КАВКАЗ В ЗАРУБЕЖНЫХ СМИ
Die Welt 02.01.2013
СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ НА ГРАНИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Кавказский регион не успокоился и в 2012 году. По-прежнему гибнут люди в «замороженном конфликте между Арменией и Азербайджаном», а в Дагестане не прекращаются теракты. «Правозащитники говорят, что Дагестан находится на грани гражданской войны», – передает издание. «В течение многих лет происходят стычки между республиканскими правоохранительными органами, федеральными спецслужбами и исламскими террористами. Российское руководство возлагает ответственность на салафитские группировки», – говорится в статье. Издание напоминает, что Дагестан на 95% населен умеренными мусульманами, но салафиты набирают силы, а в августе духовный лидер умеренных дагестанских мусульман, шейх Саид Афанди, был убит.
Антитеррористические операции государственных силовых структур, при которых крайне жестоко обращаются с подозреваемыми, только усугубляют насилие. Также в республике все чаще пропадают люди. Как отмечается в статье, среди европейских конфликтных регионов Дагестан занимает первое место по числу погибших.
Los Angeles Times 18.01.2013
НАГОРНЫЙ КАРАБАХ:
СТАРЫЙ КОНФЛИКТ НЕ ЗАБЫТ И НЕ ПРЕКРАТИЛСЯ
Кэрол Дж. Уильямс
Спорадические перестрелки снайперов через линию, которая разделяет армян и азербайджанцев в Нагорном Карабахе, – рутинное явление все 19 лет, пока стороны скрепя сердце соблюдают соглашение о прекращении огня, пишет Los Angeles Times. Но в последние недели стрельба и провокации приобрели более зловещий оттенок, полагает журналистка Кэрол Дж. Уильямс. С обеих сторон все громче звучат призывы одержать безоговорочную победу над противником. «Это одно из самых яростных вооруженных противостояний в мире», – считает автор.
В феврале наступит 25-летняя годовщина событий в азербайджанском городе Сумгаит, где вскипела ненависть, и азербайджанские националисты убили 31 армянина. «То был взрыв негодования из-за господства армян в отдаленном и стратегически незначительном Нагорном Карабахе», – полагает автор.
Приближение годовщины, президентские выборы в Армении и расселение армян, бежавших из Сирии, на спорной территории – все это разбередило обиды, считает автор. «Есть опасения, что надвигается новая смертоносная схватка», – говорится в статье.
Почему статус Нагорного Карабаха до сих пор не удалось установить путем переговоров? Эксперты поясняют: ни одна сторона не удовлетворена статус-кво, который признан международным сообществом. То есть идеей, что Нагорный Карабах – территория Азербайджана, но находится под контролем Армении. «Ни одна сторона не идет даже на символические уступки», – подчеркивает автор.
На взгляд Уильямс, конфликт изначально порожден манипуляциями Сталина, который включил Нагорный Карабах в состав Азербайджана. «Сталин применял стратегию «разделяй и властвуй», чтобы обуздать национализм», – поясняет она.
Почему нищий и отдаленный Нагорный Карабах – столь лакомый кусочек для обеих сторон? «Это необычайно важный торговый коридор, не только для энергоносителей, но для морского транспорта и других сфер», – говорит Лоренс Шитс (International Crisis Group), имея в виду весь регион, где соприкасаются Европа и Азия. Если армяно-азербайджанская война вспыхнет вновь, она может распространиться на весь регион.
Американские нефтяные компании инвестируют в Азербайджан, а американские армяне имеют эмоциональные связи с Арменией. России нужна мирная обстановка для деятельности в Каспийском и Черном морях, отмечает автор.
Своя позиция у Турции: она спустя почти 100 лет готова восстановить связи с Арменией, но ставит условие – уступить Нагорный Карабах Азербайджану.
По идее, ни Армения, ни Азербайджан ничего не выиграют от возобновления конфликта. «Но спор часто балансирует на грани истерики», – сетует автор. В понедельник МИД Азербайджана назвал расселение сирийских беженцев в Нагорном Карабахе провокацией и попыткой «изменить демографическую ситуацию».
Постпред Нагорного Карабаха в Вашингтоне, со своей стороны, заявил, что Азербайджан хочет политизировать акт гуманизма – спасение людей, которые бегут от бомбежек Алеппо. «В Алеппо проживает около 80 тыс. этнических армян», – поясняет газета. По словам Аветисяна, в Нагорном Карабахе обосновалось лишь 30 семей из Сирии.
La Stampa 18.01.2013
МЮНХЕН, БЕСЛАН, DESERT ONE:
КОГДА СПЕЦНАЗОВЦЫ ОШИБАЮТСЯ
Маурицио Молинари
Гражданские заложники часто гибнут, когда принимается решение о проведении масштабных силовых операций по их освобождению, пишет Маурицио Молинари в статье, опубликованной в газете La Stampa.
«К числу самых кровавых провалов при проведении операций по спасению заложников относится операция, осуществленная 3 сентября 2004 года в Беслане, Северная Осетия. Тогда российские спецподразделения штурмовали школьный комплекс, в котором группа исламистов удерживала 1200 детей, родителей и учителей. 31 террорист был уничтожен, но вместе с ними погибли 186 детей и взрослых, 400 человек получили ранения. За два года до этого, в театре на Дубровке в Москве, российские спецподразделения в ходе блицоперации убили 130 заложников в результате использования удушающих газов против чеченских террористов, захвативших здание», – пишет автор статьи.
«Гражданские лица погибают в результате принятия решения о проведении масштабных силовых операций по их освобождению. Так, 23 ноября 1985 года на взлетной полосе в аэропорту Мальты египетские силы безопасности штурмовали рейсовый самолет, захваченный палестинскими боевиками из группы Абу Нидаля: погибли 58 пассажиров», – сообщает журналист.
«6 сентября 1972 года во время Мюнхенской олимпиады из-за ошибочных действий немецкой полиции погибли 9 израильских атлетов, похищенных палестинской группировкой «Черный сентябрь». Для Соединенных Штатов самым страшным позором остается Desert One: 24 апреля 1980 года подразделение Delta Force провалило операцию по освобождению заложников, находившихся в американском посольстве в Тегеране. Два вертолета со спецназовцами столкнулись, погибли 8 военнослужащих. Заложники ничего об этом не знали, но политические последствия были тяжелыми: они предрешили судьбу президента Джимми Картера, вступившего в том году в президентскую гонку», – пишет автор статьи.
DW 23.01.2013
БЕЖЕНЦЫ C КАВКАЗА СТРЕМЯТСЯ
В СТРАНЫ ЕС ТРАНЗИТОМ ЧЕРЕЗ БЕЛАРУСЬ
Большое число выходцев с Кавказа пытается через Беларусь попасть в страны ЕС, чтобы получить там статус беженца. Подробности – в репортаже из Бреста корреспондента DW.
По данным Государственного пограничного комитета Беларуси, только через пункты пропуска Брестской погрангруппы в 2012 году в Польшу выехали более 20 тысяч человек, являющихся выходцами с Кавказа. Это в два с половиной раза больше, чем годом ранее. При этом польская сторона вернула обратно 11 390 человек.
Уезжать и возвращаться
По словам начальника пресс-службы Брестской пограничной группы Александра Кислова, эта тенденция получила свое развитие и в 2013 году: только за первую половину января через погранпереходы, расположенные вблизи Бреста, выехали в Европу 487 граждан, являющихся уроженцами кавказского региона, а польской стороной возвращено 306 человек.
Погранпереход в Бресте
«Все эти люди могут рассматриваться как потенциальные нарушители границы», – признает Кислов, поскольку, не имея возможности на законных основаниях попасть в страны Евросоюза, они нередко пытаются перейти границу вне пунктов пропуска.
Впрочем, на незаконное пересечение отваживаются, как правило, только те, кто потерял всякую надежду попасть на Запад. Их пока не так много. Остальные продолжают предпринимать попытки въехать на территорию государств-членов ЕС снова и снова, даже без шенгенских виз. Ведь белорусские пограничники их наличие в паспорте не проверяют, обращая внимание лишь на легальный статус пребывания иностранца в Беларуси.
На родине – «плохо и страшно»
На Брестском железнодорожном вокзале обнаружить выходцев с Кавказа достаточно просто – стоит лишь подойти к двери, ведущей в зал таможенного контроля перед посадкой на электричку, которая следует до ближайшей польской станции Тересполь. Особенно многолюдно в утренние часы, когда на вокзале порой собирается до 300 человек: среди кавказцев существует убеждение, что ранний поезд – самый «счастливый», и к его пассажирам пограничная служба Польши относится наиболее лояльно.
Брестский железнодорожный вокзал
О причинах, побудивших их покинуть родину, выходцы с Кавказа говорят очень неохотно. И даже пытаются избежать уточнений, какой конкретно народ они представляют и гражданами какой страны являются. «Грузины, осетины, чеченцы – какая вам разница?» – таков был ответ одной из женщин.
Пообщаться с корреспондентом DW согласился только молодой человек, назвавшийся Гиви и рассказавший, что пытается попасть на Запад вопреки воле родителей. «Они пробовали меня отговорить, но если бы в Грузии было хорошо, разве я бы уехал? – отвечает вопросом на вопрос Гиви. – Мне пришлось бросить институт, у нас там теперь и плохо, и страшно…» Что именно пугает молодого грузина, объяснять он не стал. Зато подтвердил: ни у него самого, ни у попутчиков нет виз для въезда в страны Евросоюза, поэтому в Польше они намерены добиваться предоставления статуса беженца.
Перспектива депортации
Более информированной и разговорчивой оказалась жительница Бреста Анна Николаевна, которая, по ее выражению, совершает регулярные поездки в Тересполь за покупками и к кавказским попутчикам уже привыкла. «Эти бедолаги живут в дороге, но ведут себя сдержанно, когда польские пограничники их в очередной раз отправляют обратно в Беларусь. Я уже для себя отметила: шанс стать беженцем есть у семей с детьми, а молодых одиноких мужчин почти всегда возвращают назад», – делится наблюдениями Анна Николаевна.
К слову, польская сторона не обязана объяснять мотивы, которыми она руководствуется, отказывая в предоставлении статуса беженца. Но не является большим секретом тот факт, что особое внимание польские пограничники обращают на конечную точку маршрута выходцев с Кавказа.
И если выясняется, что в качестве будущего места пребывания потенциальный беженец называет не Польшу, а иное государство ЕС, то отказ во въезде на территорию Польши ему гарантирован. Объясняется все достаточно просто: если беженцев задержат правоохранительные органы других стран Евросоюза, то их депортация на родину происходит за счет Варшавы. Кстати, более 95 процентов прошений на получение статуса беженца подается именно на погранпереходе Брест – Тересполь.
Кавказский след
В самом Бресте отношение к наплыву выходцев с Кавказа тоже разное. Одни не видят в этом проблемы, другие считают опасным то, что кавказцы задерживаются на белорусской территории на неопределенный срок. Кстати, из-за безвизового режима между Беларусью и Грузией большой популярностью пользуется авиарейс Тбилиси – Минск, а уже из столицы Беларуси потенциальные беженцы поездом добираются до Бреста.
Что касается белорусских стражей порядка, то главная претензия с их стороны основывается на нарушении потенциальными беженцами правил пребывания в Беларуси и транзитного проезда через ее территорию. По подобным фактам в течение прошлого года было составлено более сотни протоколов, в основном в отношении граждан Грузии.
Когда же они попадают в криминальные сводки брестского региона, среди местных жителей подобные истории становятся поводом для оживленных дискуссий. По словам начальника пресс-службы Брестской погрангруппы Александра Кислова, «практика последних лет показывает, что регистрация выходцев с Кавказа на территории Брестской области не означает, что они заинтересованы остаться в Беларуси: рано или поздно кавказцы устремляются в страны Западной Европы». Для белорусских пограничников главное, чтобы они это делали легально.
Тенденция сохраняется
Между тем, как сообщили в Государственном погранкомитете Беларуси, в прошлом году на границе с Польшей было задержано 167 нарушителей границы, которые, как правило, являлись гражданами государств, где сложилась нестабильная военно-политическая и социально-экономическая обстановка.
О каких странах идет речь, можно понять из свежих донесений с границы: в 2013 году уже выявлены случаи, когда в поисках лучшей доли попасть на Запад с территории Беларуси нелегальным образом пытались уроженцы Мали и Сирии – государств, к событиям в которых сейчас приковано внимание мировой общественности.
BBC 30.01.2013
УБИТЫ БОЕВИКИ, НАПАВШИЕ НА РОДНОЕ СЕЛО КАДЫРОВА В ЧЕЧНЕ
Кадыров заявил, что тактика спецопераций скоро изменится
По меньшей мере 11 боевиков, в том числе полевые командиры Муслим и Хусейн Гакаевы, убиты в ходе спецоперации в Чечне, заявил глава республики Рамзан Кадыров. В бою погибли двое полицейских, ранены еще шесть сотрудников МВД.
МВД сообщает о 12 убитых боевиках.
Кадыров отметил, что эти боевики были опаснее, чем лидер самопровозглашенного Имарата Кавказ Доку Умаров.
«Умаров ничего из себя не представляет. На их совести [братьев Гакаевых] – десятки невинно убитых сотрудников полиции, военнослужащих, учителей, директоров предприятий, религиозных деятелей», – сказал Кадыров.
По его словам, Муслим Гакаев лично подготовил 27 человек, которые взорвали себя в Грозном и других городах России.
В августе 2010 года отряд братьев Гакаевых совершил нападение на родовое село Кадырова Центорой. Тогда погибли семь человек.
После этого Кадыров объявил награду в 10 млн. рублей за информацию, которая поможет установить местонахождение Гакаевых.
По данным МВД, на Северном Кавказе сейчас действует около 40 групп боевиков. При этом некоторые полевые командиры оказывались в списке убитых по нескольку раз.
Смена тактики
По данным МВД, бои с группой Гакаевых шли два дня, а перед этим полицейские вели с ними переговоры.
Как сообщил командир операции, полковник полиции Вахит Усмаев, неделю назад в ущелье в Шатойском районе была обнаружена «хорошо замаскированная» база боевиков. Преследование группы продолжалось почти шесть дней.
«С боевиками по рации вели продолжительную беседу. Им предлагали сложить оружие. Когда стало понятно, что Гакаевы на это не пойдут, предложили выпустить молодых боевиков, которые еще не успели совершить тяжкие преступления. Однако боевики начали вести прицельную стрельбу по участникам операции. Поэтому было принято решение принять меры для ликвидации бандгруппы», – сообщил Рамзан Кадыров.
Он также добавил, что теперь в тактике проведения спецопераций произойдут изменения, однако раскрывать детали отказался.
Шестеро братьев
Хусейн и Муслим Гакаевы были единственными оставшимися в живых из шести братьев Гакаевых: Джамалай, Саид-Усман, Хасан и Ризван погибли во время двух чеченских кампаний.
В ходе первой чеченской войны Хусейн и Муслим Гакаевы входили в близкое окружение полевого командира Шамиля Басаева.
По данным силовиков, после того как Басаев был убит в 2006 году, Гакаевы возглавили батальон смертников «Риядус-Салихийн», который предположительно готовил людей для терактов в Москве.
В 2009 году Муслим Гакаев в видеообращении заявил, что к совершению самоподрыва готово 20 боевиков.
В 2010 году Хусейн Гакаев, по данным ФСБ, на встрече полевых командиров был провозглашен «командующим вооруженными силами Чеченской Республики Ичкерия» и эмиром Чечни.
Уничтожен трижды
По сообщениям МВД и ФСБ, за 2012 год на Северном Кавказе убиты 48 лидеров крупных групп боевиков.
Периодически фамилии убитых боевиков повторяются.
Так, правоохранительные органы трижды – в 2003, 2004 и 2009 годах – отчитывались об убийстве так называемого эмиссара «Аль-Каиды», гражданина Турции Зии Пече.
С 2006 года в СМИ по меньшей мере восемь раз появлялась информация о смерти Доку Умарова. Однако эти данные ни разу не подтвердились.
Умаров брал на себя ответственность за подрыв «Невского Экспресса» осенью 2009 года.
Русская служба «Голоса Америки» 30.01.2013
НЕЗАВИСИМОСТЬ КАВКАЗА – УТОПИЯ ИЛИ НЕИЗБЕЖНОСТЬ?
Рокировка «Магомедов – Абдулатипов» и будущее северокавказского
региона
Фатима Тлисовa
В среду 30 января Рамазан Абдулатипов отправил в отставку правительство Дагестана. Двумя днями ранее Владимир Путин назначил 66-летнего ветерана национальной политики и дипломатии исполняющим обязанности руководителя полиэтничной северокавказской республики. Аварец сменил даргинца – сорокавосьмилетнего Магомедсалама Магомедова. Последний направлен в Москву, чтобы стать одним из «замов» в Администрации президента. В должности руководителя Дагестана Магомедсалам Магомедов находился без одного месяца три года – на двадцать лет меньше своего отца Магомедали Магомедова.
Официальное объяснение этого шага: опыт Абдулатипова поможет Дагестану, а Магомедов поможет Кремлю реформировать национальную политику. О подлинных причинах досрочного ухода Магомедова строит догадки московская пресса и дагестанская блогосфера. Среди версий –«вежливая отставка» с последующим назначением на «должность без полномочий». Причины – глубокий общественно-политический кризис, опасность массовых волнений и потери контроля над территорией. Цель – «стабилизация», в том числе экономическая. В публичных заявлениях Рамазан Абдулатипов озвучил программу восстановления промышленности и аграрного сектора Дагестана.
Не исключено, однако, что первостепенная задача – временно успокоить республику, дав ей лидера, не запятнанного коррупционными и клановыми скандалами. Статистика громких убийств известных журналистов, госчиновников и религиозных лидеров также не улучшают имиджа республиканского экс-руководителя. Заявления о близости Дагестана к тому, чтобы стать стартовой площадкой для «арабской весны» на Кавказе систематически озвучивают российские и западные эксперты.
Так или иначе, президент Путин отстранил Магомедсалама Магомедова от непосредственного руководства республикой, поставив во главе Дагестана опытного политика. Что впереди?
Трактовка символа
Рокировка может символизировать перемены в кавказской политике Кремля, – единодушно признают эксперты. Однако их мнения о том, какими именно станут эти перемены, расходятся.
«Абдулатипов – это тот тип политика, который способен спасти Дагестан», – считает американский политолог и автор блога Window on Eurasia Пол Гобл. Аналитик вспоминает о своей встрече с Абдулатиповым, который произвел на него впечатление опытного и искушенного политика.
Гобл уточняет: «Говоря о «спасении» я имею в виду, что Абдулатипов обладает достаточным интеллектуальным потенциалом, чтобы плавно завершить трансформацию Дагестана в независимое европейское государство».
Поскольку, подчеркивает Пол Гобл, «независимость Северного Кавказа неизбежна. Возможно, это долгий и даже кровавый процесс. Однако возможен и цивилизованный переход, и Абдулатипов как раз из тех, кто способен осуществить второй вариант».
«Цивилизованные переходы – не для России», – возражает писатель из Кабардино-Балкарии Артур Нара. По его мнению, самостоятельность Абдулатипова едва ли выйдет за рамки полномочий чиновника местного уровня.
Этнолог из московского Института этнологии и антропологии РАН Ахмет Ярлыкапов еще более категоричен: «Абдулатипов – не тот тип политика, который поведет Дагестан к независимости европейского типа. Он – федерал, посланный в Дагестан как раз предотвратить такое развитие событий».
Кроме того, европейский путь развития, по мнению Ярлыкапова, – наименее вероятный для Дагестана. По мнению аналитика, в данном случае уместнее говорить о государстве ближневосточного, а не европейского типа.
Израильский политолог Авраам Шмулевич усматривает в осуществляемой «трансплантации» потенциал для «исторического перелома» в позициях России на Кавказе. В России, по мнению Шмулевича, существует «смертельно опасный для единого государства разрыв федеральных и региональных элит». Рокировка представителя «национальной элиты» Магомедова и представителя «федеральной элиты» Абулатипова вносит, как полагает Шмулевич, коррективы в данную ситуацию.
Аналитик Джеймстаунского фонда Валерий Дзуцев не разделяет высоких оценок и масштабных прогнозов. По его мнению, назначение Абдулатипова – это «жест отчаяния со стороны Москвы». Подчеркивая недостаток управленческого опыта у нового лидера Дагестана и его несамостоятельность.
«В Москве, – констатирует Дзуцев, – видимо, думают, что чем слабее фигура местного руководителя, тем легче им будет править Дагестаном. Проблема в том, что в Москве путают управляемость руководителя региона с управляемостью самого региона». Прогноз Дзуцева: «После короткого периода относительного затишья (до одного года, максимум) в Дагестане снова заработают дестабилизационные механизмы».
Дагестанский историк Абдурашид Саидов не разделяет этой скептической оценки. По его мнению, Абдулатипов обладает реальными преимуществами на фоне других лидеров кавказских республик: «Первое – он единственный профессиональный политик. Второе – он не вписан в местные кланы». Если, полагает Саидов, новому лидеру Дагестана удастся «снизить накал религиозного и политического радикализма, то это будет шагом в сторону гражданского общества».
В условиях Дагестана даже «…мало-мальская стабилизация, элементарный правопорядок, некое подобие наличия государства как института уже будут выдающимся результатом для Абдулатипова», – убежден гражданский активист из Краснодара Аскер Сохт. По его мнению, независимость республики – «утопия».
Независимость?
«Кавказ, без всякого сомнения, станет независимым», – убежден чеченский правозащитник, автор книги «Здесь живут люди» Усам Байсаев. Главный вопрос будущего, полагает Байсаев, «что будет после?». Россия, констатирует он, оставит после себя узел этнополитических проблем. Байсаев надеется, однако, исторический опыт поможет народам Кавказа преодолеть противоречия.
Американский историк и этнограф Отто Поул рассматривает вопрос в практической плоскости: «Северный Кавказ обретет независимость как единое государство или по границам существующих сегодня республик? А может быть, каждый (кавказский – Ф.Т.) этнос станет независимым?» Аналитик указывает, что в последнем случае возникнет проблема пересмотра границ.
Российские журналисты Юлия Юзик и Иван Сухов, специализирующиеся по Кавказу, нашли прогноз Пола Гобла относительности перспектив независимости «очень важным», однако от детальных комментариев воздержались.
Русская служба «Голоса Америки» 31.01.2013
ДАГЕСТАН: ВЕТЕР ПЕРЕМЕН ИЛИ БЮРОКРАТИЧЕСКАЯ КОМБИНАЦИЯ?
Сергей Маркедонов
Смена власти в Дагестане просто по определению не могла не оказаться одной из ведущих тем в российских СМИ. Вот уже не первый год самая крупная северокавказская республика удерживает своеобразное лидерство по количеству терактов и диверсий в России. Между тем причины происходящего в Дагестане остаются без качественного объяснения, как со стороны власти, так и со стороны оппозиции. Можно спорить о том, насколько правы были российские политики, оценивая операции в Чечне как «восстановление конституционного порядка» или «антитеррористическую кампанию». Но в случае с Чеченской республикой была хотя бы попытка объяснения сложного политического вызова. С Дагестаном этого не происходит, что лишь умножает страхи и фобии в обществе.
Действительно, ситуация в самом крупном северокавказском субъекте РФ сильно отличается от Чечни. В республике никогда не было мощного сепаратистского движения, а фраза народного поэта Расула Гамзатова о том, что «Дагестан никогда добровольно в состав России не входил, и добровольно из нее не выйдет» стал чем-то вроде полуофициального слогана.
Можно говорить о том, что радикальный исламизм заявил о себе здесь раньше, чем в Чечне или в других регионах Северного Кавказа. Конфликтное поле Дагестана вообще намного сложнее оценить и измерить. Крайне важную роль здесь играли и играют этнические противоречия (подогреваемые земельным дефицитом, перемещением населения с гор на равнину, кризисом традиционного хозяйства), а также внутриисламские споры (сторонники суфизма, салафиты). При этом крайне важную роль играет конкуренция различных бюрократических и бизнес-кланов, имеющих свои выходы на центральную российскую власть. При этом Кремль в течение двух десятилетий после распада СССР так и не смог выработать некую стратегию в отношении Дагестана. И в период «лихих 90-х», и «стабильных 2000-х» (хотя в случае с Кавказом всякая «стабильность» условна) Москва лишь следовала за событиями в непростом регионе. Сегодня среди российских политиков и публицистов много таких, кто с пафосом критикует кавказский «традиционализм» и «архаику». Но разве не действия центра (точнее бездействие) привели к тому вакууму официальной власти и дефициту законности в сегодняшнем Дагестане? Этот вакуум заполняется неформальными схемами, в которых криминальные, бюрократические и даже экстремистские интересы оказались теснейшим образом переплетенными. Означает ли это, что в ситуации с назначением на пост главы республики Рамазана Абдулатипова сделан некий шаг к смене провалившейся политики?
На этот вопрос хочется ответить утвердительно, однако многие обстоятельства вокруг нового кадрового решения не дают оснований для чрезмерного оптимизма. Во-первых, сама процедура смены руководства прошла непублично. Причин недовольства предшественником Рамазана Абдулатипова – Магомедсаламом Магомедовым российская власть не назвала. Более того, экс-глава Дагестана назначен заместителем главы администрации президента РФ. Выходит, он не провинился, а продвинулся по карьерной лестнице? Сам Рамазан Гаджимурадович в одном из недавних интервью заявил, что готовился к посту главы республики с 1994 года. Непраздный вопрос, а есть ли у него четкая программа, «как обустроить» Дагестан? По крайней мере, по первым заявлениям в новом качестве этого не видно. Все те же призывы победить коррупцию и оздоровить экономику. Но ведь и предшественники Абдулатипова Магомедсалам Магомедов и Муху Алиев начинали с этого же. Муху Алиев, первый президент Дагестана, даже публично называл проценты экономики, находившейся в тени. Однако после этих громогласных заявлений существенных прорывов не происходило. Отсюда и актуальность вопроса: «Кто Вы, господин Абдулатипов, инициатор перемен или просто дисциплинированный чиновник, отправленный “на места”?»
Во-вторых, сегодня российские СМИ пытаются представить назначение Абдулатипова как уникальный пример в северокавказской управленческой практике. Речь идет о том, что в регион приходит человек, сформировавшийся как политик и ученый на общероссийской (даже общесоюзной) сцене, а не исключительно в рамках республиканской практики. Все верно, но ведь в 2008 году во главе Карачаево-Черкесии был поставлен экс-судья Конституционного суда РФ Борис Эбзеев, который тоже сделал карьеру вне «своего региона». С поправками на военную специфику в роли «варяга» для Ингушетии выступал в свое время и Юнус-бек Евкуров. Но ни тот, ни другой не добились нужной эффективности, столкнувшись с реальностью. Эбзеев и вовсе был вынужден вскоре покинуть свой пост. Во многом из-за того, что Москва не оказала ни тому, ни другому должной стратегической поддержки, посчитав, что и финансовой «подпитки» из центра достаточно.
Но в случае с Дагестаном одних лишь финансовых вливаний в старую структуру власти и управления будет явно недостаточно. Перед республикой стоит ряд фундаментальных проблем. Первая – это налаживание качественного управления при условии реального сосуществования различных центров силы и влияния. Здесь в отличие от Чечни или Ингушетии каждый мэр крупного города (Махачкала, Дербент, Кизляр, Хасавюрт) – это не только администратор, но и политик со своими ресурсами. Добавим к этому отсутствие у Абдулатипова своей управленческой команды. Вторая – оптимизация внутренней миграции, как внутри Дагестана,так и в соседние регионы (в особенности Ставропольский край). В свою очередь, данный сюжет связан с решением острейшего земельного вопроса, который в настоящее время по большей части находится в тени. Третья – внутриисламский диалог. Этот процесс активизировался во время пребывания у власти Магомедсалама Магомедова. И было бы крайне опасно, если бы под горячую руку новых кадровых изменений (а то, что таковые будут, сомневаться не приходится), столь острая проблема была бы отложена в сторону.
Четвертая проблема может появиться в том случае, если в республике состоятся прямые выборы руководителя. На сегодня этот вопрос не разрешен, хотя в СМИ уже широко циркулируют «страшилки» относительно возможных издержек в процессе избрания главы Дагестана. Если решение о выборах будет принято, это станет для Абдулатипова серьезным тестом на прочность.
Можно надеяться, что у нового главы Дагестана достаточно знаний и практического опыта для того, чтобы переломить ситуацию к лучшему. Однако ситуация в отдельно взятой республике не развивается вне общероссийских социально-экономических, политических контекстов. Если Абдулатипов окажется в ситуации своего рода «десантника» – без должной поддержки Москвы – и если сам Кремль не внесет существенных корректировок в региональную политику в целом, то эффект от смены власти в Дагестане будет мизерный. И вместо «смены вех» мы снова увидим хорошо знакомую «смену лиц».
The National Interest 01.02.2013
ГРЯДЕТ ЕЩЕ ОДНА РЕГИОНАЛЬНАЯ ВОЙНА
Е. Уэйн Мерри
В зоне конфликтов, простирающейся от Сирии до Афганистана, зреет еще одна война. Речь – о Нагорном Карабахе. Новой внешнеполитической команде президента Обамы придется заниматься этим вопросом, хочет она того или нет.
Двадцать лет назад обретшие независимость государства Армения и Азербайджан вели между собой ожесточенную войну за этот уединенный район, состоящий из гор и долин. Армения в той войне победила, но мир не был достигнут. Подписанный в 1994 году хрупкий договор о прекращении огня является единственным осязаемым достижением дипломатии.
С тех пор Вашингтон, Москва и Париж прилагают посреднические усилия в попытке найти решение проблемы. Несмотря на все старания трех государств, включая инициативы их президентов, стороны в этом конфликте переговоры не ведут и вести не хотят. Такой тупик в последние годы ведет к опасной эскалации спора, превращая ситуацию из послевоенной в предвоенную.
Налицо – мощная гонка вооружений, которую ведет Азербайджан, пользуясь своими доходами от продажи нефти и газа, и Армения, получающая поддержку от России. Азербайджан приобретает явное преимущество в военной технике и огневой мощи, однако преимущества имеет и Армения: она владеет местностью и боевыми навыками. У Азербайджана есть покровитель в лице Турции, которая считает, что у нее перед Баку есть братские обязательства. Однако, у Армении есть основанный на договоре военный альянс и историческое партнерство с Россией.
Новая война, скорее всего, станет пирровой для обеих сторон и затмит собой первую войну по масштабам и разрушительной мощи. Первый конфликт ограничивался территорией Карабаха и его окрестностей, и в нем в основном участвовала пехота. В новой войне Армения и Азербайджан сойдутся друг с другом напрямую, имея гораздо более мощные военные арсеналы. Стороны осуществляют оперативное планирование, исходя именно из этого, и грозят нанесением ударов по объектам гражданской инфраструктуры, таким, как трубопроводы. Серьезные нарушения договора о прекращении огня в последнее время происходят вдоль всей линии совместной границы двух стран, а не только вокруг Карабаха.
Международные посреднические усилия предусматривают сложный механизм урегулирования, но в его окончательном варианте это будет обмен земли на мир. В прежние годы дипломаты и политики в Баку и Ереване в частном порядке признавали, что урегулирование должно включать уход Армении с равнин к востоку и югу от Карабаха, а Азербайджан должен признать, что Карабах – армянский, и обеспечить ему коридор с Арменией в западном направлении. Сегодня концепция «земля в обмен на мир» по сути дела мертва, и ее не признает ни одна из сторон. Армения требует «всесторонней безопасности» на захваченных землях вокруг Карабаха, а Азербайджан считает, что новые вооружения и поддержка со стороны Турции помогут ему восстановить контроль над Карабахом в полной мере, как это было в советские времена.
Политики с обеих сторон вещают о бесчеловечности и жестокости оппонентов. Каждая сторона использует своих беженцев и купается в культе жертвенности. Одна сторона оскорбляет и совершает жестокости по отношению к другой. В прошлом году Баку прославлял офицера, который зверски зарубил топором армянина в Венгрии. Ереван публикует карты Армении, которые включают большие участки исконно азербайджанской территории. Каждая сторона полагает, что война принесет ей победу, удовлетворение и чувство свершившейся исторической справедливости. Обе стороны не могут быть правы в своих ожиданиях, но ошибаться они могут определенно.
Более масштабная опасность заключается в отношениях «покровитель-сателлит», которые сложились у этих стран с великими региональными державами. Россия поддерживает такие отношения с Арменией, а Турция – с Азербайджаном. Анкаре и Москве на самом деле не очень-то хочется вступать в драку в ходе новой карабахской войны, но они могут быть втянуты в нее своими сателлитами, и ситуация в таком случае возникнет весьма опасная. Азербайджан уже вынудил Турцию отказаться от нормализации отношений с Ереваном. (Иран пока особой политической роли не играет, но он обеспечивает Армении важные энергетические и торговые связи. Однако отношения Тегерана и Баку – непростые, и в случае возникновения новой карабахской войны Иран может попытаться свести счеты.)
Стороны в этом конфликте показывают, что мирное урегулирование без внешней помощи невозможно. Однако иностранных посредников постоянно обманывают, а Баку с Ереваном прячутся за ними, не желая по-настоящему приступать к переговорам. Посредничество могло быть уместным в послевоенной ситуации в 1990-х годах, однако нынешняя предвоенная атмосфера требует более прямых и действенных подходов.
Недостающим звеном в дипломатическом уравнении является Турция, которая должна играть политическую роль, сопоставимую с российской. Только совместными усилиями Москва и Анкара смогут удержать своих клиентов от возобновления войны и заставить их начать настоящие переговоры. Такого рода сговор между традиционными великими державами, может, и вышел сегодня из моды, но он способен дать результат и поэтому намного предпочтительнее очередной войны. У Анкары и Москвы – разные приоритеты в отношении Карабаха, но по вопросам Черного моря, Кавказа и Каспия их взгляды в основном совпадают. Обе страны хотят предотвратить новую войну между Арменией и Азербайджаном, не позволив при этом своим сателлитам подвергнуть риску их более общие и масштабные интересы.
К сожалению, Турция сегодня настолько завязла на своих южных рубежах, что уделяет явно недостаточно внимания опасности, нависшей на востоке. Из-за провала попыток нормализовать отношения с Арменией Анкара проявляет излишнюю осторожность и склонна поддаваться влиянию Баку. Однако Карабах дает активной турецкой дипломатии благоприятную возможность для того, чтобы содействовать региональному урегулированию и привести в надлежащее состояние отношения с Ереваном.
Американские дипломаты стараются быть беспристрастными по отношению к Армении и Азербайджану, однако степень влияния США на этот конфликт, откровенно говоря, недостаточна. Следовательно, Вашингтон должен подталкивать Турцию к проявлению большей активности и приветствовать сотрудничество России и Турции в качестве миротворцев на Кавказе.
