РАССКАЗ
Алекс позвонил в воскресенье, в восемь утра по местному. Звонок застал меня за первой чашкой кофе под сигарету.
– Здравствуй, Стас. Узнал?
– Да, конечно, – соврал я. – Здравствуй.
– Это Алекс Буше. Может быть, подключишь видео?
Подключать видеофон я не стал. Лишний раз демонстрировать убогую обстановку нашего с Ликой жилища не хотелось. Тем более – другу детства. Бывшему.
– Извини, что-то не в порядке с техникой, – вновь соврал я. – Как поживаешь?
Последний раз мы с Алексом виделись лет восемь назад, через два года после катастрофы. Впрочем, за эти восемь лет я вообще мало с кем виделся. Люди, которых я привык называть друзьями, быстро сменили статус на «привет, как дела?», затем на «где-то встречались», а потом и вовсе на «простите, мы незнакомы». Я отдавал себе отчёт, что, в основном, по моей вине. Катастрофа враз превратила меня, жизнелюбивого, общительного и энергичного человека, в бесперспективного, угрюмого нелюдима.
– Стас, нам надо поговорить.
Я едва не спросил, о чём. И вправду, о чём успешному частному детективу с приличным годовым доходом говорить с едва сводящим концы с концами неудачником.
– Что ж, – сказал я вслух. – Приходи, мы с Ликой будем рады. Правда, жилище у нас, как бы тебе сказать…
– Плевать на жилище, – прервал Алекс. – Разговор конфиденциальный и в твоих интересах, Лике слышать его ни к чему. Встретимся в «Астероиде» через полчаса?
Алекс разъединился, а я с минуту сидел, разглядывая клетки на скатерти и пытаясь сообразить, что к чему. Разговор в моих интересах, надо же. А если у меня нет интересов? Не осталось после того, что случилось десять лет назад. Я хмыкнул и двинулся одеваться.
Лика ещё спала – уткнулась носом в подушку, разметала по плечам русые волосы и сопела тихонько. На минуту я задержался в дверях, затем вернулся, поправил ей одеяло, невесомо провёл ладонью по матовой, бархатной, тёплой со сна щеке.
Катастрофа обошлась с Ликой не лучше, чем со мной. Раньше она была привлекательной, довольной жизнью и уверенной в себе женщиной. Привлекательность осталась. А вот уверенность в себе исчезла бесследно. Лика стала робкой, пугливой, временами чуть ли не шарахающейся от каждой тени.
За месяц до катастрофы Джефф заказал у модного художника Ликин портрет. Тот нарисовал её смеющуюся, радостную, с охапкой алых роз в руках. Не знаю, увижу ли я её такой ещё когда-нибудь. Портрет пылится у нас на антресолях, Лика сказала, что смотреть на него ей слишком больно.
На цыпочках, чтобы не разбудить жену, я двинулся на выход.
* * *
Мой старинный, ещё со школьной скамьи, друг Александр Буше почти не изменился с тех пор, как я его последний раз видел. Разве что немного погрузнел, да лучами разошлись морщины в уголках глаз.
– Присаживайся, – Алекс пожал мне руку. – У меня не очень много времени. Посмотри, ты знаешь этого человека? – Алекс выудил из-за пазухи стопку голографий и веером рассыпал по столешнице. – Официант, два кофе, пожалуйста.
Я перебрал снимки. Мужчина около сорока или, возможно, мой ровесник. Сухощав, подтянут, стильно, но неброско одет. Прямой нос, выдающийся «волевой» подбородок, короткая стрижка, глаза… Определённо, в этих глазах что-то было. Что-то знакомое, хотя человека этого я точно не знал.
– Кто такой? – спросил я, отодвинув стопку голографических слайдов в сторону.
– Не узнал, значит? – Алекс криво усмехнулся и сказал, глядя на меня в упор: – Это Джефф Гаррис.
– Кто?! – я решил, что ослышался.
– Джефф Гаррис, – не отводя взгляда, ответил Алекс. – Разумеется, после пластической операции.
– Что за чушь! Джефф погиб на моих глазах. Десять лет назад, на борту «Хеопса». Погиб по моей вине. Ты что же, провоцируешь меня?
Алекс Буше выбил из пачки сигарету, прикурил и выпустил дым в потолок.
– Джефф Гаррис действительно погиб, – сказал он. – Но не десять лет назад, а два месяца. Его застрелили. Позавчера я вернулся с Земли, пробыл там почти полгода, раскручивая дело о крупном мошенничестве. Были замешаны огромные деньги, баснословные. На, почитай. Это материалы официального следствия.
Алекс протянул мне сложенный вдвое лист бумаги. Я механически его раскрыл и бегло проглядел текст. Ошеломлённо потряс головой и начал читать вновь, на этот раз медленно и очень внимательно. К концу строки уже плыли у меня перед глазами.
«В результате судебно-медицинской экспертизы установлена полная и непреложная идентичность между гражданином Земли Эваном Макгаммоном и гражданином Изиды Джеффри Гаррисом, считавшимся погибшим в результате крушения космического корабля «Хеопс» при прохождении гиперпространственного туннеля «СВ-альфа».
Приложения:
1. Идентификация ДНК;
2. Идентификация слепков ушных раковин;
3. Заключение дактилоскопической экспертизы;
4. Заключение патологоанатомической экспертизы».
Я растерянно глядел на безмятежно покуривающего Алекса и молчал – я попросту не мог прийти в себя. То, что я прочитал, было невероятно. Какое там, попросту невозможно.
– Этого не может быть, – сказал я, наконец, вслух. – Ты уверен, что экспертизы подлинные?
– На сто процентов. Я принимал участие в работе следственной комиссии и присутствовал при вскрытии. На, держи, – Алекс протянул мне компьютерный чип. – Здесь материалы дела, захочешь, удостоверишься. А пока что вот тебе выжимка. Макгаммон был замешан в банковских аферах. В мошенничестве межпланетного масштаба. Около двух месяцев назад его застрелили. Видимо, отомстили, убийство профессиональное, стрелял снайпер, с большого расстояния. По данным следствия, в дело покойный вложил миллиарды.
– Что?! Какие, к чертям, миллиарды. Если этот мошенник, как ты утверждаешь, на самом деле Джефф, откуда они у него?
Алекс затушил сигарету.
– А ты не догадываешься? – небрежно спросил он.
– Ты, ты… что же, хочешь сказать… – выдохнул я.
Он не ответил, и я поднялся. Подломились колени, я схватился за край столика, чтобы не упасть. На ватных ногах побрёл к выходу.
– Лике не говори, – бесстрастно бросил Алекс мне в спину. – Поразмысли, потом позвонишь. И ещё кое-что.
Я обернулся. Алекс невозмутимо прикуривал новую сигарету.
– Я беседовал с тобой неофициально, – сказал он. – Как друг. Дело вскоре пришлют сюда на доследование. Кто знает, чем всё это закончится.
* * *
Среди выпускников Космической Академии Джефф Гаррис считался самым перспективным. Волевой, целеустремлённый, напористый атлет с наивысшим на потоке айкью.
Сокурсники Гарриса сторонились.
– Слишком заносчив, – говорили о нем. – Пускай дерёт нос перед кем-нибудь другим.
По-видимому, я был его единственным другом. Поначалу я не понимал, почему гордый и необщительный Джефф со мной чувствует себя легко и свободно. Потом сообразил. Он не терпел чужого превосходства. Ни в чём. И не было ни единого занятия, с которым Джефф не справлялся бы лучше меня.
Я серьёзно занимался спортом, но он бегал стометровку на четверть секунды быстрее, метал диск на пару метров дальше и держал 5g в центрифуге на минуту дольше. Я неплохо играл на саксофоне, но в городской оркестр по праздникам приглашали его, а не меня. Я увлекался литературой, но Джефф читал больше и глубже вникал в содержание. Наконец, я интересовался девушками, Джеффу же самые неприступные недотроги вешались на шею.
Ко всему, я был достаточно толерантен, чтобы терпеть его порою несносные, высокомерные выходки. Взамен Джефф охотно делал за меня курсовые, выручал на компьютерных тестах, а отправляясь на свидание, не забывал предупредить очередную поклонницу, чтобы захватила с собой подружку.
После выпуска наши пути разошлись. Пока я мотался на древнем ремонтнике между орбитальными станциями, Джефф стремительно делал карьеру. Второй пилот межпланетника. Первый пилот. Капитан. Когда я, наконец, пересел из рубки ремонтника в кресло межпланетного навигатора, Джефф уже вовсю ходил в межзвёздные рейсы.
О должности пилота на грузовозе-межзвёзднике я мог только мечтать. И согласился, не раздумывая, когда Джефф эту должность мне предложил.
– Я не сработался с навигатором, – объяснил он. – И подумал, почему бы тебе не занять его место.
* * *
– Будешь обедать, милый?
Я сидел в кресле в гостиной, с книгой на коленях, по старой пилотской привычке вжимаясь затылком в подголовник.
– Да, спасибо. Впрочем, нет, наверное, не буду.
Книга была раскрыта на той же странице, что и три часа назад. Всё это время я пытался осмыслить то, что услышал от Алекса. Осмыслить не удавалось, в воскрешение из мёртвых и переселение душ я не верил.
– Что с тобой, Стас? – Лика примостилась на подлокотник и тревожно заглянула мне в глаза. – На тебе с утра лица нет.
– Ничего, – я поднялся, поцеловал жену в лоб, на секунду прижал к себе. – Мелкие неприятности по службе.
Не будь Лики, я наверняка давно уже спился бы или сошёл с ума. Она много раз говорила, что перестала бы бороться, не будь меня. Так или иначе, нас поженила катастрофа. Шаг за шагом мы смогли смириться с ней и жить, поддерживая друг друга. Кроме Лики у меня никого не осталось. И ничего, постылая работа в нотариальной конторе не в счёт.
– Мне тревожно за тебя, милый.
– Ну, полно, – я через силу улыбнулся и двинулся в прихожую. – Мне надо ненадолго уйти.
– Стас, куда?!
– Не волнуйся, это на полчаса, не больше. Я должен встретиться с одним человеком, по служебным делам. Поговорю с ним и сразу вернусь.
Я вышел за дверь с чувством, будто совершил подлость. Лике нельзя нервничать. Вообще. Её лечащий врач сказал, что нервные срывы могут привести к рецидиву. Все эти годы я старательно оберегал её. А теперь… Она явно встревожилась, а я удрал из дома вместо того, чтобы её успокоить. Успокаивать, впрочем, было нечем, а врать я не хотел.
Я позвонил Алексу с радиотелефона, едва выбрался из дома наружу.
– Мне кое-что нужно, – сказал я ему, не тратя слов на приветствия. – Поможешь?
– Я догадываюсь, что тебе нужно, – Алекс хмыкнул. – Архивные материалы, я прав?
– Да. Протоколы допросов и ментограммы. Ликины и мои.
– Что ж, – хмыканье в трубке повторилось. – Не сомневался, что они тебе понадобятся. Я был в архиве позавчера и сделал копии. Что-нибудь ещё?
Я поблагодарил, сказал, что больше ничего не нужно и разъединился.
* * *
С милейшим доктором Роберто не сработаться было сложно. Джефф, однако, умудрился проделать и это.
– Стас, голубчик, – сказал Роберто, прощаясь со мной на космодроме сразу после посадки. – Капитан Гаррис – настоящий профессионал. Опытный и надёжный. Как принято говорить, космический волк. Однако господь не даст слукавить – более несносного человека я в жизни не видел. С его амбициями и апломбом надо не обивать стабилизаторами звёздную пыль, а, к примеру сказать, устраивать революции или затевать межпланетные войны.
С новым судовым врачом Джефф познакомил меня неделю спустя.
– Анжелика Воронина, – представил он стройную, русоволосую и улыбчивую девушку. – А лучше – просто Лика. Замечательный специалист, прекрасный товарищ, умница и к тому же моя невеста.
Следующие два грузовых рейса мы сделали втроём. Лика и на самом деле оказалась прекрасным товарищем. Она была деликатна, весела, остроумна, а ещё, в отличие от добряка Роберто, прекрасно готовила. Когда она смотрела на Джеффа, мне казалось, что счастье есть величина, которую можно измерить – оно явственно лучилось из Ликиных глаз.
– Ну что, Стас, – сказал мне Джефф после очередной посадки. – Застоялись мы с тобой. Давай завтра по девкам?
– А как же Лика? – опешил я. – Она ведь тебя любит.
Джефф пожал плечами.
– И я её, – сообщил он. – Я искал именно такую девушку. Деликатную, незлобивую, преданную. У меня хватит ума, чтобы она не узнала о некоторых моих шалостях. Но если даже вдруг узнает – простит.
* * *
Выдержка из протокола допроса:
Дознаватель (далее Д.): Ваше имя, возраст, место рождения, род занятий.
Каплинский (далее К.): Станислав Каплинский, тридцати двух лет, уроженец Изиды, пилот межзвёздных летательных аппаратов.
Д. Я обязан предупредить, что ваши показания будут подвергнуты детекторной проверке с целью определения коэффициента правдивости. Кроме того, будет проведено ментоскопирование. Есть ли возражения?
К. Возражений нет.
Д. Хорошо, спасибо. Продолжим. В каких отношениях вы находились с Джеффри Гаррисом и Анжеликой Ворониной?
К. Это мои коллеги, напарники и друзья. Извините… Бывшие.
Д. Где они сейчас?
К. Анжелика здесь, на Изиде. Видимо, находится под домашним арестом, как и я. Джеффри погиб при крушении в горловине червоточины. Виноват, в сужении гиперпространственного туннеля.
Д. При каких обстоятельствах произошло крушение?
К. Я неверно рассчитал курс. Допустил ошибку при вычислении радиуса поворота. Мы обнаружили её слишком поздно. Фактически, я понял, что ошибся, когда «Хеопс» уже начало корёжить. Простите, когда начались необратимые деформации в корпусе, вызванные ускорением Кориолиса.
Д. Где на момент катастрофы находились Гаррис и Воронина?
К. Джефф был со мной в рубке, Лика – в медицинском отсеке. Когда мы пробирались к спасательным капсулам, Джефф погиб. На моих глазах, его придавило рухнувшим оборудованием.
Д. Как удалось спастись вам?
К. Меня тоже приложило, я потерял сознание. Очнулся уже в капсуле. Анжелика вытащила меня на себе. Она отстрелила капсулу незадолго до аннигиляционного взрыва.
Коэффициент правдивости допрашиваемого, определённый детектором «АР-112С» – 100%. Соответствие с ментограммой – полное.
Запершись в кабинете, я перечитал протокол раз десять, хотя и так помнил его едва не наизусть. Отложил бумаги в сторону, закрыл глаза.
«Хеопс» был загружен рениевой рудой. Годовой добычей рения в астероидном поясе Сета, гаммы Змееносца. Шестьсот тысяч тонн руды общей стоимостью около пятидесяти миллиардов в галактах. От космопорта до входа в червоточину, кротовую нору, соединяющую системы Сета и Солнца, нас сопровождал изидианский конвой. Другой конвой, с Земли, должен был встретить на выходе через три с половиной недели по времени корабля. Встреча не состоялась – «Хеопс» до выхода из кротовой норы не добрался. Вместо него между орбитами Марса и Юпитера из гиперпространства материализовалась спасательная капсула с двумя пассажирами на борту.
На скорую руку я сварил кофе и загрузил ментограмму. Мои воспоминания, копия памяти на день катастрофы. На экране ментопроигрывателя они выглядели как отснятый неумелым или нетрезвым оператором фильм. А скорее, триллер, потому что содержание его было кошмарно. Этот кошмар преследовал меня вот уже десять лет.
Мчащиеся по коридору под вой сирены люди. Двое – я впереди, Джефф метров на двадцать отстаёт. Рёв, лязг, сминающиеся за спиной переборки. Поворот к шлюзу, сто метров до лифта, за ним спасение. Навстречу, от медицинского отсека бежит Лика. Её лицо крупным планом, в глазах ужас. Грохот за спиной, я озираюсь на бегу. Рушащаяся силовая установка, отчаянно кричит Джефф. Я поворачиваю назад, несусь к нему. У Джеффа кровавое месиво вместо лица. Установка взрывается, меня отбрасывает к стене. Затылком о переборку. Всё. Следующие кадры уже в капсуле. Осунувшаяся, посеревшая от горя Лика.
– Где мы? Где Джефф?
– Джефф погиб.
* * *
Выдержка из протокола допроса:
Дознаватель (далее Д.): Ваше имя, возраст, место рождения, род занятий.
Воронина (далее В.): Анжелика Воронина, двадцати восьми лет, уроженка Изиды, судовой врач.
Д. Я обязан предупредить, что ваши показания будут подвергнуты детекторной проверке с целью определения коэффициента правдивости. Кроме того, будет проведено ментоскопирование. Есть ли возражения?
В. Возражений нет.
Д. Спасибо. В каких отношениях вы находились с Джеффри Гаррисом и Станиславом Каплинским?
В. Стас был моим другом и напарником. Джефф тоже. Ещё Джефф был моим женихом.
Д. Где на момент катастрофы находились Гаррис и Каплинский?
В. Я увидела обоих в коридоре, уже после того, как завыла сирена. Я видела, как погиб Джефф. Мне удалось вытащить Стаса, он был без сознания.
Д. Что вы делали, достигнув спасательной капсулы?
В. Я оставила там Стаса и вернулась в коридор, туда, где был Джефф.
Д. Зачем?
В. Я была вне себя, в состоянии аффекта. Думаю, в тот момент я верила, что Джефф жив.
Д. Что было дальше?
В. Я убедилась, что он мёртв. До взрыва оставалось чуть больше минуты. Я вернулась в капсулу и отстрелила её.
Коэффициент правдивости допрашиваемой, определённый детектором «АР-112С» – 100%. Соответствие с ментограммой – полное.
Я загрузил новую ментограмму, Ликину. В отличие от всего предыдущего, эти кадры я раньше не видел.
Тот же коридор, Лика бежит нам навстречу. Выматывающий душу вой сирены. Рушится силовая установка, кричит Джефф. Я бросаюсь назад, падаю перед ним на колени. Взрыв, я вмазываюсь затылком в переборку. Подоспевшая Лика подхватывает меня, волоком тащит по коридору. Пневматический лифт, теперь капсула. Лика оставляет меня на полу и мчится назад. Снова лифт, коридор, языки пламени, в дыму уже почти ничего не видно. Лика бросается в огонь, надсадно кашляет, стены коридора мечутся перед глазами. Придавленный двумя тоннами металла Джефф. Кровавое месиво у него вместо лица. Снова огонь и дым. И бесстрастный механический голос, отсчитывающий секунды до взрыва. Сто двадцать две, сто пятнадцать, сто восемь… Из дымного марева появляется Лика. Она уже не бежит, ковыляет, держась за стену. Девяносто четыре, девяносто две, девяносто… Лифт, салон спасательной капсулы, я, навзничь лежащий на полу. Лика падает в кресло за пультом управления. Отстрел капсулы. Всё.
* * *
Меня уволили из изидианского федерального флота и лишили лицензии навигатора. Долгое время я не мог найти никакой работы, люди шептались за спиной, показывали на меня пальцем. Я начал пить, сначала помалу, потом запоями и всерьёз. Я стремительно опускался и всё чаще подумывал о суициде. До тех пор, пока меня не разыскала Лика, которая последние месяцы провела в психиатрической лечебнице.
Мы стали жить вместе, но прошёл ещё год перед тем, как мёртвый Джефф перестал являться Лике в ночных кошмарах. И ещё несколько лет прежде чем у нас обоих прекратились регулярные нервные срывы. Лика пошла работать в госпиталь медсестрой. Я – младшим клерком в нотариальную контору. На скромную тихую жизнь нам хватало.
Отпуска мы проводили дома, в квартире, оставшейся мне от отца. Иногда выбирались в лес, одни, без компании. В гости мы не ходили и не принимали их у себя. Никого видеть ни Лике, ни мне не хотелось. И говорить ни с кем – тоже. У нас было о чём поговорить вдвоём. А лучше – вдвоём помолчать. Мы понимали друг друга и так – без слов.
* * *
Я налил себе остывшего кофе и долгие полчаса сидел, уставившись в стену и пытаясь привести мысли в порядок. Затем поднялся, двинулся в гостиную. Лика сидела, поджав ноги, на диване и листала журнал.
– Лика, как называется, когда… – я щёлкнул пальцами, подбирая слова, – когда человеку стирают память, а на её место записывают другую информацию?
Лика отложила журнал и удивлённо посмотрела на меня.
– На сленге медики говорят «напыление». Искусственную память как бы напыляют. Так иногда поступают с раскаявшимися преступниками, отбывшими срок. Почему ты спросил, Стас?
– Да так, из любопытства. Это сложная операция? Возможно ли провести её вне клиники?
Лика улыбнулась.
– Ты заинтересовался медициной, Стас? Никогда бы не подумала. Можно. Но нужен меморайтер, это уникальный прибор и стоит бешеных денег. Он по карману разве что миллионерам.
Я смотрел на Лику в упор. За десять лет я успел изучить её до тонкостей. Она не умела сдерживать эмоции, на её лице они отражались мгновенно.
– Скажи, а Джефф не интересовался этим вопросом?
Выражение Ликиного лица ничуть не изменилось.
– Ну что ты, – сказал она. – Джефф интересовался межзвёздными перелётами. И всем, что с ними связано. Ещё музыкой, литературой, спортом. Однако к медицине он был индифферентен.
* * *
Эту ночь я почти не спал. Ходил по кабинету и пытался сложить картинку. К утру мне это почти удалось, но оставалась одна невыясненная деталь. Я позвонил Алексу.
– Можешь узнать, не брал ли Джефф кредит в банке перед последним рейсом?
– Ты делаешь успехи, Стас, – Алекс привычно хмыкнул. – Следствие тоже заинтересовалось этим вопросом. Представь, брал, в Первом Изидианском. Взял полтора миллиона галактов под залог родительского имущества. После крушения «Хеопса» эту сумму частично покрыла страховая компания.
– Спасибо.
Итак, Джефф Гаррис подставил нас. Меня, который называл его другом, и Лику, любившую его и собиравшуюся за него замуж. Никакого крушения не было. Джефф приобретает меморайтер, проносит его на борт. Затем оглушает нас и напыляет память. Наши ментограммы – не более, чем кадры смонтированного фильма, который Джефф заставил нас «просмотреть», пока мы были без сознания.
Он затаскивает обоих в капсулу, дистанционно её отстреливает и уводит «Хеопс» в боковое ответвление червоточины. Там его уже ждут покупатели. Джефф делает пластическую операцию и превращается в Макгаммона. Его никто не ищет – двое свидетелей со стопроцентной правдивостью подтверждают, что корабль погиб вместе с грузом и капитаном.
Он наверняка давно это спланировал. Методично избавился от прежнего экипажа. Набрал новый – из людей, которые ему доверяли. Которые ни за что не усомнились бы в нём. В директорате федерального флота пошли навстречу – капитан на хорошем счету, перспективный, надёжный, почему бы не назначить под его начало тех, кого он рекомендовал.
– Ты не идёшь на службу, милый?
Лика одета и уже в дверях. Невысокая, до хрупкости стройная. Большие серые глаза, слегка вьющиеся русые волосы до плеч, матовая нежная кожа…
– Не слишком хорошо себя чувствую, – говорю я. – Пожалуй, возьму день, отлежусь дома. Приготовить что-нибудь вкусное к твоему приходу?
Лика – единственный близкий мне человек. Я не скажу ей. Она этого не перенесёт. Со смертью Джеффа ей удалось смириться, но не с предательством. Дело закрыто и списано в архив, однако вскоре его возобновят. Допросы начнутся по новой, она узнает, и тогда…
Я не додумываю. Нам надо уехать. Унести отсюда ноги прежде чем появятся дознаватели. Продать всё, взять билеты и улететь ближайшим рейсом неважно куда. Надо изобрести причину, в которую Лика поверит. Так, это потом. Обитаемых планет сотни, на некоторых отчаянная нужда в колонистах. Нужно завербоваться на такую волонтёрами, тогда нам покроют часть стоимости билетов. Вот, например, Лициния, там чудовищный климат и агрессивная фауна. Позвонить в посольство, сказать, что согласны, тем более, медики на Лицинии на вес золота.
Что-то мешает мне немедленно действовать. Что-то подспудное, отвлекающее и не дающее сосредоточиться. Некая прореха вроде мысли, которую никак не удаётся поймать. Важной мысли, очень важной, наиважнейшей.
Я отправляюсь на кухню, наливаю в рюмку под обрез коньяку. Залпом выпиваю и пытаюсь собрать мысли воедино. Мне удаётся это лишь после третьей рюмки.
Не сходится, осознаю я. В нарисованной мною картине не сходятся концы с концами. Джефф напылил нам память, пока мы были в бессознательном состоянии. Затем отволок нас в капсулу и отстрелил её. Там мы пришли в себя. Вот она, прореха! Пришёл в себя один я, Лика сознания не теряла, иначе она помнила бы, что очнулась в капсуле. Уже не напылённой, а реальной памятью. А она – не помнит.
Я обдумываю эту мысль раз, другой, третий. Мы оба помним, что произошла катастрофа. Что погиб Джефф. Что Лика вытащила меня из горящего коридора в капсулу и тем спасла. Но пробуждение в новой, настоящей реальности помню один я. А значит, Лика…
Меня передёргивает. Лика сознания не теряла. А раз так…
Я лихорадочно перебираю варианты. Для того, чтобы плавно и хронологически перейти от напылённого участка памяти к реальному, необходим «щелчок». Чтобы он произошёл, человек должен на время потерять сознание. Придя в себя, он воспринимает действительность, как естественное продолжение последних, напылённых событий. Лика помнит, что отстрелила капсулу, в которую приволокла меня. А она – не отстреливала и не волокла, эта память напылена. Капсулу отстрелил Джефф, он же доставил туда нас обоих. В бессознательном состоянии. Значит, в какой-то момент Лика должна была прийти в себя и обнаружить, что мы в капсуле. А этого не было. Лика сознания не теряла. Не теряла, чёрт побери!
Стоп… Если бы Лика помнила, что теряла сознание, всей затеянной Джеффом афере грош цена. Любой дознаватель, услышав, что мы оба очутились в капсуле без чувств, предположил бы, что мы оказались там не по собственной воле. Значит, фокус в том, чтобы Лика потери сознания не помнила. Она и не помнит. Но это ведь невозможно. Невозможно затереть реальное воспоминание постфактум. Получается, что…
Меня прошибает озноб. Я осознаю, что получается. Не Джефф подставил нас с Ликой. А они вдвоём подставили меня. Всё, что произошло и продолжает происходить – часть затеянной десять лет назад комбинации, в которой два игрока и один болван.
* * *
Я выбираюсь из дома наружу. Мне кажется, я схожу с ума. Если Джефф с Ликой затеяли эту комбинацию вместе, почему она вышла за меня замуж вместо того, чтобы пожинать плоды с ним на пару?
Я пытаюсь перерисовать картинку по новой. Джефф с Ликой договариваются угнать груз и инсценировать катастрофу. Один из них оглушает меня. Мне напыляют память и относят в капсулу. Тогда почему на этом не закончить? Отстрелить капсулу, я приду в себя и потом буду свидетельствовать, что корабль погиб, а вместе с ним и остальные двое.
Не годится, отвечаю я самому себе. В капсулу меня необходимо доставить. Если, по легенде, я добираюсь до неё сам, то там у меня должен произойти тот самый «щелчок» – переход от напылённой памяти к реальной. А инициировать этот «щелчок» уже некому – я один, остальные, согласно легенде, погибли. Получается, что нужен «грузчик» – тот, который доставит болвана-свидетеля в капсулу и отстрелит её. Грузчик-Лика доставляет и отстреливает. И…
И остаётся сама. Боже, какой бред! Её показания на сто процентов правдивы, так же, как и мои. Плюс ментограмма. Она видела то же, что и я, значит, не может быть соучастницей. Мы оба – жертвы, память нам напылили. Но тогда…
Тогда приходим к изначальному варианту, который не сходится потому, что Лика оставалась в сознании. То есть, к тупику.
* * *
Голос Алекса в трубке радиотелефона спокоен и тих.
– Ну что, разобрался? – спрашивает он.
– Мне нужна твоя помощь, – признаюсь я. – Давай, подумаем над этим вместе.
– Мне нечего думать, – слышу я привычное хмыканье. – Я знаю, что произошло.
– Как «знаешь»? – переспрашиваю я ошалело.
– Да так. Как подобает детективу, я умею анализировать факты и делать выводы.
– Алекс, давай встретимся, – прошу я. – Расскажи мне, иначе, мне кажется, я свихнусь.
В трубке молчание. Пять секунд, десять, пятнадцать…
– Я не стану рассказывать, – говорит, наконец, Алекс. – Не хочу, чтобы это исходило от меня. Ты или сложишь паззл сам, или нет. В любом случае, не завидую тебе. К тому же, не уверен, что лучше для тебя: знать или не знать.
– Алекс, – кричу я в трубку. – Прошу тебя!
Вновь молчание. Потом Алекс Буше говорит:
– Просмотри ещё раз её ментограмму. Попробуй найти нелогичность. Больше ничего тебе не скажу, извини.
* * *
Коридор, бегущая по нему Лика. Сирена. Падает силовая установка, кричит Джефф. Взрыв. Лика волочёт меня к капсуле. Возвращается к Джеффу, убеждается, что тот мёртв. Коридор в дыму, из клубов выбирается Лика. Бредёт в капсулу, отстреливает её. Всё.
Я прокручиваю ментограмму раз, другой, третий. Я замечаю её лишь после пятого просмотра, ту нелогичность, о которой говорил Алекс. Прокручиваю ещё раз и откидываюсь на спинку кресла, вжимаясь затылком в подголовник.
Лика должна была, обязана была спасать в первую очередь не меня, а Джеффа. Он был её женихом, я – лишь напарником. Она не могла заниматься моим спасением, не удостоверившись наверняка, что Джефф погиб. А она вытащила меня и лишь потом вернулась за женихом. Почему?
Картинка внезапно складывается у меня перед глазами. Я вижу теперь, почему Лика вернулась. Вижу отчётливо, других вариантов нет.
* * *
Джефф с Ликой затеяли идеальное преступление. Если бы Джеффа не застрелили на Земле, это преступление никогда бы не раскрыли.
На подходе «Хеопса» к горловине кротовой норы Джефф оглушает меня. Затем они вместе занимаются антуражем. Декорациями – коридор, силовая установка, сирена. Кукла с залитым алой краской, расплющенным лицом. Лика снимает ментофильм, который напыляют мне. Меня относят в капсулу, и комбинация вступает в финальную фазу. Теперь Джефф «отключает» Лику, стирает ей память об афере и напыляет новую – вплоть до того момента, когда Лика возвращается за ним в коридор. Затем Джефф устраивает пожар и включает аудиозапись, отсчитывающую секунды до взрыва. Выносит в горящий коридор бесчувственную Лику и удаляется.
Лика приходит в себя, вокруг пламя, перед ней рухнувшая силовая установка с придавленной окровавленной куклой. Вот где произошёл пресловутый «щелчок». Лика помнит, как бросалась в огонь – эта память напылена. Помнит, что убедилась в смерти Джеффа, после чего ей на секунду стало дурно. Не мудрено при таких обстоятельствах.
«Щелчок»! Лика встаёт, бредёт в дыму, бесстрастный механический голос подгоняет речитативом цифр. Лика пробирается в капсулу, отстреливает её. На этот момент мы с ней помним одно и то же.
* * *
Я встаю, плетусь в ванну. Открываю кран, подставляю голову под ледяную струю.
Джефф заставил её. Наверняка заставил. Предложил – выбирай: Стас или я. Оглушил меня и изложил Лике всю комбинацию. У неё не было другого выхода: не согласись она, Джефф уничтожил бы нас обоих и увёл «Хеопс» в боковую штольню кротовой норы. Его стали бы искать, на поиски бросили бы сотни детективов с обеих планет. И, скорее всего, нашли бы. Джефф, однако, наверняка осознавал риск и шёл на него намеренно. С Ликой или без неё, он не собирался отказываться от куша.
А возможно, было не так. Они продумали комбинацию вдвоём. Этот вариант вероятнее предыдущего, хотя бы потому, что без предварительной Ликиной помощи Джефф вряд ли разобрался бы с меморайтером. Они просчитали аферу давно и много месяцев готовились. Только Джефф просчитал на шаг дальше. Он не стал рисковать и делиться с партнёршей, а, скорее всего, и не планировал. Из соучастницы в преступлении Лика превратилась в жертву. В жертву номер два.
Как было на самом деле, навсегда останется неизвестным. Единственный человек, который знал это, мёртв. В любом случае, по принуждению или по расчёту, Лика намеренно сломала мне жизнь.
* * *
– Как ты себя чувствуешь, милый?
Она ничего не знает. Не помнит, что преступница, не понимает, что вышла замуж за жертву. Не осознаёт, что соучастник был жив все эти годы и что попросту использовал её любовь так же, как они оба использовали мою дружбу.
– Спасибо, мне гораздо лучше. Извини, не успел ничего сготовить.
– Не беда, родной.
Через несколько дней дело возобновят. Меня оправдают, восстановят лицензию, выплатят компенсацию. Лику изобличат, будут судить и вынесут приговор. Она не выдержит за решёткой и года. В лучшем случае, наложит на себя руки, в худшем – остаток жизни проведёт в психлечебнице.
Единственный близкий мне человек. Это не та Лика, которая пошла на преступление. Это другая. Моя жена. Привлекательная, пугливая, робкая. Или та? Затёртый фрагментик памяти не делает её другим человеком.
– Что с тобой, Стас? Мне показалось, ты сейчас думаешь о чём-то ужасном.
– Ничего. Прости, наверное, немного устал.
* * *
– Посольство Лицинии? Могу я поговорить с консулом?
– Слушаю вас.
Не знаю, смогу ли с ней жить. Она подставила, предала, зачеркнула меня, будучи в трезвом уме и при памяти. Сейчас памяти нет, но такое не прощают. Или прощают. Или…
– Меня зовут Станислав Каплинский. Мы с женой хотим эмигрировать. Дело не терпит отлагательств.
– Прекрасно. Очередной рейс послезавтра. Я позабочусь о ваших билетах, господин Каплинский. Будьте любезны, загляните в посольство. Всего лишь формальность, вам нужно будет подписать кое-какие бумаги.
Я разъединяюсь. Послезавтра. Господи, дай мне дотянуть до послезавтра и не передумать…
