создали такие острохарактерные образы, что имена их персонажей стали их прозвищами: Галазов – Калтох, Кочисова – Цолдахан и т.д.
Я еще и еще раз с обнаженной головой преклоняюсь перед ними, вспоминая их целомудренное отношение к театру, к искусству вообще! И с огорчением свидетельствую, что сейчас в театре это отношение утеряно.
Даже упоминание об этом вызывает смех!
Нельзя не сказать доброго слова о нашей тогдашней молодежи. С каким трепетом, с каким чувством ответственности относились все они к каждому своему выходу на сцену, даже без слов. И результатом тому стали зрительское признание и любовь.
Все они стали любимыми актерами: Уртаева Вера (теперь она народная артистка Северной Осетии), Царукаев Александр, которого я готовил к роли Отелло. Он уже стал заслуженным артистом РСФСР, но в расцвете творческих сил трагически погиб (его сбил трамвай). Это был траурный, печальный день не только для всей Осетии, но и для многих других.
А спектакль «Наши друзья», премьера которого состоялась 27 апреля 1948 года, полюбили все. Я помню, как руководство республики смотрело этот спектакль, и во время антракта за кулисы зашел зам.председателя Совнаркома Михаил Касполатович Мамиев и сказал начальнику по делам искусств при Совнаркоме СО АССР Х.Г. Цопанову, что его вызывает Кулов, первый секретарь обкома… Мы заволновались… и с нетерпением ожидали его возвращения…
– Надо сделать так, чтобы эту постановку увидело как можно больше зрителей. Таково мнение Кубади Дмитриевича, – обрадовал нас Цопанов.
Да! Тогда и руководство республики относилось к театру совершенно по-другому. Я не знаю такую премьеру, которую бы не смотрел Кулов Кубади Дмитриевич. Ну, а коль он смотрел, то и все его окружение считало своим долгом присутствовать. Я об этом подробно пишу для того, чтобы показать, как трудно рождались у нас национальные пьесы.
В это время Зарифа Бритаева параллельно со мной работала с Езетхан Уруймаговой над пьесой «Враги» и затем приступила к ее постановке.
Над ролями работали: В.С. Каргинова – Саният, В.З. Каиров – Сафа, Гаврил Таугазов – Батрак (южанин). В других ролях: В. Макиев, В. Уртаева, Ю. Мерденов, Б. Калоев и т. д. Пьеса эта – социальная драма, которая дала возможность создать очень глубокий спектакль, где первую скрипку играла Саният – осетинская Васса Железнова – крупная, властная женщина. Варя Каргинова, получив эту роль, забеспокоилась:
– Боюсь повториться! – сказала она.
Но она нашла в этой роли присущие только горянке характерные краски и смогла создать образ деловой женщины, женщины с мужской хваткой и незаурядным умом.
Премьера состоялась 10 мая того же 1948 года.
Вслед за «Врагами» нас «вызвали» К. Исаев и А. Галич на Таймыр своей пьесой «Вас вызывает Таймыр», постановку которой осуществила Е.Г. Маркова. К сожалению, этот спектакль не оставил никакого следа ни в театре, ни в сердцах зрителей. Но премьера состоялась 26 июня 1948 года.
Эта же участь постигла и «Ходжу Насреддина» В. Соловьева в постановке Е.Г. Марковой, хотя некоторые актеры сделали там блестящие работы, например, образ Гусейна Гуслия, созданный Н.М. Саламовым.
Очень мне нравилась в этом спектакле моя работа – ростовщика Джафара. Она дала мне возможность сочинить такой характер, что моя родная жена не узнала меня. Я предстал на сцене кривым, горбатым, с одним глазом. В общем, «дорвался», сел на своего коня. Еще один молодой актер, Кундухов, превосходно сыграл мула. Да, да! В сценке, когда ребята, предварительно запихнув меня (Джафара) в мешок, пытались взгромоздить на этого мула, они тянули его за хвост, чтобы приблизить ко мне, а он брыкался, нещадно лупя меня, поскольку не видел, куда его удары попадают. Вот это, собственно, все, чем запомнился этот спектакль.
МАСТЕР-КЛАСС АЛЕКСЕЯ ДМИТРИЕВИЧА ПОПОВА
И снова наш, уже свой драматург Вильям Шекспир. На этот раз – комедия «Много шума из ничего». Режиссер-постановщик, главный режиссер Центрального Театра Советской Армии Алексей Дмитриевич Попов и его ученица Зарифа Бритаева, художники Радзянский и Ю.П. Федоров, музыка Т. Хренникова.
Это было проверкой наших собственных взглядов на режиссуру. И А.Д. Попов сыграл неоценимую роль в нашей творческой жизни. Он своей работой как над спектаклем вообще, так и в работе с актерами, подтвердил правильность нашего подхода к раскрытию сущности произведения. Он окончательно утвердил наши позиции. Конечно же, каждый из наших режиссеров остался верным своим принципам и методам работы над спектаклем.
Я, например, в своей жизни в режиссуре актеров не отбирал. Четко определив характер, задачи и место каждого действующего лица, я добивался соответствующего воплощения от любого актера и достигал успеха. При всем при этом я внимательно прислушивался к мнениям актеров, и потом мы все вместе обсуждали наши варианты, сопоставляя их, и останавливались на наиболее интересном варианте.
Одной из основных задач я всегда считал избавление актеров от своих привычных штампов. Поэтому у меня с актерами всегда была твердая договоренность: режиссер неустанно и последовательно добивается осуществления этой задачи, а актеры терпеливо ищут и выполняют все требования режиссера. Не скажу, что все всегда проходило гладко, без слез и недовольства. Нет! От проторенных путей отойти непросто. Проклятая привычка, которая, как говорится, становится второй натурой, является бичом нашей работы. Поэтому главное оружие режиссера – «союзнические» отношения с актерами, т.е. взаимное доверие и уважение. Это – ключ к успеху.
Короче говоря, приезд Алексея Дмитриевича Попова к нам сыграл цементирующую роль в нашем коллективе. Он убедил нас, что коллектив наш завидно укомплектован: и актеры, и режиссеры, и художник ему очень понравились.
РАБОТА ТЕАТРА
ПОД ХУДОЖЕСТВЕННЫМ РУКОВОДСТВОМ Е.И. САХАРОВА
К этому времени меня назначили и.о. директора театра. И на этой должности моя первая работа была с новым художественным руководителем театра Е. И.Сахаровым, который ставил «Оптимистическую трагедию» В. Вишневского в моем переводе.
По тогдашней структуре наш театр возглавлял художественный руководитель Е. Сахаров, главным режиссером была З.Е. Бритаева, режиссером – Б.Т. Борукаев. А.Д.Макеев был после фронта зачислен актером, а работал как режиссер. Вскоре Бритаева выехала в Ленинград на годичные курсы усовершенствования.
И вот первый шаг к постановке «Оптимистической трагедии» – распределение ролей и первая ошибка режиссера-постановщика. Роль Комиссара он дает великолепной актрисе В.С. Каргиновой – вопреки ее желанию и нашим предупреждениям. Она создала мощный образ Вассы Железновой и сильнейшие типажи Кабанихи, Саният, Госама, Нуца из «Матери сирот» Туаева, Мысырхан «Желание Паша». Да что там говорить, она – актриса огромных творческих возможностей. Но не ложилась на ее творческую индивидуальность роль Комиссара. Поэтому она и просила не идти на этот эксперимент.
Но режиссер делал ставку на ее обаяние и авторитет и подвел ее. Да, да, подвел актрису! И, тем не менее, я убежден, что актриса могла бы поднять эту роль, но режиссеру оказалось не под силу помочь ей в этом. Он довольствовался чересчур малым. Другие роли исполняли: Алексей – Владимир Тхапсаев, Сиплый – Петр Цирихов, Вожак – Маирбек Цаликов, Главарь анархистов – Костя Сланов.
ИСТОРИЯ ПОСТАНОВКИ КОМЕДИИ А. ТОКАЕВА «ЖЕНИХИ»
В 1948 году был объявлен конкурс на лучшее написание пьесы.
В списке поступивших пьес была и комедия Ашаха Токаева «Женихи». Пьеса попала ко мне на рецензию. Узнав об этом, автор начал выражать свое недовольство:
– Знает, кому поручить давать рецензию. Это для того, чтобы похоронить мою пьесу.
Так он выразился в адрес начальника Управления по делам искусств СО АССР, с которым у него были свои отношения, так же как и со мной, по его мнению. И вдруг я даю положительную рецензию. Мне понравилась атмосфера труда, взаимоотношения в среде молодежи и т.д.
Все это я пишу, чтобы донести до читателя, в каких муках рождались пьесы и спектакли.
В том же году театр приступил к работе над комедией Езетхан Уруймаговой, постановка которой была поручена мне. Я начал работать над пьесой, даже распределил роли, но… чем дальше, тем больше вырисовывалось недостатков. Езетхан жила в то время в Баку. Я пригласил ее. Она остановилась в гостинице «Интурист». Мы с ней два дня работали над пьесой. Она согласилась с моими предложениями и уехала в Баку, дав мне слово, что 15-20 ноября она привезет мне пьесу. Но она задерживалась, и ни 15, ни 20, ни даже 25 ноября не смогла приехать. Что делать? Коллектив в простое.
Тогда я предложил поставить комедию Токаева «Женихи».
– Ну, смотри! На свой страх и риск! – сказал Цопанов.
И я приступил к работе. Роли распределил следующим образом: Мадинат, бригадир колхоза – Елена Туменова, Заурбек, бригадир второй бригады – Сергей Дзапаров (потом его прозвали «Цаликовским героем»), Салам, председатель колхоза – В.Д. Баллаев, Туган, парторг колхоза – В.В. Тхапсаев и М.К. Цаликов (роли там почти не было, поэтому я решил усилить ее солидными актерскими фигурами; как говорят, «худое мясо подкрепил солью»), Хабос, отец Мадины – Б.И. Тотров, его жена – А.С. Дзугкоева, Мытыл, главный сват – В.И. Макиев, женихи: Сауджен – В.З. Каиров, Гуга – В.Д. Галазов, члены бригады Мадинат: Нина – Зоя Кочисова, Мари – Вера Уртаева, Муради – Цаликов М.К. и Кокаев И.Н.; члены бригады Заурбека: Уари – П.К. Цирихов, Сафи – Берта Икаева, Сури – Минка Ещерекова. Художник – Ю.П. Федоров.
Должен сказать, что от этой пьесы ничего путного не ждали. Поэтому даже оформление «сочиняли» из старых бросовых декораций. Короче, пьесу мы дописывали, как могли, но в присутствии автора, конечно, и довели постановку до общественного просмотра. И нам сделали три больших замечания: это – тема труда, тема женихов и тема сватов.
Я на три дня отпустил коллектив, сам пошел к автору, который тогда работал в газете «Растдзинад». Это был субботний день, в то время рабочий день. Целый день мы проспорили. Он не соглашался. На второй день он сам ко мне пришел, и мы опять проспорили с ним до 12 часов дня. И здесь я сказал ему:
– Ашах, ты мне не помогаешь. Я сам буду делать!
– Я не подпишу!
– Это твое право!
Но он подписал… после премьеры, которая с успехом состоялась 23 января 1949 года.
Спектакль был принят зрителем на «ура» и не сходил со сцены десятки лет. Художнику Ю.П. Федорову пришлось 4 раза заново оформлять спектакль, поскольку декорации приходили в негодность от частого использования. Актерам он тоже полюбился, и они работали с большим увлечением и радостью. О каждом из актеров можно написать много хороших слов.
В памяти навсегда остались образы, созданные ими. Все они вместе создали яркий жизнерадостный спектакль, которому была суждена многолетняя жизнь.
А мой друг Ашах Токаев не только подписал этот вариант пьесы, но довез его до В. Шкваркина, который заставил моих героев заговорить по-русски и пустить их по миру (например, в 1951 году пьеса «Женихи» была поставлена в театре Сатиры А. Гончаровым).
Вспоминается еще один штрих. Я отдыхал в санатории «Тамиск», и в один прекрасный день ко мне приехал Ашах. Разговорились. Слово за словом, и вдруг Ашах заявляет:
– Я приехал извиниться перед тобой… Я думал, ты подлец, а оказывается, ты такой же честный, как я, и такой же подлец, как я.
Я растерялся и только смог сказать:
– Я ни с кем себя не сравниваю… Я хотел бы быть самим собой и стараюсь себе не изменять и быть таким, какой я есть.
Потом я поставлю еще одну его пьесу .
Вот так наш театр вступил в 1949 год. Следующая премьера состоялась 19 февраля 1949 года. Это была драма «Сын кардинала» по роману Войнича «Овод» в постановке Е. Сахарова.
В ролях: Монтанелли – В.В. Тхапсаев, Артур – Давид Темираев, Джемма – С.Г. Икаева, Рикардо – А. Царукаев и т.д.
К сожалению, опять режиссер Е. Сахаров пустил актеров на самотек, и они «отрывались», как говорится, кто во что горазд. Тхапсаев был очень величественным, умным, глубоким вначале, а в конце так разошелся, что от всего его монументального образа ничего не осталось. Он превратился в мелодраматичного, крикливого старика.
То же самое случилось с молодым актером Давидом Темираевым в роли Артура Бертена (Ривареса). В таком же положении оказались и актриса С. Икаева в роли Джеммы, и Н.М. Саламов в роли священника Карди.
Зритель принял спектакль вроде хорошо, но нам чего-то не хватало, словно последнего глотка, чтобы утолить жажду. А, может, мы чересчур требовательны были.
К тому времени определенная часть актрис, да и актеров, простаивала, что не могло не заставить нас призадуматься, и было решено вернуться к нашему Карло Гольдони. На этот раз взяли «Бабьи сплетни». Постановку осуществила З.Е. Бритаева. Премьера состоялась 28 марта 1949 года.
(Продолжение следует)…3
Следующей постановкой была «Крепость на Волге» И. Кремнева. Постановщик – Е.И. Сахаров, художник – Ю.П. Федоров. Премьера состоялась 28 апреля 1949 года. Роли исполняли:
. . . . . . .. . . . . .. . . . . .. . . . .. . . . . .. . . . .. . . . . . .. . . . . . .. . . . . . .. . . . . .. . . . . . . . . . 4
ПОСТАНОВКА ПЬЕСЫ Г. ПЛИЕВА «ЧЕРМЕН»
ОКОНЧАТЕЛЬНО УТВЕРДИЛА
ГЕРОИКО-РОМАНТИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ ТЕАТРА
К тому времени наш зритель соскучился по родному материалу, и подоспела трагедия Гриша Плиева «Чермен», к осуществлению постановки которой и приступила режиссер З.Е. Бритаева.
Надо сказать, что «Чермен» увидел свет за небывало короткий срок. Приступили к работе в конце апреля, и премьеру дали 26 мая. Причиной этому были, во-первых, родной материал. Чермен – любимый герой народа, отсюда вторая причина.
Коллектив работал, что называется, и днем, и ночью, не зная усталости. А главное – четкий режиссерский план и умение ставить перед актерами задачу.
Роли играли: Чермен – В.В. Тхапсаев, Бестол – А. Царукаев (потом они будут меняться ролями, а еще позже Бестола играл М.К. Цаликов), мать Чермена – В.С. Каргинова, Дакко, старейшина рода – К.Г. Сланов, Азау, невеста Чермена – Е.С. Туменова (позже подключили и А.А. Дзукаеву), Касай, сын Дакко – В.Д. Галазов, его друг Дзандар – В.И. Макиев. В других ролях: И.А. Кокаев, С. Дзапаров, Г. Дзугаев, А. Бекузаров и др.
Этой постановкой театр окончательно утвердился как героико-романтический. А актеры, превзошли сами себя.
Вот Чермен – В. Тхапсаев – это герой не на котурнах5. Он смертный человек, большой ребенок, доверчивый, наивный, прямой, с определенной дозой остроумия. Со старшими он учтив, с детьми – ребенок, с сельчанами – сердечный друг. Он как собственное горе переживает горе других и не только страдает за них, но и борется за их право достойно жить на земле.
Сцена с отцом – это протест против бесправия и несправедливости! Его монолог:
– О, если бы у меня был отец, каким бы я был ему сыном!
И он увлеченно перечисляет все работы, рассказывает, как бы он от души их выполнял и т.д. Этот монолог был обвинительным приговором социальной несправедливости.
Сознаю, я человек – не сентиментальный, но играя роль его отца, к которому был, собственно, обращен этот монолог, у меня разрывалось сердце. А когда он меня стыдил: «Посмотри на мои чувяки, на мою одежду, всю в заплатах! А отец мой – алдар (феодал)! Нет! Нет у меня отца!.. Нет! Нет! Нет!», – я потом долго не мог придти в себя.
Володя потрясал своим мужеством, его душили слезы. Он давил их в себе, и чем больше сопротивлялся им, тем сильнее, мужественней и значительней становился. Эту работу Владимира Тхапсаева можно смело сравнить с работой над Отелло.
Рядом с ним идет Дакко – К. Сланов – маленький, худой, щупленький, но весь пропитанный желчью, злобой, упрямством и мракобесием. Каждый его шаг, поворот его головы, его жесты, все, все у него играло на его характер! Ничего лишнего, все в меру, все целенаправленно. Он обладал такой силой, что его маленький рост никто не замечал. Он давил всех своей внутренней силой.
Страшную трагедию переживал и Бестол – отец. Он оказался между двух огней. С одной стороны он кровно связан с местной знатью, с адатами, обычаями, которые не давали громко выразить свое отношение к поступкам старейших и заступиться за сына. С другой стороны, огромная любовь к сыну. В конечном итоге верх берут адаты, которым он вынужден подчиниться и предать сына. И всю эту внутреннюю борьбу блестяще передал очень талантливый молодой наш актер А. Царукаев, тремя годами раньше окончивший мой последний выпуск в театральной студии. Он также выступил достойным Тхапсаеву дублером, сыграв Чермена.
Позже единственным исполнителем роли отца остался я. Ну, говорили, что я тоже не мешал другим. В общем, не портил спектакль.
Роль матери Чермена была небольшой, и тем труднее было ее воплощение. И, тем не менее, актриса В.С. Каргинова в полной мере донесла чувства и страдания матери, перенося их так же мужественно, как и ее сын.
Красиво, сдержанно, как полагалось по строгим и суровым адатам, провела свою роль Лена Туменова, роль возлюбленной Чермена Азау. Это было не так просто, когда каждый шаг, каждое движение глаз были под пристальным взглядом окружающих. И с этим очень убедительно справилась молодая тогда актриса Е. Туменова.
Два друга, Касай (В. Галазов) и Дзандар (В. Макиев) – непримиримые враги Чермена, на протяжении всего спектакля боролись против Чермена. Они как бы выполняли волю Дакко, и сам старик так думал, но «друзья» умело использовали власть старейшего в своих корыстных целях. А внешне они выглядели благородными, изысканными и деликатными. Когда они шли по улице, то казалось, что двигается сама добродетель.
В результате упорной работы всего постановочного коллектива во главе с З.Е. Бритаевой был создан великолепный ансамблевый спектакль, которому было суждено жить много десятков лет.
ТЕАТР НЕ ОБХОДИЛ И СОВРЕМЕННУЮ СОВЕТСКУЮ ТЕМУ
Наш театр всегда шел в ногу с жизнью, отражал жизнь всех слоев нашего народа. Этот вопрос никогда не снимался с повестки дня. Но вот жизнь шахтеров Садонского свинцово-цинкового комбината осталась как-то в стороне. И теперь по заказу театра драматург Давид Туаев написал пьесу под названием «Под Белой горой».
Пьеса строилась на борьбе двух старых шахтеров Дзабо и Сандыра против головотяпства на комбинате и бездушного отношения начальства к труду шахтеров. Их общественные отношения переплетались с личными, семейными отношениями. Сын Сандыра, молодой инженер Мурат был влюблен в дочь Дзабо Сафиат. Это пьеса, как и другие пьесы современных авторов, создавалась в театре. Режиссером-постановщиком был Сахаров Е.И.
Основные роли играли: Дзабо – В.В. Тхапсаев, Сандыр – М.К. Цаликов, Сафиат – С.Г. Икаева, Мурат – Д.И. Темираев. Пьеса и спектакль правдиво отражали жизнь и деятельность шахтеров.
Особенно отмечались образы двух стариков, и это справедливо. Эти два друга состарились там, под Белой горой. Они как бы срослись и стали неотъемлемой частью этих гор. Они стояли, как два хребта, исковерканных ветрами, потоками горных вод, солнцем и временем. Они без слов понимали друг друга. Боль одного была болью другого. Они впитали в себя все лучшее, что было не только в рабочем классе, но и во всем нашем народе: честность, доброту, благородство, скромность, богатый юмор, непримиримость и неподкупность.
Дзабо был северянином и олицетворял все самые лучшие черты, присущие северянам: сдержанность, уважение к окружающим и т. д.
И рядом настоящий друг, с которым всю жизнь хлебали воду из горных источников, с которым делили радость труда и горечь неудач.
Это – южанин Сандыр – юморист, жизнелюб и оптимист, у которого нет никаких «брат-сват». У него есть правда, шахтерская правда, рожденная и окрепшая средь суровых скал.
Нет! Мы с Володей были влюблены в этих «Человеков»! И работали над этими образами с полной отдачей всех сил и актерского умения. И нам было стократно приятно оттого что нас поняли и полюбили наших героев. А горняки наградили нас званием «Почетный шахтер».
Премьера состоялась 20 июня 1949 года.
И снова встреча с братьями Тур и Л.Шейниным «Особняк в переулке». Режиссер – Сахаров Е.И., художник – Ю.П. Федоров. Премьера состоялась 4-го августа 1949 года.
Это был один из лучших спектаклей, он отличался злободневно-стью, но до этапного не дотянул.
Роли исполняли: Советник Американского посольства – М.К. Цаликов, М. Каштанов – Д. Темираев, Эрна Курциус – С. Икаева (дополнить список).
И снова наш Давид Туаев со своей комедией «Сырдон» – дань Осетинскому народному эпосу «Нарты». Режиссером-постановщиком была З.Е. Бритаева, художником – Ю.П. Федоров. Премьера состоялась 18 августа 1949 года.
В комедии участвовали все основные герои нартов: Урузмаг, Хамыц, Сослан, Сырдон и… их извечные враги – циклопы. В спектакле участвовал весь основной состав театра. Роль Сырдона исполнял Петр Цирихов.
………………………………………………………………………………………………………………………7.
И снова тема Отечественной войны – пьеса В.Собко «За вторым фронтом» Режиссер – З. Бритаева, художник – Ю.П. Федоров. Премьера состоялась 13 октября 1949 года.
В ролях: Таня – С. Икаева, Мария – Ж. Баскаева, Джен Кросби – Е. Туменова, Энн Кросби – В. Каргинова, Артур Кросби – В. Каиров, Сэм Гибсон – В. Тхапсаев.
И ОПЯТЬ НА СЦЕНЕ ОСЕТИНСКАЯ ДРАМАТУРГИЯ
А вот новая пьеса Д.И. Кусова была написана на тему граждан-ской войны и посвящена герою революции Хаджимету Рамонову, и название пьесы было «Хаджимет Рамонов». Постановку осуществлял Е.И. Сахаров, художником был Ю.П. Федоров. Премьера состоялась 7-го ноября 1949 года.
Роли играли: Хаджимет – Давид Темираев, начальник карательного отряда полковник Бигаев – М.К. Цаликов, Илас Габуев – Б.И. Тотров.
По сюжету в его (Иласа) доме находился штаб Бигаева, на который и напал отряд революционера Рамонова. Их было человек 25. Вообще, почти все действующие лица пьесы являлись реально существовавшими участниками тех событий. Сама пьеса была построена на единоборстве двух главных персонажей: с одной стороны Хаджимет Рамонов, возглавлявший отряд большевиков и поставивший перед собой задачу избавить Осетию от карательной банды, а с другой стороны Бигаев, руководивший отрядом карателей и решивший, в свою очередь, ликвидировать отряд Рамонова. Завершалась пьеса ночной схваткой, в которой Хаджимет, пробравшись в спальню Бигаева, расправлялся с ним, но и охрана полковника убивала самого Рамонова.
Спектакль, несмотря на клочковатость пьесы, получился человечным. Актеры нашего театра опять вынесли всю тяжесть недостатков пьесы и спасли и ее, и, естественно, спектакль. Конечно, любовь народа к герою гражданской войны Хаджимету Рамонову не могла не сыграть своей положительной роли в успехе спектакля.
Наконец, последняя премьера 1949 года – пьеса «Коста» авторов Нигера и Т. Епхиева.
Конечно, слов нет, Е.И. Сахарову было очень трудно ее ставить после прекрасной постановки этой пьесы в 1939 году режиссерами Б.Т. Борукаевым и А.Д. Макиевым, да еще без Соломона Таутиева, создавшего еще живший в памяти зрителя образ Коста.
И Петру Казбековичу Цирихову, прекрасному характерному актеру, любимцу зрителя было рискованно брать на себя ответственность воплотить любимый народом образ Коста.
Герой пьесы авторами был выписан переживающим, несколько мелодраматичным, излишне страдающим. Тем самым принижалась его роль как борца за счастье своего народа. И этих недостатков пьесы в исполнении Таутиева не было заметно. Героический характер и сущность натуры Коста в актере Таутиеве попадали в благодатную, родную почву и расцветали всеми цветами радуги.
А натура актера Цирихова была чересчур мягкой и чувствительной. По этой причине образ Коста в исполнении Петра Казбековича прозвучал однобоко.
Второй исполнитель роли Коста – Гриш Плиев, хоть он и был сам поэтом, но был «не в своей тарелке». Он не смог овладеть сложным образом Коста.
Все остальные исполнители перешли из первой постановки: полковник Хоранов – Б.И. Тотров, генерал Каханов – М.К. Цаликов, Садулла – В.Д. Баллаев, Анна Цаликова – Т.Х. Кариаева, Чендзе – В.Б. Комаева и т.д.
И играли так же нормально, но… без убедительного Коста спектакль не мог быть достойным поэта, борца, гуманиста и человека, каким был для народа Коста.
НЕПРОСТЫЕ УСЛОВИЯ РАБОТЫ ТЕАТРА И ВОЗНИКШИЕ ПРОБЛЕМЫ
В это время в театре происходили какие-то закулисные разговоры. И это было немудрено: зима суровая, театр вынужден давать выездные спектакли, а автобусов нет, клубы не отапливались. Поэтому, естественно, шло какое-то скрытое бурление. Если кто-нибудь выражал свое отношение вслух, а это бывало не так редко, один уважаемый товарищ, занимавший пост секретаря партбюро (не буду называть его фамилию), «успокаивал» недовольных:
– Приказ есть приказ. Потом поговорим.
Тем самым, как видите, он ставил под вопрос справедливость и необходимость этого приказа. В этом поступке я усмотрел трещину в нашем монолитном коллективе и поставил на общем собрании вопрос о трудных условиях работы театра. Я пригласил коллектив решить, как нам работать дальше, чтобы я знал их волю и соответственно действовал. Эту трещину почувствовало и руководство республики.
В один прекрасный день меня вызвали в Обком партии к заведующему отделом пропаганды и агитации Михаилу Борисовичу Кайтукову. И он мне говорит прямо:
– Тебе мешают работать, а ты молчишь! Почему?
– Я не понимаю, – был мой ответ, хотя это даже слепому было видно.
– Хорошо, – сказал он многозначительно, – но имей в виду, ты ведь отвечаешь за театр, и мы с тебя спросим.
– Понимаю – ответил я. – Меня самого тоже кое-что беспокоит. Но… я все знаю. А также знаю, как с этим бороться и как мне себя вести.
И я рассказал ему о нашем собрании.
– Ну, хорошо, – повторил он, – действуй.
И я ушел действовать. А этого товарища все-таки перевели на другую руководящую работу.
Только это будет позже, а пока театр завершил работу над спектаклем «Егор Булычев и другие» М. Горького. И здесь дала о себе знать еще одна слабинка.
Это – позиция художественного руководителя Сахарова Е.И. У него не хватало организационных способностей. Он удовлетворялся малым. Большая часть коллектива была на голову выше его по творческому потенциалу. В разговоре со мной один на один он ссылался на бытовую неустроенность. Это было правдой. Он жил в красном уголке театра. И я выхлопотал ему прекрасную двухкомнатную квартиру на втором этаже. Таким образом, эта причина отпала. Но от этого его творческие возможности не расширились, зато обнажилась его творческая ограниченность.
И вот при работе над «Булычевым» чаша терпения переполнились. В те времена мы с Русским театром работали в одном помещении. В месяц 12 дней, в том числе 2 воскресных дня, сцену занимали мы, а восемнадцать дней – Русский театр. И вот состоялся так называемый «общественный просмотр» этого спектакля 22-23 января. Спектакль, в основном, одобрили, но с замечаниями. А тут так получилось, что дни с 24 по 27 января включительно выпадали на «законные» дни работы Русского театра.
Евгений Ильич потребовал поменять с Русским театром дни, с тем, чтобы мы тут же дали премьеру. Я убеждал его:
– Евгений Ильич, я – не режиссер, тем не менее, я спущусь в репетиционный зал и найду работу над этим спектаклем на две недели! Ведь это же Горький! Радуйся, что у нас есть лишних четыре дня!
Нет! Мои доводы ни к чему не привели. Это было последней каплей, и я сам пошел на почту и дал телеграмму в Ленинград Зарифе Бритаевой следующего содержания: «Телеграфируй согласие занять пост художественного руководителя. Телеграфируй домой».
И тут же получаю дома телеграмму: «Это твое мнение или?..»
Я расценил это, как знак согласия, и тут же пошел к начальнику Управления по делам искусств при Совнаркоме СО АССР Цопанову Х.Г. и доложил ему о своем поступке. И он ответил:
– А что, это было бы хорошо.
– Тогда я пошел выше? – спросил я и пошел в Обком партии.
– Давай, давай! Поддержим! – сказал зав. отделом агитации и пропаганды Кайтуков М.Б.
И поддержали!
З.Е. Бритаева приехала в марте 1950 года, и театр возглавил, наконец, режиссер, выросший в нашем театре, воспитанный в духе и традициях нашего народа, нашего театра, нашего коллектива, человек честный, объективный, принципиальный (в лучшем смысле этого слова!).
Одним словом, театр возглавил настоящий рулевой!
Но это будет потом, а пока надо было все же сыграть премьеру «Егора Булычова и других», и она была сыграна 28 января 1950 года. Режиссером-постановщиком, как вы помните, был Е.И. Сахаров, художником – Д. Речной, очень интересный актер и режиссер нашего Русского театра.
Говоря об исполнителях, надо отметить, вернее, отмечали, великолепные работы: Владимира Тхапсаева – Булычев, Зои Кочисовой – Александра, Тамары Кариаевой – Мелания, Серафимы Икаевой – Глафира, Бориса Калоева – Пропотей, Петра Цирихова – Павлин, Николая Саламова – Трубач. Меня, Маирбека Цаликова в роли Достигаева хвалить было не за что. Разве что за то, что не мешал другим.
СБЫЛАСЬ МОЯ МЕЧТА ПОСТАВИТЬ
ПЬЕСУ А. ОСТРОВСКОГО «НЕ ВСЕ КОТУ МАСЛЕНИЦА»
Шутки шутками, а я был занят серьезной работой над пьесой А. Островского «Не все коту масленица». Но это, конечно, не означало, что я не работал над ролью Достигаева. Я свою долю ответственности понимал и, думается, в долгу не остался. Так вот, наконец-то, сбылась моя мечта – я начал работать над пьесой «Не все коту масленица».
Я сам перевел пьесу на осетинский язык, сам поставил и сам играл Ахова. «Молодец Островский!», как он сам себя хвалил за кулисами Московского Академического Малого Театра, когда шла его пьеса. Сочный образ он написал, я имею в виду образ Ахова. Впрочем, все характеры в пьесе были четко очерчены и очень мне нравились.
И я с благодарностью вспоминаю всю мою творческую группу. Они все работали с большим увлечением. Вообще группа была удивительно дружной: Варвара Савельевна Каргинова, игравшая роль Кругловой, Зоя Кочисова в роли Феоны, Вера Уртаева в роли Агнии, Давид Темираев – Ипполит, все исполнители заслуживают похвалы.
Премьера состоялась 4-го марта 1950 года.
Думая об этом спектакле, к великому сожалению, теперь приходится только вспоминать таких талантливых актрис, как Народная артистка РСФСР Варвара Савельевна Каргинова, Заслуженная артистка СО АССР Зоя Георгиевна Кочисова. Подобные им работоспособные, живущие и дышащие театром актрисы – редкость. Они были и останутся в памяти, как великолепные актрисы и «Человеки»!
Варя Каргинова была актрисой огромнейшего диапазона, она не знала амплуа. Она одинаково блестяще играла как острокомедийные, так и глубоко трагедийные роли. И в каждой из них она была одинаково убедительной и неповторимой.
Все эти качества были присущи и такой же талантливой актрисе Зое Кочисовой. Она, помимо всего, обладала абсолютным музыкальным слухом и незаурядным голосом, что тоже, естественно, обогащало ее талант.
Меня особо радовали Агния – Уртаева и Ипполит – Темираев. Они были живыми ростками живой жизни: искренние, сердечные, умные. Вера вообще была незаменимой для лирических ролей, и здесь опять отличилась своим лиризмом.
А Темираев Давид отличался драматизмом, и я решил в качестве эксперимента дать ему роль в комедии. И не ошибся. В нем раскрылись новые, до сих пор неизвестные грани его творчества.
Что касается меня как режиссера, то я остался довольным творческой стороной нашей работы. Мы выполнили поставленную перед собой задачу.
Тем не менее, наш спектакль широкого резонанса не получил. Посещался хорошо, принимали еще лучше, смеялись вроде от души. Но, как и многим переводным вещам, ему чего-то не хватало. В чем причина? Может быть, в том, что характеры, быт и взаимоотношения между людьми в пьесе были чересчур далеки от быта, характера и взаимоотношений нашего народа? Наверное. Зритель смотрел как бы со стороны, не вникая в суть переживаний действующих лиц. А может, и мы что-то не дотянули.
И, наконец, последняя, прощальная постановка Е.И.Сахарова – пьеса Бориса Лавренева «Голос Америки», премьера которой состоялась 25-го марта 1950 года. Перевели эту пьесу Д. Дарчиев и я, как и ранее шедший в нашем театре «Овод». Роли исполняли: (вписать действующие лица и исполнителей).
Коллектив нашего театра давно мечтал о творчестве Шиллера. Мы видели в нем много общего с творческим направлением нашего театра и решили остановиться на его трагедии «Разбойники».
Ставил спектакль Арсен Дзаххотович Макеев. Художником был Ю.П.Федоров. Музыкальное оформление А.А. Поляниченко. Роли играли: старик Моор – Владимир Заурбекович Каиров, Карл – Владимир Васильевич Тхапсаев, Франц – Юрий Касполатович Мерденов, Амалия – Елена Степановна Туменова, Шпигельберг – Маирбек Курманович Цаликов.
………………………………………………………………8
РАБОТА ТЕАТРА ПОД ХУДОЖЕСТВЕННЫМ
РУКОВОДСТВОМ З.Е. БРИТАЕВОЙ
К тому времени во главе нашего театра стала Бритаева Зарифа Елбыздыкоевна, и наш театр словно стряхнул с себя все «ненашенское», все наносное и зажил полнокровной жизнью. Она тут же приступила к созданию осетинского репертуара.
Ее первая работа – с писателем Сергеем Хачировым над пьесой «Друзья-товарищи».
Пьеса была на современную тему и отражала жизнь двух рядом живущих колхозов, руководители которых и были друзьями, и конфликт между ними тоже был. Это было нечто похожее на комедию Корнейчука «В степях Украины». Которая из этих пьес удачнее, мне трудно определить. Но одно могу сказать, характеры были осетинские, взаимоотношения персонажей тоже отвечали традициям нашего народа, но драматические коллизии были, на мой взгляд, надуманные, и поэтому, несмотря на изобретательность режиссера, ее старания и усердную работу актеров, их усилий и созданных ими ярких образов оказалось недостаточно. Спектакль ожидаемого успеха не имел.
В нем основные роли играли: роль передового председателя колхоза Мисоста – В.В. Тхапсаев, роль Арисхана, зазнавшегося, самовлюбленного председателя соседнего колхоза – М.К. Цаликов. В остальных ролях были заняты: А.А. Дзукаева, В.Д. Баллаев, К.Г. Сланов и др., причем каждый из них внес свою лепту в доведение пьесы до какой-то кондиции.
Премьера состоялась 12 июля 1950 года.
Параллельно с «Друзьями» шла работа над пьесой Н. Дьяконова «Свадьба с приданым». Режиссером-постановщиком был А.Д. Макеев, художником Ю.П. Федоров, музыкальное оформление – А.А. Поляниченко. Премьера состоялась 26 июля 1950 года. В спектакле было много хороших актерских работ: Зоя Кочисова в роли …………….., С. Ходов – Курочкин. . .. . . . . . . . . . . . .9.
А сам спектакль не отличался особой оригинальностью. И не сыграл особую роль ни в творческом росте коллектива, ни в пополнении материальных ресурсов театра.
ОПЯТЬ «ОТЕЛЛО», НО В ПОСТАНОВКЕ З.Е. БРИТАЕВОЙ
И! Снова Шекспир! И снова «Отелло»! Теперь уже в постановке Зарифы Елбыздыкоевны Бритаевой, художников Азы Туаевой и Бориса Тибилова, режиссеров-ассистентов А.И. Токаева и М.К. Цаликова.
В ролях: Отелло – В.В. Тхапсаев, Яго – М.К. Цаликов (перешли из первой постановки). А вот Т.Х. Кариаева перешла от роли Дездемоны к роли Эмилии. В роли Дездемоны выступила Е.С. Туменова. А еще позже эту роль начала играть З. Галазова. Монтано – С.И. Дзапаров, Кассио – А. Царукаев, Лодовико – В.Д. Баллаев, Родриго – Н.М. Саламов, Дож – Б.А. Калоев, Бьянка – З. Кочисова.
Работа над постановкой пошла углубленно, по более глубокому раскрытию внутреннего мира действующих лиц. Я выше говорил, какому всестороннему анализу подвергался образ Яго, в результате которого появилось несколько вариантов интерпретации его образа. Такому анализу подверглись все роли. Я говорю о великолепной работе Тамары Кариаевой в новой роли Эмилии, о работе В.С Каргиновой, которая продолжала так же блестяще играть роль Эмилии, Е.С. Туменовой, которая очень удачно вошла в спектакль в роли Дездемоны, о яркой работе Н.М. Саламова над ролью Родриго. В общем, спектакль зазвучал с большей психологической глубиной, все образы стали гораздо масштабнее.
Премьера состоялась 30-го сентября того же 1950 года.
Вслед за этим главный режиссер З.Е. Бритаева осуществила постановку по пьесе Ш. Дадиани «Из искры», посвященной деятельности И.В. Сталина в молодые годы.
Мне не удалось увидеть этот спектакль, поскольку лежал в московской больнице. Но особенно хвалили Ю.К. Мерденова в роли Сталина. Не спорю, актер он талантливый, думающий, грамотный. Но! С годами, к сожалению, он стал лениться во вред себе, не использовал свои возможности. А эту премьеру, говорят, он сыграл хорошо. Премьерой этого спектакля, состоявшейся 18 ноября, завершили мы 1950 год.
Низкий поклон всем актерам того времени!
В те годы, не в пример нынешним, театр работал с максимальной нагрузкой: сегодня сдали спектакль, а завтра уже полным ходом идет работа над следующей пьесой. Дорожили каждым часом рабочего времени.
Кроме того, каждый актер знал, что ему предстоит делать до конца года. Это давало им возможность готовиться к предстоящей работе. К сожалению, это правило ушло в область предания. И теперь в восьмидесятые-девяностые годы театр начал терять свое лицо. Нет уже того трепетного отношения, которое было у основоположников нашего театра. Да не только у основоположников, но и у первых воспитанников нашего коллектива.
Это: Кариаева, Туменова, Саламов, Уртаева, Галазов, Дзугаев, Калоев, Сланов, Царукаев, Кочисова, Ходов, Бекузаров и др. У них у всех личная жизнь отходила на второй план в сравнении с жизнью театра… Но давайте вернемся к началу 1951 года.
Первым спектаклем этого года была пьеса И. Штока «Грушенька» в постановке А.Д. Макеева, а художником был Ю.П. Федоров.
Главные роли исполняли: Грушенька – Е.С. Туменова, Князь – Ю.К. Мерденов (позже включился и М.К. Цаликов), Флягин – А. Царукаев, Графиня – З. Кочисова, Старший цыган – П.К. Цирихов, Молодой цыган – В.Д. Баллаев, Бродяга (проходимец) – К.Г. Сланов, Евгения Семеновна – А. Хасиева и Т.Х. Кариаева. В остальных ролях и эпизодах были заняты все члены коллектива.
Спектакль получился ярким, красочным и ансамблевым. И зритель принял его как родную вещь. Муки и переживания главной героини Грушеньки глубоко трогали сердца наших зрителей.
И это была в первую очередь заслуга исполнительницы этой роли Е.С. Туменовой, которая создала очень цельный образ цыганки, с глубокими переживаниями. Она воплотила в этом образе яркий характер девушки-цыганки горячей, импульсивной, которая искренне реагировала на любые контрастные ситуации: то потрясение, то разочарование, то радость и танцы, ??о унижение цыганского достоинства. Она все переносила во имя своего народа. Бесспорно, это была удача актрисы.
Не менее яркий образ создал Александр Царукаев в роли Флягина. Это человек большой души, горячего сердца и чистой совести. А главное – море обаяния! Костя Сланов, как всегда, создал яркий образ, на этот раз «Проходимца».
Главный лирик нашего театра Владимир Баллаев создал образ молодого цыгана, горячо любящего молодого человека с яркими проявлениями цыганского характера.
Массовые сцены цыган с песнями и танцами создавали этнический колорит спектакля. И в этом была главная заслуга режиссера-постановщика Арсена Дзахотовича Макеева. Он после постановки «Свадьбы с приданым», к которой зритель остался равнодушным, теперь в работе над этой постановкой показал себя большим мастером как в построении самого спектакля, так и в работе с актерами.
Премьера этого спектакля состоялась 4 января 1951 года.
К тому времени появилась еще одна пьеса о Коста Хетагурове «Сын народа». Пьесу написал старейший драматург Осетии Кусов Касполат (Дмитрий Ипполитович). Постановку осуществила Зарифа Бритаева. Премьера состоялась 12 марта 1951 года.
Роль Коста на этот раз играл Давид Темираев, роль Анны Цаликовой – А.А. Дзукаева, генерала Каханова – М.К. Цаликов, Чендзе – В.Б. Комаева. Во всех остальных ролях были заняты все актеры нашего коллектива.
К сожалению, театру не удалось сказать этим спектаклем весомое слово. Мы не достигли уровня первой постановки о Коста по пьесе Нигера и Епхиева. Причиной этому был слабый драматургический материал. Образ Коста получился менее эмоциональным, сухим и схематичным. Поэтому спектакль прошел незамеченным.
Но театр жил, искал и остановился на пьесе В. Масс и М. Червинского «Девушка с гор». Я с огромным удовольствием взялся за работу над этой пьесой. Эта пьеса пришлась по душе не только мне, но и всей постановочной группе, а главное – актерскому составу.
Вот как удачно были распределены роли: Василина (она и была девушкой с гор) – Е.С. Туменова, Алексей Сомов – Д.И. Темираев, Богдан Сусик – Н.М. Саламов, Шик – Б.А. Калоев. Роль Пристава (самая интересная роль) играли актрисы В.С. Каргинова и А.С. Дзугкоева.
Очень удачным было оформление спектакля: художник – Ю.П. Федоров, музыка – А.А. Поляниченко, который подобрал великолепные гуцульские мелодии к спектаклю, как хоровые, так и танцевальные.
Говоря об актерских работах, мне как режиссеру-постановщику трудно кого-либо выделить. Я вначале говорил об удачном назначении актеров на роли. Откровенно говоря, я в процессе работы не-однократно восхищался моими друзьями-актерами. В результате взаимного глубокого уважения, взаимного доверия мы смогли создать такой ансамблевый спектакль, которым каждый член нашего постановочного коллектива был вправе гордиться. Это – гордая, лиричная, обаятельная Василина – Е.С. Туменова. Это – горячий, умный, темпераментный молодой человек Алексей – Д.И. Темираев. Это – Сусик и Шик – острохарактерные персонажи: Шик – «аристократ», Сусик – «остряк». Если бы я или кто-либо другой попытался описать этих двух блестящих типов, то убежден, нужных слов не нашлось бы.
Или Каргинова и Дзугкоева в мужской роли «пристава»?! Это было неподражаемо. Один их танец чего стоил!..
Неслучайно об этом писали: «Спектакль “Девушка с гор” правдиво и просто рассказывает о том, как маленький народ – гуцулы, освобожденный Советской Армией от своих угнетателей, строит новую жизнь. Спектакль проникнут большим теплом, атмосферой дружбы и радостью человека, впервые почувствовавшего себя хозяином своей судьбы. Эта тема очень ясно звучит в спектакле и в сцене Олеси и Миколы, и в сцене Пацевчука и Бакоши, во всех массовках и образах. Несмотря на беспощадность, с которой высмеяны образы кулака Шика и бывшего барского лакея Богдана Сусика, эти образы реалистически убедительны и не вырываются из общего ансамбля. В спектакле много сцен ярко, выразительно, с чувством юмора…10»
И снова русская классика, и опять А. Островский, на этот раз «Горячее сердце». Режиссер-постановщик З. Бритаева. Премьера состоялась 29 мая 1951 года.
В ролях: Хлынов – В.В. Тхапсаев, Курослепов – П.К. Цирихов, Градобоев – А. Царукаев, Матрена – Т.Х. Кариаева, Наркис – В. Галазов, Параша – М. Ещерекова, Силан – В. Макиев.
Я не знаю, решали ли эту вещь как комедию характеров, но характеры в этом спектакле были вылеплены настолько неповторимо, что так и напрашивается дать определение этой постановке как комедии характеров. Первое этому подтверждение – Курослепов Цирихова. Он представал перед нами бесчувственным, ватным, человекоподобным существом, олицетворявшим вечную дремоту.
1951 год мы завершили премьерой пьесы А. Зака и И. Кузнецова «Вперед, отважные», которая состоялась 28 декабря. Режиссером был Г.Д. Хугаев. О спектакле писать особенно нечего, он прошел незаметно. Собственно, и ждать от него ничего крупного не ждали. Спектакль был проходным.
СОВРЕМЕННАЯ ПЬЕСА – НЕИЗМЕННАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ
РЕПЕРТУАРА СОВЕТСКОГО ТЕАТРА
Этот год мы начали премьерой пьесы туркменского драматурга Г. Мухтарова «Семья Аллана». Постановка была поручена мне (Цаликову М.К.).
Роли играли: Аллан – А. Царукаев, Бике – А.С. Дзугкоева, дети Бике: Байрам, старший сын и председатель колхоза – М.К. Цаликов, второй сын, Ата, научный работник – Ю.К. Мерденов, Курбан – третий сын, студент – Б.А. Калоев, дочь Язгуль – В. Уртаева, ленинградка Зина – С.Г. Икаева, Алты – Г. Таугазов.
Что я должен сказать об этом спектакле? Наверно, скажу большое спасибо всем актерам за их дружную работу и за созданные ими яркие образы. И ограничусь повторением нескольких высказываний о нашем спектакле. Во-первых, он довольно долгое время служил нам громоотводом, поскольку наш начальник по делам искусств Х.Г. Цопанов периодически нам говорил, что у нас в театре ничего нет на современную тему. На это художественный руководитель театра З. Бритаева возражала, ссылаясь на присутствие в репертуаре нашего спектакля «Семья Аллана».
– Ну, сколько вы будете козырять «Семьей Аллана»? – говорил Цопанов. – Да, спектакль получился яркий, сочный, современный, нужный! Но надо же дальше идти!
Второе: директор театра получил от автора пьесы Г. Мухтарова письмо, где он писал: «Я слышал, что в Вашем театре по моей пьесе поставили хороший спектакль… и т.д.».
Третье: на обсуждении спектакля выступил журналист Владимир Хугаев и, в частности, сказал:
– Если бы я не знал фамилии автора, то я бы сказал, что это оригинальная вещь, имея в виду живость языка перевода.
Позже это повлекло маленькую неприятность. Оказывается, кто-то (я не стал выяснять кто) пошел в Обком партии и выразил свое возмущение:
– Почему на одной афише трижды красуется одна фамилия: переводчик – Цаликов, режиссер – Цаликов и в главной роли – Цаликов! Что он, Чарли Чаплин что ли?!
К счастью, тогда заведующим отделом пропаганды и агитации работал умный и объективный человек Михаил Борисович Кайтуков. Он очень внимательно выслушал и невозмутимо сказал:
– Конечно, играя главную роль, он не мог поставить полноценный спектакль ….
– Да нет! Спектакль он сделал хороший!
– Тогда, наверное, роль пострадала…
– Да нет, роль председателя колхоза он сыграл отлично.
– Значит, перевел плохо!
– Да нет, переводчик он хороший!
– Так какого же черта Вы отнимаете мое время и нас отвлекаете?! Вам кто мешает так работать? Работайте! Ставьте спектакли! Пишите! Переводите! Я надеюсь, что этот позорный случай останется между нами. Извините. Желаю Вам творческих свершений!
Потом, спустя несколько десятков лет, в день похорон Михаила Борисовича Кайтукова мне об этой истории сообщил тот самый «герой»:
– Рухсаг уæд Михал (Царство Небесное Михаилу). Он меня поставил с головы на ноги.
И он рассказал о своем, как он выразился, «героизме». И каково было его удивление, когда он услышал, что я об этом тоже знал.
– Так как же ты после этого со мной разговаривал? И вообще, что ты обо мне подумал тогда?
– Я не принял это за обиду. Я просто тебя пожалел.
На этом завершилась моя очередная история.
И, пожалуй, приведу несколько цитат из книжки Т.Х. Кариаевой об этом спектакле: – «Последняя постановка “Семья Аллана” – несомненная удача Цаликова-режиссера. В спектакле с большой серьезностью и глубиной звучит тема борьбы с пережитками в сознании людей. Волнует и захватывает искренность спектакля, атмосфера большой чистоты и дружбы в этой семье. Конфликт развивается без всякой попытки нарочито его заострить, естественно, и с большим внутренним напряжением. Здесь нет ничего лишнего, ничего, рассчитанного на дешевый эффект. Простота и строгость в подборе средств выражения, психологическая оправданность, точность и ясность в поведении актеров, точность и ясность внутренних и внешних характеристик образов».
Параллельно в театре шла работа над пьесой А. Корнейчука «Макар Дубрава». Ставила спектакль З.Е. Бритаева. Премьера состоялась 9 февраля 1952 года. Художник – Ю.П.Федоров.
Роли играли: Макар Дубрава – В.В.Тхапсаев, Оксана – В.С. Каргинова, Ольга – Т.Х. Кариаева, Артем – А.Т.Царукаев, Павел – В.З. Каиров, кондрат – П.Х. Цирихов, Анка – М. Ещерекова, Гаврила – В.Д. Баллаев, Трофим – К.Г. Сланов, Галя – Е.С. Туменова, Марфа – З.Г. Кочисова.
«ЖЕНИТЬБА» Н.В.ГОГОЛЯ
И снова русская классика, конечно, Гоголь и, безусловно, – «Женитьба». Режиссер-постановщик Цаликов М.К.
В ролях: Подколесин – Ю.К. Мерденов, Кочкарев – В.Д. Галазов, Агафья Тихоновна – А.А. Дзукаева, Арина Пантелеймоновна – В.С. Каргинова, сваха Фекла Ивановна – С.Г. Икаева, Яичница – М.К. Цаликов, Жевакин – И.Н. Кокаев, Анучкин – Н.М. Саламов, Степан – В.И. Макиев, Дуняшка – З.Г. Кочисова, Стариков – А. Бекузаров. Вот эта команда с большим вдохновением взялась за работу, и 23 февраля 1952 года мы сдали спектакль.
Если бы только я мог показать дорогому читателю фотографии всех действующих лиц в исполнении наших актеров, то у меня не было бы необходимости говорить об этом спектакле. Запечатленные на фотографиях персонажи сами бы говорили за себя и о спектакле. Это были портреты типичных гоголевских персонажей: Подколесин – протухший от лени живой труп; Агафья Тихоновна – перезрелая пышка, живущая только одним желанием – жаждой выйти замуж; Жевакин – «старый китель», пропахший молью; Анучкин – манерный, изысканный фат; Яичница – напыщенный, самоуверенный, надутый от собственной важности тип с большим животом на курьих ножках. Одним словом, как говорят, Гоголь состоялся!
ТЕАТР ПРОДОЛЖАЕТ АКТИВНО РАБОТАТЬ
НАД РАЗНООБРАЗИЕМ РЕПЕРТУАРА
А вот следующую премьеру, которая состоялась 24 мая, я не видел, поскольку лежал в больнице, а потом выехал на лечение. И к моему возвращению спектакль уже не шел.
Этот спектакль был по пьесе Д.И. Кусова «Дорогой счастья». Ставил его Г.Д. Хугаев.
По возвращении я спросил у автора пьесы:
– Ну как?
Он пожал плечами, но я все же поздравил его с премьерой, на что он мне ответил:
– За что?
А постановщик сказал:
– Все, что могли, выжали из нее.
Я пошутил:
– Все, что могли, или все, что можно было?
На это режиссер тоже пожал плечами. Между тем, актеры, занятые в этом спектакле, явно были недовольны и свое недовольство не скрывали.
Перед моим выездом на лечение в Кисловодск меня предупредили, что после лечения я должен буду ставить комедию Карло Гольдони «Забавный случай». Переводил ее на осетинский язык тоже я сам. И… Вернулся я из больницы с готовым переводом, готовым режиссерским планом и даже с проектом распределения ролей. Работа, как всегда, шла с большим увлечением. Премьеру дали 16 июня 1952 года.
А вот 14 июля 1952 года состоялась премьера пьесы Я. Галана «Под золотым орлом» в постановке З.Е. Бритаевой. Художником спектакля был Ю.П. Федоров.
Роли исполняли: Макаров – В.В. Тхапсаев, Анна Робчук – Т.Х. Кариаева и др…11
Театр все время расширял географию своего репертуара, что обогащало наши знания о быте и культуре других народов. И опять мы обратились к Средней Азии.
Режиссер Г. Хугаев поставил пьесу А. Каххара «На новой земле» («Шелковое сюзанэ»). Спектакль отличался рядом удачных актер-ских работ: Дехканбай – Д. Темираев, Холнисо – В. Каргинова, Хафиза – В. Уртаева, Хамробиби – З. Кочисова, Мавлон – А. Царукаев…12.
И снова русская классика и, конечно, А. Островский. Возврат к «Без вины виноватым». На этот раз постановщиком была З.Е. Бритаева, художником – Ю.П. Федоров.
В основном, были сохранены те же исполнители, кроме, конечно, Незнамова. Его роль вместо покойного Соломона Таутиева играл Давид Темираев, Шмагу вместо А. Макеева играл Володя Макиев, а Мурова – Виктор Галазов вместо меня. Остальные все остались на своих местах.
Премьера состоялась 4-го октября 1952 года. В спектакле, хотя был другой постановщик, особых, отличающихся от первой постановки, акцентов не было. Тем не менее, спектакль опять был принят зрителем тепло.
Отмечалась свежесть исполнения роли Незнамова Д. Темираевым. Я не говорю о Тамаре Кариаевой в роли Кручининой. Это была блестящая работа.
Я уже писал о том, что в театре было строгое правило: каждый актер должен был знать, какие роли ему предстоит сыграть в течение всего года, и не терять время без дела. Для этого в театре очень часто практиковались параллельные постановки.
Вот и на этот раз параллельно с А. Островским шла работа над пьесой болгарского автора О. Василева «Земной рай». У нас она шла под названием «Тревога». Премьера состоялась 14 октября 1952 года. Постановку осуществлял я, художником у меня был главный художник театра Ю.П. Федоров.
Роли исполняли: Витан – И.Н. Кокаев и М.К. Цаликов, Славка – В.С. Каргинова, Бойко – П.К. Цирихов и Б.А. Калоев, Лили – Е.С. Туменова, Борис – С.Н. Дзапаров, Сава – Б. Калоев и П.К. Цирихов.
Как всегда, я опять делал рискованные эксперименты: во-первых, роль Витана я поручил одному из основоположников театра, замечательному, колоритному комедийному актеру Исаю Николаевичу Кокаеву. А роль Витана была глубоко драматичной, с большой психологической нагрузкой. И я шел на огромный риск потому, что Исай ничего подобного до этого времени не играл. И никто в коллективе не верил в успех нашего эксперимента. Но! Как всегда, вся постановочная группа с большой заинтересованностью помогала нам, поддерживала и переживала.
Не могу не привести один потрясающий случай, произошедший у нас на репетиции. По сюжету пьесы сын Витана, работая полицаем у фашистов, предал своего друга, члена подпольной молодежной организации. За это его наградили часами, и он их подарил отцу. Витан принял их, думая, что часы приобретены честным путем. И вот это предательство раскрывается. Витан, потрясенный предательством сына наступает на него:
– Так это правда?! Говори! Это правда?!
Так вот, отрепетировали мы эту сцену. Все было нормально. Довели сцену до нужного накала, после чего я предложил:
– Ну, давайте закрепим нашу работу, прогоним картину.
Мы начали и, когда дошли до этой сценки и Исай начал наступать на своего сына со словами: «Так это правда?! Правда?! Говори!», – он вдруг почувствовал, видимо, что не дошел до нужного накала и вдруг! Вдруг этот крепкий, сильный человек, бывший грузчик, как обиженный ребенок зарыдал, говоря:
– Кажется, я взялся не за свою работу!..
Мы все были потрясены! Испугались, как бы его сердце не разорвалось. А его слезы, в луче прожектора поблескивая, градом катились по щекам.
– Нет, нет! Исайчик! Все хорошо! Все правильно! – успокаивали мы его.
И с большим трудом нам удалось успокоить его.
– Я тебя прошу, – сказал он мне, когда пришел в себя, – не мучь себя. Начни репетировать сам. У меня, видишь, ничего не получается…
– Да все в порядке! Вот спроси у всех ….
– Да, да, Исайчик! – поддержала меня Варвара Савельевна. – Ты же его знаешь, если бы было, что не так, он бы давно вошел…
Тут опять все начали нам поддакивать. На этом я прервал репетицию:
– Давайте, друзья, отдыхайте. Этот час мы потом наверстаем.
– Да не надо из-за меня… – возразил наш Исай.
– Да не из-за тебя, а из-за меня! Ты меня напугал, черт этакий! Теперь лечи меня!
Так, под смех ребят, закруглилось наше происшествие. Забегая вперед, скажу, что Исай эту роль сыграл блестяще.
Следующий эксперимент был связан с работой Петра Цирихова и Бориса Калоева над ролью Бойко. Эти два замечательных, ярких комедийных актера, работали в своем амплуа, и оба с честью выполнили свою задачу.
И последний герой – Сергей Дзапаров в роли сына. Амплуа этого актера – сугубо положительный герой с национально-осетинской сдержанностью. Зритель привык видеть его в черкеске, затянутым поясом, словно в корсете. А тут была задача развязать его. Он должен был создать образ разнузданного наглеца. Надо было, чтобы он разорвал свой «корсет» и швырнул его в лицо своему отцу. Должен сказать, что в известной степени это ему удалось. И это было, на мой взгляд, уже хорошо.
Что касается Варвары Савельевны Каргиновой, то она опять создала убедительный образ умной, сердечной и мягкой матери, но в то же время мужественной антифашистки. Лили в исполнении Е.С. Туменовой получилась очень женственной, мягкой, сердечной, лиричной девушкой. Исай Николаевич назвал ее «розой» и, наверное, такое сравнение было оправдано. Спектакль наш этапным не стал, но актерские удачи и новые грани их творчества были высоко оценены коллективом.
Зато следующая работа театра нами была воспринята с большой гордостью. Это – «Разлом» Бориса Лавренева в постановке Зарифы Бритаевой. Художник – Ю.П. Федоров. Премьера состоялась 1 декабря 1952 года.
Спектакль этот получился крупным, глубоким, масштабным и, конечно, романтичным. Словом, спектаклем нашего театра. А это, в нашем тогдашнем понятии, было самой высокой оценкой. Спектакль, как по своему режиссерскому замыслу, так и по актерскому воплощению, был интересным и увлекательным, ансамблевым.
Что касается актерских работ, то необходимо отметить, во-первых, работы исполнителей главных ролей. Годун – А. Царукаев – человек большой души и сердца, герой не на котурнах, он – душой и телом сын родной земли и своего народа. Ему присуще все человеческое.
Все эти качества роднят его с капитаном Берсеньевым, роль которого очень интересно сыграл П.К. Цирихов. Берсеньев у Петра – во-первых, интеллигент, во-вторых, мудрый, справедливый, глубоко человечный и воспитанный.
Татьяна Берсеньева С.Г. Икаевой – женщина, придерживающаяся традиций рушившихся семейных устоев, властная натура, бескомпромиссно отстаивающая свои убеждения.
А Ксения Берсеньева в исполнении З.Г. Кочисовой – смекалистая, дальновидная, понимающая веяние времени, смелая, принципиальная и решительная в своих поступках девушка. Актриса рисует образ своей героини яркими красками. Она с самого начала и до конца предельно убедительно и правдиво проводит свою линию, и зритель верит ей до конца.
В других ролях выступали: Штубе – Г. Таугазов, поручик Полевой – В.Д. Баллаев, полковник Ярцев – В.И. Макиев, боцман Шварц – Борис Калоев, старый матрос – М.К. Цаликов. Кроме них в народных сценах были заняты все остальные актеры театра, и каждый из них внес свою лепту, и, таким образом, был создан великолепный творческий памятник героическим революционным морякам.
Последней премьерой 1952 года была пьеса «Желание Паша» Д. Туаева, которая состоялась 27 декабря. Собственно, это скорее было капитальным восстановлением первой постановки, режиссером которой был Б.Т. Борукаев. А теперь ее восстановил Г.Д. Хугаев. Мы назвали это восстановлением потому, что исполнителями остались все «Борукаевцы», и трактовка тоже не менялась. Так что спасибо Хугаеву за то, что он честно восстановил ее.
Вступили мы в новый 1953 год постановкой второй пьесы Р.В. Хубецовой «Замират». Эта пьеса знаменательна для меня тем, что начальник по делам искусств при Совнаркоме СО АССР счел нужным как-то поощрить режиссеров, в частности меня, за работу с драматургами и поручил мне доработать пьесу, т.е. сделать сценическую редакцию, что я и выполнил.
Пьеса пошла под моей сценической редакцией, а постановщиком была З.Е. Бритаева. Сыграли спектакль 2-го марта 1953 года. Художник – Ю.П. Федоров, музыкальное оформление – А.А. Поляниченко. В главных ролях выступили: Е.С. Туменова, К.Г. Сланов, В.Д. Галазов, З.Г. Кочисова, Д.И. Темираев. Спектакль получился очень современным, даже злободневным, с яркими образами.
Тем временем театр второй раз обратился к пьесе Д. Туаева «Мать сирот». Режиссером был назначен Г.Д. Хугаев. Премьера состоялась 9 апреля 1953 года.
В распределении ролей произошли кое-какие изменения. Так, Нуцу (мать сирот) играла теперь Берта Икаева, Габе – Н.М. Саламов. Амырхана опять играл В.В. Тхапсаев, Марико – Т.Х. Кариаева. Все остальные исполнители перешли из первой постановки.
Спектакль был удачным, и решили выдвинуть его на соискание Сталинской премии, и… где-то, кто-то счел невозможным, чтобы М.К. Цаликов не попал в список лауреатов. Поэтому решили ввести еще одно действующее лицо – Михела (старейшего рода) и поручили эту роль мне. (Забегая вперед, скажу, чтобы не беспокоились: не допустили… В общем, нашлись «честные» люди, которые провалили эту затею).
Но, несмотря на этот «провал», спектакль не был провальным, наоборот был очень успешным.
Наряду с блестящими исполнителями первой постановки, очень органично вошли в спектакль новые исполнители.
Берта Икаева, несмотря на свою молодость, очень удачно сыграла роль матери сирот Нуца, создав сильный образ гордой горянки в лучшем смысле этого слова, женщины непоколебимой силы духа. Неслучайно говорили о воплощенном ею образе – «æцæг ирон сылгоймаг» (настоящая осетинка).
Также неповторим был Н.М. Саламов в роли Габе – олицетворении беднейших слоев горцев. Каждым своим взглядом, жестом, движением души, всем своим существом, своим поведением он убедительно показывал безвыходность и забитость беднейших слоев нашего народа.
Третья премьера состоялась 19 июня 1953 года. Это была постановка по пьесе А. Крона «Глубокая разведка». К сожалению, мне не пришлось увидеть и этот спектакль, т.к. я в это время учился в Москве на режиссерских курсах усовершенствования (спросить мнение Зарифы Бритаевой13).
СЕРГЕЙ КАЙТОВ – НОВЫЙ ОСЕТИНСКИЙ ДРАМАТУРГ
Итак, в театр пришел новый драматург Кайтов Сергей Тимофеевич (это теперь он стал таким высокочтимым, а тогда был просто Сергей Кайтов) со своей первой пьесой «Таймураз». Пьеса написана по мотивам народной героической песни о Кодзыреве Таймуразе, погибшем в схватке с бандой грабителей.
Пьесу ставил Геор Хугаев. Премьера состоялась 16 июля 1953 cnd`.
В связи с работой над этой постановкой, считаю своим долгом рассказать еще об одном правиле нашего театра – взаимном доверии. В ту пору в театре никогда не считалось зазорным обратиться к более опытному коллеге, товарищу за советом. И вот вам наглядный пример.
В самом разгаре работы над этой постановкой я вернулся из Москвы. И Геор Хугаев встретил меня, как мне показалось, с каким-то волнением. И на мой вопрос о его делах он ответил:
– Знаешь, ничего у меня не получается.
– А в чем дело?
– Посиди у нас на репетициях, я прогоню всю пьесу для тебя.
И прогнали всю пьесу за столом. Ну, конечно, неопытность автора дала о себе знать. Так же как и недостаточный опыт режиссера. Сразу бросилось в глаза, что язык действующих лиц не индивидуализирован, герои дублируют друг друга.
Поэтому я предложил читать по ролям. В пьесе были два алдара (князя) – пожилой и молодой в исполнении соответственно В.З. Каирова и В.Д. Баллаева, которые, перебивая друг друга, нападали на противников.
– Стоп! – перебил я Каирова, – передай эти слова Баллаеву, а Баллаев пусть передаст свои слова Каирову.
Так мы продвигались до самого конца пьесы, и получилось два характера. Старший алдар – умный, хитрый, сдержанный, мягко стелящий, а второй – более горячий, несдержанный, быстро заводящийся, все время рвущийся в «бой». При этом первый все время придерживает второго. Таким образом, уже даже между ними возник какой-то конфликт, и усложнилось их действие. Так по всей пьесе! И характеры, как негативы после проявителя, высветились и заиграли всеми цветами радуги.
Так мы общими усилиями докопались до главной мысли автора. А он, автор, хоть и неопытный, великолепно знал характер своего народа, чувствовал душу народа, его переживания, уловил сущность противоречий, разрывающих сердца нашего народа. И это он доказал дальнейшей своей драматургической деятельностью.
Теперь несколько слов о результате упорной работы коллектива над спектаклем. Во-первых, роли были распределены следующим образом: Таймураз – Д. Темираев и С. Дзапаров, Батрадз – Г. Таугазов, Шахмарг – В. Каиров, Кудаберд – В.Д. Баллаев, Гисти – Б.И. Тотров, Агунда – С.Г. Икаева, Чабахан – А.А. Дзукаева, Госада – В.Б. Комаева, Шафар – Б.А. Калоев.
В итоге заинтересованной, дружной, я подчеркиваю, дружной работы всего постановочного коллектива спектакль получился, и народ принял его с благодарностью. А автор, уважаемый Сергей Тимофеевич Кайтов, получил постоянную прописку в Северо-Осетинском Драматическом Театре.
Тем временем наш другой молодой осетинский драматург Сергей Хачиров принес нам свою вторую пьесу, на этот раз сатирическую комедию под названием «Дудар и его друзья», постановка которой была поручена автору этих строк. И я приступил к работе почти одновременно с Хугаевым, как рабочая параллель. Роли у меня играли: Дудар – М.К. Цаликов, Илас – Н.М. Саламов, Салат – В.И. Макиев, представитель райкома – Ю.К. Мерденов, секретарь райкома КПСС – В.С. Каргинова и т.д.
Говорить о спектакле мне и трудно, и легко, и сложно, и в известной степени интересно. Трудно потому, что я опять выступал в спектакле в двух лицах – как режиссер-постановщик и как исполнитель главной роли. Нет, это не потому, что «своя рука владыка»! Так надо было в интересах театра.
А это – закон!
Легко потому, что мне, так уж сложилось, неплохо удавались комедийные постановки. Это была моя десятая комедийная постановка.
Сложно же потому, что опять надо было искать и находить все новые и новые краски, чтобы избежать повторов. Кроме того, сатира – сложный жанр. Надо было найти нужный ключ к ее раскрытию. Тем более, что у нас еще не было опыта, как такового, что у меня, что у других актеров.
Вот отсюда радость! Радость поиска и нахождения! Как всегда радостно мне было работать с такими талантливыми характерными актерами, как Варвара Савельевна Каргинова, Николай Михайлович Саламов, Владимир Исакович Макиев, Юрий Камболатович Мерденов, Анна Александровна Дзукаева, Зоя Георгиевна Кочисова.
Пьеса, конечно, как и многие другие пьесы, нуждалась в доработках, и вся моя «команда» принимала активнейшее участие в доведении пьесы до нужной кондиции. И это единодушие, этот совместный поиск вдохновляли нас необыкновенно. Нередко мы оставались в театре до глубокой ночи. И по дороге домой, проходя мимо дома, где жил автор, мы смотрели, переглядываясь, на его темные окна (он жил на втором этаже) и устало шутили:
– Видите? Автор спокойно спит, а мы за него дописываем пьесу!
И от души смеялись на сон грядущий.
В результате наш труд не пропал даром. Работу всех актеров коллектив оценил должным образом. Моя режиссерская работа растворилась в актерах. А это всегда было самой большой радостью для меня.
Премьера состоялась 19 сентября 1953 года, и спектакль имел долгую сценическую жизнь.
В это же время режиссер Георгий Дементиевич Хугаев работал над «Лауренсией» («Овечий источник») Лопе де Вега. Показали спектакль 24 октября 1953 года. Это первое обращение режиссера к западной классике.
Главные роли играли: Лауренсия – Т.Х. Кариаева и Е.С. Туменова, Фрондосо – В.Д. Баллаев. В остальных ролях были заняты: Н.М. Саламов – Эстеван, К.Г. Сланов – Менго, А.Т. Царукаев – Хуан Рыжий, М.С. Ещерекова – Паскуала, В.Д. Уртаева – Хасинта, С.И. Дзапаров – Баррильдо, В.З. Каиров – Командор, И.Н. Кокаев – Флорес, Б.А. Калоев – Ортуньо, Судья – П.К. Цирихов, Г. Дзугаев – Симбранос.
Спектакль получился ярким, красочным, темпераментным и был принят зрителем очень тепло. Этим спектаклем мы и закруглили 1953 год.
«БАРОМЕТР» В ДЕЙСТВИИ
Я выше уже говорил, как и почему мы называли своего зам.директора, потом директора и затем, наконец, начальника управления по делам искусств при Совнаркоме СО АССР товарища Цопанова Хаджумара Газиевича «Барометром». Это ему мы обязаны своим творческим ростом, это его мы должны благодарить за то, что у нас есть блестящий симфонический оркестр, за то, что он создал один из лучших в стране ансамблей песни и танца. Это благодаря ему вырос наш театр. Возможно, я повторяюсь. Позволю себе маленький пример.
В новом 1954 году мы должны были показать премьеру чешской сказки «Волынщик из Стракониц» И.К. Тыла.
И вот я как постановщик, решая пьесу как народную сказку, хотел, чтобы в финальной сцене возвращения Шванди (волынщика) к своим людям, когда он идет со своей освободительницей и возлюбленной Дороткой, и они вместе поднимаются с песней на курган, этот курган разворачивался бы и весь народ появлялся за ним. Затем, представлялось мне, курган бы двинулся вместе со всем народом к авансцене и как бы наплывом двигался к зрителю.
– Нет! Это невозможно, огромные расходы! – был ответ директора.
– Хорошо! – сказал я.
И я придумал другой вариант финальной сцены. Действие происходило в лесу. Появлялись Швандя и Доротка, которые пели и с песней же убегали вглубь сцены, а затем они из глубины сцены, как из-за горизонта, двигались, продолжая петь, к зрителю, и, по мере их приближения к авансцене, лес раздвигался. Одновременно к ним присоединялся весь народ, подхватывая песню, и они все вместе двигались на зрителя.
И тут опять возмущение директора театра, выскочившего в центр сцены и выразившего свое неудовольство:
– Что это вы, то какой-то курган придумали, а теперь какой-то «живой лес», который, видите ли, раздвигается перед героями ?!
– А ведь это интересно, Максим Николаевич! – раздался вдруг за моей спиной в темном зрительном зале знакомый голос.
Мы оглянулись, и выходит из темноты зала вперед наш «барометр» Хаджумар Газиевич.
«Земной поклон тебе, Хаджумар», – подумал каждый из нас.
Хочу, кстати, сказать еще об одном неписанном, но незыблемом правиле нашего театра того времени. Весь актерский коллектив спектакля от мала до велика участвовал в этом заключительном финальном народном шествии, даже пионер нашего театра, почтенный Борис Иванович Тотров.
А Владимир Васильевич Тхапсаев, игравший роль отца Доротки, несмотря на то, что его участие в спектакле заканчивалось во второй картине, сидел и ждал этот финальный выход.
Это правило было священно. Ради театра, ради успеха спектакля никто ничего не жалел – ни своего времени, ни своих пристрастий. Никто не считался с личными удобствами и предпочтениями.
Но, дорогой читатель, вернемся к началу работы над спектаклем.
Основная идея пьесы, а затем и спектакля (ориентировочно) могла быть сформулирована так: «вне отчизны, в отрыве от народа нет личного счастья».
Исходя из режиссерского плана и характеристик, роли получили: Швандя – А. Царукаев и Ю. Мерденов, Доротка – В. Уртаева, Конифолья – П. Цирихов, отец Доротки по имени Трнка – В.В. Тхапсаев, Росава – Т. Кариаева, Кордула – С. Икаева, Лесана – Е. Туменова, Зулика – З. Кочисова, Аламир – В. Каиров, солдат Сабелька – И. Кокаев. В остальных ролях и народных сценах участвовали все актеры и актрисы театра.
Художником у меня был Цопан Газданов – талантливейший художник, культурнейший человек, высокообразованный мастер своего дела. Это была его последняя работа, она стала последним мазком в прекрасной картине его жизни. Он был художником неиссякаемой фантазии. Он удивительно чутко прислушивался к своему соавтору-режиссеру, улавливал его мысли и молниеносно пропускал через свое воображение.
Помнится, я ему сказал, что чистая перемена от восьмой картины к девятой не должна быть более 20 секунд. А следует сказать, что действие восьмой картины происходило в огромной славянской кухне с множеством всяких полок и огромной печью. Так вот, он придумал такую конструкцию, которая связывала все составляющие предметы друг с другом, сводя их в одну точку, за которую стоило лишь потянуть вверх, и все «хозяйство» превращалось в лепешку и уходило вверх к колосникам. И занимало это не двадцать секунд, а чуть больше десяти. А лес?! Он на глазах появлялся и исчезал. Он мастерски создал его с помощью красок и тюля.
Говоря об актерских работах, очень трудно кого-либо выделить. Все работали с большим увлечением и с полной отдачей независимо от того, кто какую роль играл, вплоть до участников массовых сцен, причем, невзирая на возраст и звания. Я уже упоминал, как Владимир Тхапсаев, закончив свою роль во второй картине, ждал конца спектакля, чтобы выйти в финале.
Даже старейшина нашего театра, семидесятилетний Беса Тотров, не мог себе позволить не участвовать в народных сценах. И специально приходил, переодевался, гримировался и выходил в финале спектакля.
И все-таки нельзя не отметить исполнителей главной роли Шванди А. Царукаева и Ю. Мерденова. Они, каждый по-своему, создали многогранный образ волынщика Шванди – певца, живого, обаятельного, искреннего и простого человека. Но в то же время им удалось показать его богатый внутренний мир. Они работали, как черти! Я помню, в картине встречи Доротки и Канифоля со Швандей у главных героев никак не получалось изобразить радость (репетировал Мерденов). Тогда я крикнул им:
– Ну, сойдите с ума! С ума сойдите!
Вдруг они все расхохотались, каждый по-своему радостно подпрыгнул, а Швандя-Мерденов подхватил Доротку на руки, закружил вокруг себя и водрузил ее на широкий метровый забор. Затем сам же запрыгнул и сел рядом, а за ним и пожилой Канифоль туда же, и таким образом, хохоча и болтая ногами, они обменивались радостными репликами. Конечно, словами трудно передать, но сцена получилась.
А Доротка-Уртаева?! Это же море обаяния, женственности, искренности. Ну и конечно неповторим был их старший друг Канифоль – Петр Цирихов. Я не буду повторять характеристики, обозначенные для всех в режиссерском плане. Они все выполнены в полной мере и обогащены индивидуальной актерской фантазией.
В общем, спектакль получился ярким, поэтичным и поистине сказочным. Короче, это был спектакль Осетинского театра!
А еще этот спектакль, премьера которого состоялась 24 января 1954 года, стал новогодним подарком не только детям. (Привести отзывы и рецензии14).
Следующей премьерой театра была постановка «Не называя фамилий» по пьесе В. Минко. Спектакль был показан 22 марта того же года. Ставил спектакль Георгий Хугаев.
Роли играли: Карпо Карпович – В. Тхапсаев, Диана Михайловна – В. Каргинова, Поэма – Е. Туменова, Ивга – Т. Кариаева, Галя – В. Уртаева, Максим Кочубей – А. Царукаев, Жора Поцелуйко – Г. Таугазов, Василь Нетудыхата – К. Сланов.
И снова Шекспир – «Двенадцатая ночь» в постановке главного режиссера театра З.Е. Бритаевой. Премьера состоялась 8 мая 1954 года.
Роли исполняли: Орсино – В.Д. Баллаев, Тоби Белч – И.Н. Кокаев и К.Г. Сланов, сэр Эндрю – Н.М. Саламов, Мальволио – Б. Калоев, шут – В. Макиев, Антонио – В. Галазов, Капитан – Б.А. Тулатов, Фабиан – П.К. Цирихов, позже – К.А. Бирагов, Валентин – Б. Ходов, Курио – Г. Дзугаев, Виола – А.А. Дзукаева, позже – О.А. Бекузарова, Оливия – Б. Икаева, позже – В. Кулова, Мария – С. Икаева и З. Кочисова.
Из всей этой компании особо «отличились»: сэр Тоби, сэр Эндрю, Мальволио, шут и Мария.
Это была прекрасная пятерка! На них, собственно, держался спектакль. Сэр Тоби – рубаха-парень, широкая натура, весельчак и дебошир. Сэр Эндрю – хвастун, трус и чванливый «храбрец». Мальволио – аристократ, сама вежливость, глупец в футляре. Мария – сэр Тоби в юбке – веселая, смекалистая, задиристая особа. Ну, и шут – В. Макиев, а позже и К. Сланов. Последний уже играл роль шекспировского шута в «Короле Лире», и эта работа для него особой трудности не представляла. Разве что он не хотел повторяться, и надо сказать, что ему удалось найти новые краски.
Все остальные исполнители дополняли друг друга и создали со своим режиссером очень яркий, красочный спектакль, достойный нашего театра. Это была дань западной классике.
ПЕРВЫЙ ВОДЕВИЛЬНЫЙ СПЕКТАКЛЬ ТЕАТРА
А после этого снова современная тема: комедия Ц. Солодаря «В сиреневом саду», премьера которой состоялась 29 июля 1954 года. Режиссер-постановщик М.К. Цаликов.
Роли исполняли: В. Галазов, К. Сланов, А. Дзугкоева, Т. Кариаева, З. Кочисова, Е. Туменова, А. Царукаев, Г. Таугазов, М. Ещерекова и В.Д. Баллаев.
Прошло много лет, и чем дальше, тем ясней предстают сыгранные ими образы: яркие, гротесковые характеры, созданные в этом спектакле. Вот Тамара Харитоновна Кариаева в роли Мадлен со спасательным кругом (как только она влезла в него?!), голова ее украшена бигудями! А главное – ее песня:(привести русский текст15).
Вообще, характеризуя Тамару Харитоновну как творческую индивидуальность, надо отметить, что ее внимание всегда, во всех ролях сосредоточивалось на раскрытии внутренней сущности характера, на раскрытии внутреннего содержания как всего художественного произведения, так и роли. Она принципиально недооценивала внешнее оформление, внешнюю характерность роли, но на этот раз изменила своим принципам и создала образ, очень яркий по форме и глубокий по внутреннему содержанию. Следует сказать, что Кариаева серьезно относилась к критике, была очень вдумчива в работе, обладала постоянным самоконтролем и умела учиться на собственных ошибках. И это сказалось в работе над созданием образа Мадлен, получившимся очень ярким и многогранным.
В роли Гали Бородиной еще полнее раскрылся талант Зои Кочисовой, блестящей характерной актрисы, обладающей богатым чувством юмора, незаурядной музыкальностью и вокальными данными. Ее Галя – умная, честная, неподкупная, цельная натура. В пьесе Галя, будучи актрисой, блестяще разыгрывает роль знатной дамы и все переворачивает вверх дном.
При работе над постановкой я придерживался, как было уже сказано, следующего правила. Если у нас на репетиции работа никак не клеится, не получается то, что было задумано, несмотря на усилия актеров, обмен мнениями и обсуждения, а репетиционное время уже давно вышло, я обычно предлагал всем отправляться домой. Но коллектив не расходился, продолжал увлеченно работать, не считаясь со временем.
Я с огромным удовольствием вспоминаю работу с нашими блестящими комиками Виктором Галазовым и Костей Слановым. Эти два друга, два гизельца создали незабываемые образы двух жуликов: директора дома отдыха «В сиреневом саду» Душечкина (В. Галазов) и его подручного Шока (К. Сланов). Первый – румянолицый и гладколицый хищник в шкуре вежливого, доброжелательного и самодовольного «добродеятеля». Душечкин у Галазова внешне – сама доброта и гостеприимство. А вот второй – Шок – это, на первый взгляд, мелкий подхалимчик, который ходил за шефом на цыпочках, безобидная тварь, но хитрец и мошенник. Причем не глупый, а умелый приспособленец, который, как пиявка, присосался к Душечкину. И они на пару тянут из дома отдыха все, что можно. Неслучайно его зовут «хитрой рыжей лисой» или «рыжим жуком». А мы с Костей расшифровывали это как «рыжая бестия». Впрочем, К. Сланов создал образ такого скользкого типа, что все сказанные и не сказанные эпитеты ему подходили.
Противодействующую им силу в спектакле возглавляла Надя Раевская, молодой врач дома отдыха, роль которой исполняла одна из лучших лирических актрис нашего театра Ещерекова Минка Султановна. Она, как та птица, у которой выпал из гнезда птенчик, и она слетела вслед за ним и встала перед охотничьей собакой в защиту своего птенца. Вот так Надя Раевская ощетинивалась против своего начальства, жуликов и расхитителей. Ее такая неожиданно твердая сила воли и убежденность в своей правоте покоряли всех. Тут ее поддержали отдыхающие: Галя Бородина, Константин Русаков – железнодорожный инженер, роль которого тоже блестяще сыграл Александр Царукаев, Елена Шорина и другие.
В результате увлеченной работы всей постановочной группы испытание было выдержано. Нами был создан, впервые в нашем театре, водевильный спектакль, который был очень тепло встречен зрителем.
Надо сказать, что работая в одном здании с нашим городским Русским театром, мы удивительно тепло с ним жили. В первые годы нашего существования, режиссеры русского театра делились с нами своим опытом и в разные времена ставили у нас спектакли. Мы принимали участие в обсуждении их спектаклей и, наоборот, они – в обсуждении наших.
Несколько раз мы ставили одну и ту же пьесу параллельно и устраивали совместные обсуждения. Так в 1939 году нами одновременно осуществлялась постановка пьесы Войтехова и Ленча «Павел Греков». В спектакле Русского театра Сорокина играл их художественный руководитель Андрей Поселянин, а в нашем театре эту роль играл я. И после бурных дебатов, представьте себе, наш «барометр» Хаджумар Газиевич Цопанов сказал удивительную для него фразу:
– Ведь мы привыкли смотреть на работу наших осетинских актеров критически, а сегодня выяснилось, что наш Маирбек утер нос маститому Поселянину!
Это было для меня так неожиданно, что я не находил себе места, словно он меня уличил в каком-то позорном преступлении.
Сам Поселянин меня очень любил, особенно после того, как он поставил у нас пьесу «Набат». А еще раньше он работал с нами как педагог. И теперь, в конце обсуждения, он обнял меня и сказал:
– Молодец!
Но бывало и такое. Опять же мы работали параллельно над двумя пьесами, но о Коста Хетагурове. В их спектакле по пьесе Д.И. Кусова «Сын народа» роль Коста играл Иван Проскурин, а у нас в спектакле по пьесе Нигера и Епхиева «Коста» роль Коста играл Соломон Таутиев.
Роль генерала Каханова, начальника Терской области, в русском театре играл Семен Андреевич Петровский, а у нас – я. И опять проходило совместное обсуждение.
Петровский был блестящим комедийным актером. Его Расплюев до сих пор стоит перед моими глазами. И, работая над Кахановым, он остался верным своему амплуа. Его Каханов получился вызывающим смех чудаком. И это тот Семен Каханов, которого Коста называл «Сенька Людоедов».
На обсуждении я имел неосторожность сказать об этом, попросив предварительно у него извинения и предупредив, что я не утверждаю, что я лучше его играю, но… его подход к материалу считаю ошибочным.
Так вот, после этого Семен Андреевич, к которому я относился с огромным уважением и пользовался его взаимностью, месяца два вел себя со мной официально. Я терпел, терпел, но однажды набрался храбрости и остановил его:
– Семен Андреевич, извините, я вам гожусь в сыновья, а в rbnpweqrbe я – никто…
Вдруг он меня обнял меня и говорит:
– Это ты меня извини! Ты был прав, но я старый актер и не переношу, когда меня критикуют. Лучше похвали меня незаслуженно. Я буду знать, что говоришь неправду, но все-таки мне приятно.
На этом завершился наш конфликт.
И вот теперь третий заход. Опять над одной и той же пьесой работали оба театра. На этот раз – вышеупомянутая пьеса Солодаря «В сиреневом саду», где роль Гали играли в Русском театре – В. Хугаева, в Осетинском театре – З. Кочисова. И получилось так, что на этот раз Кочисова «утерла нос» Хугаевой. Спектакль у нас шел с нарастающим успехом, чем дальше, тем лучше, и при полных залах.
В марте 1955 года я выехал в Юго-Осетию на постановку в их театре. Спустя неполный месяц, мне позвонили наши работники и сообщили, что В. Хугаева приказала Г. Хугаеву, который в то время был директором нашего театра, снять с репертуара наш спектакль, чтобы избавить жену от конкурентки, чтобы ее не с кем было бы сравнивать.
Вернувшись с Юга, я проверил кассовый журнал, и оказалось, что сборы по этому спектаклю были довольно приличные. Я поинтересовался у директора, почему сняли спектакль с репертуара. Но он, как всегда, промолчал. А декорации были уже разобраны. Вот так совершился «революционный скачок» в наших дружеских отношениях с нашим братским театром.
А параллельно со мной Зарифа Бритаева работала над пьесой Тазе Бесаева «Отважные». Премьера состоялась 2 августа того же 1954 года. В ролях выступили: (вписать действующие лица и исполнителей15).
Тут же после премьеры «Отважных» Зарифа Елбыздыкоевна начала работать над пьесой Гусева «Иван Рыбаков», премьера которой состоялась 27 ноября 1954 года.
Роли играли: Рыбакова, отца – В.В. Тхапсаев, Ваню – Александр Царукаев и Бексолтан Тулатов, Фомина – К.Г. Сланов, Титова – П.К. Цирихов, Катю – В.С. Каргинова, Лизу – З.Г. Кочисова, Сеню – В.А. Уртаева, охранника – А.А. Дзукаева, вора – В.И. Макиев, Настю – Б.В. Икаева, Командарма – Ю.К. Мерденов и т.д.
Спектакль получился очень нужным, своевременным и поучительным, но зрительского успеха не имел.
«РАЗЛАД БЫВАЕТ НЕ ТОЛЬКО В СЕМЬЯХ»
К тому времени Хаджумар Газиевич Цопанов сдал свою пьесу «Разлад в семье», постановку которой осуществлял Г.Д. Хугаев. Спектакль сыграли 20 декабря 1954 года.
Автор этой пьесы – великолепный знаток Осетии, ее истории, традиций своего народа, его обычаев и приоритетов. Хаджумар Газиевич создавал свои пьесы на основе знаний этих особенностей. Он умел очень чутко улавливать психологическую сущность характера, его логику и требовал такого же чуткого отношения со стороны актеров и особенно режиссуры. Без глубокого знания природы чувств и образа мышления своего народа, его традиций трудно было найти ключ к раскрытию пьес Х.Г. Цопанова. Он – тонкий психолог, и надо верно угадывать ход его мыслей. Он непрост, он сложен и глубок.
К сожалению, театр не нашел тот единственный «ключ», которым можно было бы открыть этот таинственный «замок». Как автор ни старался растолковать режиссеру особенности своего народа, его традиции, на фундаменте которых строилось здание пьесы, он не был понят. До сознания Г. Хугаева не дошли тонкости мышления действующих лиц, в результате чего спектакль получился безликим, схематичным, а образы ходульными. Хаджумар Газиевич был огорчен, но подавил свое недовольство, сказав мне:
– Оказывается, разлад бывает не только в семьях, но и в театре тоже.
Откровенно говоря, я до конца не понял, что он этим хотел сказать. А он добавил:
– Ничего, он режиссер молодой… Сказано ему немало… Ему есть о чем подумать, если он… способен думать… (Неполно)16.
КАК БЫЛО ОТМЕЧЕНО 50-ЛЕТИЕ
СО ДНЯ ЗАРОЖДЕНИЯ ОСЕТИНСКОГО ТЕАТРА
В конце 1954 года исполнилось 50 лет с того времени, как основоположник осетинской драматургии Е.Ц. Бритаев написал: «Царство небесное обезьяне, да здравствует осетинский театр».
По его же пьесе «Лучше смерть, чем позор» в том же 1904 году впервые на родном осетинском языке была осуществлена постановка спектакля учащимися Ардонской духовной семинарии и показана в Ардоне, в селении Ольгинском и в Южной Осетии, в селении Дзау.
Таким образом, 1904 год считается годом зарождения осетинского театра. В связи с этим общественность Южной Осетии решила отметить юбилейную дату – 50 лет со дня зарождения национального осетинского театра.
Поступило приглашение и нашему Северо-Осетинскому республиканскому руководству с предложением провести юбилей вместе.
Но! Как раз до этого у нас в Северной Осетии Пленум Областного Комитета партии вынес позорное постановление, в котором Е.Ц. Бритаева объявили буржуазным националистом, и по этой причине наше руководство отклонило предложение южан.
Но все же на это торжество от Северной Осетии поехала делегация в составе Георгия Ивановича Проценко – зам. министра культуры СО АССР, Олисаева – второго секретаря Ленинского райкома партии, Гриша Плиева и Сергея Хачирова – от Союза писателей, Марии Кулумбековой – первого секретаря Обкома комсомола и меня, Цаликова М.К., – от коллектива нашего театра.
Надо отдать должное не только Союзу писателей и театральных деятелей, но и всей общественности Южной Осетии, особенно областному руководству. Они так хорошо организовали, причем, впервые, пятидесятилетие со дня зарождения осетинского театра, что нам, делегатам из Северной Осетии было стыдно за руководство Северной Осетии.
На праздник были приглашены гости из Абхазии, Аджарии, Грузии, Азербайджана, Дагестана. Грузинскую делегацию возглавлял Акакий Хорава, народный артист СССР.
Накануне праздника, когда мы приехали, нас пригласил поужинать Секретарь Обкома партии Георгий Дзагоев. После ужина тов. Проценко предупредил меня, что от нашей делегации слово для приветствия будет предоставлено мне. Я запротестовал, но он настоял.
– А от чьего имени будет приветствие? – спросил я.
– От Министерства Культуры и всех работников театров и вообще культуры – ответил он.
Пришлось готовиться, в то время как моих товарищей повезли в Джаву, где они «мучились» на волнах «Голубого Дуная» (так назывался ресторан в Джаве). Наконец, вечером все гости собрались на торжество, и меня как «оратора» тоже пригласили в Президиум. После основного доклада председательствующий Сулико Тибилов, Председатель Юго-Осетинского Облисполкома, объявляет:
– От имени Верховного Совета, Областного Комитета партии и Совета Министров Северо-Осетинской АССР слово предоставляется Заслуженному деятелю искусств РСФСР, режиссеру Осетинского театра Цаликову М.К.
Я чуть не сгорел от волнения. Ведь я готовился выступать от имени работников культуры, а тут от имени всего руководства! Благо, я сидел в противоположном конце стола и, пока шел до трибуны, лихорадочно переделывал свое выступление на «высокий лад». А тут зал зааплодировал, кинохроника затрещала своими камерами …
В общем, я как-то выкрутился, сравнив две Осетии, располагающиеся по обе стороны Кавказского хребта, с хурджуном17, висящим на хребте коня, сказав, что обе Осетии едины и неразделимы, но в то же время разделимы в какой-то степени, приводя какие-то образные сравнения. Самое главное, не забыл наших гостей из других республик. Во время перерыва ко мне подходили, приветствовали, что меня несколько приободрило. А профессор Владимир Давидович Абаев подошел ко мне и выразил желание, чтобы я принял участие в концерте. После него подошел Г.И. Проценко и тоже сказал, что к нему обратились с такой просьбой – о моем участии в концерте.
– Ну и как, что вы им ответили? – спросил я.
– Было бы неплохо. Они помнят недавние гастроли вашего театра и твои юмористические рассказы.
– Одним словом, без меня меня женили… – перебил я его.
Действительно, два месяца назад мы гастролировали там, и я читал свои сатирические и юмористические рассказы, и они нравились югоосетинскому зрителю.
В первом отделении концерта показывали отрывки из спектаклей. Это было… не очень интересно. Единственным утешением могло быть то, что отрывки показывал и грузинский сектор театра, но, увы, и они не отличались высокой художественностью и мастерством. На сцене царствовала небрежность.
Второе отделение концерта около часа занимал Ансамбль песни и танца Юго-Осетии «Симд». В перерывах между номерами перед занавесом с вокальными номерами выступали Залихан и Нина Чабиевы. Это было замечательно.
Залихан обладала красивейшим голосом, бархатным меццо-сопрано. Она в это время в театре уже не работала, а возглавляла отдел культуры Облисполкома. А Нина, народная артистка Груз. ССР, талантливая драматическая актриса, также обладала прекрасными вокальными данными.
Меня же выпустили внутри программы Ансамбля «Симд». Оркестр и весь коллектив ансамбля находились в глубине сцены, и на их фоне я должен был выступать. Меня спросили, что мне нужно, и я ответил, что нужен один стул. Но… уже во время выступления ансамбля я вдруг почувствовал, что мне не хватает дыхания. Рядом стояли народный артист Грузии Валико Сочанели(?)18 и один из участников Джавского спектакля 1904 года Васо Цабаев. Я пощупал свой пульс, а его нет. Сочанели тоже пощупал мой пульс и только воскликнул: «Вай!», – как меня объявили.
Я вышел на сцену, сел на стул и обратился к зрителю с предложением поговорить. Этого было достаточно, чтобы раздались бурные аплодисменты. Не могу не сказать доброго слова в адрес югоосетинского зрителя, очень приветливого, откровенного и требовательного. Так вот, прочел я один свой рассказ, затем прочитал на русском языке басню Сергея Михалкова «Иван Иваныч заболел», а после этого (для смеха) прочитал на грузинском языке слова песни из спектакля «Честь» Георгия Мдивани, песни, которую я пел в роли Надира в 1938 году.
Я не буду описывать то, что происходило в зале. Под эти овации я ушел со сцены и…. А Сочанели на грузинском языке вел подсчет («эрти, ори, сами, отхи…») того, сколько раз меня вызывали зрители. И так досчитал до семнадцати. Мне уже было неудобно, и я подумал:
– Скажут, что у меня больше ничего нет в репертуаре.
И начал читать еще один свой рассказ, «Бедняк», протяженностью в четыре минуты. В тот момент, когда до его конца оставалось полторы минуты, мне показалось, что вдруг на мою голову упало что-то тяжеленное, и из глаз полетели страшные искры. Видимо, у меня произошел спазм головных сосудов, и словно раскаленные проволоки пронизывали мои мозги. Так отзывался каждый удар пульса у меня в голове. И я задержался во времени, приходя в себя, чтобы попытаться продолжить рассказ. Зритель же думал, что я играю, и хохотал от души. А я в это время думал, что если уйду, будет паника, и подшутил над собой:
– Давай, давай держись! Все великие актеры умирают на сцене.
И все же дочитал рассказ до конца и выскочил, запустив пальцы в волосы (тогда еще у меня были волосы на голове). Один раз еще вышел на поклон к зрителю, а потом заскочил в реквизиторскую комнату, упал на какой-то ящик и больше не смог показаться зрителю, который продолжал сходить с ума. Вдруг слышу крик Валико Сочанели:
– У него с сердцем было плохо!
После этого возле меня собралась вся медицина: Георгий Иванович Абаев, полковник мед. службы, Парастаев из Тбилиси, главный терапевт области (не помню его фамилии), всего человек десять. Хотели отвезти меня в больницу, я отказался. Отнесли в гостиницу. Около меня оставались врач и прекрасной души человек – писатель Резо Чочиев.
А внизу в ресторане шел банкет, и время от времени кто-то приходил с бутылкой или бокалом замечательного грузинского вина «Хванчкара». Пришел и писатель Элиоз Бекоев и сказал, что Хорава требует принести меня туда прямо с кроватью. Я всех отослал вниз, кроме Резо, который, категорически отказавшись оставить меня, потушил свет и тихо сидел рядом. Я ему сказал, что если бы он ушел, я бы уснул. И он ушел, но я слышал, как он периодически подходил к моей двери, выдававшей его своим скрипом, и проислушивался, дышу я или нет.
Вдруг в мой номер с шумом врываются четыре парня во главе с Темболом Келохсаевым. И он на всю гостиницу радостно, с восхищением восклицает:
– Умирает Ягор! Какая радость! Умирает Ягор!
Это он имел в виду персонаж «Отелло» Яго. Я у них на гастролях играл Яго, и они по-дружески меня звали «Ягор». И все хохочут. Вдруг смех обрывается, и он совершенно искренне, от души говорит:
– Что мне для тебя сделать? Может, на руках отнесем тебя в Тбилиси?
У меня получился спазм в горле, настолько я был тронут.
Тут вваливается в комнату Акакий Хорава, держа в одной руке полпоросенка, а в другой бутылку «Хванчкары». И так почти до утра он не покидал меня. Утром перед отъездом он опять посетил меня и уехал.
Я же три дня ни секунды не спал. Врачи сменяли друг друга, и вся наша делегация сидела там. На четвертый день, я сказал, что мне kswxe, и мы можем ехать.
Приехав домой, я целый месяц пролежал дома. Лежа в постели, я несколько раз обращал свое внимание на то, что у меня ничего не болит, и тут же вспоминал, что мне было плохо с головой. После этого у меня начинала вдруг разрываться голова. Так повторялось несколько раз, и тогда я позвонил директору театра и сказал, что выхожу на работу.
ОПЯТЬ В СТРОЮ
Я вышел на работу и начал ставить «Трактирщицу» («Мирандолина») Карло Гольдони.
Роли у меня играли: Кавалера – Александр Царукаев, Мирандолину – Серафима Икаева, Фабрицио – Бексолтан Тулатов. Должен отметить, что Бексолтан учился у нас в студии, но ушел, работал в совхозе трактористом и был секретарем комитета ВЛКСМ. Я его вернул в театр, и с тех пор он работал беспрерывно, пока… Ну, об этом позже. Маркиза играл Виктор Галазов, Графа – Исай Николаевич Кокаев.
Премьера была показана 9 марта 1955 года.
Что сказать о спектакле? Уважаемый читатель, наверное, помнит о наших разногласиях с первым постановщиком этой комедии Арсеном Дзаххотовичем Макеевым, у которого я тогда был ассистентом. Я не буду повторять, как мы по-разному трактовали образ Кавалера. Скажу только, что все же нам с А. Царукаевым удалось очеловечить этого «зверя». Отсюда, конечно, многие акценты были переставлены, и спектакль зазвучал по-новому, более «человечным».
Параллельно со мной З.Е. Бритаева приступила ко второй в истории театра постановке комедии Д. Туаева «Поминальщики» под другим названием «С того света». Она опередила меня и сдала спектакль раньше, т.е. 25 февраля 1955 года.
На этот раз роли играли другие актеры. Вместо П.К. Цирихова роль Датуа исполнял Н.М. Саламов, роль Бетре вместо Тхапсаева играл Б. Калоев и т.д. Все исполнители были другие, а образы, характеры, созданные в предыдущей постановке, остались прежними. Несмотря на поиски режиссера и необузданную фантазию талантливых актеров, ничего изменить не удалось.
Вслед за нами Г. Хугаев выпустил уже вторую в нашем театре комедию Ц. Солодаря «У лесного озера», премьера которой была показана 8 апреля того же 1955-го года. Спектакль получился проходным и неожиданно быстро закончил свою жизнь.
А вот «Снегурочка» А. Островского получила постоянную прописку в Осетии. Спектакль ставила Зарифа Бритаева и выпустила его 25-го июля 1955 года.
Роли играли: Снегурочку – Вера Уртаева, Купаву – Елена Туменова и Минка Ещерекова, Леля – Костя Сланов, Деда Мороза – А. Царукаев, Мизгиря – Юрий Мерденов, Бобыля – Володя Макиев, Бобылиху – Варя Каргинова и Тамара Батагова, Радушку – Зоя Кочисова, царя Берендея – Петр Цирихов, Бермяту – Исай Кокаев, Елену Прекрасную – Серафима Икаева и т.д.
Спектакль получился по-настоящему не только сказочным, но и очень поэтичным, красивым и ярким. Он, как песня, прозвучал на нашей сцене. И причиной этому успеху было правильное распределение ролей, точное попадание, во-первых, в роль Снегурочки Веры Уртаевой, создавшей образ обаятельной, женственной, мягкой, нежной, как роза, русской красавицы. Это дитя русской природы. Что вид ее, что голос, – одно очарование. Такая же очаровательная, но по-своему, была Купава – Елена Туменова. На редкость подкупающий своей чистотой образ Леля создал Костя Сланов. Одно его присутствие на сцене создавало атмосферу легкости, прозрачности и красоты русской природной одухотворенности. Да и не только здесь мной упомянутые, но и все другие участники спектакля создали галерею таких прекрасных образов, что кого-либо выделить невозможно.
Здесь можно и нужно говорить о спектакле, как о прекрасном слаженном ансамбле. Это, несомненно, большая удача режиссера З. Бритаевой и всего коллектива. Праздник премьеры состоялся 25 июля 1955 года.
Вслед за этим праздником 6 августа того же 1955 года состоялась вторая удача театра. Это премьера драмы С. Мтварадзе «Сурамская крепость». Режиссер-постановщик Г.Д. Хугаев.
Роли играли: Гиви Давиташвили – В. Галазов, Нугзар Милахвришвили – И.Н. Кокаев, Княгиня – А.А. Дзукаева, Осман – А.Т. Царукаев, Дермишхан – Ю.К. Мерденов, Вардо – Т.Х. Кариаева, священник – В.И. Макиев, Хуция – Г.Д. Таугазов, Саломи – А.С. Дзугкоева, Маро – М.С. Ещерекова, Зураб – К.А. Бирагов. Визирь – В.Д. Баллаев, Сотник (тюркский) – Б.И.Тотров. В других ролях выступили: Тулатов Б.А., Дзапаров С.И., Калоев Б.А., Дзугаев Г., Саламов Н.М., Сланов К.Г., Джатиева Ц.А.
Конечно, легче и приятней говорить об успехах и удачах, а о неудачах… Думаю, ни автору пьесы «На восходе» («Заря») Е. Уруймаговой, ни нам, режиссерам-постановщикам З.Е. Бритаевой и мне, М.К. Цаликову, не удалось одолеть тему, на которую была написана пьеса.
Спектакль получился неинтересным, несмотря на колоссальный труд как режиссеров, так и актеров. Между тем, заняты в нем были лучшие актерские силы театра. Премьера состоялась 1 декабря.
Событием в Осетии стала постановка (возобновление) «Любови Яровой» Тренева режиссером З.Е. Бритаевой, премьера которой состоялась 23 декабря 1955 года.
Исполнителями ролей остались те же самые актеры: Кошкин – Ю. Мерденов, Любовь Яровая – С. Икаева, Швандя – В. Тхапсаев, Яровой – М. Цаликов, Горностаев – П. Цирихов, Горностаева – О. Абаева, Панова – Т. Кариаева, Дунька – Р. Дзитоева, Малинин – В. Таугазов, Кутов – Б.И. Тотров.
Спектакль опять привлек внимание публики, причем воспринимали его не как переводную вещь, а как оригинальную. Таким образом, этим спектаклем театр завершил 1955 год.
Продолжение следует.
1 Комедия дель арте (итал. commedia dell’arte), или комедия масок – вид итальянского народного (площадного) театра, спектакли которого создавались методом импровизации, на основе сценария, содержащего краткую сюжетную схему представления (примечание редактора).
2 «Мольер на осетинской сцене, это – лучший Мольер, которого мне приходилось видеть. Артисты осетинского театра играют «Жоржа Дандена» с большой легкостью и оживлением, с исключительным темпераментом. Осетинский театр своей замечательной постановкой показал, что Мольер жив, что его пьесы нужны и актуальны» – Т. Кариаева, М. Литвиненко «Северо-Осетинский драматический театр (Очерк истории). – Орджоникидзе: Сев.-Осет. книжное издательство, 1960, с. 113. (примечание редактора).
3 Автор планировал продолжить анализ спектакля (примечание редактора).
4 Автор планировал вписать действующих лиц и их исполнителей (примечание редактора)
5 КОТУРНЫ, котурнов, ед. котурн, а, м. (греч. kothornoi) (истор.). Обувь трагических актеров в античном театре в виде башмаков на высокой подошве. Становиться на котурны (книжн. ирон.) – перен. впадать в напыщенный, величественный тон. (Толковый словарь русского языка Д.Н.Ушакова) (Примечание редактора).
6 Здесь автор тоже, по-видимому, намеревался дополнить текст (примечание редактора).
7 Здесь автор также оставил место, планируя, по-видимому, продолжить анализ спектакля (примечание редактора).
8 Здесь автор также намеревался уточнить имена действующих лиц и исполнителей (примечание редактора).
9 Написано неразборчиво (примечание редактора).
10,11 Здесь также автором оставлены места для дополнения текста (примечание редактора).
12 Заметка автора.
13 Заметка автора.
14 Заметка автора.
15 Заметка автора.
16 Заметка автора.
17 Хурджун (азерб. Xurcun;э) — сумка, сотканная ковровой техникой из разноцветных шерстяных волокон и украшенная бубенчиками. Состоит из двух частей (мешков). (примечание редактора).
