Сохранение родного языка – актуальная проблема осетинского народа, выходящая далеко за рамки собственно языка и ведущая к проблеме настоящего и будущего Осетии. Уже много лет эта тема является предметом общественной дискуссии и озабоченности. Высказываются ученые и педагоги, журналисты и политики, общественные деятели и рядовые граждане. Вместе с тем, пути решения проблемы только нащупываются, и сколь-нибудь ясных очертаний стратегии, системы мер, которые должны быть приняты для сохранения и развития родного языка, до сих пор нет. Одной из причин столь малой продуктивности национальной общественной мысли, помимо рассеянности самого общественного сознания, является то, что проблема сохранения языка в большинстве случаев рассматривается узко, абстрактно, в отрыве от бесчисленных нитей и отношений, связывающих язык и конкретную социально-историческую действительность.
Частью общественной дискуссии по сохранению родного языка стала организованная в конце 2012 года Аланским клубом в МГИМО конференция «Осетинский язык в условиях глобализации». Инициатива Аланского клуба представляется очень важной. Формулировка темы изначально предлагает широкое поле рассмотрения проблемы. Не так уж часто на обсуждение выносятся вопросы национальной стратегии, национального будущего, вопросы развития, перспективы и прогнозирования. При этом проблема сохранения языка рассматривается не абстрактно, не в отрыве от конкретной реальности, а в контексте современных мировых процессов.
Но размышлять о будущем имеет смысл, только если эти размышления ведут к непосредственному действию в настоящем. Карл Ясперс в работе «Духовная ситуация времени» пишет об этом так: «Действия, предотвращающие нежелательные события, могут иметь силу, только если они исходят из воли осуществить собственную жизнь в настоящем. Из мрака будущего, его угроз, его бездны все настойчивее звучит призыв действовать, пока еще есть время. (…) Важен прогноз не как знание, а то, как это знание сразу же становится фактором происходящего в действительности». В этом смысле внушает определенный оптимизм и то, что конференция была организована молодыми людьми, новым поколением, вступающим в активную социальную жизнь и способным уже завтра существенно влить на вектор развития Осетии.
Я тоже попытался поразмышлять над сформулированной Аланским клубом задачей, а именно: «осетинский язык в условиях глобализации», попытался ответить на вопросы, которые здесь возникают. Общий ход своих размышлений я предлагаю вниманию читателей и сограждан, поскольку считаю, что общественная дискуссия должна продолжаться – до тех пор, пока она не превратится в ясно осознаваемую задачу, систему мер, волю общества и последовательно проводимую национальную политику.
* * *
Вероятно, для начала следует уточнить, что имеется в виду, когда мы говорим «осетинский язык» и «условия глобализации». Понимается ли под языком только язык вербальный или нечто большее? Язык только как инструмент, средство коммуникации или язык как мышление, язык как народ, язык как живая культура?
Принимаем ли мы, говоря о глобализации, тот пропагандистский образ безусловного блага, который внушается нам самими глобалистами, манипулирующими мировой политикой? Или под глобализацией мы понимаем нечто более сложное и объективное: фундаментальные и противоречивые изменения в современном развитии цивилизации, в самом человеке, его самосознании? Только ли научно-техническим прогрессом обусловлены эти фундаментальные изменения? Не являются ли они в гораздо большей степени следствием ложной идеологии и, соответственно, ложного пути развития цивилизации? Не являются ли эти изменения следствием самой политики «глобализации», прикрывающей борьбу за контроль мировых ресурсов и глобальное господство?
Проповедники глобализации, маскируя свои истинные планы мирового господства, утверждают, что глобализация объективно вытекает из принципиально нового уровня развития техники. Но техникой можно пользоваться по разному: во благо, во вред другому и даже во вред себе. Так рассуждают традиционалисты. Но самое главное, считают они, однобокое увлечение техническим прогрессом приводит к духовно-нравственному и интеллектуальному регрессу, деградации общества и человека в целом, утрате элементарного здравого смысла и элементарной морали.
Трудно не согласиться с последним утверждением. Оглупление, опошление и общая деградация современного человека, уже являющегося в значительной степени продуктом глобализации, видны невооруженным глазом. Поэтому, когда мы говорим об осетинском языке в условиях глобализации, мы, по сути, говорим о выживании осетинского этноса в современном мире. О выживании духовном, идейном, культурном прежде всего. Помимо военной и террористической агрессии, которой подвергалась Осетия в течении двадцати последних лет, она непрерывно подвергается агрессии идеологической, культурной, и эта последняя во многих отношениях опаснее для будущего народа, хотя бы потому, что она совершается анонимно, скрытно, незаметно для людей. Но еще в большей степени ее опасность заключается в том, что культурная агрессия, имеющая целью психо-эмоциональный контроль масс, направлена на жизненно важные органы любого народа: сердце (национальная этика, духовность, воля) и мозг (национальное, общественное самосознание, менталитет).
Культурная агрессия — это ни в коем случае не культурное влияние, которое часто бывает благотворным и которое в принципе необходимо для развития любой культуры. Говоря о культурной агрессии, я имею в виду главным образом направление, область воздействия и саму методику. То есть, это агрессия (диверсия) в сфере культуры, в которой используются рычаги культуры: в первую очередь, средства массовой информации, система образования и научные центры, влияние кинематографа, литературы, театра, искусства в целом, – с целью программирования общественного сознания и управления им. Можно сказать, что это массированная подрывная, диверсионная деятельность. С одной стороны, главным объектом агрессии становится культура, которая последовательно уничтожается в искусстве, образовании, науке, социальной и политической жизни, но, с другой стороны, сами культурные рычаги берутся под контроль, как в свое время «почта, телефон, телеграф», что дает возможность бесконечного манипулирования общественным сознанием даже на значительном удалении и, следовательно, возможность формировать из сложного, иерархически структурированного национально-культурного общества – нивелированную, обезличенную, однообразную пористую массу потребителей, для которой все, кроме потребления, утрачивает свой подлинный смысл. Как полагает Герберт Маркузе, «сегодня подчинение человека увековечивается и pасшиpяется не только посpедством технологии, но и как технология, что дает еще больше оснований для полной легитимизации политической власти и ее экспансии, охватывающей все сфеpы культуpы».
По своему содержанию сегодняшний глобализм есть не что иное как модернизированный и завуалированный фашизм, фашизм высоких технологий, с демократическим лицом и голливудской улыбкой, использующий как свое главное оружие так называемую «мягкую силу», направленную, прежде всего, на манипуляцию сознанием. Идеологическая война выходит на качественно новый уровень и приобретает в современной геополитической и классовой борьбе невиданную прежде роль – как по интенсивности, тотальности, эффективности воздействия, так и по богатству и разнообразию методик манипуляции. Поэтому уже не требуются газовые камеры и концлагеря. Ведь это не экономично и не «гуманно». Вчерашний день. Гораздо экономичней и «гуманнее» устроить так, чтобы люди незаметно для себя самих и даже по собственному желанию постепенно деградировали и вымирали прямо по месту жительства: от бедности, болезней, ожесточения, братоубийственных войн, хронического стресса, духовной пустоты, отчаяния, отравленной экологии, целого набора губительных зависимостей. Современные технологии манипуляции позволяют глобалистам подчинять своей воле целые государства и народы и управлять ими на расстоянии.
Но предварительно проводится «обезболивание», «анестезия», вводящая человека и общество в состояние гипноза, слабоволия и слабоумия, высокой степени управляемости. Так в живой природе некоторые виды паразитов впрыскивают в тело жертвы анестетик, позволяющий им незаметно внедриться в чужое тело и не обнаруживать себя долгое время. Насекомые и пресмыкающиеся широко используют яд, парализующий добычу, или, как паук, сети, в которые он опутывает жертву. В контексте наших рассуждений таким ядом для национального самосознания и является диверсия, подмена в сфере идеологии и культуры.
Первый и скрытый удар наносится по культуре, идеологии, по защитной системе культурных и духовных символов, образующих идеологическое, мировоззренческое ядро культуры. В первую очередь должна быть извращена этика, осмеяны ценности, «заповеди», уничтожен духовно-нравственный стержень. Сам человек культуры должен быть уничтожен как общественный тип. Так же и культурное общество должно быть превращено сначала в общество потребления, а затем в потребительскую массу Уничтожение культуры происходит путем ее подмены индустрией культуры – так называемой «массовой культурой», которая вымывает, обесценивает подлинную культуру, занимает ее место и оказывается в результате даже не формой коммерции, а мощным средством пропаганды, инструментом контроля и манипуляции массовым сознанием. Индустрия культуры превращает человека культуры в человека массы, производит клонированных людей в промышленных масштабах. Не случайно философы культуры Адоpно и Хоpкхаймеp в книге «Диалектика Пpосвещения» называют индустpию культуpы «возможно, наиболее изощpенной и злокачественной фоpмой тоталитаpизма».
Глобализация нацелена на унификацию и, таким образом, на уничтожение, стирание национального, уникального, самобытного: национальных культур, национальных государств, национального и культурного разнообразия, самобытной личности. Делается это под видом приобщения к некой «высшей», «общечеловеческой», «прогрессивной» культуре, коей оказывается культура Запада или, вернее, то, что выдается за культуру Запада. Исходя из вульгарного эволюционистского взгляда, присущего глобалистам, все другие культуры являются не просто другими, а недоразвитыми, не дошедшими в своем развитии до уровня «эталона» – культуры Запада, которая на самом деле так же страдает от глобализации и в такой же степени подвержена эффекту стирания и вырождения. Для любого народа и государства приобщение к такой импортированной и суррогатной «культуре Запада», а по сути, к очередной форме тоталитарности, «нового мирового порядка», означает потерю национальной самобытности и самостоятельности, культурную, политическую и социально-экономическую деградацию с перспективой механического, рабского функционирования в системе глобального тоталитарного режима, в системе мировой диктатуры транснациональной финансовой олигархии. Одним из главных инструментов этого постиндустриального тоталитарного режима является культиндустрия, этот троянский конь глобализации.
Если удается подорвать культурную основу народа, его этические нормы, здравый смысл, мировоззрение, если удается извратить, подменить его ценности, нравственные ориентиры, то все остальное, как говорится, дело техники. Яд (наркотик, анестетик) впрыснут, клиент перестает соображать, воля к сопротивлению подавлена. Дальше под снос идут экономика, политические и общественные институты, образование, наука, медицина, система обороны. Все это мы наблюдаем последние двадцать лет на примере всей России, которая в значительной степени находится под влиянием мировой корпоративной системы скрытой власти, морально раздробленная и дезориентированная.
Кто же такие глобалисты, эти новые «арийцы»? Грубо говоря – это транснациональная корпорация богатых и всесильных, мнящих себя новой аристократией, мировым классом господ. В основе их идеологии лежат завуалированные риторикой демократии, либерализма идеи расового, национального, культурного и классового превосходства, а также мальтузианские идеи о том, что людей на планете слишком много, и ресурсов на всех не хватит, из чего следует, что жизни достойны лишь «лучшие» представители человеческого рода, так называемый «золотой миллиард». По характеру внутренней организации корпоратократия как форма власти – это сеть, спрут, корпорация корпораций, образованная в результате сращивания политических, государственных структур и транснациональных финансово-промышленных кланов, манипулирующих мировой политикой с помощью международной бюрократии, чиновников и политиков. У этого спрута нет головы, вернее, одной головы, и внутри корпорации всегда идет борьба различных кланов за власть. Но в целом Корпорация очень целенаправленно работает над реализацией проекта «новый мировой порядок» или «глобальное господство». Поэтому реальный национальный суверенитет и культурная идентичность США, Европы, подлинная культура Запада, не говоря уже о других странах и народах, находятся под такой же угрозой, как и суверенитет России или национальная самобытность ее народов. Все больше людей в Европе и США начинают понимать и публично говорить о том, что политика, проводимая от имени Европы, от имени США, не соответствует подлинным национальным интересам народов этих стран, их культуре и благосостоянию.
Притязания транснациональной корпоратократии на неограниченное мировое господство, реализуемое в виде проекта глобализации, нивелирующей этнокультурную самобытность, встречают все возрастающее сопротивление со стороны национальных культур, представляющих традиционные общества. Под массированным давлением политики глобализации дух национальных культур неуклонно возрождается, нередко принимая искаженные и деструктивные формы. Расцвет национализма, нацизма даже в культурно развитых странах Европы напрямую связаны с тоталитарным и унифицирующим содержанием глобализации.
Национальные культуры защищаются, поэтому грань между национализмом и патриотизмом становится очень тонкой. Осознание национальными культурами общей угрозы в виде насильственно насаждаемой «глобализации» и общего врага в виде транснациональной корпоратократии порождает непривычный для нашего уха и сознания феномен современности: солидарность националистов (патриотов) разных стран в борьбе за сохранение своей национально-культурной идентичности и политической суверенности. Действительно, сегодня союз национально-ориентированных государств, базирующийся на взаимном уважении, признании суверенитета и невмешательстве во внутренние дела друг друга, представляется наиболее реалистичной основой подлинного интернационализма, демократии и стабильности в мире, а также единственной альтернативой тотальному господству мировой корпоратократии.
Нет и не может быть культуры вне национальности, вне национальной традиции, вне социума. Культура и общество связаны неразрывно. Следовательно, разрушение национальной культуры подразумевает и разрушение социокультурного пространства, разрушение общества как такового, его сложной иерархической структуры, его традиционных и естественных институтов, таких как семья, трудовой коллектив, узы родства, дружбы, человеческой солидарности. Разрушение социального в человеке и вокруг человека является, как и разрушение культуры, важной частью стратегии глобалистов, направленной на превращение человека в бездушную управляемую машину, биоробота.
Если культура приобщает человека к традиции, то общество дает человеку то духовное пространство в его настоящем, где он реализуется в качестве значимой личности через живые социальные связи, а не через либеральные фантомы успеха, известности, богатства. Если культура укореняет человека во времени, то социальное – в пространстве. И вот эта укорененность человека в мире, его целостность, его самобытность, его самобытие подлежат уничтожению с целью превратить человека в дрессированный домашний скот, в собаку Павлова. Человек, оторванный, отрезанный от своих культурных корней и живых социальных связей, становится идеальным объектом манипуляции.
Впрочем, разрушение социального пространства преследует также и весьма практические, меркантильные цели. Государство, управляемое корпоративными интересами, снимает с себя всякую ответственность за поддержание социальной сферы, снижая таким образом экономические издержки. В результате разрушается сама материальная инфраструктура социальной организации: ЖКХ, здравоохранение, образование, сфера культуры.
Глобализация в ее нынешнем виде имеет четко выраженную классовую составляющую. Десять процентов населения планеты, представляющих господствующий класс богатых (супербуржуазия, олигархат, «золотой миллиард»), пытается навязать свою волю 90 процентам, представляющим класс бедных и очень бедных (суперпролетарии или просто народ). Тенденция к такому соотношению прослеживается как в мире в целом, так и в отдельных странах, и в отдельных регионах. Корпоратизм распространяется не только как система, но и как болезнь, зараза, зависимость, поскольку в его основании изначально лежит коррупция, сговор, конспирация.
Вопиющая несправедливость подобного распределения власти и ресурсов усиливается фактическим неравноправием богатых и бедных при внешне демократических законах, призванных гарантировать равноправие. Но на деле и во всех остальных сферах жизни, не только в экономической, бедные оказываются ущемлены в своих элементарных человеческих правах и в своем достоинстве.
Капиталистическая модель, основывавшая себя на стабильном экономическом благополучии среднего класса, канула в лету. Капитализм образца 60-70-х годов прошлого века, имевший серьезную социальную составляющую, сменился совершенно иной, государственно-олигархической моделью капитализма. Сегодня средний класс исчезает не только в России, где это объясняется отсутствием у него корней в нашей истории (хотя основную часть населения СССР было бы верно отнести именно к среднему классу), но и в странах традиционно развивавшихся по капиталистическому пути. Реакция органов власти на мировой финансовый кризис 2008 года была одинаковой в США, Европе, России. Везде власть предпочла поддержать в условиях кризиса финансовые структуры, олигархов, монополистов, финансовых спекулянтов — господствующий класс, а не рядовых граждан.
В ответ на это в Европе и США развернулась широкая волна протеста против мировой олигархической диктатуры, власти корпораций, самой идеологии капитализма и неоколониализма (глобализации). Идеи социальной справедливости, солидарности и сотрудничества приходят на смену мифам рыночного либерализма и его законам джунглей. Если смотреть на эту тенденцию шире, то можно говорить не просто о кризисе неолиберализма, власти капитала, рыночной диктатуры, куда мы так упрямо стремимся, но о глубоком цивилизационном и моральном кризисе, который закончится или окончательной катастрофой цивилизации, или кардинальным пересмотром всей господствующей системы ценностей, экономических и политических приоритетов, возрождением культуры, гуманизацией знания, экономики, международного сотрудничества и межгосударственного устройства.
* * *
Таким образом, многие вопросы, касающиеся развития Осетии в условиях глобализации, связаны с общими для современного мира проблемами разрушения культуры и общества, национального самосознания, здравого смысла, человеческой солидарности. Что значит выживание осетин сегодня, в условиях, нивелирующих самобытность, самобытийность? Это в первую очередь выживание осетинской культуры, осетинской этики, осетинского самосознания. Язык, культура, народ в данном контексте — синонимы. Язык — это вся культура: обычаи, ритуалы, этикет, образ мышления и поведения. Язык — это народ. Не случайно Пушкин писал «и будет знать меня всяк сущий в ней язык», подразумевая под языком народ, культуру.
Угроза постепенного растворения осетинского этноса связана прежде всего с разрушением его культуры, его этики, его мировоззрения, прежде чем языка. Что толку в том, что мы будем говорить на осетинском языке, если при этом мы не будем в своей жизни исповедовать осетинскую культуру, не будем осетинами по своей сути. Не говоря уже о том, что сохранение языка на фоне очевидного разрушения культуры и распада общества — это чистая утопия. Вербальный язык не сможет сохраниться, если не сохранится культура: не музей культуры, а живая культура, носителями которой являются люди, утверждающие или отрицающие родную культуру своей каждодневной жизнью и поступками.
Одна из главных задач, стоящих перед национальными культурами в глобальном мире, вполне традиционна: это защита своих границ. Но эта задача переходит в иное качество: не только географическое, материальное, но и духовное, культурное. В этой связи важно отметить, что сегодня унификация, нивелирование, уничтожение угрожает осетинской культуре с двух сторон. С Запада нас атакует глобализация, а с Востока — ваххабизация. Радикальные исламисты и глобалисты являют собой две стороны одной медали, заражены одним и тем же вирусом тоталитарности и превосходства. Они используют и схожие технологии: свой первый невидимый удар, что-то вроде прививки губительного вируса, они наносят в сфере культуры, идеологии, массовой психологии.
Защитные механизмы традиционной осетинской культуры, ее уклада, этики, морали рушатся под напором Нового времени. На этом фоне пассивность, апатичность, раздробленность осетинского общества, его бездействие в выборе национальной стратегии развития в условиях нивелирующих тенденций глобального мира, придают всему процессу в целом катастрофический характер. Тот факт, что осетинский язык включен ЮНЕСКО в список исчезающих языков мира, должен стать серьезным сигналом. Исчезающий язык, исчезающая культура подразумевает исчезающий народ.
К сожалению, безотлагательные вопросы выживания и развития осетинской культуры, осетинского этноса в современном мире часто подменяются самовлюбленными речами о великом прошлом осетин. Важность исследования прошлого, разумеется, нельзя переоценить: прошлое во многом определяет или даже предопределяет наше настоящее и будущее. Но фиксируясь на прошлом, мы пассивны по отношению к настоящему и будущему. В крайних своих проявлениях наше массовое увлечение скифо-сарматским и аланским прошлым приобретает характер комплекса, идеи фикс, становится формой национального аутизма. Это все равно, как если бы грек начал твердить, что он не грек, а древний грек, и на этом основании считал бы себя венцом творения. Пребывать в прошлом, тем более мифическом, значит пребывать в нереальном мире в ущерб своему положению в мире реальном, настоящем.
Конечно, такое обращение к корням, отождествление себя с прошлым показательно само по себе. Во-первых, это инстинкт самозащиты этноса, культуры, прижимающейся к своим корням, истокам, интуитивно реагирующей на угрозу распада раньше, чем эта угроза рационально осмыслена и сформулирована обществом. Во-вторых, это отражение неудовлетворенности настоящим. В-третьих, это и точка опоры, необходимая для того, чтобы оттолкнуться в будущее. В-четвертых, в этом проявляется спонтанный импульс возрождения. И так далее.
Кроме того, прошлое оказывается для нас сегодня чуть ли не единственной, если не считать заботу о языке, формой стратегического, общественного, идейного мышления, которого нам так не хватает в отношении настоящего и будущего. Но вектор подобного мышления обращен внутрь, в прошлое, а не вовне, не в реальный мир настоящего и не в возможный мир будущего, и поэтому такое мышление непродуктивно. Мы, можно сказать, мечтаем не в ту сторону. Ведь стратегический взгляд по определению устремлен вперед, в будущее, хотя он и отталкивается от настоящего и основывается на опыте прошлого.
Не обладая стратегическим сознанием, иначе говоря, не имея как национальное общество никаких общих планов на будущее, мы обречены быть вечными тактиками, временщиками, отрабатывающими в меру таланта и упорства свой (своих близких, своего клана) кусок хлеба. Напротив, обладая стратегическим сознанием, мы обретаем в некотором смысле власть над собой и своей судьбой, возможность планировать и творить свое будущее, становимся в этом случае семьей, народом, нацией. Приобретая общественную цель, мы в то же время обретаем и общественную волю, энергию. Отсутствие такой цели влечет за собой безволие и апатию общества. Проблема сохранения родного языка является тому примером. Она аккумулирует все больше и больше социальной энергии, пробуждает общественную мысль.
Кризис осетинского общества, его моральных норм, общественного самосознания является главной причиной и нашей политической, общественной аморфности, и отсутствия у нас национальной стратегии развития. Ни на уровне государственной власти, ни на уровне власти общественной (существование последней само под вопросом) такой стратегии нет. У нас нет никакого образа Осетии будущего, нет даже эскиза. Нет никакого представления о том, кем и чем мы хотим быть в современном мире. Мы мыслим лоскутками, фрагментами. Мы тактики.
Стратегическое мышление подразумевает некую возвышенную позицию, которая позволяет подняться над сиюминутным, рутинным, дает возможность увидеть цельную картину времени и пространства, возможность отличать главное от второстепенного, предвидеть события и планировать их. Стратегическое мышление народа – это интеллектуальная и нравственная работа национального общественного самосознания, национального духа, поскольку общественные задачи и являются тем духовным и интеллектуальным возвышением, с позиции которого национальное самосознание преодолевает фрагментарное, ограниченное сознание эгоистического индивидуализма.
Обладай мы стратегическим сознанием, мы бы сами искоренили коррупцию, если не по этическим соображениям, которых уже было бы достаточно, то, по крайней мере, по соображениям практическим. Хотя бы в таких сферах, как образование. Ведь мы сами себя обманываем, водим за нос. Для нашего маленького народа, впрочем, это верно и для большого народа, коррупция в образовании – это нож, собственными руками всаженный себе в спину. Таким образом мы производим «липу»: липовых врачей, учителей, ученых, экономистов, юристов, политиков, которые приходят учить, лечить, защищать нас и управлять нами. Мало того, что мы плодим «липовых» специалистов, мы еще таким образом, штампуем «липового» человека как общественный тип. Полностью поглощенные решением своих текущих задач, мы даже не отдаем себе отчет, что сами себе готовим ужасное «липовое» будущее, царство тотальной симуляции, лицемерия, где все является не тем, чем представляется.
Нельзя игнорировать особенности или, вернее, самую сущность нашего менталитета, который складывался веками. Сегодня мы идем против своего менталитета, против своей культуры и обычаев, против своей этики. (Но при этом хотим сохранить язык!) Каким образом в нашем народе, в котором традиция общественного совета, культ взаимопомощи, человеческой солидарности, благородства, справедливости, чести до сих пор проявляется достаточно активно, может развиваться и утверждаться эгоистическая, антиобщественная и порочная модель чиновничье-олигархического капитализма? Каким образом в осетинском обществе, аристократическом по своей природе, утвердился и торжествует буржуазный дух стяжательства, рабское поклонение золотому идолу? Каким образом торгаш и делец вышли на первые роли не только в сфере экономики, но и в сфере общественной и политической жизни, в самом общественном сознании современных осетин? Только путем искажения культуры, деформации общественного сознания, следствием чего становится деформация общественных институтов самых разных уровней: от семьи и личности до общественно-политических партий и государственной власти.
Мы находимся на изломе времен, между двумя эпохами, когда старый мир разрушен, а новый только формируется. В этих условиях нам необходимо ясное представление о стратегии, векторе, задачах национального развития в современном мире, реалистичное понимание контекста, фактических условий современности, в которых эти задачи предстоит решать. Все это должно стать предметом общественной дискуссии, так же как и проблема сохранения языка. Мы нуждаемся сегодня в пробуждении общественного сознания, коллективной воли, солидарности — и чтобы выстроить наилучшим образом свою внутреннюю жизнь, и чтобы развиваться в современном мире. Но коллективной воле неоткуда взяться, если нет коллективной цели, коллективных интересов. Тот факт, что мы малочисленный народ, не снимает с нас ответственности за свою судьбу и не лишает нас этого права, этой привилегии свободных людей: быть ответственными за свою судьбу. Если мы не выбираем свою судьбу сами, то за нас ее, нашу судьбу, выбирают другие. Например, судьбу задохнуться от выхлопов вредных производств.
Вопрос не в количестве, а в качестве. Если мы потребительская масса, то не столь важно, на каком языке мы говорим: в выращенном глобалистской системой человеке-потребителе стираются не только национальные признаки, но даже и половые (унисекс), стирается сама личность. Если же мы общество, народ, национальная и культурная автономия, то в этом случае мы должны иметь свой национальный проект в рамках своей автономии. Можно быть малым народом по численности, но недопустимо быть «малым народом» по уровню своего сознания, по уровню своей морали – по уровню своей культуры в конечном итоге.
* * *
Если говорить о преемственности национальной истории, о стратегических решениях, которые принимались нашими предками, если говорить о заветах предков, то я бы отметил в качестве ярких примеров принятие осетинами решения о вхождении в состав Российской империи, а также ставку на образование, культуру и просвещение – стратегия, которая последовательно проводилась осетинским обществом, национальными героями-подвижниками культуры и просвещения и в 19-ом, и в 20-м веках и которая принесла свои зримые плоды.
Возможно, следуя этим заветам, мы могли бы быть успешны в современном мире, тем более, что наше время часто называют веком информации или веком знания. Успешны в достижении тех целей, которые сделают нашу жизнь лучше. Ведь у нас нет множества проблем: нам не нужно разрабатывать ядерное оружие или готовить полеты в космос. Наши реальные задачи гораздо скромнее, и их решение нам вполне по силам. Но чтобы быть успешными, мы должны обладать подлинным знанием, стремиться к знанию, быть в со-знании, видеть угрозы и возможности, которые современный мир несет с собой. Мы должны понимать, какие вызовы бросает современность осетинам, другим малым народам, национальным культурам вообще.
Так же как и практически весь современный мир, Осетия является территорией влияния могущественных наднациональных мировых игроков. Нельзя также отрицать объективный аспект технического бума, технического прогресса, который становится мощным проводником глобализации. Очевидно, что глобализацию просто отменить или спрятаться от нее невозможно. Затвор в архаике – это тоже тупиковый путь. Но возможно выстроить стратегию национального развития таким образом, чтобы воспользоваться теми преимуществами, которые дает новая ситуация, и уберечься от ее негативных, разрушительных сторон, сохранив при этом суть своей культуры, своего Я. Другими словами, необходимо пропустить глобализацию через фильтры национальной культуры и традиции.
Мы должны опираться на традицию и в то же время быть современными нашему времени, его вызовам. Глобализационные процессы, коммерциализация и механизация жизни должны быть уравновешены, умерены, очеловечены и в конечном итоге преодолены Культурой – в широком понимании этого слова. Культурная традиция является естественным антидотом, противоядием против тоталитарных интенций политики глобализации, ее мощного гипнотического воздействия, основанного на информационных технологиях и направленного на деградацию и отчуждение человека, на разложение общества и превращение его в управляемую потребительскую массу.
Речь должна идти не просто о курсах по изучению родного языка, а о масштабном возрождении осетинской культуры и культуры вообще – как осознанно взятый обществом и властью курс стратегического развития. И здесь нам не нужно ждать Москву или еще какую-нибудь инстанцию. Никто не обязан думать за нас. Вместе с тем, Москва наверняка поддержит культурные инициативы республики, если они будут правильно сформулированы.
Что касается осетинского языка, усилия должны быть направлены на то, чтобы с самого детства человек был погружен в стихию родной культуры. Для этого в современных условиях информационного террора недостаточно только общения в семье, изучения языка в школе, но очень важно, чтобы дети читали книги на родном языке, смотрели мультфильмы, кинофильмы на родном языке, слушали бы песни и музыку своего народа, – то есть, впитали бы язык и культуру как нечто естественное, а не выученное. В этом случае изучение и знание русского языка, изучение других языков никак не повредит знанию осетинского. И здесь очень важная роль принадлежит национальному телевидению, как главному, наиболее массовому ретранслятору национальной культуры. Сегодня нет мультфильмов, кинофильмов, основанных на произведениях осетинских классиков, таких как Сека Гадиев, Коста Хетагуров, Асламурза Кайтмазов, которые специально писали для детей. Нет кинофильмов, основанных на осетинской литературе, народном творчестве. Не экранизирован уникальный нартский эпос, народные сказки.
Таким образом, всякий раз, говоря о возрождении языка, мы непременно выходим на более глубокие и общие проблемы культурного развития. Необходимо развивать национальный кинематограф, национальный театр, национальное искусство в целом. Родной язык – это не только литература и устная речь. Есть еще и родной язык музыки, танца, живописи, скульптуры, родной язык искусства. Родной язык поведения, должного и недостойного. Родной язык природы.
Значит, речь должна идти не только о локальных мерах по сохранению родного языка. Это узкий взгляд на проблему, которым страдает большинство людей, искренне озабоченных вымиранием осетинского языка. Для спасения языка предлагаются даже репрессивные меры, но навряд ли они могут дать положительный результат. Предлагается в том числе создание этнокультурных центров с функциями образования и воспитания. Это может дать какой-то результат. Но все-таки узкое понимание проблемы в конечном итоге подменяет возрождение живого языка и живой культуры созданием некоего музея языка и культуры, некой декоративности. Живой гений Тхапсаева сделал для осетинского языка, повышения его «престижного потенциала» гораздо больше, чем могут дать все этнокультурные центры. Но этот гений мог бы остаться невостребованным и нереализованным, если бы его развитию не способствовала государственная политика в области культуры, которая проводилась в то время руководством республики и страны. То есть, вопрос должен ставиться шире: о капитальных, комплексных, долгосрочных вложениях в культуру, экологию края, в самого человека – с целью выживания и развития в современном мире, нравственного возрождения и экономического процветания.
Для Осетии, впрочем как и для России в целом, развитие культуры является стратегически важным – и с политической, и с экономической, и с исторической точки зрения. Именно в этой сфере в Осетии есть то, что можно сохранять, развивать и на чем можно строить будущее. Именно в этой сфере мы можем быть конкурентными. Об этом говорят достижения наших прославленных деятелей искусства, науки и образования, наших военных и спортсменов. Но имеется в виду не только образование, медицина, гуманитарная наука, искусство, спорт, но и такие важные отрасли культуры, как сельское хозяйство и туризм. Туризм, в частности, имеет огромный экономический потенциал. Но нельзя заниматься этим избирательно, в отрыве от общего, комплексного развития культуры, потому что все взаимосвязано. Или мы делаем упор на развитие культуры, туризма и, следовательно, на экологию края, или продолжаем вдыхать выхлопы Электроцинка и другие побочные эффекты научно-технического прогресса и политики глобализации.
Туризм не будет развиваться успешно, если не развита культура, как общая культура человека, так и сама культурная инфраструктура. Помимо захватывающих дух горных ландшафтов, помимо курортов и здравниц, должны быть еще активно и интересно работающие театры, музеи, кинозалы, концертные площадки, необходим высокий культурный уровень национального телевидения, высокий уровень профессиональных и любительских коллективов народного танца, музыки и песни. Высокий культурный уровень жителей Осетии.
Владикавказ располагает к тому, чтобы здесь проводились фестивали кино, театра, народного творчества, классической, джазовой и популярной музыки, выставки живописи, скульптуры, фотографии. Все это не только создает рабочие места, привлекает туристов, повышает культурный уровень самого Владикавказа и его жителей, но со временем еще и дает солидный опыт, некую специализацию в проведении подобных мероприятий, что в перспективе также повышает качество и привлекательность Владикавказа и Осетии в целом как туристической и курортной зоны.
Развитие культуры будет создавать привлекательный внешний имидж Осетии. А капитальные и комплексные инвестиции в культуру, образование, медицину, сельское хозяйство, социальную сферу принесут ощутимые плоды уже через пять-десять лет. Следует вспомнить, что расцвет Осетии в советское время пришелся на 60-70-е годы и был связан с активной политикой широко понимаемого культурного развития. Именно в это время в республике были заложены основы высокого уровня образования, здравоохранения, гуманитарных наук, национальной культуры, которыми отличалась Осетия к началу перестройки. Если смотреть шире, то можно сказать, что курс на культурное развитие, как стратегия выживания этноса, характеризует в целом весь период после вхождения Осетии в состав России.
Поворот к стратегии культурного развития должен быть принципиально осмыслен и практически реализован осетинским обществом. Если мы хотим выжить как самобытный народ, как национальная культура в 21 веке, в веке знания, то нам необходимо вкладывать силы и средства в стратегические направления и делать ставку на развитие высокого уровня образования, «герба нации» по определению Расула Гамзатова, здравоохранения, культуры, гуманитарной науки, социальной сферы, сельского хозяйства, промышленности, туризма, малого и среднего предпринимательства. Все эти сферы взаимосвязаны, поддерживают одна другую и создают фундамент для развития Осетии и осетинской культуры, как живой культуры, в современном глобальном мире. Все эти сферы и составляют экономику, но экономику не искусственную, не спекулятивную, а естественно складывающуюся в рамках общей стратегии культурного возрождения.
Особое внимание следует уделить возрождению села. Без этого никакое возрождение культуры, сохранение этноса, языка невозможно. Возрождение села имеет сегодня не только экономическое, но и важнейшее гуманитарное значение. Более того, в сегодняшних условиях мирового финансового кризиса и гиперинфляции развитие сельского хозяйства должно обеспечить нашу продовольственную безопасность. То есть возрождение села имеет стратегическое значение и в материальном, и в духовном смысле. Осетинское село остается главным хранителем и творцом осетинского языка, традиции и культуры. Именно в селе, в устах сельских жителей осетинский язык кажется наиболее живым, творческим, естественным и выгодно отличается этим от осетинского языка на телевидении, казенного, бедного, унылого, который часто походит на кальки с русских синтаксических конструкций. В этой связи возрождению и развитию сельских школ должно быть уделено первоочередное внимание. Ведь у нас достаточно сельских школ со славными традициями.
Сегодня путь культурного развития является наиболее, как принято сейчас говорить, инновационной по своей сущности стратегией, ориентированной не на бессмысленную гонку производства и потребления, диктуемую безответственной либеральной идеологией и экономикой, а на реальное благо общества, понимаемого именно как социальное, общее благо.
Если Осетия пойдет по пути стратегического акцента на культуре, это может стать примером и в масштабах всей России, поскольку затронутые проблемы национальной идентичности, разрушения культуры как социального пространства, сегодня касаются в большей или меньшей степени всех народов и национальных культур, в том числе и великой русской культуры.
Возрождение национальных культур может стать и прочной основой Российского федерализма. Опыт СССР показывает, что дружба народов во многом поддерживалась последовательной политикой центра, направленной на поддержку и развитие национальных культур народов страны, и такая политика, помимо прочего, была эффективным средством профилактики националистической, экстремистской идеологии. К сожалению, сегодня этот опыт не востребован, или не понимается в должной мере его эффективность для единства страны и создания атмосферы дружелюбия.
Для Осетии путь культурного развития не является даже вопросом выбора. Это единственно возможный способ выживания осетинского этноса, его языка, культуры в современном мире. Этот путь требует пробуждения общественного сознания, воли, солидарности и возвращения в обиход тех ценностей, тех норм поведения, которые мы любим декларировать как осетинские, горские. Например, уважение в старшему, к женщине, к младшему, друг к другу, доброжелательное отношение к гостю, соседу, верность слову, благородство, честность, достоинство и т.д.. Сегодня эти принципы не доминируют в реальной жизни. От этого страдает и общество в целом, и отдельная личность, и культура, и экономика, наше настоящее и будущее.
Погоня за богатством и властью, дух конкуренции и вражды принесли осетинскому обществу междоусобицу, нравственную и социальную разруху, духовную пустоту, заполняемую суррогатами подлинной жизни. Хватит ли у нас нравственной силы, чтобы пробудиться как общество, как народ, как нация, чтобы действовать в согласии и на благо друг другу, нашим детям?
Только в этом случае у нас есть шанс не стать безнадежным захолустьем, могильником химических отходов и человеческих судеб, не превратиться в управляемую массу потребителей без роду и племени. Только в этом случае мы можем быть подлинными гражданами родной земли и всего мира в соответствии с программой великого Коста: «весь мир – мой храм, любовь – моя святыня, вселенная – отечество мое». Чем не национальная идея, не стратегия национального развития? В этой программе заложена огромная энергия познания, экспансии духа, энергия гуманизма и интернациональной солидарности.
Оптимизм внушает тот факт, что стихийным ответом культуры на угрозу своему существованию является все более очевидный и усиливающийся в последнее время импульс возрождения — культурного, национального, социального, духовного. Это очень заметно и в Осетии, в соседних республиках, во всей России и мире в целом. Можно сказать, что импульс деградации, выдыхающийся и вместе с тем обладающий огромной силой инерции, борется сегодня с импульсом возрождения, только набирающим силу. Возрождение должно стать нашим главным лозунгом. Но нужно всегда помнить об опасности его перерождения в лозунг тупого национализма, убивающего на корню всякое подлинное возрождение.
На пути культурного развития, как противотанковый еж, стоит вбитая в наши головы и души идеология тотального рынка, идеология гипертрофированной роли экономики. Это и есть идеология глобализации: банальная, ненасытная алчность. Глобализация уже пришла к нам, чтобы разъединить, рассорить, поработить нас, разрушить наше братство, выхолостить наши мозги и души, лишить нас чести, культуры и, в частности, языка. Тотальная, разъедающая тело общества и государства коррупция – это неотъемлемая часть глобализации. Противопоставить этой рыночной идеологии, этому базарному мировоззрению мы можем только культуру.
В заключение мне хотелось бы процитировать слова Марины Саввинных, которая, как и подобает поэту, предельно емко сформулировала в одном предложении и проблему, и рецепт ее решения: «Пусть нам с вами не остановить махину глобализации и сопряжённых с ней социально-экономических и политических издержек, но мы можем, взявшись за руки, “держа и вздымая друг друга”, сделать так, чтобы этот железный конь застрял в тесных узах нашей дружбы, взаимного интереса и взаимопомощи.» (М. Саввинных, интервью Ос-радио).
P.S. Существует практический и позитивный опыт выживания культуры и языка малых народов в условиях глобализации. (Например, опыт Каталонии и ее столицы Барселоны.) И этот опыт, основанный как раз на культурном развитии, нам надо внимательно изучать.
